Измена в новогоднюю ночь (СИ)

Глава 33

Мы едем назад в гостиницу уже затемно. Снегурка дремлет на пассажирском сидении рядом. Наконец, спокойная и умиротворённая. Да, девочка нервничала, переживала, но я был уверен в своей матушке. Она у меня бывает иногда слишком прямолинейна и грубовата, но душевная, и доброты в ней через край.

В итоге всё получилось даже лучше, чем я мог ожидать. Аня ей зашла. А ещё мать впервые за долгое время посмотрела на меня без привычной уже примеси жалости и разочарования, при упоминании моей семейной жизни. С Натальей они уже давно в состоянии тихой войны.

Началась она не сразу. Вначале мама вполне тепло приняла невестку. Видела мои восторженные, влюблённые глаза, благословила на брак. Но что-то в Наталье её насторожило сразу, хоть мама и не отговаривала меня. Позже уже сказала, что понимала бесполезность этого мероприятия. Я бы всё равно не послушал, а отношения были бы испорчены. Сказала она мне только один раз перед свадьбой: присмотрись и подумай хорошо. А решил, потом не жалей.

Собственно, всё так и вышло. Я решил. Я сделал. А жалеть? Поздно уже жалеть. Нужно попытаться исправить.

Конечно, мирные отношения между невесткой и свекровью продержались недолго. Они с первого дня постепенно накаляли друг друга и однажды сорвались. Наговорили друг другу тогда кучу гадостей, с тех пор Наталья к маме не ездит, её жизнью больше не интересуется. Из-за этого и я стал реже к ней приезжать, всё больше по телефону.

А сегодня мы наконец снова попали на одну волну. И мне очень тепло и приятно осознавать, что Снегурка “починила” нарушенные между мной мамой связи.

Но это и на сотую долю не сравнится с тем, что творится сейчас у меня в груди от осознания, как повезло с девочкой мне. Смотрю на неё и внутри раскручивается эйфория. Как будто я клад нашёл, который искал всю жизнь.

Останавливаю машину. Чудо моё рыжее спит, свернувшись на сидении калачиком, как котёнок.

— Малышка моя, — шепчу ей на ушко. Морщит свой кукольный носик, усыпанный бесподобными веснушками, но не просыпается. — Ну что ж, сама напросилась, — вздыхаю я.

Обхожу машину, открываю дверь, сгребаю её на руки.

— А-ах, — растерянно распахивает глаза, сонно оглядывается, и тут же послушно обхватывает меня за шею, укладывает голову мне на плечо.

И дальше сопит. Чудо, а не девочка.

Поднимаю её по ступенькам, благо двери здесь автоматические. Заношу в лифт. Тут Аня всё же просыпается, выкручивается из моих рук, просит поставить её на ноги.

Ставлю её на пол, но она снова прижимается к моей груди и тихо дремлет. Я продолжаю купаться в своей душевной эйфории.

Так мы попадаем в номер. Укладываю мою полусонную красавицу, стаскиваю с неё обувь, снимаю верхнюю одежду, стягиваю джинсы и блузку.

Остаётся в маечке и трусиках. И снова сворачивается в клубочек, сопит.

Ну что за соня, а? Зато мне открывается потрясающий вид на её попку, идеальную спину, шею, разметавшиеся по подушке волосы.

Кайф! Жалко прятать такую красоту, но замечаю на коже малышки мелкие мурашки. Укрываю одеялом, сам укладываюсь рядом, притягивая её к себе.

Заснуть крайне сложно, тело требует взять, особенно когда Аня во сне ещё теснее прижимается к моему уже на всё готовому паху своей бесподобной пышной попкой.

Ну вот. Опять одни мучения! Думал, получу её в постель, наемся до отвала, отпустит. Ни хрена. Теперь, когда глотнул этого чистого, дурманящего напитка, хочется ещё и ещё. Распробовать все грани вкуса, замутить смелые эксперименты.

Хотя… Экспериментов теперь особенно и не хочется. Не в них дело. С Натальей мы многое пробовали, насчёт постели комплексов у неё нет, но… Всё это уже давно перестало вставлять. Потому что, когда нет эмоций, только эксперименты и остаются. Но подспудно я ведь давно уже чувствовал, что не со мной она, не только моя, и все эти вольности в кровати… Не факт, что видел только я. Оттого становилось гадко, пусто, чувства гасли, оставалась голая физика, а на ней далеко не уедешь. Когда внутреннего отклика нет, как ты ни загни женщину, как ни выгни, сколько раз ни кончи, кайф приходит совсем не того уровня.

Сейчас же я ментально кончаю только от вида точёного плечика моей снежинки, от веснушек на щеках, от её ровного дыхания мне в ушко.

И близость наша вспоминается мне не позами, не смелыми изысками, а взрывом нежности в крови, желанием раствориться в этой девочке без остатка. И когда сегодня я сказал, что готов носить её на руках всю жизнь, я не соврал.

Я не знаю, как у неё получилось сорвать с меня оковы цинизма, раздуть внутри бешеный костёр, поставить меня на колени…

Не отпущу её ни за что… Очень хочется присвоить её сразу и навсегда. Но… путы прошлого тянут вниз, не позволяют расправить крылья.

Завтра у меня уже назначена встреча с адвокатом. Надеюсь, он поможет не затягивать процесс. Знаю, Наталья не даст согласие легко. Но, я собираюсь щедро от неё откупиться.

Снова целую девочку за ушко, зарываюсь в ароматные пряди носом.

Тело продолжает пульсировать, но будить малышку я не стану.

Потерплю… Утро будет жарче.

Только проваливаюсь в сон, как рядом со мной на тумбочке начинает дико орать мой телефон.

Чёрт! Кому там неймётся?

На экране светится видеозвонок от Свята. Какого хрена?! Сбрасываю звонок. Но он начинает трезвонить снова.

Бля, нажрался он там, что ли?

Аня рядом просыпается тоже.

— Что-то случилось? — сонно щурится.

— Всё нормально, спи.

Подхватываю телефон, ухожу в другую комнату, принимаю вызов.

— Что за нах?

Пытаюсь рассмотреть размытое изображение. Оно скачет, картинка никак не фокусируется.

— Свят, чо за приколы, — рычу грубо.

— А это не Свят, — вдруг появляется в кадре пьяное лицо Наташки. — Рад видеть меня, дорогой?

— Не понял? Откуда у тебя телефон Свята?

— А это не важно. Я тебя искала… Искала, искала… А ты со своей шалашовкой рыжей, да? — зло икает.

— Так, всё, пока!

Уже собираюсь отключиться, но Натаха выдаёт новую дичь.

Она поднимает телефон так, что мне становится видно, где она находится. И вот тут у меня всё холодеет внутри. Потому что стоит она на балконе. Точнее, на карнизе за балконом, и одной рукой нетвёрдо держится за его край.

— Ты дура, ты что делаешь? — ору я.

— Если ты сейчас не приедешь, я выброшусь в окно! — пьяно заявляет она.

— Наташа, успокойся, — стараюсь сдержать злость и панику, которые захлёстывают тут же.

Дура! Какая же она дура! Неужели думает, что так сможет меня вернуть? Хотя, судя по её пьяному разговору, думать там уже нечем.

Наташа начинает рыдать.

— Я просто люблю тебя… Гордей, я ведь только сейчас поняла, как я тебя люблю. Приезжай скорее, мне так холодно.

— Наташа, успокойся, — стараюсь потушить панику и сам.

Пытаюсь включить голову. Откуда у неё телефон Свята? Значит, он где-то там, с Натальей?

— Наташа, где Свят?

— Что? — бормочет неразборчиво. — Зачем тебе Свят. Я говорю, что люблю тебя. Гордей…, — всхлипывает.

Я вижу, как она опасно шатается на этом, мать её карнизе. И, с одной стороны, мне её ни хрена не жаль! Я понимаю отлично, что это манипуляция чистой воды, но… Она же бухая и ни хрена не соображает.

Надо вызвать скорую и ментов. Только для этого придётся отключиться.

Чёрт, и у Ани телефона нет, мы же так и не заехали за новым аппаратом для неё.

— Наташа, я сейчас приеду, а ты потихоньку перебирайся обратно, — пытаюсь убедить её, — Где Свят? Пусть он поможет.

— Занят он. И я не хочу его видеть, я только тебя хочу. Приезжай, пожалуйста.

Ко мне выходит взволнованная Снегурка, это плохо. Не хочу, чтобы она всё это видела.

— Что случилось? — смотрит на меня, тут же заражаясь моими взорванными эмоциями.

— Мне нужно уехать, — вздыхаю тяжело. — Наталья там чудит. Нажралась пьяная и собирается из окна прыгать.

Аня замирает поражённо, сглатывает. Мне кажется, хочет меня послать подальше, но тут снова оживает Наталья на видеосвязи.

— Гордей, помоги, — рыдает она. — У меня руки замёрзли. Я их не чувствую.

— Чёрт! Держись, бля, я сейчас приеду. Но если хочешь жить, то потихоньку перебирайся сама. Я на другом конце города, — рычу на неё.

— Я не могу, — плачет.

— Короче, я сейчас отключусь, мне нужно сделать пару звонков.

— Нет! — верещит Наталья, как резанная. — Нет! Если ты отключишься, я сразу прыгну.

— Наташа, бля…, — рычу на неё.

Меня топит ярость, и хочется бросить трубку, на прощание сказав, чтобы прыгала, но… Была бы она трезвая, так бы и сделал, а пьяная Натаха дура дурой. А ещё меня останавливает перепуганный взгляд Снегурки.

— Подожди, — вдруг перестаёт рыдать Наталья, — а кто это у тебя там сзади мелькнул? — зло всматривается в камеру. — Это рыжая дрянь там с тобой? Так ты всё-таки с ней сейчас? Слушай меня сюда, сука драная, — рычит яростно Наташа, — Гордей мой! Убери от него свои лапы! Я тебе их повыдёргиваю! — трясёт в экран кулаком.

Кулаком?

— Наташа, мать твою! — подрываюсь я.

Но… поздно!

— Наташа! — ору я, потому что уже понимаю, что случилось… Она отпустила руку, которой держалась… Конченая дура!

В ответ раздаётся грохот, дикий визг, изображение скачет, а потом и вовсе гаснет.

Несколько секунд мы стоим со Снегуркой оглушённые.

— Гордей, она что, всё-таки упала? — спрашивает Аня похолодевшим голосом.

— Не знаю, — сглатываю тяжело. — Но мне нужно ехать. Будь здесь.

— Можно я с тобой?

— Нет. Тебе лучше остаться. Я всё разрулю и вернусь, клянусь.

— Гордей, а если она и правда упала?

— Значит… будем решать последствия.

— Это из-за меня, — слёзы просятся на глаза. — Это ведь она меня увидела и… отпустила руку, которой держалась, да?

— Нет, Аня, это не из-за тебя, это из-за алкоголя. Бухать ей нельзя, вот и всё.

— Езжай, — кивает мне настойчиво.

Прижимаю её к себе на секунду, вдыхая её запах. Моя чистая, добрая девочка. Наталья бы её точно не пожалела.

— Люблю тебя, — шепчу отчаянно, потому что понимаю, меня тянет в очередной дерьмовый водоворот. И как выбраться из него, я пока не знаю.

Прижимаюсь губами к виску Снегурки, отрываю от себя с тяжёлым чувством.

Выхожу из номера, набирая скорую…