К островам Индийского океана

Козни дьявола. Восемь тысяч часов в океане. Сари носить не обязательно

Жил да был на свете капитан. Однажды среди прочих своих коммерческих мероприятий изловчился он продать душу дьяволу, в обмен же вручил ему враг рода человеческого весь ассортимент ветров, живущих в океанах. Не долго думая, запер их капитан в трюме и с тех пор стал безбоязненно плавать в самых опасных и гиблых местах. Но то ли дьявол схитрил ненароком, то ли не предусмотрел чего, но вскоре капитанская шхуна вдребезги разбилась на рифах, причем, к чести дьявола, надо заметить, произошло это в тихую и безветренную погоду, что дает повод считать обязательство нечистого ненарушенным. К тому же злые языки утверждали, что, уверившись в своей безопасности, капитан и его команда были вдрызг пьяны.

Так или иначе, но, наскочив на рифы, шхуна разбилась, и ветры, заключенные дотоле в трюме, вырвались на свободу. С тех пор и гуляют вовсю, вознаграждая себя за долгое бездействие… Такова легенда, и нет сомнения: событие это имело место близ Маврикия.

Остров лежит на пути тропических циклонов необычайной силы, что ежегодно в январе зарождаются над Индийским океаном. Скорость шквальных ветров достигает двухсот двадцати километров в час, они сопровождаются ливневыми дождями и катастрофическими наводнениями.

И хотя специальные службы своевременно предупреждают о капризах погоды, а искусственные спутники передают на Землю данные о перемещении эпицентров циклонов и бдительно следят за ними до момента их разрушения, циклоны упорно не считаются с прогрессом, по-прежнему свирепы и беспощадны, несмотря на то что лишились одного из самых страшных своих качеств — внезапности. И современным стальным лайнерам страшны ураганы: ученым удалось измерить силу ударов волн в некоторых местах бельгийского побережья — она достигала… шестидесяти тонн на квадратный метр!

Благоустраиваем рачков-отшельников, удивительно смешно меняются они во время линьки домиками-ракушками. Каждому кажется, что чужой лучше.

Сегодня Пашкина очередь. И так и эдак подсовываю ему новую, подходящих габаритов раковину. Подбежав бочком, опираясь на одну, большую клешню, долго оглядывает он ее, наклонив тоненькие ниточки с бусинками-глазками: нет ли обмана, подойдет ли? Долго примеривается, приглядывается — как бы не оказаться ни в той, ни в другой, ведь и остальные претенденты не дремлют. Решившись, молниеносно вываливается из своего домика, выставив голое нежное брюшко, и, пятясь, перебирается в другую раковину. Так за нехитрыми радостями и заботами «час по часу день проходит».

— Между прочим, ты знаешь, сколько мы часов провели в океане, если сложить вместе все рейсы? Восемь тысяч! А как придем в Калининград — все девять будет!

Жена моя ошарашена. Такое не приходило ей в голову. Сначала она открывает рот, чтобы спросить, откуда мне это известно, но умолкает, вовремя осененная мыслью, что достаточно помножить цифру двадцать четыре на количество суток в рейсах.

Во второй половине дня пробовал писать, но кисти выводят на холсте нечто, от меня не зависящее. Однако корабль продолжает жить напряженной жизнью: мигают счетно-решающие устройства, составляются таблицы, консервируются биологические пробы и донные осадки.

Чтобы взять пробы вблизи дна, идут вниз на тросах батометры — полые цилиндры с герметически закрывающимися крышками. Как только груз коснется дна, крышки автоматически закроются, прибор заберет воду…

Пережидая непогоду, изучаем личную коллекцию нумизматических редкостей: рыба-меч и морские коньки на монетках Сингапура, греческий дельфин и трезубец Нептуна, итальянская достоинством пять лир — с дельфином и рулем рыбацкой лодки (в Италии уже прекращена ее чеканка: из-за роста цен этот денежный знак утратил покупательную способность).

Морская тематика прочно вошла в геральдику — ведь еще на обороте червонца 1711 года был изображен двуглавый орел с четырьмя флагами в когтях — флота Черного, Балтийского, Белого и Каспийского морей.

Итак, погода не располагает к серьезным занятиям, каждый ищет доступные радости. Из фирменного пакета с гербом Маврикия Плахова извлекает приобретенные сари.

Ни один европейский костюм не способен с таким изяществом подчеркнуть женственность и грацию, как сари. Одежда проста, изысканна, удобна. А как горят в тропическом свете краски! Под сари надевается кофточка с коротким рукавом, конец ткани набрасывается на голову. Сари — традиционная одежда женщин-индуисток. История нашего приобретения не так проста, как кажется. Плахова не индуистка, не мусульманка и всячески противится приобретению шестиметрового куска ткани, именуемой сари. В маленький индийский магазинчик заглядываем из чисто познавательного интереса. Переливаясь радугой, матовые, блестящие, гладкие и с витиеватым рисунком, скромные и броские, капроновые, хлопчатобумажные, легкие, как паутинки, и плотные, как дамасский шелк, лежат на прилавках сари.

Молодой индиец, владелец лавки, с готовностью раскинул струящуюся ткань. Предлагаю жене приобрести эту редкость, не менее уникальную, нежели сейшельский орех.

— И что, мне завернуться в сари и отправиться на вернисаж? — вопрошает она, не отводя зачарованного взора от прилавка. — Между прочим, надевание сари — непревзойденное искусство… Непосвященные им не владеют!

Каждый продавец — психолог. Широкая полоса золотисто-коричневой материи уже мелькает в ловких руках; похоже, владелец задался целью обучить Плахову искусству надевания сари — чего не сделаешь ради коммерции. Для соблюдения нравственности из маленькой угловой комнатки вызвана «ассистентка» — тоненькая, как тростинка, волоокая красавица с серебряной блесткой на точеном носике. Медленно, дабы дать возможность постичь таинство, обертывает она сари вокруг покупательницы, укрепляя верхнюю кромку на тугом пояске.

Мелькают узкие руки с позвякивающими на запястьях браслетами, последние метры переброшены через плечо — и вот уже безымянный кусок превращен в одежду. Неподвижная в шелковом своем коконе, Плахова покорно вздыхает и в вознаграждение за потраченный на обслуживание клиента труд приобретает не одно, а два сари.

— А зачем два? — спрашиваю, когда, сопровождаемые радушными улыбками и поклонами, переступаем ковровый порожек, на этот раз в обратную сторону.

— Наталье. Мне и ей поровну.

— И что, вы с Натальей завернетесь в сари и отправитесь на вернисаж? — задаю ее же вопрос, но она не удостаивает меня ответа, что я воспринимаю как нормальные издержки семейной жизни.

Вечером корабельные дамы в нашей каюте соревнуются в умении драпироваться в сари. Каюта значительно короче, нежели узорчатая красота, поэтому желающие постичь это искусство вынуждены, растянув ткань, выходить в коридор. Никто, кроме нас, не совершил подобной покупки! Надеюсь, что, став обладательницей индийского сари, моя жена несколько приблизится к индийским традициям, взяв за эталон Ситу, героиню славного эпоса «Рамаяна». — Изречение «будь как Сита» включает безоговорочное повиновение женщины мужу и всему его роду.

По случаю предстоящего первомайского праздника Плахова соглашается выдать желающим сари напрокат, но никто не рискует облачиться в столь экзотическую одежду.

— Что ж, носить сари необязательно, достаточно любоваться им, — изрекает моя жена, и многоцветная красота вновь оказывается убранной в плотный пакет до подходящего случая, если он, конечно, наступит.