Кровавый квартал

АЛОРА

— Что за чертовщина? — Спросила я, когда мы вошли в бар.

Я застыла, уставившись на сцену, сердце забилось сильнее. Грейсону даже не пришлось ничего объяснять. Я знала, что это для меня, и уже съеживалась. Прошло всего три дня с тех пор, как мы были здесь в последний раз, и один из крестов убрали. В центре сцены стояла огромная, красочная карусель с лошадью, с золотым шестом, проходящим через спину. Она была достаточно высокой, и выглядела почти невинно. Но это же Грейсон. С ним не бывает ничего невинного.

— Это для тебя, чтобы ты оседлала ее, в рамках шоу, — сказал он с лукавой ухмылкой, от которой мне стало еще тревожнее.

— Оседлать? Типа просто сидеть на ней?

— Да.

— Почему-то я тебе не верю.

Он обнял меня за плечи.

— Пойдем, подготовим тебя. Тебе понравится наряд.

Я очень в этом сомневалась. Это казалось чем-то гораздо более экстремальным, чем моя обнаженная задница.

Почему, черт возьми, я вообще думаю о чем-то связанном с задницей? Спустя час, мое лицо было разрисовано, и я стояла в ярком костюме из спандекса, под цвет лошади на карусели. В костюме были два выреза в районе промежности, и у меня возникло жуткое предчувствие, я догадывалась зачем. Но очень надеялась, что ошибаюсь. Эта надежда умерла, когда Грейсон повел меня к сцене с бутылкой смазки в руке.

Я сглотнула, стоя рядом с лошадью. Маниакальный взгляд ее глаз точно соответствовал взгляду мужчины рядом. Сначала ничего подозрительного я не заметила, и немного расслабилась, но как только он посадил меня на сиденье, все изменилось.

— Грейсон, ты, должно быть, шутишь? — Прошипела я, когда он начал привязывать мою ногу кожаным ремнем к боку лошади. Он ничего не ответил, продолжая обходить меня с той же самодовольной ухмылкой. Очередь снаружи бара уже начала собираться, и вот-вот откроют двери, и место наполнится людьми.

— Поверь мне, куколка. Тебе понравится. — Он ухмыльнулся шире. — Я точно получу удовольствие. — Он затянул второй ремень. — Подними свою задницу.

— Грейсон…

— Сейчас же, куколка, — произнес он спокойно, но в голосе прозвучала такая угроза, будто он кричал мне в ухо.

— Черт, черт, черт, — выругалась я, поставив ноги в стремена и приподнявшись. Грейсон вытащил из кармана пульт, и я тяжело сглотнула.

Часть меня, конечно, хотела этого. Хотела погрязнуть в этом разврате. Но не перед сотнями людей. Восстановление моей жажды жизни принесло с собой несколько побочных эффектов. Один из них — нежелание кончать на глазах у других людей. Если это будет происходить снова и снова, пока мужчины будут дрочить, глядя на меня… Это явно было приглашением к неприятностям. Пусть они и не увидят моего лица. Лошадка опустилась чуть ниже, и в этот момент Грейсон выдавил приличное количество смазки. Звук хлюпанья заставил меня вздрогнуть. Неужели я действительно собираюсь это сделать?

— Садись медленно. — Я вцепилась в золотой шест, подчиняясь приказу. Я резко вдохнула, когда что-то, похожее на дилдо, ткнулось в половые губы и затем скользнуло внутрь.

— О, Господи, — зашипела я от размеров и от того, как сильно дилдо растягивало мою киску. — Твою мать, вот дерьмо, — вырвалось, когда второе дилдо коснулось моего ануса. Я зависла над ним, боясь сесть полностью.

— Куколка…

Кто знал, что одно слово может прозвучать настолько угрожающе? Закрыв глаза, я медленно опустилась, пока оба фаллоса не оказались внутри меня целиком. Теперь я никогда больше не смогу смотреть на карусель по-прежнему.

— Выглядишь чертовски сногсшибательно, куколка. — Я бросила на него злой взгляд, а он лишь улыбнулся. — Этот взгляд такой сексуальный. Напомни мне заняться с тобой грубым сексом, — сказал он, и мысль об этом была слишком уж соблазнительной.

— О, можешь не сомневаться, твое желание сбудется к концу этой ночи. Если я тебя не забью чем-нибудь до смерти.

Грейсон рассмеялся, закрепляя четыре бархатных веревки вокруг меня, чтобы образовать вокруг меня периметр.

— Какая ты жестокая, куколка. Если сможешь ходить после этого, то позабочусь, чтобы не смогла, когда я закончу, — подмигнул он и спрыгнул со сцены.

Я тихо выругалась себе под нос, когда он спрыгнул со сцены. Леннокс зашел в бар, бросил на меня быстрый взгляд, а потом покачал головой, словно даже он не понимал, что здесь происходит, и не хотел разбираться. Как только Грейсон открыл дверь, мое тело напряглось, и я вдруг осознала, насколько сильно была заполнена фальшивыми членами. В мгновение ока люди начали заполнять помещение, музыка загремела, и тихий бар превратился в переполненное, шумное место.

В баре было так многолюдно, что Грейсону приходилось бегать от одного человека к другому, пока я стояла на месте, как статуя, молясь, чтобы он обо мне забыл. Но стоило ему налить последний шот и взглянуть в мою сторону, как я поняла, что мои надежды тщетны. Сердце стучало в груди, и я нервно вытерла потные ладони о ноги.

Грейсон залез под стойку и вытащил самую большую банку, которую я когда-либо видела. Ярко украшенная в стиле Марди Гра с разноцветными бусами, она сразу привлекла внимание. Он поднял ее над головой и жестом показал диджею выключить музыку.

О, нет, нет, нет… Пожалуйста, не устраивай сцен.

Я оглянулась в поисках способа сбежать, но даже если бы смогла освободить ноги, Грейсон точно придумал бы что-то похуже в следующий раз.

Он запрыгнул на барную стойку и громко свистнул, призывая всех замолчать.

— Внимание, народ, — сказал он, оглядывая толпу. — Хочу привлечь ваше внимание к центру сцены.

Все взгляды устремились в мою сторону, как зомби из фильма ужасов. Я почувствовала, как капелька пота стекала по шее, и я инстинктивно дернулась, что вызвало невольный стон.

— В моих руках две очень важные вещи, и обе для благого дела, — продолжил Грейсон с ухмылкой, которая не предвещала ничего хорошего для меня. Он явно наслаждался ситуацией, обожая, когда на него смотрят, а уж когда смотрят на нас обоих — тем более.

— Во-первых, эта банка, — он поднял емкость повыше. — Мне стало известно, что наше местное отделение помощи ветеранам испытывает серьезные трудности. Оборудование старое, на врачей и медсестер не хватает денег, а многие ветераны не могут позволить себе лечение или ждут его так долго, что просто не доживают до своей очереди. — Слова Грейсона затронули не только струны моего сердца. Вокруг меня люди смахивали слезы. — Поэтому эта банка — для сбора пожертвований. Моя цель — наполнить ее несколько раз за этот вечер, а я удвою каждую сумму, что вы пожертвуете.

Толпа взорвалась аплодисментами, и Грейсону пришлось махнуть руками, чтобы их утихомирить.

— А теперь — к развлечению. — Он указал на меня, и все взгляды снова устремились на сцену.

Дерьмо.

Никогда не понимала, как люди, обожающие сцену, справляются с таким количеством глаз, устремленных на них, но я точно не хотела оказаться в их числе. Желание зарыться в какую-нибудь нору и остаться там навсегда стало невероятно заманчивым.

— Нашей наезднице сегодня выпало занять совершенно особенное место, — произнес Грейсон, стоя на сцене и размахивая небольшим пультом в руках. — А в другой руке у меня пульт, чтобы включить лошадку… да, каламбур был преднамеренным. Каждый раз, когда вы наполняете эту банку, я включаю лошадь и заставляю нашу прекрасную всадницу кричать от удовольствия.

Воздух тут же пропитался напряженностью и чувственностью, и я слишком остро почувствовала взгляды, которые бросали на меня мужчины. Господи, да меня же сейчас просто разорвут и сотрут в порошок.

— Ну что, пора начинать вечеринку! — Прокричал Грейсон, и музыка снова заиграла. Единственное, на что я надеялась, — что банку будут долго наполнять. Как же я ошибалась. Как только первая купюра упала внутрь, люди ринулись к ней, словно на скачках.

Я смотрела, как банка наполняется деньгами, и думала, что не могу испытывать большего напряжения, чем прежде, но сильно ошиблась. Как только Грейсон опустошил банку и поднял пульт, толпа словно по команде начала скандировать:

— Заставь ее кончить, заставь ее кончить, заставь ее кончить.

Звук был такой оглушительный, что заглушал не только музыку, но и мои собственные мысли. И, что самое ужасное, я поймала себя на том, что сама повторяю эти грязные слова. Грейсон с ухмылкой медленно подносил палец к кнопке на этом адском устройстве. Он говорил, чтобы я никогда не чувствовала стыда, но ничего не могло остановить волну смущения, которая стремительно нарастала. В животе завязывались узлы, мышцы начинали дрожать от паники. Я умоляла его взглядом, но знала, что просить бесполезно. Механизм уже запущен, и, как бы ни хотелось мне остановиться, это было так же невозможно, как остановить мое сердце, которое уже принадлежало ему.

Я прикусила губу, чтобы не закричать, когда он наконец нажал кнопку. Ничто не могло подготовить меня к тому, что произошло дальше. Я думала, что игрушка, встроенная в лошадь, просто будет двигаться вверх и вниз, но снова ошиблась. Лошадь начала вращаться, а два толстых фаллоса двигались внутри меня — один в киске, другой в заднице, — пока вибратор под клитором выполнял свою работу. Я даже не обратила внимания на кожаную подушку и ее истинное предназначение.

Сдержать крик удовольствия было невозможно, когда лошадь вращалась по кругу, поднимаясь и опускаясь, словно я каталась на самом чувственном аттракционе в мире. Оргазм нарастал с такой силой, что я выгнулась дугой, вцепившись в золотой шест, и мои ноги напряглись вокруг лошади.

— Блять! — Выкрикнула я, и меня накрыло волной экстремального наслаждения. Я кончила так сильно, что забрызгала сиденье. Это было хуже, чем унизительно, и все же, когда я подняла голову и увидела, как мужчины и женщины смотрят на меня с похотью, внутри меня пробудилось что-то темное, дикое.

Грейсон остановил лошадь и поставил банку обратно на стойку, чтобы все началось заново. Наши взгляды встретились, и я поняла, что он использует эти моменты не только ради собственного извращенного удовольствия. Грейсон лепил из меня, как из глины, то, что хотел и кем я даже не подозревала, что хочу стать. Было несправедливо, что он видел меня так, как я не могла.

Второй раунд был быстрее и интенсивнее. Я кричала во всю глотку, двигаясь на лошади, что только усиливало ощущения. Измотанная, я с трудом открыла глаза и, задыхаясь, увидела в толпе женщину, которую мечтала встретить. Ту самую, о ком я думала в тюрьме, ломая голову, почему она так и не навестила меня.

Сэди стояла у бара с улыбкой на лице. Ее волосы стали светлее с последнего раза, когда я ее видела, но в остальном она выглядела так же. Словно я смотрела в прошлое — на одну из причин, по которой была на дне, когда Эви мне позвонила. Я ругалась с медсестрами, с ее матерью, умоляя, чтобы мне разрешили увидеть Сэди, но они все отказывали, утверждая, что она не хочет никого видеть. Я следила за каждым ее движением: обручальное кольцо на пальце, бокал в руке. Глаза защипало от слез, но не по той причине, что я ожидала. Меня охватило чувство утраты — еще одно, как и многое в моей жизни, исчезло навсегда. Еще одна часть прошлого окончательно похоронена. Сэди могла и не умереть, но наша дружба умерла той ночью, когда на нее напали. Я думала, что она всегда будет в моей жизни, но теперь поняла, что она была в ней по какой-то причине. И только сейчас эта причина стала мне ясна.

В мире каждый день происходят ужасные вещи, но он продолжал вращаться. Человеческий дух всегда находит силы подняться и идти вперед снова и снова. Сэди отвернулась от женщины, с которой говорила, и наши взгляды встретились. Она заморгала, словно узнала меня на мгновение, но затем покачала головой и отвернулась. Но я почувствовала это. Поняла, что мы только что попрощались, даже если она сама этого не осознала.

Я смотрела, как она уходит, теряясь в толпе, словно ее и не было — как очередное привидение в моем сознании. Грейсон привлек мое внимание и посмотрел на меня, затем на Сэди. Я беззвучно сказала:

— Потом, — и он кивнул.

Он поднял банку и радостно взревел, пока я стонала и уткнулась лбом в шест, готовясь к тому, что будет дальше. Болело абсолютно все, особенно задница и киска, которые все еще были растянуты до предела.

Когда он снова включил лошадь, я поддалась безумию. Два члена врезались в меня с бешеной скоростью, а вибрации под седлом заставляли меня стонать. Я полностью отдалась моменту, наслаждаясь и ценя это странное чувство — быть на виду, быть желанной, восхищаемой и вызывающей зависть у всех этих людей. Никогда в жизни я не стремилась быть в центре внимания, а если бы и стремилась, то явно не таким образом. Но впервые я поняла, насколько особенной заставил меня почувствовать Грейсон. Он каким-то образом помог мне выбраться из-под груза травм, настолько глубоко вросших, что я больше не видела неба.

— Дааа! — Закричала я, когда оргазм накрыл меня. Седло залито выделениями, ноги мокрые, и я была уверена, что пол подо мной блестел от следов моего удовольствия. Но мне стало плевать на это.

Я почти слышала слова Грейсона, как будто он шептал мне на ухо.

— Пусть смотрят, куколка. Пусть видят, чего им никогда не получить.

Тело было как ватное, конечности покалывало, когда я облокотилась на шест, не в силах больше сидеть без посторонней помощи. После четвертого, разрывающего всю меня на части оргазма, я не могла даже руки поднять. После шестого малейшие мышечные спазмы доводили меня до слез, я плакала в бреду, не понимая, где нахожусь. Грейсон не подошел, чтобы снять меня с этого безумного аттракциона, пока последний посетитель не покинул бар. В тот момент он мог бы либо оставить меня здесь, либо забрать. Мне было все равно — я была слишком измучена и разбита.

— Давай, куколка, пора тебя снять отсюда, — сказал Грейсон, осторожно поднимая меня. Я застонала, когда он меня коснулся, и медленно спустил с карусели. Я упала в его объятия, слишком слабая, но подняла глаза.

— Никогда больше, — выдавила я.

— Но… — Начал было Грейсон, но я его перебила.

— Нет… никогда, — отрезала я, чувствуя, как саднит горло. — Я больше никогда не сяду на эту лошадь, — прошептала я, закашлявшись и прижавшись лбом к его груди, пока приступ не прошел. Я посмотрела на него так, чтобы он понял, что я не шучу. — Никаких крестов, и ничего другого, что ты там придумал. Я буду работать с тобой, можешь хоть приковать меня к себе, если хочешь. Но больше я не буду куклой на показ. Только для тебя, — добавила я твердо, насколько позволил мой осипший голос.

Грейсон поцеловал меня в лоб, поднимаясь по лестнице в свою квартиру.

— Хорошо, куколка. Только если сама захочешь. А пока буду учить тебя работать барменом, — согласился он.

— Спасибо, — пробормотала я, расслабляясь, радуясь тому, что бой, который, как я думала, затянется, закончился. — Грейсон?

— Да, куколка?

— Ты правда отдашь деньги ветеранам?

— Конечно. Я держу свои обещания. Я удвою собранную сумму и выпишу чек, — заверил он.

Моя нижняя губа задрожала, и эмоции, которые бурлили внутри, взяли верх. Глаза защипало, когда Грейсон окончательно разрушил все стены вокруг моего сердца.

— Я люблю тебя, — выпалила я, и слезы потекли по щекам.

— Я жажду тебя, как последнего глотка воздуха, — тихо ответил он, мягко коснувшись моих губ. В этом легком поцелуе я почувствовала всю его любовь. Мое сердце официально принадлежало ему.