Измена в новогоднюю ночь (СИ)

Глава 5

Гордей.

Провожаю взглядом выпорхнувшую из машины Снегурку, оставляю, как и обещал, жратву на пороге, сажусь назад в машину.

Прикуриваю сигарету, жадно затягиваюсь дымом. Не помогает. Паршивое чувство внутри только усиливается.

Смотрю на приветливые огоньки, ёлку, мигающую в окне, и взвыть хочется. Обо всём этом я всегда мечтал. И ещё недавно был уверен, что всё это есть у меня, но… Один день разрушил всё…

Королевство, сука, кривых зеркал.

В груди опять начинает тянуть, и желчь поднимается со дна души, которую я уже неделю глушу сигаретами и алкоголем. В глазах картина, которую едва ли смогу когда-нибудь забыть.

Наташкин голый зад, волосы её, намотанные на кулак какого-то перекачанного урода в татухах, его спущенные джинсы и бешеный темп, с которым молодой борзый хрен вколачивается в мою, сука, жену! Наташкины хриплые вскрики, такие громкие, что оглохнуть хочется. И запах. Отвратительный запах чужого секса.

А может, это наша умершая семья начала разлагаться и вонять на супружеском ложе, где ещё несколько дней назад мы с Наташей занимались, как я думал, любовью.

Тошно. Вот вспомнил, и снова понесло. Запах этот опять в носу стоит. Снегурка его немного перебила, а как только скрылась, он опять меня преследует.

Неделю я уже обитаю в лесу, как дикий человек.

Возвращаться не хочу, боюсь, тогда начну убивать. И так считаю великим подвигом, что сдержался, и любовничек моей жены отделался всего лишь выбитым зубом. Она перепуганная орала, умоляла меня его не трогать, кричала, что любит только меня, и это глупая ошибка.

Горько усмехаюсь. Теперь я прекрасно понимаю, что ошибкой был наш брак, а я идиот.

На многое мне вдруг глаза открылись. Понимаю теперь, что левак этот Наташкин далеко не первый. Я часто уезжал, и всякие были ситуации, но Наташа всегда умело выкручивалась.

Но подозрения уже зрели. Неспроста ведь я решил вернуться на пару дней раньше. Нет, сам себя я убеждал, что просто хочу жене сюрприз сделать. Стрёмно было даже самому себе признаваться в подозрениях, букет купил, чтобы жену вроде как порадовать. И до последнего верил, что сейчас открою дверь, и на шею мне бросится радостная Наташа. Вот, убедился, что называется, собственными глазами. Так, что до сих пор сдохнуть хочется.

А ведь до этого мечтал с Наташей здесь Новый год встретить. Тоже думал, будет у нас романтика, ёлка, мандарины, богатый стол.

А вышло как вышло.

Рванул сюда и себя почти потерял. Первые дни заливался водкой так, что в памяти почти ничего не осталось. Вчера же решил выплывать. Бутылки всё выкинул на хрен. Из-за бабы спиться — не мой вариант.

О том, что сегодня Новый год, я и забыл. Спасибо, Снегурка напомнила. Она мне вообще о многом напомнила. Такая нереально красивая, молоденькая, на Наташку в юности чем-то похожа.

Неужели и эта девочка лет через десять ссучится и тоже превратится в продажную тварь?

Скорбно признавать, но, скорее всего, так и будет. Сочувствую я её “хорошему парню”.

Всё! Надо ехать. Каждому своё. Кому-то Снегурка-красавица, а кому-то голодное как зверь одиночество.

Завожу машину, уже собираюсь отъезжать, когда замечаю движение на пороге.

Оба-на. Снегурка. Наверное, за пакетами вышла. Только что-то странная она какая-то. Идёт пошатываясь.

Смотрю, как девочка останавливается, как-то потерянно оглядывается, смотрит в небо, а потом падает на снег, как подкошенная.

Что за…?

Выскакиваю из машины, подбегаю к девчонке, опускаюсь на колени. Замираю. Такая она невозможно красивая, фарфоровая кожа, вздёрнутый носик, веснушки, рыжие кудряшки. Как будто солнышко посреди зимы ко мне спустилось. Замираю взглядом на её алых, слегка приоткрытых губках.

И такое желание бешеное ловлю провести языком по ним, попробовать на вкус. Почему-то я уверен, что почувствую вкус карамели. Ещё хочу зарыться в шею девочке, вдохнуть её дурманящий запах.

В штанах твердеет. Опять! Всю дорогу боролся с этим зверем. Только отпустило, и вот.

Так, ты дебил, Дымов? Девочке плохо, а ты тут мысли пошлые распустил.

— Э, малышка, — хлопаю её слегка по щекам.

Она кривится, всхлипывает, из-под прикрытых век начинают сочиться слёзы.

Да что ж за херня такая? Это “хороший парень” тебя обидел?

Приподнимаю девочку в сидячее положение, тормошу её.

— Снегурка, ты меня слышишь?

Приоткрывает слегка мутные глаза.

— Где я? — морщится.

— В сугробе. Ты чего выскочила? Парень твой где? Позвать его?

Мотает отрицательно головой, начинает рыдать. Да так горько, что у меня всё сжимается внутри.

— Что случилось? С парнем твоим что-то?

Я уж ненароком думаю, может, он там откинулся, и она труп застала?

— Игорь там с Танькой, — всхлипывает опять. — Они там…, — недоговаривает, снова ревёт.

— С Танькой, значит? — закипает всё внутри. Лучше бы откинулся, урод!

Моя личная драма смешивается с чувствами этой чистой обманутой девочки, и меня кроет по полной. Хочется пойти в домик, вытащить её женишка на снег и доделать то, что недоделал с Наташкиным хахалем. Но… кому оно нужно.

— Так, пошли отсюда, красавица, — пытаюсь поднять девочку на ноги, но стоять она не может.

Ну и ладно, подхватываю её на руки.

— К-куда мы, — рвано всхлипывает она, утыкаясь в моё плечо.

— Тихо! Всё, не боись.

Усаживаю её на пассажирское сиденье, уже хочу запрыгнуть на своё место, но вспоминаю про пакеты с продуктами, которые сиротливо стоят на террасе.

— Ах да. Надо забрать, — бормочу себе под нос. — Хрен вам Снегуркины подарки. Снег жрите, уроды, — кидаю в сердцах и уношу всё это добро в машину.

— А мы сейчас с тобой, Снегурка, свой праздник устроим. Не реви, прорвёмся!