Кровавый квартал

ГРЕЙСОН

Я превзошел себя. Работать с моим холстом было потрясающе, но, черт возьми, она лучше любых фантазий. Мне нравилось, как выглядела Алора. Непокорная, но одновременно испуганная, как и все последние десять дней. Ее оказалось труднее сломать, чем я думал, учитывая, в каком состоянии ее нашел.

Я поднял последнее маленькое орудие пытки на эту ночь.

— Что это? — Спросила Алора, глядя на предмет.

Это называют яйцом, но для меня оно больше похоже на огромный сперматозоид с изогнутым хвостом.

— Ты не знаешь? — Она покачала головой. Будет еще веселее, чем я предполагал. — Это вставляется в твою киску.

Ее глаза расширились, когда она уставилась на черный предмет в моей руке.

— Зачем?

— Ты правда считаешь, что можешь задавать вопросы? — Она облизнула губы, хотя в ее глазах вспыхнуло раздражение. Внутри нее постоянно шла борьба, и в этом было что-то притягательное. — Либо ты вставишь его прямо сейчас при мне, либо я вставлю сам. — Я ухмыльнулся. — Не буду отрицать, что мысль о том, как я буду трогать твою киску, заводит меня.

Алора быстро выхватила устройство из моих пальцев и затем посмотрела на него.

— Толстым концом внутрь, а хвост лежит на твоем клиторе, — пояснил я, протягивая ей смазку.

Алора тихо пробормотала что-то себе под нос и, бросив на меня сердитый взгляд, капнула жидкость на вибратор. Черт, я уже возбудился. Вся смена превратится в урок терпения. Она отдала мне тюбик и медленно ввела вибратор в свою киску. Алора резко вздохнула и напряглась, и я задумался, как давно у нее был секс. Гнев тут же охватил меня, мышцы под кожей дрожали, требуя узнать, кто к ней прикасался.

Она облизнула губы и посмотрела на меня, а в ее взгляде мелькнуло нечто, похожее на желание, и гнев мгновенно улетучился. Алора изо всех сил пыталась подавить возбуждение, и это было чертовски сексуально. Я уже хочу кончить. Это будет пыткой для нас обоих, но какой сладкой и изысканной она окажется. Алора глубоко вздохнула, когда наконец установила устройство, а я едва сдерживался, чтобы не развести ее ноги шире. Я опустился на колени перед ней и держал в руках черные трусики, и она ступила в них.

— Значит, я все-таки буду носить что-то, кроме крестиков на сосках? — Она посмотрела вниз на две узкие полоски кожи, которые едва прикрывали ее грудь. — Я-то думала, что ты оставишь меня голой, чтобы любой мужчина мог меня трахнуть.

Неудержимая ярость захлестнула меня, и я зарычал. Этот звук исходил из глубины моего тела, как у зверя. Алора отступила, ее глаза наполнились страхом, когда я сжал руку в кулак.

— Никогда больше не упоминай других мужчин, которые могут тебя трахнуть. Они могут сколько угодно пялиться. Мужчины и женщины могут дрочить в туалете, представляя твою киску, которую трахают, вместо кого-то, кто ждет их дома. Но они ни при каких обстоятельствах не прикоснутся к тебе. Если осмелятся, или если ты позволишь, то это будет последнее, что они сделают. Поняла?

— Да, — сказала она и кивнула.

Как вода на огонь, ярость снова погасла. Схватив краску, мне нужно нанести последние штрихи. Красный цвет выглядел как мазки крови, стекающие по ее телу. Остальная часть рисунка представляла собой цветы и кости, которые должны были сочетаться с легендами и грядущим Марди Гра.

Отступив на шаг, я полюбовался своим творением. Глаза Алоры беспокойно блуждали по бару, явно настороженные тем, что я с ней сделал, и предвкушающие то, что еще предстоит.

— Ты такая красивая, вся в красном, куколка. — Я всегда ценил искусство, и некоторые из моих любимых работ были созданы уличными художниками прямо здесь. Художники, которые никогда не станут популярными и не продадут ни одной работы дороже пятидесяти баксов, но их талант невероятен. Я позаимствовал эту идею у одного из таких торговцев, который рисовал черепа, превращая их в знаменитые сахарные калавера¹⁴. Туристы с ума по ним сходили, а теперь у меня была живая, дышащая версия. Я уложил ее волосы так, чтобы они отражали ту же дикую энергию, что светилась в ее глазах. Высокие черные сапоги до бедра завершали образ, но оставалась еще одна деталь.

— Грейсон, все будут пялиться на меня весь вечер. Пожалуйста, не делай этого.

— Пусть пялятся. Пусть видят то, чего им никогда не заполучить, потому что ты моя, куколка. Если хоть один из них осмелится дотронуться до твоей кожи, я вырежу ему кишки и трахну тебя прямо в его крови. — Я сменил краску на черную коробку и открыл ее, доставая красный кляп. — Повернись, — приказал я, и Алора настороженно посмотрела на меня и на предмет в моей руке. — Что я говорил насчет того, чтобы не заставлять меня повторять дважды?

— Не заставлять, — ответила она и осторожно повернулась на высоких каблуках, которые почти сравняли ее рост с моим.

— Открой рот и подними волосы.

— Грейсон, пожалуйста…

— Делай, что тебе говорят, куколка, или я начну приносить домой куски твоих друзей. Есть много частей, которые я могу отрезать, прежде чем они умрут. — Она послушно подняла волосы, и я вставил кляп ей в рот. Алора отпустила волосы, скрывая ремешок, и я провел рукой по своему члену, чтобы сдержать его, прежде чем она снова повернулась ко мне лицом.

— Хорошая девочка, — похвалил я, схватив ремешок, свисающий с кожаных наручников, теперь украшавших ее запястья.

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы раздобыть двое таких наручников, но черные Х-образные конструкции с каркасом теперь установлены и прочно закреплены к полу. Они идеально подходили для темного освещения бара, добавляя ему извращенный сексуальный оттенок, но не заходя так далеко, чтобы нас классифицировали как стрип-клуб. Я разместил одну конструкцию у передней части сцены, другую — у задней. Теперь они стали главной деталью развлекательной программы. Девушка, нанятая для VIP-секции, должна была сыграть роль захваченной и сексуальной, и я сказал ей не стесняться. Пусть кричит о помощи, извивается и плачет, если сможет.

Будет ли Алора пытаться сегодня позвать на помощь, чтобы сбежать, — не имело значения. Важнее то, что она сливалась с обстановкой. Когда я подвел ее к конструкции в форме икса, почувствовал, как она начала слегка сопротивляться, потянув за свои наручники. Я указал на маленький дисплей.

— Встань спиной к кресту, — сказал я. Она посмотрела на меня, а потом на конструкцию. — Мне надоело повторять дважды, куколка. — Я дернул за наручники, и приглушенный стон сорвался с ее губ, обтянутых кляпом.

Алора на секунду закрыла глаза, но затем шагнула вперед и повернулась, чтобы прислониться спиной к стойке. Я быстро зафиксировал ее запястья, а затем сделал то же самое с ее лодыжками, как раз в тот момент, когда Леннокс спустился вниз.

— Новенькая, — сказал он, направляясь в заднюю часть помещения, не бросив на Алору ни единого взгляда. Именно поэтому он был моим лучшим другом.

Убедившись, что она надежно закреплена, я ухватился за металлические перекладины по обе стороны ее головы и наклонился ближе.

— Танцуй для меня, как послушная девочка, куколка. — Алора сверкнула на меня взглядом, и я почувствовал, как внутри нарастает возбуждение.

Когда она наконец сломается, это будет чертовски сладко.

— Ты не хочешь, чтобы я тебя наказал. Обещаю, ты будешь кричать, — прошептал я, смеясь, когда услышал приглушенное «иди на хуй».

Ухмыльнувшись, я отступил и натянул бархатную веревку от одного конца сцены до другого, чтобы никто не мог подойти слишком близко и дотронуться до нее.

— К концу вечера ты будешь говорить «трахни меня», но тебе придется умолять об этом, куколка.

Бросив последний взгляд, чтобы насладиться своим творением, я подмигнул ей и отошел, чтобы помочь нашей новой танцовщице занять место у креста.

— Это просто безумие, чувак, — прокомментировал Леннокс. — Ты вообще знаешь, что собираешься делать с ней в долгосрочной перспективе?

— Я импровизирую, но ты уже должен был понять, что я никогда не был в здравом уме, — ответил я, пока мы начали готовиться к открытию.

— Чертовски верно подмечено, — усмехнулся он.

Алора

— Ааааа! — Закричала я, но никто меня не слышал. Или, если и слышал, то не обращал внимания.

За исключением похотливых взглядов и того, как парни теребили свои члены, пока пялились на меня, никого не волновало, что со мной происходило. Я застонала и закрыла глаза, прижимаясь спиной к кресту так сильно, как только могла. Он мучил меня весь вечер. Часы тянулись, но он никогда не включал вибратор дольше, чем на несколько секунд или минуту. Почти достаточно, чтобы мое тело жаждало разрядки, а потом — бац! — он выключал его, оставляя меня задыхающейся и страдающей от желания.

Это была сладкая безумная пытка, овладевшая мной, и я наконец поняла смысл его слов. Все, что я могла себе представить, — как он трахает меня. Соски пылали от напряжения, клитор был настолько чувствителен, что даже несколько секунд вибраций превращали меня в извивающийся клубок желаний, и я дергала за ремни, которые сковывали меня. Меня уже давно перестало волновать, что я связана, что вся мокрая или что кто-то заметит, как влага стекает по моим ногам. Я взглянула на огромные часы на стене и жалобно заскулила. Всего полночь. Впереди еще минимум два часа, а я не уверена, смогу ли выдержать хотя бы еще минуту, не говоря уже о часах.

Я судорожно вдохнула, моя грудь тяжело вздымалась после последней волны вибраций. Когда я подняла глаза, то увидела Грейсона. Его проницательный, острый взгляд буквально сверлил меня. Он чуть заметно усмехнулся, держа в руке маленький пульт, и я безмолвно умоляла его не включать его снова.

Все это место и ситуация напоминали мне прыжок в омут безумного возбуждения. Алкоголь лился рекой, люди оставляли напитки без присмотра неподалеку, а я отчаянно нуждалась хотя бы в капле. Я молилась, чтобы чей-то напиток случайно выплеснулся мне в лицо. Ближе всего к этому я была, когда один парень споткнулся и пролил свое пиво. Теперь все, что я чувствовала, был насыщенный запах ячменя, от которого у меня текли слюнки.

— Ты хочешь кончить, — беззвучно произнес он губами, и мне никогда в жизни не хотелось закричать «да» и «пошел нахуй» одновременно так сильно, как в этот момент.

Грейсон облокотился на барную стойку, его мускулистые руки напряглись, и я сглотнула от желания. Он провел языком по нижней губе, и, как он и надеялся, я была полностью заворожена каждым его движением.

Я могла бы бороться с этим. Мне просто нужно быть сильной. Я сжала зубы на игрушке и отвернулась от Грейсона. Это его разозлит, и я не удивилась, когда вибрация снова началась, но на этот раз он оставил ее включенной гораздо дольше, чем раньше. Сдерживая крик так долго, как могла, я вцепилась зубами в кляп, но это было бесполезно. Мое тело начало неконтролируемо содрогаться, когда оргазм нарастал, и, как и в прошлые разы, он выключил это чертово устройство для пыток. Мне хотелось плакать.

Даже легкий ветерок от проходящего мимо человека заставлял мою кожу чувствовать, словно ее пронзают миллионы крошечных ножей. Я бросила взгляд на Грейсона, и все проклятия, какие только знала, вырвались из моих губ, сквозь кляп. Я надеялась, что он слышал и понял каждое слово, пока вертел пульт на пальце, крутя его за шнурок.

Настоящий крик, словно у ребенка в истерике, вырвался из моего рта, когда он снова и снова включал его. Кульминация была так близка, я могла почти почувствовать сладкое блаженство, которое вне досягаемости, что я резко приподняла бедра, пытаясь найти хоть какую-то опору или дополнительную стимуляцию, все тело умоляло меня кончить. В первый час я еще волновалась, что люди видят меня, как животное в зоопарке. Но теперь мне было наплевать. Один человек, сто или тысяча — неважно, лишь бы я могла кончить и облегчить эту пытку. Секс давно выпал из моего списка приоритетов, и я забыла, насколько хорошо это может быть. Конечно, время, проведенное с Сэмом, было недолгим, но я все равно помнила, а сейчас… черт, я готова была продать душу Грейсону, чтобы он уложил меня на барной стойке и трахнул прямо сейчас.

Я потерялась в мыслях, когда вдруг передо мной оказался кто-то, и это был не Грейсон. Подняв глаза, я встретилась взглядом с пьяным мужчиной, которого никогда раньше не видела. Чистая паника сменила все остальное, когда слова Грейсона прозвучали у меня в голове, словно колокол.

— Ну здравствуй, красавица, — пробормотал парень, протягивая руку и хватая меня за грудь. Я сильно прикусила резину кляпа, чтобы не наслаждаться этим прикосновением, но во мне все клокотало, и пытаться усмирить возбуждение было все равно что пытаться укротить ветер. — Черт, малышка, ты чертовски сексуальна. Меня зовут Джон.

— Не трогай меня, блять! — Попыталась сказать я, но получился лишь приглушенный злой стон. Джон снова схватил меня за грудь, на этот раз потянув за полоску ткани, прикрывающую сосок. Я попыталась отстраниться, но он собирался погубить нас обоих.

Мне не нужно было видеть Грейсона, чтобы понять, что он уже приближается. Это ощущалось, как инстинктивное предчувствие опасности. Страх сдавил мне горло, и я не могла дышать, когда Грейсон появился позади пьяного Джона. Он смотрел как убийца. Он превратился в того, кто с радостью утонул бы в крови Джона. Как бабочка выходит из кокона, так и скрытая под маской обольстительного плейбоя сущность Грейсона всплыла на поверхность. Я увидела смерть, танцующую в его голубых глазах.

Слезы текли по моим щекам, и я уже не знала, о чем молить. Трахни меня, убей меня, оставь меня себе — все смешалось в какой-то шаблонной игре.

— Если хочешь остаться живым, то отпустишь танцовщицу и уберешься из моего бара, — голос Грейсона звучал слишком спокойно для того гнева, что отражался на его лице.

— Эй, мужик, я заплачу любую сумму за тридцать минут в ВИП-зоне с этой, — Джон потянулся к стойке, будто собирался ее отодвинуть, но Грейсон схватил его за запястье.

— Ты бы не продержался и тридцати минут, и тебе не по карману эта девушка, даже если бы она согласилась, — холодный взгляд Грейсона обратился ко мне. — Ты хочешь его?

Я отчаянно замотала головой, показывая «нет». Его лицо не выдало ничего, и я не знала, поверил ли он мне.

— Вот видишь, — продолжил он, — Она не согласна. Так что убирайся, пока я тебя не выгнал.

— Да ладно тебе, мужик, — Джон резко вырвал руку. — Нельзя показывать такую горячую малышку и ждать, что ее никто не будет трогать.

Господи, этот парень полный идиот и просто мертвец. Он напоминал животное, застывшее на дороге перед приближающимся грузовиком. Джон мог бы спастись, если бы просто ушел. Но я заметила тонкую перемену в глазах Грейсона и похолодела. Джон даже не заметил, как Грейсон вытащил его кошелек из кармана и засунул себе. Ледяной взгляд Грейсона снова встретился с моим, и у меня пересохло во рту. Это была не ухмылка типа «я хочу тебя трахнуть», а скорее «я вырву его позвоночник, пока он будет кричать».

Я была слишком самоуверенной, когда провоцировала его убить меня, но где-то в глубине души не верила, что это действительно возможно, словно тонула в море отрицания. Сирены тревоги раздавались в моей голове, когда я, наконец, осознала, в какой опасности нахожусь.

Грейсон поднял руку, и два вышибалы, которые до этого незаметно стояли в углах, подошли ближе.

— На них можно смотреть, но не трогать. Никогда, — сказал Грейсон, положив руку на плечо Джона и отстегнув бархатную ленту.

— Выведите его и проследите, чтобы он больше сюда не возвращался. Он тронул одну из танцовщиц, — добавил он, и вышибалы, хрустя костяшками, схватили Джона.

— Эй, да не будь же гребаным мудаком! — Заорал Джон, когда его потащили прочь. Я наблюдала, как его уводят, и надеялась, что они прикончат его, потому что то, что сделают с ним эти двое, будет ничем по сравнению с тем, что сделает Грейсон, если доберется до него. Мне хотелось закричать, чтобы он бежал, покинул город.

Как только они исчезли, Грейсон вернул ленту на место, но остался рядом со мной, и по моей коже пробежали мурашки.

— Что я тебе говорил? — Спросил он.

Я покачала головой.

— Я не хотела его, — пробормотала я. — Клянусь.

— Напомнить тебе, что будет, если ты забудешь? — Прошептал он, наклоняясь к моему уху. Я снова покачала головой, и новая волна слез прорвалась наружу.

Он сунул руку в карман, и вскоре мой хриплый стон перерос в крик, когда Грейсон включил вибратор на полную мощность. Я дернулась в своих оковах, прижимаясь к нему всем телом.

— Вот так, куколка, кончи для меня, и только для меня, — простонал он мне на ухо, и этот глубокий, чувственный звук пронзил все мое тело, заставив его дрожать от невыносимого напряжения. Оргазм был подобен взрыву фейерверка. Мои руки сжались в кулаки, спина выгнулась дугой, и грудь прижалась к телу Грейсона, когда я кончила. Я уставилась в потолок, но видела лишь ослепляющие белые точки, пока волны экстаза разрывали меня на части.

Звон прекратился, и я обмякла, оставаясь на ногах только благодаря наручникам, которые держали меня в вертикальном положении.

— Ты была очень хорошей девочкой, — сказал Грейсон хриплым, низким голосом, словно он тоже испытал оргазм вместе со мной. Эта мысль не должна была меня возбуждать, но мое тело снова отозвалось. — Я хочу, чтобы ты знала: позже, перед тем, как я смою с тебя всю эту краску, я кончу на твое красивое лицо. Ты моя, куколка, — усмехнулся он. — До тех пор, пока я хочу, чтобы ты была моей.

Он легко переступил через ограждение и одним движением перепрыгнул через высокую перекладину. И вот так, словно ничего не произошло, он снова взялся за работу, как будто только что не напугал меня до смерти, не перевернул мой мир и снова не напугал до дрожи. Ничто не сможет исправить ситуацию. Я в полной заднице.