К островам Индийского океана

Памятный день. Под горными пиками. Нескромный торговец и священное озеро

Сегодня 22 апреля. Памятный день застает нас на краю света. Работники посольства Советского Союза на Маврикии приглашают курчатовцев принять участие в торжественной церемонии возложения венков к памятнику Владимиру Ильичу Ленину. В городском парке Порт-Луи, на берегу океана, под величественными опахалами пальм, установлен бюст Владимира Ильича. Длинная вереница людей, смуглых, белокожих и темнокожих, несет к подножию постамента нежные и яркие тропические цветы. Вскоре на черном «кадиллаке» в сопровождении эскорта мотоциклистов приезжает Анируд Джагнот, премьер-министр Государства Маврикий. Произнесены речи, возложены венки, на ковре газона начинается импровизированный концерт.

Дети, маленькие полиглоты, декламируют и поют на русском, французском и английском языках. Иногда, волнуясь, «артисты» умолкают, и тогда в паузах слышно, как дышит рядом океан. Девчушка с беленьким хвостиком-косичкой, горячими глазами и восточной смуглотой кожи (на острове есть несколько русско-маврикийских семей) запнулась на полуслове, метнула к матери вопросительный взгляд. Молодая, тоже взволнованная мама спешит на помощь, и концерт входит в прежнее русло. Дети поют и декламируют о том, что хотят вырасти такими, как Ленин.

После окончания торжественной церемонии к нам подходит Николай Александрович Панков, посол СССР на Маврикии, благодарит за подаренную ему при встрече нашу книгу об Океании.

— Вы знаете, я ее почти за ночь прочитал. О Маврикии писать не собираетесь? Рисовать здесь будете?

Плахова ориентируется мгновенно. Она устремляет на Николая Александровича невинный взгляд, и голос ее звучит обреченно и грустно:

— О-о! Мы бы очень хотели сделать зарисовки, но ведь корабль стоит так недолго, успеем ли мы увидеть Маврикий?

— Ну, это не проблема, попробуем вам помочь, — говорит посол, знакомя нас с одним из сотрудников посольства, высоким, представительным мужчиной, который любезно соглашается показать нам Маврикий.

По непривычной, левой стороне многорядного шоссе отправляемся в путь. Широкая разделительная полоса в нарядном кружеве цветущей бугенвиллеи — лимонно-желтые и пунцовые кусты сливаются сплошной гирляндой. Вскоре завязывается непринужденный разговор о преимуществах и минусах левостороннего движения. Плахова интересуется, трудно ли привыкшим к правой стороне перейти к движению «наоборот».

— Конечно, порой ловишь себя на желании переместиться на привычную, правую сторону, особенно при сложной ситуации на трассе. Но через несколько дней реакция становится стабильной.

Автомобилисты быстро находят общий язык. А я молчу.

— На Маврикии, прежде чем выйти на трассу, даже опытный, но приученный к другой системе движения водитель обязан пройти предварительную практику. Сейчас я покажу вам панораму Порт-Луи с высоты, — говорит наш спутник.

Машина уже свернула с основного шоссе, урча, устремляется вверх, к похожей на рог вершине, где маячит метеостанция, та самая, что с корабля казалась крохотной черточкой в поднебесье.

— Сейчас начнется узкая, очень крутая дорога, — вежливо предупреждает водитель. — Женщины не любят сюда ездить, плохо переносят подъем. А вы как себя чувствуете?

Право, худший вопрос нельзя задать Плаховой, она «заводится с полуоборота», если дело касается ее взаимоотношений с машинами и дорогами…

— Я? Нормально чувствую! И не по таким дорогам ездим. Как-никак мастерская наша находится на Кавказе. Вам знакомы кавказские дороги?

Никто не пытается оспаривать крутизну кавказских дорог, но темп уже набран.

— Нас таким подъемом не удивить, — продолжает она, попеременно заваливаясь на виражах справа налево и наоборот. Меня так просто бросает на заднем сиденье от стенки к стенке, в то время как машина, не теряя скорости, плавно выворачивается в петлях. Острые, как иглы, верхушки скал совсем близко. Последний разворот, и мы оказываемся на небольшой площадке, рядом с ретрансляционной вышкой и метеостанцией. Дальше дороги нет, разве что в небеса. Стоим будто на сгибе огромной карты, видим одновременно северную и южную части острова. Крутые, с выжженной травой склоны, в землю вплавлены вулканические глыбы. Сбегают по обрыву блеклые жирные агавы, выбрасывают голубые лезвия листьев.

Открывается величественная панорама. Порт-Луи лежит внизу, как на ладони, аккуратным, хорошо спланированным макетом. Неяркие синевато-зеленые дали подчеркивают звучание розово-золотистых, рассыпанных кубиками домов. Насыщенный светом воздух смягчает контуры, теплыми рефлексами подкрашивая рисунок улиц. Прямая лента шоссе Нейшн-роуд соединяет северную часть города с центром, где шпили готических соборов соседствуют со стрелой минарета.

— А что за развалины в северной части?

— Это старая крепость, вернее, ее остатки. Говорят, существует и подземный потайной ход, соединяющий ее с городом.

Маврикий не так велик — всего две тысячи квадратных километров в обрамлении серебристой массы океана. Прибой бросает белоснежную гриву на рифы — кольцо их разорвано лишь у входа в гавань. Синим языком тянется она к городу, испещренная точками суденышек, пятнышками кораблей. Белой полоской кажется отсюда «Курчатов».

— Раньше здесь находился пост, контролировавший подход к острову со стороны океана, — рассказывает наш спутник. — Отсюда велись постоянные наблюдения. С этой точки океан просматривается на огромные расстояния, и дозорные подавали сигнал опасности. Даже если острову угрожало цунами, жители успевали уйти в горы.

Обратите внимание на достопримечательность Маврикия — горные пики. Когда англичане завладели островом, они любили повторять, что уйдут с Маврикия не раньше, чем упадет вон та каменная шапка…

Действительно, удивительная форма стрельчатых пиков являет сейчас фантастическую картину, будто остроконечные башни замков ввинчиваются в небо. Зацепившись за скалы, легкой паутинкой висят облачка, по ущельям бродят прозрачные фиолетовые тени. Дремлющие равнины, устрашающие острия горных пиков, сиреневые тени облаков, еще не пойманных западнями ущелий, — таков Маврикий. «Остров достаточно красивый, чтобы умереть на нем», — сказал многое повидавший на своем веку Марк Твен.

Опять свист воздуха, шелест покрышек, стрелка спидометра устойчиво подрагивает на отметке «140». Все шире разворачивается зеленая долина. Бесплотными силуэтами рисуются за спиной горы, и странно, что совсем недавно находились мы на этой утонувшей в облаках высоте.

Шоссе не загружено, изредка на противоположной полосе проплывают длинные фургоны да на бешеной скорости проносятся мотоциклы дорожной полиции. Серомышиная форма, массивные ботинки с черными обмотками до колен, широкие светлые нарукавники. Белые, круглые, как яйцо, каски с черными буквами «полиция» низко надвинуты на лоб.

— Я знаю, почему выбрана такая форма, — подключается Плахова. — Ведь серый наряд — нечто чужеродное в буйстве красок и потому сразу бросается в глаза!

Пять тысяч полицейских Маврикия именуются «мобильными силами для поддержания внутреннего порядка» и вместе с дорожной полицией заменяют армию, ибо на острове ее, как таковой, нет.

Рассказывают, что самая крупная кража века — ограбление банка — забыта за давностью. Однако, по иронии судьбы, после долгих лет благоденствия в Порт-Луи снова происходит ограбление банка как раз в день прихода «Курчатова» и «Рифта»!

Шоссе уже вырвалось к океану, подобно искусственному сооружению, аккуратной дугой обрамляют берег рифы. Тремя ярусами наступает на остров прибой. Сначала, ударившись грудью о колонию кораллов, взметается пенными фонтанами и, переплеснув через преграду, не теряя энергии, катит дальше, чтобы удариться о новый заслон. Преодолев и этот, обессилевший вал кружевом растекается по пляжу. Какая кисть способна передать ускользающий от взгляда бег, даже штриху не уловить стремительное движение!

Огибаем мыс, увенчанный высоким валуном, очертаниями похожим на человеческую голову.

Если верить легендам, происхождение этой неизвестно откуда взявшейся глыбы весьма любопытно. Говорят, что прекрасные девушки облюбовали укромный уголок пляжа и часто приходили сюда купаться. Однажды нескромный торговец решил подсмотреть за ними и заранее спрятался за лежащий на песке валун. Лишь только стыдливые купальщицы вошли в воду, он, не вытерпев, высунулся из-за укрытия… и был превращен в камень.

Вскоре пляж вместе с наказанным торговцем остаются позади, машина круто сворачивает к холмам…

— Я очень люблю приезжать в эту часть острова, пейзаж здесь напоминает далекое Подмосковье, — погрустнев, говорит водитель.

Дорога преподносит сюрприз за сюрпризом, с каждым километром меняя обличье. К асфальту вплотную подступил сыроватый, с лужицами лесок. Тянутся к дороге похожие на орешник кусты, подрагивают закругленные листья, роняя капельки влаги. За бледными зарослями папоротника — островки хвойной растительности. Как в кинокадрах, проплывают стволики молодых эвкалиптов, все, как один, склоненные в одну сторону, — будто светится осиновая рощица. Взгляд невольно скользит по траве: не мелькнет ли бурая шляпка подосиновика. Иллюзию серого подмосковного денька усиливает одинокая тучка. Теперь шоссе бежит по уступам, заросшим бамбуком и казуаринами. Едем к лежащему в котловине озеру. Живущие на Маврикии потомки индийцев считают его священным, полагая, что оно таинственным образом сообщается с водами Ганга и поэтому сохраняет его чудодейственные свойства.

…В далекие времена из Индии на Маврикий попали предки теперешних его жителей — индийцев. Согласно обычаю, человек один раз в год должен совершить омовение от грехов, сотворенных вольно или невольно, ибо нет безгрешных людей на свете. Но на Маврикии нет Ганга. Тогда собрался на этих холмах народ, пал ниц и стал молить о чуде. Великий Ганг поделился своими водами, послав их из Индии на остров Маврикий: чудодейственный поток прошел под океаном, не смешавшись с ним. Забили родники, образовав священное озеро. Таково предание.

Оно открывается неожиданно. Прозрачный светло-зеленый водоем в большой, необычной формы котловине, похожей на разрезанную вдоль фасолину. Повторяя очертания берега, спускаются под воду широкие каменные ступени. В центре водоема — островок. На нем бамбуковые шесты, украшенные цветными лоскутками и пестрыми лентами.

Дышится легко, как будто существует у озера собственный микроклимат. Чувствуешь, что перешагнул некую черту, отделившую тебя от суетной жизни шумного города. Одинокие фигурки в сари, неподвижная поверхность воды, высокое легкое небо — все призывает к созерцанию, размышлению. И кажется, почитаемое священным озеро врачует целительной тишиной.

Женщины в нежно-бирюзовых, розовых и сиреневых сари спускаются к воде. Согласно верованию, священные воды не только исцеляют от болезней, но и помогают женщинам, лишенным счастья материнства.

По традиции омовение совершают в одеждах. Неподалеку стоит по колено в воде мужчина, склонив увенчанную белым тюрбаном голову. Медленно набирает воду в сложенные ладони, бережно подносит их к лицу.

В феврале сюда собираются потомки индийцев, живущих на Маврикии. Просторные лужайки заполняют толпы. Сотни тысяч людей остаются ночевать возле озера, над холмами витают бесчисленные огоньки. Индийцы не только совершают омовения, но и увозят, уносят с собой в сосудах священную воду. На острове существует множество удивительных ритуальных церемоний, например хождение по ножам.

Ножи крепят лезвиями вверх в виде усеченной пирамиды, и человек идет по ним босиком. Фанатичная вера делает чудеса: тело прокалывают крючками, и на продетых в них веревках тащат праздничные колесницы…

Для совершения ритуальных церемоний пешие процессии отправляются за пятнадцать-двадцать километров. Праздникам всегда сопутствуют красочные шествия — в честь бога Шивы или в память о победе Рамы над злыми силами.

— Вы, конечно, слышали о знаменитой своими огнеходцами деревне Питтон? Хождение по огню происходит ежегодно первого мая. Для участвующих за сорок дней начинается пост. Из питания исключаются мясо, рыба, алкоголь, меню составляют лишь фрукты. Огнеходцы дают обет воздержания, ведут аскетическую жизнь. Перед началом церемонии вместо питья им дается специально приготовленная жидкость.

— С какой целью?

— Если организм жидкости не принял, человек к хождению по огню не допускается.

По тлеющим углям — босыми ногами. Феномен этот можно объяснить лишь фанатичной верой в возможность чуда.

Стоим на высоком холме над священным озером, именуемым здесь Grand Bassin. Целая коллекция пагод, небольших храмов, белых ажурных башенок и арок разбросана по склонам. Открытая беседка покоится на углах-оиорах с белоснежным кубом алтаря в центре. Статуя бога Ханумана, получеловека-полуобезьяны, венчает постамент. Вход в храм платный. Служители, задрапированные в ниспадающие светлые одежды, сами похожие на изваяния, принимают пожертвования.

Тучка давно уплыла за горизонт, земля вновь окутана солнцем, пейзаж похож на искусную декорацию.