Кэш

Глава 12

Молли

Хэппи

Это самая большая неожиданность века.

Хотя, если подумать, ничего удивительного в том, что обычные ковбои, те, которые не ходят вечно хмурые и ворчливые, терпеливо кормят крошечного жеребёнка из бутылочки.

Но вот увидеть как Кэш Риверс делает это, и делает хорошо — настоящий шок. Как в той песне LL Cool J, это чертовски притягательно.

Нет, правда, очень притягательно.

У меня буквально пересыхает во рту, пока я наблюдаю, как Кэш терпеливо кормит жеребёнка, его шляпа сдвинута назад, так что я могу видеть его лицо. Одна огромная ладонь держит бутылку, другая покоится на гладкой коричневой шкуре жеребёнка.

Мне нужно уходить. Немедленно. Развернуться и выйти из конюшни, потому что если я этого не сделаю, боюсь, просто сгорю. Смотреть на Кэша — это… это вызывает во мне чувства.

Чувства, которые совершенно неуместны, неудобны и просто-напросто неправильны.

— У мамы Хэппи не было молока, поэтому будем кормить её мы, — говорит Кэш, медленно проводя рукой по спине жеребёнка, пока тот сосёт молоко. — Хэппи так хорошо справляется, правда?

Элла, которая взяла меня за руку ещё по дороге от загона и до сих пор её не отпустила, утыкается мне в ногу.

— И-го-го, — тихонько говорит она.

Кэш поднимает взгляд, на его лице появляется улыбка.

— Верно, Элла. Лошадки так и говорят. А вы, ребята, можете тоже? — Он смотрит на её одноклассников.

Большинство детей слишком застенчивы, чтобы ответить, но несколько человек, вместе с Эллой, тихонько произносят «и-го-го», и у меня внутри что-то тёплое разливается от смеха.

Если это не самое милое, что я видела, то я не знаю, что тогда милое.

И вообще… когда я в последний раз смеялась в полдень в четверг?

Когда я в последний раз вообще выходила на улицу в четверг? С другими людьми? Даже не могу вспомнить.

Звук детского ржания пугает Хэппи. Она отдёргивается от бутылки, забивая копытцами. Кто-то из детей испуганно ахает.

Кэш не вздрагивает. Он продолжает мягко гладить жеребёнка по спине, тихонько приговаривая:

— Всё в порядке, Хэппи. Они просто хотят поздороваться. Всё хорошо. Давай, возьми бутылку ещё раз. Вот так. Отличная работа, Хэппи. Уже вижу, как ты становишься большой и сильной.

— Заклинатель лошадей, — усмехается Джон Би, покачав головой.

И ветеринар не ошибается.

Я просто… не понимаю. Это проявление нежности совершенно не вяжется с тем, как Кэш на днях чуть ли не закинул меня в седло. С тем, как он со мной разговаривал. Такое ощущение, что он очень старается быть придурком в моём присутствии. И в то же время создаётся впечатление, что у него есть мягкая, заботливая сторона. Та, которая, вероятно, делает его потрясающим любовником.

Прогоняя эту мысль, я начинаю гадать, не просто ли Кэш смертельно устал. Может, его уже задолбала эта куча ответственности, что свалилась на него. И да, возможно, он даже немного напуган. Он только что потерял наставника. Потерял ранчо, которое считал своим. Мне кажется, Кэш — тот тип людей, у которых всегда есть план. У него всегда есть ответ на любой вопрос, решение для любой проблемы. Какой у него теперь план, раз он не получит ранчо Лаки? И что будут делать его братья, которые на него рассчитывали?

Не моя проблема.

Но мне его действительно жаль, и я хочу помочь. Да, он вёл себя как последний идиот на днях, но сегодня утром всё же извинился. Он любил моего отца. И, сколько бы ни было больно осознавать, что они были ближе, чем я с собственным отцом — это не вина Кэша. Это моя вина. И отца. Кэш Риверс не должен за это расплачиваться.

Наблюдая, как он кормит эту маленькую кроху, я думаю: а почему он сам-то считает, что должен расплачиваться за всё, что случилось с ним и его братьями?

Да, им был нужен отец, когда они росли. Но они уже взрослые. У Сойера вообще свой ребёнок. Зачем же Кэш продолжает сжигать себя, лишь бы согреть всех остальных? Почему он никому не позволяет помочь ему, хотя ему это так явно нужно? Неудивительно, что он вечно хмурый.

Вот почему я предложила принести перекус для детей. Вот почему я взяла для Кэша лишний бутерброд из холодильника. Он был настолько мокрый от пота, будто попал под ливень. Я думаю, такая работа делает человека голодным. Особенно если завтрак был в половине пятого утра.

Я поворачиваюсь к Уайатту. Мы стоим на достаточном расстоянии, чтобы Кэш нас не услышал, если говорить тихо.

На это я надеюсь, во всяком случае.

— Он всегда такой? С лошадьми?

— Он такой со всеми живыми существами. Кроме людей. Взрослых, во всяком случае.

— Это ещё что за история?

Уайатт кривит губы в усмешке.

— Тут я не помощник, мисс Лак.

— Молли.

— Точно. — Он улыбается. — День пока что проходит нормально?

Я смотрю на Кэша, потом опускаю взгляд на Эллу.

— Если честно? Гораздо лучше, чем я ожидала. Жизнь на ранчо не такая… одинокая, как я думала.

— Оно не всегда такое, знаешь ли. — В его глазах пляшут смешинки. — Горячие ковбои поблизости, милые детки повсюду, домашний лимонад в неограниченном количестве, чтобы охладиться…

Теперь уже моя очередь улыбаться.

— Ты забываешь, что всего пару дней назад я застряла с этим парнем на вершине утёса и у нас была всего одна лошадь, на которой мы проехали километров десять, чтобы вернуться домой. — Я киваю в сторону Кэша. — Я прекрасно понимаю, что сегодняшний день особенный.

— Скорее, километр с небольшим. Но мысль я уловил.

— Ощущалось как все двадцать. А то и больше.

Улыбка Уайатта медленно угасает, когда он снова смотрит на старшего брата.

— Хочешь, я проведу тебе экскурсию? Так сказать, компенсирую. Познакомлю с нашими работниками.

Я должна позвонить Уилер. И маме. И моей подруге Джен, которая недавно сообщила, что ждёт своего первого ребёнка от мужа, Эйбела. Гуди тоже выпросила у меня обещание просмотреть платёжные документы, которые оставила мне сегодня утром.

Короче говоря, мне действительно стоит вернуться в дом и заняться делами.

Но одна только при мысли о том, что я опять окажусь внутри, в одиночестве, с ноутбуком в качестве единственного собеседника, мне хочется вылезти из кожи вон.

Да, на улице невыносимая жара, и в воздухе стоит запах навоза. Да, я ничем не помогу ни в конюшне, ни в пастбищах. В лучшем случае, просто никому не помешаю. В худшем — снова кого-нибудь покалечу. Или себя заодно. Достаточно вспомнить, что случилось на днях.

Но всё равно… я хочу остаться.

И это проблема. По множеству причин.

— Тебе не за что извиняться, — говорю я. — Я знаю, у Кэша и так забот по горло.

— Я с радостью покажу тебе ранчо, Молли.

— Ты уверен? Я не хочу быть обузой…

— Теперь это твоё ранчо. — Он смотрит мне прямо в глаза. — Обуза ты или нет, но на твоём месте я бы захотелось узнать его получше. Всё будет в порядке. Мы все справимся, обещаю.

Но, бросая взгляд на Кэша, который теперь прижимается носом к мягкой мордочке Хэппи, я совсем не уверена, что сама справлюсь.

И всё же почему-то говорю:

— Ладно. Спасибо, Уайатт.

Уайатт оказывается отличным экскурсоводом. Сначала он возит меня по ранчо на вездеходе, а потом пересаживает в огромный пикап с логотипом «Ранчо Лаки», когда мы отдаляемся от того, что все здесь называют Новый дом.

Раньше мне казалось, что он со мной заигрывает, но теперь я вижу, что он флиртует со всеми. Он из тех парней — обаятельный, остроумный, с чертовски притягательной улыбкой, перед которой невозможно устоять. Мне становится настолько комфортно, что я засыпаю его сотней вопросов, и он терпеливо отвечает на каждый. За день я знакомлюсь, кажется, со ста людьми — от владельцев местного магазина кормов до экспертов по дикой природе, которых наняли для поддержания баланса экосистемы, и ландшафтных дизайнеров, ухаживающих за зелёными территориями ранчо.

Ранчо — это настоящая махина. Изначально оно было создано исключительно для разведения крупного рогатого скота, большая часть которого в конечном итоге оказывается на обеденных столах по всей Америке. Ковбои, живущие здесь, ухаживают за стадом, часто сопровождая коров верхом, чтобы перегонять их на новые пастбища в поисках свежего корма. Коровы едят много. Нет, очень много, поэтому им постоянно нужно двигаться, чтобы не уничтожать пастбища подчистую. Ковбои также следят за здоровьем животных, и это само по себе полноценная работа. Лошади тоже играют важную роль в жизни ранчо. Здесь их целая конюшня, и, судя по всему, Кэш постоянно ищет новых, чтобы заменить тех, кто выходит на покой.

Отец, помимо скотоводства, занялся ещё и нефтяной разведкой. После крупного месторождения, которое он обнаружил, у него появились деньги, чтобы превратить ранчо во что-то большее, чем просто место для перегонов скота. Теперь сюда стекаются орнитологи, охотники и рыбаки.

К концу дня у меня гудят ноги, и голова идёт кругом. Но время пролетает незаметно. После долгих лет работы в одиночестве или в компании одного-двух человек, быть среди такого количества людей, в центре всей этой суеты — неожиданно приятно.

И это отличный способ отвлечься от мыслей о Кэше.

Уайатт высаживает меня у Нового дома ближе к вечеру. Хотя сейчас только четыре часа, я чувствую себя совершенно вымотанной.

Он смеётся, когда я зеваю.

— Привыкнешь к такому режиму. Тут рано начинают, но если дотянуть до двух дня, дальше уже легче, до самого ужина. Вода помогает.

— Учту. Спасибо за экскурсию. Мне правда очень понравилось, и я ценю, что ты так добр ко мне.

Уайатт отрывает пальцы от руля в небрежном жесте.

— Всегда пожалуйста. Извини за моего брата, он сейчас ведёт себя как мудак. Смерть Гарретта сильно его подкосила.

Я фыркаю и опускаю взгляд.

— Да уж, он не один такой.

— Мы все любили Гарретта. Но у него и Кэша была особая связь. Я думаю… — Уайатт качает головой. — Ему тяжело всё это принять. Потеря Гарретта, ранчо, которое теперь принадлежит тебе, и твоё присутствие здесь. Это огромные перемены, а если Кэш чего-то не умеет, так это справляться с ситуациями, которые идут не по плану.

У меня в горле встаёт знакомый ком.

— Я тоже не планировала, что так всё сложится.

— Ты молодец, Молли. Просто продолжай держаться. Кэш со временем смирится. А если нет, я сам поставлю его на место. С удовольствием.

Я смеюсь и смотрю на Уайатта. Он красив по-своему — светлые растрёпанные волосы, небрежная щетина, пронзительно-голубые глаза, полные искренности. Такой непохожий на тёмную, мрачную интенсивность Кэша, и всё же чем-то похожий.

— Это обещание? — спрашиваю я.

Он расплывается в ухмылке.

— Обещаю. Увидимся за ужином.

Дома приятно прохладно после целого дня под палящим солнцем. Я скидываю одежду, насквозь пропитанную потом и покрытую грязью, пылью и Бог знает чем ещё, и встаю под долгий, прохладный душ.

До ужина — или суппера, как его тут называют, — ещё далеко, так что, одевшись, я решаю быстро набрать свою подругу Джен.

Она отвечает на первом же гудке.

— Привет, ковбойша!

Её знакомый южный акцент сразу вызывает у меня волну тоски по дому. Что странно, потому что Джен живёт на крошечном островке у побережья Северной Каролины, в тысяче с лишним километрах отсюда, и я была там всего один раз.

Наверное, существует особый вид тоски — тоска по знакомым лицам. Мы с Джен учились вместе в колледже, и если такая тоска реально существует, то у меня она в запущенной форме.

— Привет, подруга.

Джен сразу улавливает нотки в моём голосе.

— Ох, Молли. На ранчо всё не так гладко?

Я уже рассказывала ей о своей ситуации в сообщениях и паре телефонных разговоров. После смерти отца Джен стала моей опорой. Мы общаемся часто, так что неудивительно, что она мгновенно понимает, что что-то не так.

— Всё идёт хорошо. И в то же время совсем не хорошо.

— Ой-ой. Тот ковбой, о котором ты рассказывала, усложняет тебе жизнь?

Смысла врать нет. Каким бы неловким это ни было признанием, мои чувства к Кэшу уже давно мутировали из ненависти в стойкую неприязнь с примесью… чего-то ещё.

Чего-то, что совсем не похоже на ненависть.

И, что ещё хуже, мне как будто даже понравилось проводить время на ранчо сегодня.

— Жизнь здесь совсем не такая, какой я её представляла. Всё по-другому, даже Кэш. При нашей первой встрече он вёл себя как последний придурок. Но сегодня утром он посмотрел мне в глаза и извинился. А потом я видела, как он вёл себя с трёхлетней племянницей — такой мягкий, заботливый. И вот я была с ним вежлива, а теперь не понимаю: я веду себя разумно, пытаясь наладить отношения со своим управляющим, или же я полная идиотка?

Джен хихикает.

— Ну, он ведь красавчик, да?

— Ну… да. Даже если бы он не был ковбоем, всё равно привлекал бы внимание.

— Но он ковбой. Я, конечно, не так уж много о них знаю…

— Держу пари, у вас там на побережье с крупным рогатым скотом туговато, — усмехаюсь я.

— Вот именно. Но всё же, он живёт в другом мире. Не таком, как твои парни в Далласе. Мне кажется, те, с кем ты встречалась раньше, были мудаками просто потому, что они мудаки. А Кэш, возможно, таким не является. Может, он просто показался тебе таким. А в глубине души он хороший человек, который просто не знает, как справиться со всеми переменами в своей жизни.

Я смотрю на потолочный вентилятор, чувствуя, как снова сжимается горло.

— Может быть.

— Я бы дала ему шанс. Если в итоге окажется, что это была ошибка… ну, по крайней мере, у тебя будет история про горячих ковбоев для светских вечеринок.

Я смеюсь, чувствуя, как напряжение немного спадает.

— А ты как? УЗИ прошло хорошо?

— Отлично. Развивается по сроку. И я чувствую себя нормально. Бывают хорошие дни, бывают не очень. Жду второго триместра — все говорят, тогда снова начинаешь чувствовать себя собой.

— Я так за тебя рада.

В её голосе звучит искренняя радость.

— Спасибо. Мы тоже в предвкушении. Кстати, Эйбел передаёт привет.

— Передай и ему привет. — Я глубоко вдыхаю через нос. — А тебе вообще нравится там жить? В тихом месте? Ты не скучаешь по Уилмингтону?

Когда Джен вышла замуж за Эйбела, она переехала из небольшого города Уилмингтона в Болд-Хед-Айленд — а это, пожалуй, одно из самых уединённых мест, какие только можно найти. Всего пять квадратных километров, ни машин, ни шоссе, только лодки, гольф-кары и велосипеды. Странно думать, что ранчо Лаки больше этого острова в несколько раз.

— Иногда скучаю, — признаётся Джен. — Ты же знаешь, как я люблю шопинг. И мне не хватает того, что можно просто заглянуть в кафе или ресторан. Но Уилмингтон недалеко, так что, если хочется, я просто сажусь на паром и еду туда на день. Хотя, знаешь… в конце дня мне всегда хочется вернуться на остров. Это место как будто становится частью тебя. Ты начинаешь жаждать его.

— Думаю, ты просто жаждешь своего красавчика-мужа.

— И его тоже, да. — Она смеётся. — Хотя, возможно, дело не в самом месте, а в людях. Мне кажется, я чувствую связь с этим сообществом так, как никогда не чувствовала в Уилмингтоне. Переезд не сделал мою жизнь ни больше, ни меньше. Но он точно сделал её ярче.

Сердце начинает биться всё быстрее, как парковочные датчики в машине, когда слишком приближаешься к препятствию.

— Мне нравится эта мысль.

— Есть о чём подумать. Думаю, жизнь на ранчо похожа?

— Здесь постоянно кто-то есть. Всегда. И все друг друга знают. Мне кажется, они очень близки, но я, очевидно, чужая, так что…

— Они относятся к тебе как к чужой?

Я пожимаю плечами, вспоминая приглашение Пэтси в Рэттлер.

— Не всегда. Но, думаю, они просто не знают, как ко мне относиться.

— Ты сама определяешь своё место, Молли. Это твой выбор. Сейчас ты словно пробираешься в темноте. Ты никогда раньше с этим не сталкивалась. Попробуй всё на себе и посмотри, что подойдёт.

«Попробуй всё». Эти слова застревают у меня в голове, снова и снова прокручиваясь в мыслях.

— Мне это нравится.

— Отлично. А вдруг тебе даже удастся повеселиться с этим горячим ковбоем?

— Нет, спасибо.

Но звучит это не слишком убедительно.