Коко и Игорь

18

Жозеф передает Стравинскому телефонную трубку.

— Игорь?

— Да.

— Это Дягилев.

— Серж!

— Ты не поверишь, такое случилось!

— Что?

— Я только что получил большое пожертвование на возобновление «Весны священной»!

— Ты шутишь!

— Никогда не был более серьезным, старина.

— Смею спросить сколько?

— Триста тысяч франков.

— Огромная сумма! — Игорь хватается за голову.

— Вот-вот.

— Кто?

— Не знаю. Кажется, это анонимное пожертвование.

— Есть какие-нибудь предположения?

— Пока нет…

— Но как?

— Ну, утром я получил письмо из банка, где говорится о том, что на счет Русского балета поступили деньги в размере трехсот тысяч франков…

— Не могу поверить!

— Там есть сопроводительная записка, напечатанная на машинке, где просто говорится, что эти деньги даны на возобновление «Весны священной».

— Но это фантастика!

— Я думал, ты должен быть доволен.

— Я потрясен!

— Я тоже.

Внезапно Игорь пугается:

— Сергей, на сей раз я хочу сделать это как следует.

— Разумеется.

— И я сам буду дирижировать.

— Это было бы прекрасно.

— Просто не знаю, что и сказать, — задумчиво произносит Игорь.

— Не волнуйся так, старина. Мне нужно время, чтобы определить место сбора, составить расписание репетиций и всех собрать. Самое раннее все произойдет в будущем году.

— Я ждал этого семь лет. Наверняка могу подождать еще несколько месяцев.

— Хорошо! А как идут дела в Гарше?

— Мне славно работается, Серж.

— Да?

— У меня есть несколько фрагментов, которыми я доволен. Несколько этюдов, которые я превращу в кое-что интересное.

— Ах-ха-а.

— Концертино.

— Хорошо.

— Симфония.

— С духовыми?

— Да.

— Все еще работаешь над этим?

— Я экспериментирую с разными темпами.

— О!

— Разные инструменты звучат с разной протяженностью.

— На мой взгляд, это очень сложно.

— Идея в том, что они скользят относительно друг друга. Как вагоны поездов, идущих бок о бок с разной скоростью.

— И случайно пересекаются?

— Именно так, а потом снова расходятся.

— А не слишком ли это резко звучит?

— Частично так, но меня это постоянно удивляет. Если потереть друг о друга два кремня, то случайно возникает искра. Вот так же и тут.

— Интересно.

— Я как раз сейчас этим занимаюсь, не слишком задумываясь о структуре.

— Структура возникнет. Так всегда было.

— Надеюсь. Я работаю над этим кусками. Еще оркестровал несколько старых вещей. Переложил их для механического пианино.

— Не трать на это время.

— За это хорошо платят…

— Что ж, но я надеюсь, ты сейчас же возьмешься за «Весну».

— Возьмусь. Мне всегда хотелось переписать партию струнных. И я уже придумал, как исправить партию второго рожка.

— Хорошо.

— Партитура все еще в Берлине, она там со времен войны.

— Я немедленно отправлю тебе копию.

— Прекрасно.

Молчание.

— А как Екатерина?

— Боюсь, она все еще плохо себя чувствует, — неловко говорит Игорь.

— Сожалею. — После паузы голос Дягилева становится глуше. — Ты себя дурно ведешь, Игорь?

— Серж, что за вопрос? — смущенно уточняет Стравинский.

— Должен тебе сказать, что до меня дошли некие слухи.

— Что? От кого?

— Не важно.

— Это Миссиа. Она?

— Может быть…

— Вот змея!

— Нормальная женщина.

— Ей нельзя доверять.

— Не придавай значения.

— Ты не думаешь, что это Коко пожертвовала деньги, а?

— Сомневаюсь. У нее есть другие способы поддержать тебя.

— Что за шуточки!

— Кроме того, если бы это была Коко, сомневаюсь, что она сохранила бы это в тайне.

— Почему?

— Она, вероятно, хотела бы славы.

— А тебе не кажется, что это несколько нечестно?

— Возможно. Но я не знаю ее так хорошо, как знаю тебя, а?

— М-м-м.

— Весьма благородно с твоей стороны кинуться на ее защиту.

— Ну ладно, ладно…

— Как бы то ни было, продолжай работать.

— И ты.

— Я просто подумал, что ты порадуешься, услышав новости.

— Это поразительно. Я просто трепещу.

— Должен сказать тебе, видно, что ты в хорошем состоянии духа.

Он отвечает решительно:

— Так и есть.

— Хорошо. Я скоро тебе позвоню.

— Спасибо, Серж.

Положив телефонную трубку, Игорь ругается:

— Миссиа. Вот сука!

В пятницу Коко и Игорь едут на бега. В субботу их видят в «Ле беф сюр ле туа» — маленьком баре на Монпарнасе, где негритянский оркестр играет Моцарта и джаз и где часто танцуют на столах. В понедельник у них встреча с Сертами в кино, в центре Парижа. Им обоим нравится смотреть фильмы. Они уже видели «Кабинет доктора Калигари». И на этот вечер у них билеты на «Знак Зорро».

В кинотеатре тепло. Кресла прямоугольные и неудобные. Коко от боли передвигает ноги и кладет их на ноги Игорю. Темнота так интимна, здесь они отдыхают — это необходимо обоим. Хорошо сбежать на вечер из дома и от работы. Здесь они чувствуют себя беззаботными и свободными.

Фильм волнует своей энергией. При виде Дугласа Фербенкса, совершающего акробатические трюки, Игорь непроизвольно начинает сгибать и разгибать ноги — ему не терпится самому повторить свои гимнастические упражнения.

А еще Игоря поразил аккомпаниатор. Молодой человек лет двадцати сидит, открыв рот, и непрерывно смотрит на экран. Он иллюстрирует все движения на экране, добавляя хроматические пассажи соответственно черно-белым теням, падающим с экрана на его лицо.

Нет смысла говорить о связности музыки или о соответствии друг другу ее пассажей. Действие разворачивается слишком быстро. Музыкант должен немедленно реагировать на каждый кадр. Игорь одобрительно кивает, оценивая изобретательность пианиста, его точное чувство ритма, попадание в настроение. Но Игоря раздражает плохое звучание фортепиано, особенно в верхних регистрах. Это снижает впечатление. Интересно, повторяется ли пианист? Ведь он уже неоднократно видел фильм. Или это каждый раз импровизация.

В то же время Игоря будоражит происходящее на экране: Зорро грубо хватает свою женщину и сжимает ее в объятиях. Женщина — темноволосая, взрывная, с цыганскими серьгами — покорно изгибается, когда Зорро склоняется, чтобы ее поцеловать. Глядя на эту сцену, Игорь ощущает сладкую боль, некое биение крови, стеснение внутри, в брюках. Он начинает неловко ерзать в кресле. Коко догадывается о причине его возбуждения. И, притворяясь, что он прокашливается, чтобы скрыть свое состояние, Игорь позволяет руке Коко на несколько волнующих секунд задержаться на его бедрах.

Видя это боковым зрением, Миссиа поднимает брови. Чуть позже она шепчет Коко:

— Я вижу, дела идут хорошо.

— Удовлетворительно, — кивает, улыбаясь Коко.

Выйдя из метро, они обнаруживают, что уже темно. Обе пары отправляются в ближайший бар. Игорь и Хосе усаживаются у окна и начинают обсуждать фильм. Хосе считает, что Зорро неправдоподобно атлетичен и что, совершая все эти трюки, нельзя выжить. Он уверен: все это — операторские фокусы. Но Игорь убежден, что все действия совершаются на самом деле. Он где-то читал, что Фербенкс — гимнаст и все трюки проделывает сам. Мужчины заключают пари.

Сидящая напротив Коко рассказывает о своей поездке в Грасс, о встрече с Бо и о том, как она была занята всю прошедшую неделю, рассылая клиентам образцы духов. Затем шепотом излагает последние новости из Бель-Респиро. Игорь пытается что-то услышать. Он негодует, ему не хотелось бы, чтобы Коко говорила об этом с Миссией. Его весьма смущает длинный язык Миссии. Она неисправимая сплетница. Игорю ненавистна ее манера искажать и извращать факты. И если она проболталась Дягилеву, то кому она проболталась еще? Игорь не может терпеть эту женщину, ее ярко-рыжие волосы и восточные веера. Он изо всех сил старается вести себя с ней цивилизованно.

Они выходят из бара около полуночи и радуются прохладному ночном воздуху. Небо усыпано звездами. Пары целуются и прощаются. Серты ловят такси.

Коко говорит Игорю:

— Мы могли бы остаться на ночь в квартире над магазином.

— А мы не должны возвращаться в Гарш? — Игорь думает и о том, что скажет Екатерина, и о своей работе. Если провести ночь в Париже, то к тому времени, как Коко встанет и приведет себя в порядок, пока вернутся в Гарш, будет потеряно целое утро. А ему так нужно работать!

Коко поправляет на плечах вязаный жакет.

— Уже поздно. Квартира всего в минуте ходьбы.

— Я знаю, но… — Игорь, извиняясь, пожимает плечами, — …от этого будут только неприятности.

— Хорошо, хорошо. — Коко обескуражена. Она весь день упорно трудилась. Она устала. А после нескольких бокалов вина чувствует себя такой влюбленной. — Я только подумала, что тебе хотелось бы провести со мной целую ночь, вот и все.

— Хотелось бы… Просто…

Внезапно расстроившись, она говорит:

— Оставь свои извинения. Не желаю их слышать.

Но Игоря тоже что-то раздосадовало. После минуты молчания он спрашивает:

— Что ты говорила Миссии?

— Ты не хочешь пойти со мной в квартиру потому, что тебе не нравится, что я с ней говорила?

— Конечно, не поэтому. Мне просто любопытно.

— М-м-м.

— Итак? — не отступает он. — Что ты ей рассказывала?

— Ничего.

— Вы с ней долго беседовали.

— Мы говорили о делах.

— Надеюсь, вы не сплетничали о нас.

— А что, если я и сплетничала?

— Это разумно?

— Я думаю, тебе следовало бы знать, что она ревнует.

— Ревнует? Почему?

— Потому что я тебе помогаю.

— О!

— Она считала себя твоим покровителем, и я не уверена, что она довольна тем, что я перешла границы.

— Она мне не хозяйка.

— Она ревнивая женщина.

— Она ужасная сплетница.

Коко резко произносит:

— Она мой друг.

— Ну, меня тошнит от того, что она вмешивается не в свое дело.

— Вмешивается?

— Да.

— Должна тебе сказать — я думала, тебе нравится, когда люди дают тебе деньги.

— Ты понимаешь, что я имел в виду, — испуганно отвечает он.

— Уверена, что и ты знаешь, что я имела в виду!

— Ну, мне все-таки не нравится, что она так много знает о нас…

— Не нравится?

— В сущности, я не хотел бы, чтобы она хоть что-то знала о нас! — У Игоря ожесточается лицо, он понимает, что Коко наблюдает за ним.

— Ты стыдишься того, что люди о нас узнают?

Игоря смущает напористость Коко.

— Стыжусь? Нет.

— Ну так что же тогда?

— Можно показаться смешным.

— По какой еще причине ты не хочешь, чтобы люди узнали?

Загнанный в угол Игорь произносит:

— Коко, будь разумной. У меня семья. Жена, дети.

— Что ж, а у меня — нет. — Она хмурит брови. — И если я хочу поделиться со своей подругой, это мое дело, а не твое. — Игорь понимает, что если бы между ними была дверь, то ее захлопнули бы.

Они подходят к автомобилю. Присутствие шофера кладет конец их дискуссии. Это их первая настоящая ссора, оба взволнованы и огорчены. Каждый из них думает, что другой был неразумен и упрямился. По дороге домой оба, поддавшись какому-то детскому упрямству, не приближаются друг к другу и молчат. И в этом молчании их обида только нарастает.

Игорь не может понять, почему Коко развлекает такой прихлебатель, как Миссиа. Правда, в прошлом он принимал от нее деньги. Но альтернативой была нищета, бедность. Миссиа никогда не была ему другом. А что касается ночи в Париже, возможно, ему надо было показать, что и он к этому стремится. Но как она не видит, как не понимает его положения, к тому же он должен утром работать! Ведь уже существует заведенный порядок в Бель-Респиро. Зачем его нарушать? В этом нет никакой необходимости.

В то же время Коко размышляет о его нежелании провести в виде исключения одну ночь вместе. Это такая малость по сравнению с тем, что она ему уже дала. Ей просто не верится, что он такой эгоист. Теперь ей кажется, что их жизнь в Бель-Респиро — низость, корысть и дешевка. Она в ярости от того, что увидела в его отказе. На минуту она мрачно сжимает губы, так что их совсем не видно. В темноте ее профиль кажется высеченным из камня.

Коко смотрит в окно, луна показывается то слева, то справа от машины. Под ее светом поблескивают кусты. В лучах фар вьются насекомые, которые разбиваются о ветровое стекло. Мелькнула лисица. Слышится глухой удар. Коко думает, что они сбили лисицу. У нее инстинктивно сжимаются кулаки, и она вздрагивает. Никто ничего не произносит, даже шофер, который должен был бы это почувствовать. Во рту у Коко появляется отвратительный привкус.

Они въезжают на дорожку. Дом утопает в тени. Горит одинокая лампочка в комнате Екатерины. Автомобиль останавливается. На какой-то момент Игорь видит пятно тени, заслонившей свет: он уверен, что занавеска дернулась и закрылась.