Крепость над бездной

Глава 2

— Я родился седьмого иола пять тарнов восемьсот двадцать первого года, в провинции Архо, — начал свою историю Дарус Лимо. — В семь лет у меня открылся дар, причем, в отличие от большинства нулевок, стихийной магии мне не досталось. Зато способности к магии пространства учителя посчитали выдающимися, поэтому меня включили в государственную программу для самородков и позволили пройти бесплатное обучение и в начальной, и в старшей, и даже в высшей школе. Правда, не в столичной академии, а в учреждении попроще, которое тем не менее хорошо меня подковало в плане теории, тогда как уж практикой я занимался сам.

— В то время магия пространства была еще большей редкостью, чем сейчас, — сделав короткую паузу, продолжил маг. — О ее связи с магией времени тогда уже знали, но не до конца понимали принципы, по которым эти два явления сопрягаются и по каким принципам работают вместе. Я посвятил изучению этого вопроса большую часть своей жизни, моими же усилиями теория магии пространства и времени была существенно дополнена. К тридцати годам я уже был известен, богат, у меня появилась своя кафедра с правом набора преподавателей, а также большое количество учеников, которых я лично разыскивал и собирал не только в Норлаэне, но и по всему миру.

— Стоп! — встрепенулся я. — Если вы родились в двадцать первом году, то умереть должны были в шестьдесят шесть!

— Так и было.

— Тогда почему я вижу вас молодым? — справедливо усомнился я.

Лимо снисходительно улыбнулся.

— У мертвых свои привилегии, Адрэа. Во сне я могу выглядеть как захочу. Это одна из особенностей магов сна.

— Значит, вы еще и маг сна?

— Был им когда-то, — кивнул тот. — Именно я открыл прямую связь между различными видами комбинированной магии и сумел доказать, что пространство, время, магия разума и магия сна — это не разные виды магии, а по сути лишь разные грани одного и того же явления. Я называл его единой магией. Или сопряженной магией просто потому, что в ней уживалось и прошлое, и настоящее, и реальность, и субреальность сна, и то состояние, которое мы называем промежуточным… кстати, после смерти наши души отправляются именно сюда, в промежуточное. И здесь же они могут находиться сколь угодно долго, пока не почувствуют потребность проснуться. Когда такое происходит, значит, в реальном мире именно для этой души появилось новое вместилище, и тогда она уходит, порой даже не зная, что вообще здесь была. К сожалению, чаще всего души, оказавшиеся в промежуточном, себя не осознают, они чем-то похожи на впавших в спячку йорков, которых не разбудить ни криком, ни зовом, ни простым прикосновением…

— Ваша душа тоже там оказалась?

— Как и твоя, — снова кивнул Лимо. — Но, в отличие от многих других, я быстро понял, что меня ожидает, поэтому не растерялся и не впал в спячку. Тогда как ты…

Он немного помолчал.

— Знаешь, до самой смерти я мог лишь предполагать, что Найар — далеко не один обитаемый мир. Появление разломов само по себе подразумевало, что за пределами нашего мира есть что-то еще. Однако, кроме самих разломов и рвущихся оттуда дайнов, доказательств не было. К сожалению, за все время существования империи нам не удалось подтвердить теорию обитаемой Вселенной. И мы не смогли ни изучить, ни пленить ни одну потустороннюю тварь, чтобы подтвердить эту теорию или опровергнуть.

— Почему?

— Потому что дайны неразумны в том плане, в котором мы это понимаем, тогда как портал… точнее, множество периодически открывающихся порталов — это все-таки целенаправленное действие. Само по себе пространство не рвется надвое. Его к этому необходимо подтолкнуть. И вот это-то и не укладывалось в мою теорию.

— Может, дайны — это что-то вроде разведчиков? — предположил я. — Тупые, зато агрессивные, быстрые и многочисленные. Так сказать, передовики, цепные псы, над которыми есть более разумные хозяева, которые считают нас своими врагами?

— Я думал об этом, — ничуть не удивился моим словам Лимо. — Но тут есть одно важное «но»: если старшие твари разумны, то почему тогда разломы до сих пор открываются кое-где? Почему наш мир не утонул в полчищах тварей?

— Может, они пока лишь готовят плацдарм?

— Два тарна лет? И при этом так бездарно тратят свои силы, когда и без того понятно, что от этого мало проку?

— Ну и что, — не смутился я. — Может, в их мире время не имеет значения. Может, это у нас прошло два тарна лет, а у них — всего пара дней. Вы вон у себя во временной петле поставили разницу один к двадцати четырем. И что? Думаете, кто-то не смог бы сделать так же?

Маг отрицательно покачал головой.

— Не в масштабах целого мира, Адрэа. Но поначалу я размышлял так же, как ты, и считал, что дайны — это обитатели другого, чуждого нам мира с непонятными для нас законами. Это объясняло их странный вид, наличие разломов, убийства и все остальное. Однако отсутствие четкой стратегии, явного руководства, а также отсутствие прогресса в создании разломов за столь длительный период времени в конечном итоге привели меня к другим выводам. Если бы армией дайнов кто-то руководил, то после такого количества безуспешных попыток нас завоевать он или сменил бы тактику, или оставил нас в покое. Все остальное свидетельствовало бы о неразумности командира. Но если командира у дайнов нет… если они не проявляют зачатков разума, не наращивают численность армии, а напротив, чаще всего приходят на Найар удивительно малым количеством, хотя размеры разлома позволяют пропустить значительно большее число тварей… то получается, что эти проникновения не спланированы заранее, а во многом спонтанны. Я наблюдал несколько таких разломов и пришел к выводу, что на самом деле дайны не имеют конкретной цели. Как только открывается разлом, они все скопом бегут кто куда. Как крысы, которые внезапно обнаружили, что к ним приближается хищник. Создается впечатление, что им от нас нужны не столько территории, сколько материал для строительства плоти, причем они с одинаковой жадностью набрасываются и на людей, и на зверей, и вообще на все живое. Но тогда получается, что они не хотят нас покорять… они просто стремятся выжить в непонятном для них мире. Ну как умеют. А может, и спрятаться?

Я замер.

— Спрятаться от чего?

— От того, что обитает за разломом. От того, что гонит их сюда. К сожалению, спросить об этом у самих дайнов нельзя.

— А вы что, пытались с ними говорить?

— Изучать. Мне на это выделили приличный грант от государства. Но близко к разлому подойти у меня так и не получилось, а после его закрытия твари неизменно погибали.

— Можно же устроить ловушку и поймать дайна, когда у него уже есть тело, — непонимающе посмотрел на Лимо я.

— Можно. Проблема в том, что попавшие в ловушку дайны убивают себя сами, — вздохнул маг. — Просто разрывают свое тело на куски, после чего их сущность получает свободу, и удержать такого пленника невозможно. Особенно вдали от разлома. Единственный способ — подойти к разлому вплотную и попытаться изучить дайнов в их естественной, так сказать, среде. Ну или же пройти сквозь разлом, чтобы понять, откуда к нам то и дело приходят эти странные твари.

Я воззрился на Лимо с неподдельным изумлением.

— Так вы поэтому полезли в разлом в провинции Дэсхэ⁈ В попытке поймать дайна⁈

— В попытке разобраться, — грустно вздохнул маг. — У меня все было продумано. Все предусмотрено. Мои люди отслеживали сразу несколько потенциальных мест, где мог в ближайшее время открыться разлом, поэтому, как только магический фон в провинции Дэсхэ без причин стабилизировался, я немедленно отправился туда. К самому разлому мне, естественно, было не подобраться, поэтому я создал на соседнем холме самый обычный портал. Непосредственно у разлома магия не работает, но, если ты не знал, такое происходит с любым порталом. Искажение структуры времени и пространства неизменно влечет за собой сбои в работе магии. Это естественное следствие, понимаешь? И именно это напрямую доказывает правильность моей теории: разломы есть не что иное как обычный, пусть и довольно мощный портал.

— Кто же его тогда открывает, если не дайны?

— Вот это я и хотел понять. Поэтому направил свой портал прямиком в разлом… хотел его привязать, чтобы, когда разлом исчезнет, у меня осталось хотя бы направление.

— И что? — насторожился я.

Лимо сокрушенно развел руками.

— И вот я оказался в промежуточном. Без тела, зато, как и раньше, в сознании. В отличие от обычных обитателей этого места, я не впал в спячку и не окуклился. А просто остался болтаться между мирами в попытке понять, как же это произошло и что с этим можно сделать.

Он снова помолчал, а потом тяжело вздохнул.

— Первое время было непросто… хотя само понятие времени здесь не существует. Поначалу я еще отсчитывал про себя рэйны, дни и месяцы по привычке, пока не понял, что это бессмысленно. А заодно начал изучать промежуточное и пришел к выводу, что промежуточное — это место, которого как бы нет, но при этом оно есть и существует между слоями известной нам реальности. Что-то вроде отстойника для душ. Место, где они отдыхают перед тем, как снова вернуться в жизнь. Причем необязательно туда, где они жили раньше.

Он вдруг поднялся со стула, подошел к затянутому мутной пленкой проему окна и одним движением сделал ее прозрачной.

— Подойди. Думаю, тебе будет интересно.

Я осторожно приблизился и, выглянув в окно, на мгновение почувствовал, что у меня словно пол ушел из-под ног — снаружи царила… нет, не ночь, но воистину бесконечная черная глубина… как бескрайний, подавляющий одним своим видом, кажущийся живым, неимоверно могущественный океан, расцвеченный дэквионами крошечных белых точек, среди которых иногда встречались большие яркие звезды.

— Те, что покрупнее — это обитаемые миры, — пояснил Лимо, когда я широко распахнул глаза. — Мелкие… ну вот прямо совсем пылинки… это спящие души.

Он махнул рукой, и вдруг одна из бесконечно далеких пылинок резким скачком оказалась прямо у меня перед лицом. Да так, что я непроизвольно отшатнулся.

— Границ нет, — грустно встретил мой невольный жест маг. — Ни времени, ни пространства. Все это абсолютно реально для данного места. Усилием воли ты можешь переместиться сам или переместить что угодно. Любую душу. Любой мир. Причем тебе даже напрягаться для этого не придется.

Он сделал еще один показательно-демонстративный жест, и следом за душой перед окном словно вспыхнула ярчайшая желтая звезда. Буквально на миг, словно одна из них быстро приблизилась и тут же снова исчезла вдали.

— Это — лишь тень живого мира, — снова пояснил Лимо. — Но тем, кто здесь обитает, нельзя к ней даже прикоснуться. От этого можно сгореть.

Я поморгал, прогоняя пляшущие перед глазами цветные пятна.

— То есть из промежуточного нельзя попасть в реальный мир?

— Можно, — хмыкнул он. — Души же отсюда уходят. Да и приходят сюда постоянно, поэтому связь на самом деле двухсторонняя.

— А я?

— А ты всего лишь спишь. И все это тебе снится. Здесь, в нашем общем сне, промежуточное не настоящее, так что, в отличие от меня, ты можешь вернуться в тело, тогда как мне это, увы, недоступно.

— Но вы говорили, что души просыпаются…

— Да, — согласился Лимо, и по его знаку спящая душа снова приблизилась к окну.

Я присмотрелся, но увидел только довольно большой белый и слабо светящийся шар, внутри которого не было ничего похожего на душу. Я то-то думал, может, человека, свернутого в позе эмбриона, увижу. Или еще что-то конкретное. Но нет. Там был один только свет и ничего больше.

— В таком состоянии душа инертна, — снова сказал маг, когда я протянул руку. — И нематериальна.

Хм. Ну да. Моя рука прошла сквозь шар насквозь, словно то была не душа, а клубок дыма.

— А теперь смотри… — Лимо как-то по-особенному прищурился, и шар начал стремительно меняться.

Сначала он засветился значительно ярче, чем мгновение назад. Затем по его поверхности прошла взволнованная рябь. После чего душа коротко вспыхнула, одновременно с этим маг на нее быстро дунул, и та с еще одной яркой вспышкой куда-то исчезла, тогда как на поверхности ближайшего мира сверкнула и тут же пропала крохотная белая искорка, отправившись, я так полагаю, на перерождение.

— Вот так это обычно и происходит. Это, кстати, была твоя душа. Такая, какой я ее запомнил.

Я чуть не поперхнулся.

— Вы что, полноценные фильмы тут можете создавать⁈

— Зачем? Я просто показал тебе прошлое, — пожал плечами маг. — Для промежуточного и прошлое, и настоящее, и будущее сосуществуют в одной и той же точке. Правда, обычно души приходят сюда блеклыми, порой даже темными, и тогда их сложно отличить от той тьмы, в которой они обитают. Однако твоя с самого начала была слишком яркой. Я увидел ее совсем рядом. Она вот только-только возникла и словно раздумывала, засыпать ей или нет.

— Зачем же вы отправили ее на Найар? — полюбопытствовал я.

— Затем, что мне было любопытно, смогу ли я на тебя воздействовать. Обычные души этому не подвержены. В стабильном состоянии они прекрасно защищены. Но ты был слаб, растерян, беспомощен, поэтому мне подумалось: почему бы нет? Вот я и направил тебя к своему миру… а он тебя неожиданно принял. Да и связь, которая между нами образовалась, почему-то не оборвал. С тех самых пор я иногда могу видеть твои сны, — признался маг. — Они похожи на видения, в которых порой встречаются события из твоей прошлой жизни. Когда-то, наоборот, из этой. Таким образом я узнал, кто ты, откуда и как тебя зовут на самом деле. А потом обнаружил, что мы, оказывается, в некотором смысле родственные души. И что ты так же, как и я, владеешь магией пространства. Может, в свое время именно это нас друг к другу и притянуло?

— Я видел вас во сне, — задумчиво обронил я, отойдя от окна и снова присев на краешек кресла. — Вы показали мне фигуру усиления.

Дарус Лимо слабо улыбнулся.

— Вообще-то я много раз пытался с тобой связаться, но ты не реагировал. Твои сны были словно картины на стене — яркие и впечатляющие, но совершенно для меня недосягаемые. Я не мог к ним прикоснуться. Не мог их изменять. До тех пор, пока ты не начал аппаратное обучение и твоя душа не оказалась на пороге жизни и смерти. А твое сознание не погрузилось в то самое состояние, в которое душа впадает, когда оказывается на грани отделения от тела.

— Вы что, это увидели?

— Почувствовал, — покачал головой Лимо. — Это… словно протянутая из пустоты рука. Молчаливая просьба о помощи. Ты умирал и какой-то частью сознания оказался здесь. Снова, как тогда, меня нашел. И я не придумал ничего другого, кроме как протянуть тебе руку в надежде, что ты впустишь меня в свой сон и мы хотя бы так наконец-то поговорим.

Хм. Наверное, поэтому в том сне какое-то время я ощущал себя Дарусом Лимо?

— Я хотел показать то, что могло быть тебе близким и понятным, — пояснил маг, когда я спросил, почему он решил начать наше общение именно с фигуры усиления. — Уж это-то ты должен был вспомнить после пробуждения. Самые важные вещи мы обычно не забываем.

— Так и было, — подтвердил я. — Только я долго не понимал, что это значит. И ваше имя узнал совершенно случайно.

— Мой учитель говорил, что случайностей не бывает, — странно улыбнулся Лимо. — И в какой-то момент я понял, что это действительно так. Каждое наше действие можно продумать, предугадать, просчитать, поэтому я не сомневался, что рано или поздно ты меня найдешь.

Я задумчиво потер подбородок, будучи не готовым ни подтвердить, ни опровергнуть этот постулат, но решил, что в конечном итоге у Лимо есть право верить в то, во что он хочет. Хрен знает, сколько времени он провел в промежуточном. В таких ситуациях люди склонны придумывать для себя какие-то ритуалы, тайные знаки, предзнаменования и прочие вещи, лишь бы не сойти с ума от одиночества. Может, кроме надежды, у Лимо больше ничего не оставалось, поэтому он и вцепился в эту идею, чтобы сохранить себя.

— Хочешь, я покажу тебе дайна? — неожиданно предложил маг, заставив меня встрепенуться.

Я изумленно вскинул голову.

— Кого?

— Обычного дайна, — с усмешкой повторил Лимо. — Одну из тех самых тварей, которых так боятся на Найаре. Хочешь их увидеть?

— Было бы интересно взглянуть, — осторожно ответил я.

Маг снова поманил меня пальцем, приглашая подойти к окну, а затем указал на что-то в царящей за стеклом черноте.

— Присмотрись. Их тут довольно много. И они очень быстрые. Только смотри не глазами — сердцем. Если хочешь, душой. Обычным взглядом их не уловить, а вот так…

Он прикрыл веки, словно подавая пример, и я послушно прислушался. Не знаю только, к себе или к тому, что творилось вокруг. Но через какое-то время… да, кажется, что-то такое почувствовал. Чье-то мимолетное присутствие, как будто стремительная тень возле окна промелькнула и тут же скрылась во тьме, не выдав себя ни единым звуком.

— Ощутил? — не открывая глаз, поинтересовался маг.

— Мне показалось, что кто-то промчался мимо. Глянул в нашу сторону и исчез.

— Верно. Даже в нашем мире, пока дайны бестелесные, их нельзя заметить. Но душой мы все равно их ощущаем, потому что во многом мы с ними похожи. Вернее, дайны — это те же самые души, которые, как и наши, обитают в промежуточном. Только, в отличие от обычных душ, эти не смогли заснуть или же их разбудили. И теперь они обречены вечно рыскать вокруг, не зная ни сна, ни покоя.

Я открыл глаза и остро взглянул на Даруса Лимо.

— Хотите сказать, что разломы в нашем мире берут начало отсюда? Из промежуточного?

— Да. Меня утянуло сюда мгновенно. Но далеко не сразу я понял, почему это произошло, и увидел, что дайны — ни что иное, как не к месту разбуженные души, которые неосознанно тянутся в мир живых, не понимая, что их время еще не пришло. Сон для них — это их спасение. Пока мы спим, то обычно не ведаем тревог и не знаем, что творится за границами сна. Но у дайнов нет такой привилегии. Они не помнят себя, лишь чувствуют, что находятся не на своем месте. Неосознанно ищут выход и, как только таковой находится, тут же рвутся к нему. Стремятся снова стать живыми, понимаешь? Их гонит в наш мир инстинкт. Проблема в том, что в мире живых их никто не ждет. Для них нет подходящего тела. Поэтому все их попытки прижиться изначально обречены на провал. Рано или поздно, так или иначе, но они неизменно умирают и возвращаются сюда снова и снова… дэквионы раз до тех пор, пока окончательно не обезумеют или пока какой-нибудь мир не примет их на перерождение.

— Значит, разломы открываются не только на Найаре?

— Везде, где есть жизнь, — кивнул Лимо. — Обычно такие души смутно помнят, откуда пришли, поэтому стараются не отлетать далеко от своего мира.

— Почему же они не спят? Почему скитаются по промежуточному, как неприкаянные?

— Разумеется, потому что это кому-то нужно. И потому что кто-то их не вовремя разбудил.

— Кто? — насторожился я.

Маг в ответ молча указал за окно.

— Там, в темноте, есть существа покрупнее и поопаснее дайнов. Промежуточное — не только обитель уснувших душ, но и пристанище для крайне опасных тварей. Кто они и откуда взялись, не знаю, я к ним близко не подходил. Однако дайны их избегают. И мне тоже приходится прятаться, чтобы не попасться им на глаза. Эти твари нас поглощают. Уничтожают. Охотятся на проснувшихся, как на бешеных псов. Дайны бегут именно от них. Причем порой так массово и с такой силой рвутся отсюда прочь, что иногда… когда граница между миром мертвых и миром живых становится особенно уязвима, они в попытке сбежать ее буквально разрывают, прогрызают, лишь бы спастись от пожирателя… А вот, кстати, и он. Полюбуйся, если не боишься кошмаров.

Я присмотрелся и вздрогнул, когда далеко во тьме вдруг стронулась с места воистину необъятная, бесформенная туша, похожая на здоровенную амебу с множеством вытянутых во все стороны отростков, которые беспрестанно шевелились, что-то хватали, глотали, сокращаясь, словно гигантская глотка, и тут же снова начинали жадно шарить по округе в поисках добычи.

Одновременно с этим мне показалось, что возле окна снова кто-то промелькнул, правда, на этот раз в нашу сторону дайн уже не смотрел. Однако от него исходила волна страха и паники. Причем настолько явная, что у меня между лопатками поселился мерзкий холодок, после чего Лимо быстро затянул окно мутной пленкой и избавил меня от созерцания этой гадости.

— Обычно я прячусь от пожирателей рядом с какой-нибудь спящей душой, — признался он, вернувшись за стол. — Их эти твари не трогают, а в чужой тени, как правило, обнаружить меня непросто. Дайны тоже так делают. Собственно, они мне этот способ и подсказали, но спящие души их отталкивают, поэтому надолго такого убежища им не хватает. Так что пожиратели рано или поздно все равно их находят и поглощают. Тогда как я… скажем так, мне удалось найти способ задержаться возле человеческих душ надолго.

— С помощью снов? — догадался я.

— Да. Магия сна не требует наличия тела, это — сугубо свойство сознания, поэтому даже в таком безобразном виде я могу касаться чужих снов, и пока я нахожусь в таком сне, спящая душа воспринимает меня как своего.

Я изучающе оглядел устало сгорбившегося мага.

— И долго вы так мучаетесь?

— По реальному времени — больше двухсот лет. Тогда как по местному — целую вечность, — невесело отозвался он. — Но заснуть я не могу — мое время давно ушло. И вернуться домой мне тоже доведется не скоро. Обычно мир, готовый принять к себе душу, сначала ее зовет… долго… годами, пока она не проснется. Но я тут уже давно, и пока меня еще никто не позвал. А значит, ждать мне придется не один век. Если, конечно, мне не помогут. Поэтому я и позвал тебя. Поэтому и создал общий сон, чтобы у нас была возможность хотя бы поговорить.

— Эм… — снова озадачился я. — Вы что, реально думаете, что я смогу вернуть вас на Найар?

— Ты — пространственный маг, пусть пока и не слишком опытный. Раз ты смог прийти сюда, значит, ты еще и маг сна, правда, пока еще нулевка. Но я готов тебя научить, готов передать те знания, которые обрел при жизни и после смерти. Только ради того, чтобы когда-нибудь ты открыл портал и вытащил меня из этого кошмара.

Встретив погасший взгляд мертвого мага, я аж поежился, представив, каково ему жить в таком месте. Один, среди кучи полубезумных душ, в вечном страхе перед пожирателями или кто там ползал во тьме в поисках дайнов. Прямо скажем, незавидная судьба. Но было до крайности маловероятно, что Лимо удастся вернуться, даже если он вдруг расщедрится и действительно научит меня тому, что знает сам.

— Шансов мало, ты прав, — уныло кивнул маг, когда я высказал сомнения в том, что его идея реальна. — Сны — это одно, а разрыв ткани мироздания — совсем другое. Сравнивать это с обычным порталом все равно, что сравнивать искру с полноценным лесным пожаром. Но все остальное я уже перепробовал. Других идей у меня просто нет. И я готов на все, чтобы мы хотя бы попытались, даже в том случае, если шансы на успех будут стремиться к нулю. Я устал бороться, Адрэа. Устал бояться… Дайн! Если бы ты знал, как я устал от мысли, что такая жизнь будет длиться вечно! Но в пасть пожирателю идти мне не хочется намного больше, чем в очередной раз испытать неудачу. Поэтому если есть хоть одна возможность… хоть один процент того, что ты мне поможешь… я готов рискнуть. Вопрос лишь в том, захочешь ли рискнуть ты?

Я откровенно задумался.

С одной стороны, если Лимо не врет, то чисто по-человечески понять его было можно. Хреново жить так, как был вынужден существовать он, особенно если он ничем этого не заслужил. А с другой, слава у него в Норлаэне осталась, мягко говоря, так себе. Отступник, предатель, сумасшедший ученый, убийца… чего только не говорили об этом противоречивом человеке. К тому же все наследие Лимо старательно уничтожили, чтобы его больше никто не нашел. Все записи, научные работы… даже его имя стерли из реестра магов, словно его никогда не существовало.

Но так ли уж ошибся тэрнэ, когда отдавал такой приказ?

Насколько реален мой сон?

Сколько во всем этом правды и сколько лжи? И как в такой ситуации вообще можно разобраться? Особенно учитывая то, что Лимо живьем я видел во второй раз в жизни, да и то не был абсолютно уверен, что это именно он.

— Прости, Адрэа, — тяжело вздохнул маг, когда я так и не ответил. — Я, наверное, слишком тороплюсь и неоправданно сильно на тебя давлю, хотя причин доверять у тебя пока нет. Понимаю, ты сомневаешься… да и кто бы на твоем месте не усомнился⁈ Я бы, может, вообще всякую связь разорвал и заблокировал сны, чтобы больше в них никто не пролез!

— Разве такие практики есть? — осторожно поинтересовался я.

— Есть. Я когда-то порядком их усовершенствовал… А знаешь что?

Он вдруг встрепенулся.

— Ты ведь нашел во временной петле мои записи, так?

— Да. И что?

— И носитель с моими лекциями и последними разработками тоже?

— Верно.

— Я готовил их для учеников. После моей смерти те из них, кто от меня не отвернулся, должны были их забрать и продолжить мою работу.

Я качнул головой.

— Никто их не забрал. За двести лет ни разу даже не пытался. И только в последние годы, судя по всему, кто-то про них вспомнил, да и то не слишком-то торопился их заполучить.

— Жаль, — огорченно опустил плечи Лимо. — Значит, последователей у меня действительно не осталось. А за записями охотился кто-то, кто, вероятно, вспомнил, над чем я работал, и захотел прибрать эти данные к рукам. Но записи зашифрованы. Ключ уникальный, аналогов ему нет. А без ключа носитель останется бесполезным хламом. Скажи, Адрэа, если я тебе его отдам, ты пообещаешь, что хотя бы подумаешь над моей просьбой? Ничего больше.

— Только подумать? — недоверчиво переспросил я.

— Да. Ни на чем другом я не настаиваю. Да и выбора у меня нет. Если не ты, то мне никто уже не поможет, да и тебе я буду вынужден поверить на слово, не смея требовать что-то взамен.

Я с сомнением оглядел с надеждой вскинувшего голову мага.

По-видимому, он и впрямь отчаялся, если решил обменять важные сведения на призрачную возможность когда-нибудь отсюда выбраться. Хотя в чем-то он прав — какой у него, собственно, выбор? Он по большому счету полностью от меня зависел. И если он при этом не осмеливается настаивать ни на чем, кроме обещания просто подумать… которое, к слову, вообще ни к чему меня не обязывало…

Пока я размышлял, Лимо вдруг к чему-то прислушался, а потом снова поднялся из-за стола и подошел.

— Кажется, тебе пора просыпаться, Адрэа, — произнес он, глядя мне в глаза, а потом поднял руку и несильно ткнул меня пальцем в лоб. — Свое обещание я выполнил. А ты, когда будешь готов снова со мной встретиться, просто произнеси перед сном мое имя.