Красавица и Ректор: расколдовать любой ценой

Глава 39

Некоторое время ректор Стортон ничего не отвечал, а затем, судя по звуку, встал.

— Отойдите в сторону.

— Только не говорите, что вы собираетесь использовать заклинание, основанное на стихии огня, в незащищенном помещении. Ректор Стортон. Ведь может возникнуть пожар.

Я хихикнула, вспоминая, как ректор Стортон меня отчитал, когда я разбила оркестр Томаса.

— Обижаете, — проговорил он, а потом одним точным ударом выбил замок. Створка грохнула о стену. — Я всегда соблюдаю правила.

Я растерянно моргнула. Мы стояли друг напротив друга, он — в чудовищной форме, такой огромный, что не помещается в дверной проем, я — открывшая свой самый страшный секрет, а это ощущалось даже хуже, чем быть обнаженной. Освещали нас голубоватые блики заготовки заклинания, которое я создала.

— Ты русалка, — проговорил ректор Стортон.

Почему мы просто не можем сделать вид, что ничего не произошло?

— Только наполовину. Я… наверное, мне лучше уйти. Возможно, у меня в будуаре осталось что-то еще, что я могу вам отдать. Нужно снять с вас проклятье и…

— Уннер, — ректор Стортон приблизился и взял меня за руку. — Простите, Унни. Я… как это вообще произошло?

— Вы как-то говорили, что вас не интересует ни деторождение, ни моя персона, — ядовито проговорила я.

— Я бы хотел, чтобы так и было, — с обезоруживающей простотой ответил он. — Мне нельзя влюбляться в адептку. Я, в конце концов, ректор. Это неприлично и неправильно, использовать свое служебное положение, чтобы добиться взаимности.

— А ты и не влюблялся, — ответила я, как могла, спокойно. — Это все из-за меня. Русалочья магия.

Ректор Стортон мягко улыбнулся. Ума не приложу, как у него получилось это сделать звериной мордой, но улыбка была именно мягкой, мечтательной.

— Мне нравится.

— Что?

— Когда ты обращаешься ко мне на «ты».

Я покраснела. Это получилось случайно, но, по правде говоря, мне тоже понравилось. Говорить друг другу «ты» — в этом было что-то очень… волнующее. Как будто мы становились ближе. Но нельзя было позволить этому случиться.

— Ты совсем меня не слышишь? — возмутилась я. — Оливер! Я русалка, наполовину! Меня волной на берег вынесло, потому, что русалки заводят детей не так, как человеческие женщины. Я тебя околдовала! Ты это понимаешь? Твои чувства — на самом деле морок!

— Мне нравится, — повторил он и крепче сжал мою руку.

— Что?

— Все.

Я опешила. О чем он говорит? И почему так улыбается?

— Унни, — огромная лапа потянулась ко второй моей руке, — я сказал тебе, что я чувствую и чего я хочу. Это неизменно.

— Но… это же морок, — растерянно проговорила я. — Это ненастоящее.

— Даже если и так — это неважно.

— Ты с ума сошел? — шепотом предположила я.

Он хмыкнул, и его хвост вдруг обвился вокруг моей талии и притянул меня ближе. Я ойкнула и наткнулась на ехидный взгляд синих глаз.

— Нет. Если ты меня околдовала — пускай. Я по-прежнему готов и даже жажду рискнуть своей репутацией и должностью ректора ради того, чтобы предложить тебе руку и сердце. С одной стороны, меня ужасает то, что ты — русалка, одна из тех, кого я всегда считал монстрами. Наверное, это одна из множества вещей, по поводу которых я ошибался. Ты — это все еще ты. Девушка, которая едва не расплакалась на вступительных экзаменах, не желая выдавать мне свои секреты. Одна из самых талантливых адептов на своем курсе. Острая на язык собеседница. Ты — та, чье присутствие в поместье мне нравится. Та, кого я хочу… но об этом позже.

Совершенно сумасшедший. Я смотрела в синие глаза и не могла поверить тому, что слышу. Может, мне это чудится?

— Что ты ответишь?

Соглашаться было страшно, меня до сих пор не покидало ощущение нереальности происходящего. Вдруг это какой-то мираж? Или розыгрыш? Или проверка?

— А если я откажусь? — выпалила я.

— Танг, вы мне все нервы решили вымотать? — возмутился он. О, вот теперь я понимаю, что это не прекрасный сон. Узнаю мужчину, в которого я влюбилась. — Знаете что. Пойдемте.

Он потянул меня к выходу.

— Куда?

— В столовую. Может, булочки Дрангура перевесят чашу весов в мою пользу. А на сытый желудок вы будете сговорчивее.

Я отняла у него руку и остановилась.

— Ректор Стортон, вы слышите себя? Вы узнали о том, что я — русалка. Напомнить вам о том, что люди делают с русалками⁈ Они как минимум их недолюбливают.

— Танг, — рыкнул он, оборачиваясь, — с вами невозможно иметь дело! Почему вы просто не упадете в мои объятья, как нормальная девушка? Я выгодная партия, в конце концов! Поимейте совесть!

— Да как вы…

— Ох, низвергнутые! — Он шагнул ко мне, обхватил обеими лапами и прижал к себе. Пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — Танг, у вас сердце колотится, дыхание стало частым. Я нравлюсь вам, вы влюблены. Провал! Хватит все усложнять. Русалка или человек — это все равно вы. И теперь, когда появилась надежда снять с моей семьи проклятье, надежда на то, что рядом со мной вы будете в безопасности, не рассчитывайте даже, что я от вас отступлюсь.

Я не успела ничего ответить, потому что ректор Стортон… Оливер… прижался своими губами к моим. Я не думала, что это возможно, потому что… во имя всех святых, потому что у него звериная морда и нижние клыки заступают на верхнюю губу, но… Поцелуй вышел очень аккуратным и нежным, я вздрогнула, и так захотелось вдруг поверить. В то, что моя природа в самом деле не имеет значения. Что все будет хорошо.

Я совсем сомлела в хватке теплых тяжелых лап, ощущая удивительно мягкие поцелуи. Язык, который вдруг коротко коснулся моей верхней губы, оказался шершавым. Как у кота. Захотелось почувствовать его… захотелось…

Ох! О чем я… о чем… о чем я только думаю!

— Пойдем, у нас большие планы, — отстранившись, тихо сказал ректор Стортон.

Хотя сейчас все-таки, пожалуй, Оливер. Красивое имя. Хочется произносить его чаще и чаще.

— Я должна буду…

Рассказать все о своем прошлом? Расколдовать его семью? Объяснить все?

— Ты должна поесть. Отдохнуть. И дать мне обработать ссадину на твоем колене. Остальное — терпит.

Это был, наверное, самый неловкий ужин в моей жизни. Дрангур наконец согласился присоединиться к нам в столовой, призрак Бена Тернера парил неподалеку, а ректор Стортон… Оливер имел неприлично довольный вид. Он почти не притрагивался к еде, полностью увлеченный тонкой книжкой в темном кожаном переплете — трактатом о русалках, который дал ему Дрангур.

— Олли, мальчик мой, читать за столом просто неприлично, — недовольно сказал он.

Оливер угукнул и сделал короткий жест лапой, как будто хотел почесать ухо. У него предсказуемо ничего не вышло. Он поднял на Дрангура взгляд — совершенно безумный.

— Дрангур. Если все получится, снять проклятье можно уже через… тридцать лун.

— Тридцать лун? — выпалила я. — Почему так долго?

Пожалуй, я льстила себе, если считала, что мой голос звучал удивленно и четко. На самом деле, спросила я что-то вроде: «Твидцать лун? Пофему так довго?» — потому что как раз в этот момент жевала булочку с ревенем и корицей.

Пожалуй, я начинала понимать Ирму, которая считала плотный ужин залогом хорошего настроения и крепкого сна. Или, может, просто копившееся внутри напряжение наконец отпустило?

Решив не думать о сложных вещах, я откусила еще кусочек. Интересно, сколько леди может съесть за столом, не нарушив приличий?.. Хотя я не леди, так что не стоит об этом переживать.

Бросив на меня короткий взгляд, Оливер пододвинул ближе ко мне блюдо с булочками и заговорил:

— Некоторые проклятья просто невозможно снять быстро. К примеру, то, из-за которого профессор Бутби, которого я вынужден замещать, уснул вечным сном. Чтобы снять наложенное на него проклятье, необходимо, чтобы у его постели дежурил человек тридцать дней и три ночи. Что же касается способа, описанного в этом трактате… здесь сказано, что для создания заклинания нужно время. Никогда с таким не сталкивался.

Он нахмурился, но я готова была поклясться, что в этом больше исследовательского интереса, чем недовольства. Для того, чтобы снять проклятье, нужно заклинание? Я любопытно наклонилась к Оливеру, пытаясь заглянуть в трактат. Он без лишних слов пододвинул его ближе и ткнул пальцем в нужную строчку.

Как интересно! В трактате была описана структура заклинания, сотворенного с использованием чего-то, что называется «поцелуй русалки». К простому поцелую это не имело отношения, речь шла о небольшом сгустке волшебной силы, которым русалка должна поделиться добровольно.

Я нахмурилась. А того, что есть у меня, будет достаточно?..

— А вдруг это опасно? — проскрипел у моего уха непонятно откуда взявшийся Бен.

— Ты правда думаешь, что существует что-то, от чего моей семье станет хуже?

— Я говорю о нас! Ведь Унни, в конце концов… — Он многозначительно замолчал, и я окаменела.

Булочка внезапно перестала быть вкусной, к горлу подкатил комок.

— Вряд ли ты сможешь умереть во второй раз, милый друг, — невозмутимо откликнулся Дрангур и встал. — Пойдем, Бен. Нам нужно написать об этом песню.

— Но…

— Бен, пойдем, я расскажу тебе сказку про нашего дорогого Олли.

— Как будто я что-то о нем не знаю, — проскрипел призрак, но все-таки любопытно приблизился к Дрангуру и последовал за ним к двери, бросив на меня опасливый взгляд напоследок.

— Все в порядке, Унни? — обернулся ко мне Оливер спустя минуту.

— Реакция Бена Тернера меня не удивляет, — медленно произнесла я, чувствуя, что краснею. — А ваша…

— Ничего, Унни. У тебя будет время для того, чтобы ко мне привыкнуть. И ты обещала обращаться ко мне на ты.

— Не обещала.

— Очень жаль. Мне нравится.

С ним невозможно разговаривать! Почему он улыбается? Он что, не понимает того, что происходит⁈

— Больно? — неожиданно спросил Оливер и в ответ на мой непонимающий взгляд пояснил: — Колено. Вчера я видел кровь на платье, ты ударилась?

— О, — к щекам прилила краска. — Я… там небольшая ссадина, ничего серьезного.

Я лукавила, конечно, боль после удара о каменный пол, когда меня толкнул Ходж, была довольно сильной. Но вряд ли это что-то серьезное. К тому же, я привыкла не обращать внимания на такие неудобства. Я же не Лаура Уортон, которой нужно себя беречь, не какая-нибудь хрупкая аристократка. Заживет со временем. А если я приму ванну в соленой воде — то случится это еще быстрее.

Отвлекшись на собственное смущение, я не заметила, как Оливер опустился на колени и поднял огромные мохнатые лапы — кончики когтей едва заметно переливались зеленым светом.

— Можно? — спросил он, глядя мне в глаза. Голос его чудовищной формы звучал удивительно мягко.

Я сидела, так что, даже стоя на коленях, он был немного выше. Что он хочет сделать? Зачем приготовил заклинание?

Я настороженно кивнула, и едва не вскрикнула, когда огромные лапы Оливера вдруг опустились вниз и нырнули мне под юбку. Не успела я отшатнуться и толком понять, что происходит, когда колена, боль в котором я сейчас начала замечать, коснулся теплый заряд магии.

Во имя всех святых! Он ведь… сейчас Оливер понял, что я не ношу чулки!

Это было позором! Все девушки в академии носили чулки, кроме меня — у меня просто не было на них денег. Благо, это оставалось моей маленькой тайной, которую знает только Ирма.

Но сейчас об этом узнал еще и Оливер.

Благодаря намекам Лауры Уортон я отлично знала, какие девушки не носят чулки. Такие, которым нужно уметь быстро раздеться.

— Меня там никто никогда не касался, — выпалила я, краснея.

Теплый поток магии теперь окутывал весь сустав, было хорошо и совсем не больно. Я старалась не думать о том, как мы близко друг к другу, как… как мне хорошо от этого и как внутри все переворачивается от непонятного жара. Как хочется прижаться ближе и… сделать что-то, что не подобает делать приличной девушке.

Оливер не выглядел ни злым, ни удивленным. На его морде застыло то самое мягкое выражение, появившееся после нашего разговора на пороге кладовки.

— Вот как, — мягко ответил он.

— Ректор Стортон…

— Оливер. Попробуй, это несложно.

— Оливер…

— Я закончил, — улыбнулся он и спустя несколько бесконечно долгих секунд убрал лапы. — Ничего серьезного, но тебе было больно. Сейчас должно стать легче.

— Я девственница, — выпалила я. — Я говорила правду. Никто и никогда меня так не касался. Никто и никогда.

— Это неважно.

— Ты мне не веришь? — ахнула я, увидев мелькнувшее на морде странное выражение. Досаду пополам с брезгливостью.