30

Прошла неделя, как уехали Екатерина и дети. Жозеф и Мари все еще в отпуске, Петру дали выходной, Коко и Дмитрий опять поехали кататься на лошадях. В этом большом доме Игорь чувствует себя покинутым.

Он только что узнал, что матери наконец дали визу. Он должен был бы обрадоваться, но эти новости пугают его. В телеграмме говорится о том, что матушка узнала от Екатерины. Ей хотелось бы уточнить, куда она должна ехать, в Гарш или в Биарриц. Игорю понятно, что ей мало что известно, кроме того, что они сейчас живут врозь. Екатерина не должна была бы рассказывать о том, что они разошлись. Он достаточно хорошо знает жену, чтобы быть в этом уверенным. Но что будет говорить он? Как все это объяснит? Он складывает телеграмму в маленький квадратик, будто бы этим действием ужимает свои неприятности.

Вокруг ощетинилась тишина. При взгляде на фотографию матери Игоря обжигает болью. Он не может избавиться от дурацкого ощущения. Как маленький ребенок, он боится нагоняя. Игорь знает: он просчитался, и теперь обдумывает, чего ему это стоит. Его мысли обращаются к Екатерине и к тому, как она одна справляется с детьми. Наверное, она смеется вместе с друзьями над его утратами. Его поражает мысль о том, что, быть может, ей хорошо без него. Возможно, она чувствует себя освобожденной. Думая об этом, он осознает, насколько бесформенным стало его существование.

Игорь начинает тщательно подстраивать фортепиано. Камертон стрекочет. Игорь подолгу прислушивается к каждой ноте. Он празднует окончание настройки, не спеша пробегая пальцами по клавишам. Звонкие, сверкающие звуки льются, будто вода по камням.

Игорь начинает играть.

Он играет элегически нежно, с душераздирающим спокойствием. Его пальцы ласково нажимают на клавиши. Он закрывает глаза и погружается в себя. Из-под пальцев прорастают звуки. Расслабившись, Игорь позволяет рассудку утонуть в эмоциональном порыве музыки. Аккорды громоздятся в экстазе — и горестно смешиваются.

Он играет долго, его пальцы живут сами по себе. Играя, он преображается, будто бы беседует с фортепиано.

Время ленча, но Игорь не ощущает голода. Он даже не слышит глупого хихиканья вернувшихся с прогулки Коко и Дмитрия.

Он работает, чтобы создать в симфонии напряженное ожидание кульминации перед страстным финалом. Он хочет уплотнить гармонию и наконец привести диссонансы к совершенному разрешению. В финале же он хочет удивительного покоя, окрашенного тишиной.


В этот вечер Игорь сидит в своей студии и в одиночестве напивается до одури.

Он выпивает две бутылки вина, потом пьет водку. Он пьет быстро, ни на что не обращая внимания. В пепельнице — гора окурков. Изо рта валит сигаретный дым. Он ощущает, как в нем разрастается пустота, и вливает в себя спиртное, чтобы заполнить эту пустоту.

Когда Игорь уже не в состоянии раскурить следующую сигарету, а бутылка водки кажется ему дрожащей призмой, он выкарабкивается из кресла. Ковыляя по комнате, смахивает с фортепиано метроном. Грохот упавшего метронома отдается взрывом в его мозгах. Он с трудом добирается до двери. Ковер под ногами живет собственной жизнью. При выходе он выключает весь свет. Заметив какое-то сияние позади себя, догадывается, что забыл выключить какую-то лампу, но уже не в силах вернуться.

Медленно, на четвереньках, взбирается вверх по лестнице.

Два часа ночи. У него пепельно-серое лицо, очки криво сидят на носу. Разбитая в драке с Дмитрием линза мешает как следует видеть. Пот с затылка стекает по груди.

Коко и Дмитрий, которые намного раньше удалились отдыхать в общей кровати, просыпаются, услышав, как Игорь карабкается по лестнице. Они прислушиваются, но Игорь добирается до своей комнаты и закрывает за собой дверь.

Игорь яростно сдирает с себя рубашку, пуговицы разлетаются в разные стороны. В пьяном беспамятстве он скидывает ботинки и валится на кровать. Слышит, как громко стучит сердце. Какое быстрое у него дыхание! С потолка в глаза бьет свет лампы. Внезапно он ощущает, как что-то вздымается внутри него. Он еще что-то соображает и быстро кидается в ванную. Смутный порыв, свойственный цивилизованному человеку, заставляет его наклонить голову над унитазом.

Желудок непроизвольно сжимается. Тошнота жарко бьется в глотке. Глаза наполняются слезами. Горячий поток рвоты с напором вырывается изо рта. Куски рвотной массы выплескиваются из унитаза ему на одежду.

Задыхаясь, Игорь поднимается и смотрит на себя в зеркало сквозь ресницы, смоченные слезами. Он чувствует, что у него жар, но лицо его — сине-серого цвета. Руки немеют, судорога сводит пальцы. Он открывает кран и ждет, пока вода не станет совсем холодной. Глубоко вздохнув, набирает в ладони воды и плещет себе в лицо. На мгновение пальцы прилипают к коже — словно маска. Он пьет, полощет рот. Зубы стучат, вода ледяная.

Глянув вниз, Игорь видит мерзкую массу, выплеснувшуюся из унитаза, которая вздымается и опадает, вздымается и опадает, как мертвая рыба. Запах приводит его в ужас. По краям унитаза засыхает полоска рвоты. Несколько пятен остались на стене и на одежде.

Он только и может, что полить это все водой. Он старается запомнить, что утром надо все вычистить. Электрический свет ванной комнаты режет глаза. Он чувствует, что рвота еще осталась у него в глотке и в носу. Возвращается в спальню. Не раздеваясь, замирает на кровати.


Коко, мучимая бессонницей, слышит раздающийся в ночи неровный храп Игоря. Она рано встает и настежь отворяет окно его студии. Брезгливо подняв пепельницу кончиками пальцев, несет ее на вытянутой руке в мусорный бачок.

Чуть позже Коко решает проверить, все ли в порядке у Игоря. Когда она входит к нему в комнату, он слегка шевелится и приоткрывает глаза.

— Вставай-ка, — говорит Коко и сдвигает в сторону одеяло. Она открывает занавески, Игорь щурится от яркого света.

— Меня опять тошнит. — С неуклюжестью пьяного он с трудом поднимается на ноги и бежит в ванную, где его снова рвет.

Укоризненный тон Коко сменяется на увещевания. Она вытирает ему губы мокрым полотенцем. Успокаивает, гладит по голове. Затем, приказав ему раздеваться, наполняет ванну горячей водой. Игорь колеблется, но видит, что у нее на уме только дело. Смущаясь, снимает с себя одежду. Ступив в ванну, ощущает, как вода обволакивает его ноги. Когда он растягивается в ванне, Коко начинает мыть его, как маленького ребенка.

— Прости меня, — бормочет Игорь. — Мне так стыдно. — Подобно инструменту, плохо звучащему из-за влажности, голос Игоря еле слышен.

— Все в порядке.

— Утро потеряно для работы.

— Я думаю, ты еще поработаешь.

Коко моет его лицо и выжимает губку над головой. Вода стекает по лбу и вниз, по щекам.

— Ты очень добра, — говорит Игорь. — Честно.

Коко протирает его брови.

— Как ты сейчас себя чувствуешь?

— Немного лучше.

На самом деле он чувствует себя ужасно. Ему ненавистно то, что она застала его в таком состоянии. Это унизительно. И не в первый раз он ощущает, что ведет себя недостойно. Выбираясь из ванны, он обматывает полотенце вокруг пояса. Вытирается и идет к Коко. Они ласково обнимаются. Поддавшись какому-то детскому порыву, прислоняются друг к другу лбами. Их пальцы сплетаются. Игорь чувствует, как его рука, еще влажная после ванны, крепко прижимается к руке Коко.

Игорь говорит:

— Я знаю, что потерял тебя. Теперь я должен тебя отпустить.

Коко ничего не отвечает, но обнаруживает, что сейчас ей приятно быть с ним. Им доставляет удовольствие нежность любовников, примирившихся с разлукой.

— Мы можем оставаться друзьями? — молит Игорь.

В другом контексте вопрос мог бы показаться чересчур патетическим, и Коко подавляет инстинктивное желание рассмеяться. Прелесть выражения его лица и нечто униженное в его голосе требуют благожелательного и уважительного ответа.

— Разумеется, — кивает Коко.

Они пожимают друг другу руки, их пальцы медленно разъединяются.

— Мне кажется, тебе сейчас нужно поспать, — говорит Коко.

— Да.

Благодарный Игорь ложится на постель. Коко машет на прощание. Прежде чем закрыть за собой дверь, она посылает ему воздушный поцелуй.

Загрузка...