Кровавый квартал

АЛОРА

Какой сегодня день недели? Кто теперь знает. Я даже не могла сказать, сколько дней

провела в доме Грейсона, или в доме его семьи, как он его называл. Одна тюрьма сменилась другой. Каждая клеточка моего тела ныла от боли после стольких часов, проведенных на жесткой поверхности, а мой разум перешел в режим самозащиты, как бывало, когда меня держали взаперти. Первые пару дней были самыми ужасными. А потом все стало однообразным, как день сурка. Если бы я начала думать о том, что меня держит в плену серийный убийца, то просто сошла бы с ума. Гораздо безопаснее верить, что у меня просто чересчур «оригинальный» парень, и у нас было жуткое, извращенное свидание.

Не могу понять, какова его конечная цель. Грейсон продолжал держать меня пристегнутой к столу, включал мои старые любимые песни или показывал слайды из прошлого, о котором я так долго старалась забыть. Он задавал мне миллион вопросов и давил на самые болезненные струны моей души, анализируя каждую деталь. Он называл это терапией. Я называла психологической манипуляцией. Но это не меняло того факта, что казалось, будто он залезает в мою грудь и вырывает сердце.

Можно подумать, что привязать меня голой к столу, водить за собой на поводке или заставлять принимать душ под его пристальным взглядом было самым унизительным, что этот мерзавец мог сделать. Но я ошибалась. Он нашел способ сделать так, чтобы я чувствовала себя еще более уязвимой и обнаженной, чем если бы была без одежды, и у меня было ужасающее чувство, что это лишь начало. Как первый раунд игры, в которой я еще не разобралась.

Я продолжала надеяться, что кто-то придет и спасет меня, что, хотя бы один человек будет меня искать, но кого я обманывала? Все мои вещи умещались в одном рюкзаке, который я даже не помню, где оставила. Грейсон нашел его, и теперь он был у него. Мисс Харпер продавала свое кафе мужчине, который меня похитил. Из кафе Молисано я уволилась, а в приюте никого не ищут. Всем было плевать, что со мной случилось. Никто даже не станет искать. Я была не более чем призраком, облеченным в плоть.

Я смотрела на него в кабине грузовика и задумалась, куда же мы едем. Он одел меня, приказав вести себя хорошо, иначе он найдет всех, кто мне дорог. Это не пустая угроза, как в фильмах. Нет, он прошептал мне на ухо, сказав, что, если я не буду послушной девочкой, Рекс лишится глаз, мисс Харпер — языка, а все остальные встретят ужасную участь. И я ему верила. В Грейсоне не было ничего, что говорило бы о лжи. Наоборот, что пугало больше всего — это то, как много он мог сказать одним лишь взглядом. В его глазах читалась та грань безумия, которая говорила о темных, извращенных вещах, кипящих в его сознании. Самое ужасное, что он знал меня достаточно хорошо, чтобы понимать: я пожертвую собой, своим телом, своей жизнью, только чтобы он не тронул тех, кого я люблю.

— Куда мы едем? — Спросила я, когда мы въехали в город.

— В мой бар, — ответил он так непринужденно, будто сказал, что мы просто идем на свидание.

— Ты собираешься меня отстегнуть? Выглядит немного странно, — сказала я, потянув за наручники, прикрепленные к ручке на потолке его грузовика.

Он оглянулся на меня.

— Нет.

Я покачала головой.

— Не понимаю, зачем тебе я. Как долго ты планируешь меня держать?

— Столько, сколько потребуется, или пока мне не станет скучно. — Грейсон повернулся ко мне, и от его взгляда у меня внутри все перевернулось. — Ты же не хочешь, чтобы я заскучал, Алора. Когда мне скучно, происходят плохие вещи.

Нет, я ошибалась. Еще хуже того, что Грейсон знал, что я пожертвую собой, было то, что часть меня, извращенная часть, находила его чертовски сексуальным. И я не могла перестать думать о том, каково было бы, если бы он меня поцеловал, как бы его руки ощущались на моем теле, и как бы этот мужчина меня… трахнул. О, чего бы я сейчас не отдала за бутылку водки.

Было еще очень рано, и, кроме нескольких машин, не обративших внимания водителей на то, что я в наручниках сижу в грузовике, мы никого не увидели. Он свернул в узкий переулок позади своего бара, где оказалось несколько парковочных мест — редкость для города. Грейсон припарковался, заглушил двигатель и посмотрел на меня.

— Мне нужно подготовить тебя к сегодняшнему вечеру, и я ожидаю, что ты будешь послушной, куколка. Поняла?

— Да.

— Хорошо. — Он выпрыгнул, и все мои инстинкты кричали, что нужно бежать, но я не побежала, и знала, что не сбегу. Он уже успел запереть меня в клетке без решеток.

Я наблюдала, как он обходит грузовик, и каждое его движение было хищным. Я видела, как он умеет выключать этот инстинкт, но его природа — охотник. Если бы мы были животными, он был бы тигром или кем-то другим, столь же хитрым и ловким. Грейсон открыл дверь и приподнял бровь, глядя на меня. Едва уловимое выражение говорило о том, что он прекрасно понимает, что творится у меня в голове. Было чертовски странно осознавать, что я начинаю чувствовать его мысли, когда сама еще не могла разобраться в своих.

Как только его руки обхватили мои запястья, пульс сбился, и я с трудом сдержалась, чтобы не застонать. Он не стал рисковать — как только один наручник был снят, он тут же пристегнул его к своему запястью.

Я подняла наши сцепленные руки, пока мы шли от грузовика.

— Знаешь, если тебе приходится приковывать девушек наручниками, чтобы быть с ними, то тебе стоит поработать над собой, — сказала я, и уголки его губ приподнялись.

— У меня нет проблем с женщинами. Я мог бы заполучить хоть десяток уже этой ночью, если бы захотел.

Меня пронзила ревность, и я стиснула зубы, чтобы он не понял. Он остановился, положив руку на дверь, и посмотрел на меня сверху вниз.

— Тебе не понравилось, как я ответил, правда?

— Я ничего не говорила. Делай что хочешь, лишь бы это привело к тому, что ты меня отпустишь.

— Ты так просишь о свободе, но назови хотя бы одну вещь в этом мире, ради которой хочешь жить. Что заставляет тебя просыпаться по утрам с желанием встретить новый день?

Я отвернулась.

— Я хотела пойти на курсы, чтобы стать шеф-поваром. Точнее, кондитером. — Не было смысла скрывать. Все равно это никогда не случится. — Хотела купить маленький дом. У меня были планы.

— И все же они не удержали тебя от того, чтобы попытаться броситься с моста. — Моя челюсть болела от напряжения, пока я смотрела на него со злостью. — Не злись на меня за то, что я говорю правду.

— Как скажешь.

— Я предложу тебе сделку, куколка, чтобы ты увидела, что я больше, чем то, что ты обо мне думаешь.

— Ты не знаешь, что я о тебе думаю.

— Не надо игр. Конечно, знаю. Но это не главное. Главное вот что… признай, что ты ревнуешь. Признай, что тебе было бы ненавистно видеть, как я трахаю другую женщину у тебя на глазах, что тебя охватили бы мрачные и убийственные мысли. Если ты признаешься, я оплачу любой курс, который хочешь. Даже устрою онлайн-курсы, чтобы ты могла начать уже сейчас, до начала следующего семестра. Но сначала скажи мне правду.

Больше всего на свете мне хотелось ударить его по лицу, украсть ключ и сбежать. И бежать до тех пор, пока все, что связано с моим прошлым, Новым Орлеаном и Грейсоном Лораном, не станет лишь далеким воспоминанием.

— Ты никогда не позволишь мне пойти на занятия. Ты действительно думаешь, что я такая глупая? — Я попыталась скрестить руки, но наручники сковывали движения. Я указала на них. — Вот, пожалуйста, доказательство. Ты держишь меня тут по какой-то причине, и когда закончишь, я умру. Стану еще одним трофеем в твоей коллекции или что там у тебя. Я знаю, кто ты. Проблема в том, что я умерла восемь лет назад, так что нет ничего, что ты можешь сделать со мной, что было бы хуже боли, которую я уже причинила себе.

Я вскрикнула, когда Грейсон прижал меня к двери. Мое глупое сердце заколотилось, и не только от страха, когда он приподнял мой подбородок. Его губы зависли над моими, взгляд проникал прямо в мои мысли, заставляя тяжело сглотнуть. Не имело значения, сколько раз я ругала себя за то, что не должна хотеть иметь с ним что-то общее. Мое тело наслаждалось его прикосновениями, и он был прав. Я бы ревновала.

— Ты права лишь частично.

— В чем же я ошибаюсь? — Спросила я, чувствуя, как жар его тела проникает под кожу и согревает меня, так же требовательно, как все остальное в нем.

— На некоторые вещи сначала нужно решиться, чтобы узнать.

— Решиться? Смешно слышать, — сказала я, даже не зная, откуда у меня взялась смелость быть такой дерзкой.

— Может быть, но для меня. Ты веришь в мир, иначе не сидела бы у могилы своей сестры, разговаривая с ней, когда там лишь высохшие кости. — Я сузила глаза в гневном взгляде. — Черт, ты такая сексуальная. А теперь скажи то, что вертится у тебя на языке, и я дам тебе пряник.

— А если не скажу?

Он усмехнулся, прежде чем прикусил мою нижнюю губу почти до крови.

— Тогда почувствуешь мой кнут.

Тело вспыхнуло жаром, и, хотя я не думала, что он имел в виду сексуальный подтекст, все мои мысли сосредоточились на том, что скрывалось у него в джинсах. Меня манило бросить ему вызов, узнать, что именно он имеет в виду, но с серийным убийцей не поиграешь. И если тогда, на мосту, я была готова умереть… сейчас… я хотела… не знала, чего.

— Говори, кукла, — прошептал Грейсон, его тело прижалось к моему, и я с трудом втянула дрожащий вдох.

— Хорошо, ты хочешь услышать слова? Да, меня взбесит, если я увижу, как ты трахаешься с кем-то еще у меня на глазах или даже если просто узнаю, что трахнул. — Произнесенные вслух безумные слова имели вкус кислоты на языке. Слова жгли язык и обжигали желудок, словно пытались сжечь последние остатки здравомыслия и добродетели, что у меня остались.

— Значит, ты не хотела бы, чтобы я сделал с ними это? — Спросил он хриплым голосом, проводя губами по моей челюсти и кусая шею. Укус был достаточно сильным, чтобы оставить синяк, и мои глаза невольно закрылись. — Или вот это? — Он схватил меня за талию, его рука скользнула вверх, лишая меня способности нормально дышать. — А как насчет этого? — Грейсон прижался ко мне, и я изо всех сил боролась с реакцией своего тела на него, но это было все равно, что вычерпывать воду из тонущей лодки ведром.

— Нет, не хотела бы, — произнесла я, и Грейсон сжал мой подбородок, его палец скользнул по моей нижней губе. — Но это не значит, что я хочу, чтобы ты делал это со мной, — упрямо добавила я, а он улыбнулся.

— Еще одна ложь, но будем разбираться с нею по очереди. Ты сделала, как я просил, так что в мой следующий выходной я оборудую кухню для твоих занятий.

— Ты правда собираешься доверить мне ножи и плиту?

— Я верю, что ты хочешь большего, чем смерть. Считай это своим вторым шансом на жизнь. Некоторые жнецы забирают душу, а я собираюсь вернуть твою.

Он отстранился от меня. Моя голова кружилась от противоречивых мыслей и теорий о Грейсоне. Я была мастером в том, чтобы читать людей, но с ним… как будто читаешь книгу, где слова меняются быстрее, чем успеваешь их разобрать.

Если бы это был Хогвартс, он был бы той самой лестницей, которая постоянно ведет в разные части замка, оставляя тебя бездыханным и в полной растерянности, как найти выход.

— Пойдем, у меня не так много времени, чтобы подготовить тебя перед открытием.

Понятия не имела, что, черт возьми, это значит, и не захотела спрашивать. На некоторые вопросы не нужно отвечать.