Кровавый квартал

Настоящее

ГРЕЙСОН

Поставив машину на нейтралку и заглушив фары, я доехал до заброшенной парковки у церкви и спрятался в тени. Это уже стало привычкой, как и все остальное, когда я на охоте. В моих методах ничего не меняется, по крайней мере, уже давно.

Выйдя на прохладный ночной воздух, я глубоко вздохнул и расправил плечи, глядя на мавзолеи. Они окружали церковь сбоку и сзади, а с другой стороны стояли чахлые деревья и заброшенные дома. Чаще всего здесь были только я и мертвецы. Три года назад «Оскверненная церковь» была выставлена на продажу, и я не медлил с покупкой. Для своих игр с жертвами я ее не использовал. Не было необходимости, когда у нас в семье был собственный склеп, скрытый в мавзолее, о котором родители даже не догадывались.

Открыв багажник, я посмотрел на свою добычу, прежде чем вытащить парня, которого преследовал всю ночь. Он думал, что его никто не видит, да и даже если бы видели — нынче никто никому не помогает, что позволяло таким подонкам, как он, процветать. Но я видел все. Как его пожилая мать шарахалась от его прикосновений, как ее глаза наполнились страхом, когда она уронила сумку с продуктами, которую несла, и все высыпалось на тротуар. Я видел, как он смотрел на нее с презрением, как грубо поднял несколько вещей и запихнул ей в руки, оставив остальное на земле, и как потащил ее через дорогу с такой силой, что у нее наверняка остались синяки. Он думал, что никто не слышал, как он шипел ей, что она бесполезна и что он хотел бы, чтобы она уже умерла. Но я услышал.

Я смотрел, как он отвел мать в многоквартирный дом, известный своей грубостью и опасностью, а через несколько минут ушел. Идя по улице, он улыбался и флиртовал с окружающими, как будто только что не оскорбил свою пожилую мать. Я даже подождал, пока он поужинает со своей девушкой в пятизвездочном ресторане, где продавались лучшие морепродуктыа потом стоял в темноте его гостиной, пока они трахались в спальне.

Когда они уснули, я сделал свой ход.

Новый Орлеан был моим домом. За время, проведенное здесь, я усовершенствовал искусство быть на виду, но при этом оставаться незамеченным. Мне здесь нравилось, и я считал себя уборщиком мусора, но предпочитал прозвище, которое газеты давали исчезновениям тех, кого больше никогда не видели, — отреченные.

Закинув бессознательного мужчину на плечо, я закрыл багажник и направился по тропинке прямо на кладбище. Люди редко приходили сюда ночью, но мертвые меня не беспокоили. В каком-то смысле, я был одним из них. Просто на моих костях была плоть.

Открыв дверь в усыпальницу моей семьи, я шагнул в кромешную тьму и закрыл ее за собой. Мне не нужен свет, чтобы знать, куда идти. С самого детства я закрывал глаза и считал шаги до стен и стульев, пока не начинал мысленно видеть комнату.

— Что… что… — мужчина на моем плече пытался заговорить, но смесь успокоительного и паралитического средства, которую я ему дал, должна была обездвижить и сбить его с толку еще как минимум на тридцать минут. Бросив его на пол, я открыл защелки, удерживавшие массивный гроб в центре комнаты на месте. С грохотом и скрежетом гроб сдвинулся в сторону, открывая лестницу, ведущую в еще большую тьму. Не то чтобы я видел их, но знал, что они там, точно так же, как знал каждый уголок склепа и тех, кто нашел там трагический конец.

Причин молчать больше не было, и я пнул засранца в зияющую дыру в земле. Услышав глухой удар и стон, когда он приземлился, я спустился по лестнице и с усилием задвинул гроб на место. Воздух был сырым и затхлым. В нос ударил сильный запах земли, от которого большинство людей отвернулось бы, но я сделал глубокий вдох.

Вытащив зажигалку, я приподнял крышку на настенном масляном факеле и поджег фитиль. Мягкий свет вспыхнул мгновенно, отбрасывая тени, которые затанцевали по стенам, будто готовились к ритуалу перед жертвоприношением. Схватив этого парня — понятия не имею, как его зовут — за руку, я потащил его по каменному полу мимо других комнат. В них было все: от моих инструментов до огромных старинных гробов в центре. Я дошел до самой дальней клетки и захлопнул тяжелую металлическую дверь. Когда я решил превратить склеп в свою рабочую зону, много устанавливать не пришлось. Металлическая дверь уже была здесь, словно раньше ее использовали, чтобы кого-то держать взаперти. Я не мог себе представить, что чувствовали те, кто находился здесь, когда это место затопило. Темнота, вода, медленно заполняющая пространство, и осознание, что ты захлебнешься… Но все равно будешь до последнего поднимать голову, чтобы дышать.

Я задрожал от возбуждения, мой член напрягся в джинсах при мысли о том, что я специально приведу сюда кого-то и буду наблюдать за его последними минутами. Я пытался отогнать эти мысли. Это был старый я, импульсивный. Новый я — более сдержан в своих убийствах, но, черт возьми, как же заманчиво. Слышать их крики о помощи…

Отряхнувшись, я открыл ящик с инструментами, достал свой нож и срезал с него одежду. Пришлось потратить немного времени, чтобы одеть этого придурка, прежде чем вынести его из дома. Хотелось бы быть мухой на стене², когда его девушка — или кем бы она ни была — проснется и увидит, что он ушел. Отбросив одежду в сторону, я застегнул металлические кандалы на его лодыжках, от чего он вздрогнул, а затем завел руки за спину, чтобы сделать то же самое.

Теперь, когда моя добыча была надежно зафиксирована, я спокойно подготовил остальную комнату. Я любил свечи, неторопливо зажег десятки, расставленных по кругу, прежде чем переодеться. Свои вещи я аккуратно сложил в герметичный пакет. Как только застегнул черные кожаные штаны, жертва дернулась, и цепи зазвенели.

— Что… что за херня, — спросил он все еще дрожащим голосом от действия наркотика.

Я его проигнорировал и подошел к своему алтарю, в котором хранилось несколько предметов, но главным из них был череп моей первой жертвы. Закрыв глаза, я поблагодарил духов за добычу и предложил им его душу в качестве платы за защиту, чтобы продолжать выполнять свою работу.

— Эй, чувак? Что, черт возьми, происходит? Почему я в наручниках?

Уколов кончик пальца о лезвие, я провел им по передней части черепа. Волосы на затылке встали дыбом, когда воздух вокруг закружился. Я не был колдуном, магом или кем-то еще. Не практиковал вуду или какие-либо другие духовные обряды, популярные в этой местности, но верил в мир духов. Уважал и добросовестно относился к нему.

— Эй, придурок, ты меня слышишь?

Зажав нож в зубах, я отошел в дальний конец комнаты, в то время как парень извивался, как червяк на крючке, пытаясь наблюдать за мной.

— Ты говорить умеешь? Или тупой? Эй! Отпусти меня! У тебя что, с головой не все в порядке? — Использовав ручной подъемник, мое тело покрылось испариной, когда я, наконец, подвесил его вверх ногами. — Ты знаешь, кто я, сукин сын? Или что мои адвокаты с тобой сделают? Когда они закончат, у тебя не будет горшка, в который можно помочиться.

— Ты хоть знаешь, как появилась эта поговорка? — спросил я, подбирая его разбросанную одежду и выуживая из нее кошелек. Подойдя к Гайлзу, я присел на корточки и показал ему его водительские права. — Ну?

— Какая на хрен разница, знаю или нет? Отпусти меня. — он дернул за цепи, как идиот, и все у него болталось. Совершенно непристойно.

— Приму это за «нет». Не переживай, я расскажу.

В девятнадцатом веке в Англии бедные семьи мочились в горшки и продавали мочу дубильням. Для выделки шкур, если ты не в курсе. Те, кто выживал таким образом, считались бедными как церковные мыши.

— Мне плевать. Выпусти меня отсюда. — я ударил его в живот, и он застонал.

— Не перебивай меня, это невежливо. — я расправил плечи. — Так вот, а были те, кто был настолько беден, что даже горшка не имел. Их считали самыми низшими из низших.

— Отлично, сказочка закончилась? Теперь можно свалить?

Почему такие парни, как он, всегда одинаковые? Грубые, глупые, с огромным эго и маленьким членом.

Я проигнорировал его нелепый вопрос.

— Судя по всему, тебя зовут Джайлз, и ты живешь вот по этому адресу. — я постучал по карточке, на которой был указан другой адрес, не тот, где я его похитил.

— Довольно приличный район по сравнению с той дырой, где живет твоя мать. Ты даже не удосужился поднять все продукты. Почему, кстати, она вообще тащила эту сумку, а не ты?

— Не знаю, кто ты, черт возьми, такой и откуда ты знаешь о моей жизни, но я тебя найду и прикончу, когда выберусь отсюда, — прорычал он, заставив меня улыбнуться.

— А с чего ты взял, что выберешься? — я медленно провел лезвием по его щеке, слыша, как оно царапает щетину. — Любопытно, что происходит у тебя в голове, Джайлз? Думаешь, это розыгрыш? Кто из твоих друзей мог бы так пошутить?

Я смотрел как он обдумывает вопрос, и реальность ситуации медленно проникала в глубинные уголки его мозга.

— Ты действительно думаешь, что я преследовал тебя весь день, смотрел, как ты ужинаешь и трахаешь эту женщину, а затем накачал тебя наркотиками только для того, чтобы привести сюда и отпустить, потому что ты кинул в мой адрес несколько угроз? Скажи мне, я выгляжу обеспокоенным? — Я видел это в его глазах, когда ужас начал медленно нарастать, мое сердце забилось сильнее в груди.

Вот и все, Джайлз. Собери пазл. Отдай мне свой страх.

— Ладно, послушай. Что тебе нужно? В этом же дело, да? Ты хочешь денег?

— Опять не угадал, Джайлз. Опять неправильно. — встав прямо, я положил его бумажник к остальным вещам, а затем перетащил корыто с V-образным дном с большими бутылками для сбора мусора и поставил его прямо ему под голову.

— Тогда скажи, чего ты хочешь! — Гайлз бился из последних сил, сотрясая цепи, но они не поддавались. Он только измотал себя. Его грудь тяжело вздымалась с каждым вдохом.

— Что ты делаешь? — Голос Джайлза был пронзительным, когда он увидел нож в моей руке.

Уголок моего рта приподнялся.

— На что похоже? Конечно, собираюсь содрать с тебя кожу живьем.

Глаза Джайлза расширились, и он сильнее забился в цепях.

— Почему ты это делаешь? Я даже не знаю тебя, — сказал он, пытаясь отстраниться от меня, когда я подошел ближе.

— Ты прав, не знаешь. Но я знаю таких, как ты. И именно такие, как ты, губят этот город.

— Пожалуйста, мужик, я клянусь, отдам тебе все, что захочешь. Сделаю, что скажешь. Только отпусти меня.

Я едва сдержал желание убить его сейчас. Было так заманчиво услышать, как его крики раздаются эхом по каменным стенам. Но я дал себе слово шесть лет назад изменить свою жизнь. Контролировать свою тьму было сложно, особенно в подростковом возрасте. Иногда я срывался, но сегодня я владел собой.

Наклонившись, чтобы посмотреть ему в глаза, я наблюдал, как слезы катились по его лицу и падали в корыто внизу.

— Знаешь, в чем ирония, Джайлз? Еще не так давно мне было бы плевать, что ты сделал с кем-либо в своей жизни, но потом я нашел более высокое призвание. Мой наставник изменил свой образ жизни, и мне пришлось подстроиться, так что теперь ты здесь. Как думаешь, значит ли это, что ты был избран для смерти? Суждено ли тебе умереть? Коснулся ли мрачный жнец смерти твоего плеча, когда ты шел по улице, и сказал, что сегодня тот самый день?

— Я не знаю… Пожалуйста, что мне сделать, чтобы ты меня отпустил? Найди кого-нибудь другого.

Вздохнув, я постучал кончиком лезвия по подбородку, будто обдумывая его предложение, тем самым давая ему надежду на еще один шанс. Как будто я был каким-то мстительным добродетелем, который ждал, что он скажет: «Я стану лучше, обещаю».

Но я не такой.

Схватив его за волосы, я быстро, без лишних слов, полоснул его по шее, как корове, подвешенной на убой. Его глаза вылезли из орбит, когда он захлебнулся кровью. Кровь потекла по лицу, а затем в корыто внизу.

Я смотрел ему в глаза, молча наблюдая, как ужас постепенно сменяется покорностью, пока последний огонек жизни не погас окончательно. Я расправил плечи, мое тело содрогалось от восторга совершенного убийства. Но что-то было не так. Сжав кулаки, я издал разочарованный рев, который эхом разнесся по комнате. Я ударил его в живот, раскачивая безвольное тело.

— Блять. — Было что-то неудовлетворительное в таком убийстве, и все же я знал, что мне придется измениться, иначе меня поймают. Но я скучал по крикам и крови, покрывающей стены. Я скучал по ужасу в глазах и по игре в кошки-мышки, когда они бегали из комнаты в комнату, пытаясь сбежать. Но выхода не было, как только они попадали в мои руки.

— Перестань уже раскачиваться, черт возьми, ты раздражаешь даже после смерти, — прорычал я на Джайлза, схватив его тело, чтобы остановить.

Как только кровь стекла в банки под корытом, я вытащил их и закрыл крышками, чтобы отложить на потом, а затем подсунул поддон под корыто. Пора приступить к работе. Снятие кожи требовало терпения, мастерства и точности. К счастью, у меня всего этого было в избытке. Включив любимую музыку, я начал с ног, и куски кожи с мягким стуком падали в лоток. Самыми сложными были руки и стопы. Но с годами я научился снимать кожу с них одним движением, как снимаешь перчатку или носок.

После того, как вся кожа была снята и собрана в кучу, я вырезал жир. Его было немного, учитывая, что Джайлз был в хорошей форме, но все, что было, я собрал в большой горшок. Пройдя в соседнюю комнату, я разделил жир и бросил в две отдельные мультиварки. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, как провести сюда электричество, но как только я сделал это, жизнь стала намного проще.

Включив плиту на минимум, я подпевал следующей песне, извлекая его органы и помещая их в холодильник, прежде чем приступить к работе с мышцами. Каждый кусок мяса аккуратно отделялся от костей, оставляя их совершенно чистыми. Мясо аккуратно укладывалось в большой холодильник вместе с сухожилиями. И последнее, но не менее важное: кости Джайлза. С каждым надрезом сухожилий кости отделялись от скелета, словно я снова был в школе, разбирая манекены на уроках анатомии. Преподаватели всегда говорили, что у меня блестящее будущее в медицине. Интересно, что бы они сказали, узнав настоящую причину, по которой я выбрал этот путь?

Когда кости были собраны, я отнес их в другую комнату, чтобы сварить и очистить от прилипших кусочков плоти. Самый длительный этап. Получалось сварить только половину костей за раз. Пока все было в процессе, я начал тщательную уборку. Каждая цепь, каждый уголок лотка должны были быть вычищены до блеска. Я даже привел в порядок свои кожаные штаны и ботинки, используя специальное чистящее средство, прежде чем сложить их в кладовку и переодеться в джинсы и футболку.

Чтобы донести все до машины, потребуется несколько ходок, поэтому я перетащил все, что смог, к подножию лестницы, а затем по одному отнес в мавзолей. Было бы проще использовать другое место? Да, но я предпочитал делать это здесь, среди мертвецов. Это казалось правильным.

На последнем походе к машине, проверяя, все ли убрано и заперто, я заметил фигуру, склонившуюся в темноте чуть дальше по ряду. Слившись с тенями, я двигался быстро и бесшумно, лавируя между высокими стенами, пока не оказался почти за спиной этого человека.

Было уже поздно, слишком поздно для обычных посещений близких, но то, как этот человек сгорбился и водил пальцем по имени, выгравированному на камне, подсказывало, что это кто-то особенный. Человек был одет во все черное, как будто тоже пытался слиться с темнотой. Из-за капюшона на голове я не мог определить, мужчина это или женщина, но по стройному телу предположил, что женщина.

— Я продержалась шесть месяцев. — сказала она, выпрямившись, ее голос был тихий и мягкий. Легкий акцент выдавал ее происхождение из каджунских краев, хотя звучал он уже приглушенно, как у тех, кто давно покинул родные места. — Знаю, это немного, но… Черт возьми. — она вздохнула. — Для меня это важно, и я знаю, что должна гордиться, но почему-то все равно чувствую себя проигравшей. Не знаю, есть ли в этом какой-то смысл.

Женщина встала и положила руку на переднюю часть маленькой гробницы, прежде чем оставить что-то наверху. Ветер донес ее запах до меня, и я невольно глубоко вдохнул. В груди что-то шевельнулось. Пахло нежно, с нотками дерева и специй. Ближе всего это было к аромату ириса с легким привкусом корицы.

— В общем, у меня ничего нового. Мама все еще не разговаривает со мной. И я ее не виню. Я все еще работаю в той же закусочной, потому что никто другой меня не наймет, и мне остался как минимум целый год, чтобы накопить достаточно денег и купить дом, похожий на коробку из-под обуви. Я знаю, что могла бы снимать жилье, но оно не было бы моим. Первое настоящее дело, ради которого я работаю, и первый настоящий шаг вперед. Не знаю, может быть, в этом нет никакого смысла, но ты же меня знаешь, я всегда делаю все по-своему.

Последовала долгая пауза, прежде чем она вздрогнула, а затем огляделась вокруг, как будто почувствовала, что кто-то наблюдает за ней.

— Я скучаю по тебе, — наконец сказала она, после чего развернулась и пошла прочь, засунув руки в карманы толстовки, а пряди волос выбились из-под черной ткани.

Я подождал, пока она скроется из виду, прежде чем подойти, поднять то, что она оставила, и провести большим пальцем по шестимесячному жетону. Интересно. Она говорила так, будто была здесь раньше, но я видел ее впервые. Проведя пальцем по выгравированному имени, я вернул жетон на место и отправился завершать свою работу.

По какой-то причине голос девушки застрял у меня в голове. Я продолжал повторять ее слова, все еще чувствуя сладкий аромат. Требуется немало усилий, чтобы заинтриговать меня, но мой интерес был официально возбужден.