Кровавый квартал

АЛОРА

Я глубоко вдохнула и резко открыла глаза, пытаясь избавиться от путаницы в голове. Мои руки обвивали шею Грейсона, пока он аккуратно опускал меня в ванну с теплой водой, которая обволакивала мое ноющее тело, принося облегчение.

— Привет, куколка. Как себя чувствуешь? — Он приподнял мои закованные в наручники руки над головой, и я опустилась в ванну. Я зашипела, когда вода коснулась раны на руке. Перед тем, как мы покинули склеп, Грейсон обработал ее, наложил какое-то белое средство, которое, по его словам, должно было помочь заживлению, и замотал бинтом.

— Не знаю, но сказать, что меня переехал поезд, было бы недостаточно точным, — ответила я, морщась, когда вытянула ноги. На теле не было ни одной части без ссадин или синяков. Победа над Майком Тайсоном была бы проще — он просто отправил бы меня в нокаут, но это… это была медленная и намеренная пытка, призванная сломить меня.

— Я сейчас немного помогу тебе с этим, — сказал он, стягивая футболку и бросая ее в сторону. Мне захотелось заплакать от одной мысли, что придется снова заниматься сексом. Грейсон рассмеялся. — Я не собираюсь тебя трахать. Просто не хочу мочить футболку. — Я прижалась к ванне.

— Спасибо, — прошептала я, закрывая глаза.

Он мог убить меня прямо сейчас, а я бы и пальцем не пошевелила, чтобы остановить его. Легкий стон сорвался с моих губ, когда он взял мочалку и провел ею по моему животу. Его движения были одновременно эффективными и нежными.

— Как тебе это удается? — Спросила я.

— Что именно?

— Это. — Открыв глаза, я посмотрела на него, пока он поднимал мою ногу из воды и добавлял мыло, осторожно проводя мочалкой вверх и вниз. Красная краска стекала с кожи и окрашивала воду. — Ты только что расчленил человека, порезал меня, а теперь ухаживаешь за мной, как медбрат. Почему ты меня не убил? — Моя нижняя губа задрожала, но я была слишком измотана, чтобы заплакать. — Просто скажи, что тебе нужно от меня.

Грейсон посмотрел на меня, но ничего не ответил, продолжая свое дело.

— Расскажи мне об аварии, в которой погибла твоя сестра и другая девушка.

— Значит, ты не собираешься отвечать на мой вопрос? — Он взглянул на меня, и в этом простом действии прозвучал приказ, как если бы он крикнул мне в ухо. — Ладно, не говори. Я уже смирилась с тем, что умру. И неважно, случится ли это на мосту или ты утопишь меня в этой ванне.

Он застыл, его губы приподнялись, и он зарычал на меня. Как огромная кошка, он забрался в ванну, его тело накрыло мое. Его мышцы напряглись, когда он обхватил меня своими руками и ногами. Мое тело, несмотря на изнеможение и боль, мгновенно разгорелось.

— Это все еще то, чего ты хочешь? Умереть? — Его голос был полон агрессии, которая волнами исходила от него. Я не могла найти слов, когда он прикусил мою нижнюю губу и провел по ней языком. Отпустив ее, он облизал свои губы, на которых остались капли крови. Только тогда я почувствовала жжение укуса, который он оставил. — Не отвечаешь? Ты хоть знаешь? Там, в склепе, ты сказала, что не знаешь. Так какова правда, куколка?

— Я больше не хочу бояться. Всю свою жизнь я либо злилась, либо боялась, либо страдала… Я устала. Устала от демонов в своей голове. Устала сражаться с зависимостью, которая рвет мою душу на части. Но больше всего я устала убегать от призраков, — призналась я, выплескивая наружу реальность, которая давила на мою грудь столько, сколько я себя помнила.

— Поцелуй меня. — Медленно наклонившись, я коснулась его губ легким поцелуем, и он приподнял бровь. — Это не поцелуй. Поцелуй меня и покажи ту эмоцию, о которой говоришь. Заставь меня понять. Отдай мне свою боль, куколка, — он провел языком по моим губам. Жест был чувственным в разврате этого момента. — Позволь мне вырвать ее из твоего тела и полакомиться ею.

Вода стекала с моих рук, пока я поднимала их и обвивала своими закованными в наручники запястьями его шею, ожидая, остановит ли он меня. Но Грейсон не шелохнулся, его глаза проникали в самые темные уголки моей души, пока красная краска стекала с моей кожи тонкими ручейками, похожими на струйки крови.

Я снова поцеловала его, и мягкость его губ одновременно утешала меня и разрушала то, кем я была. Закрыв глаза, я углубила поцелуй, открываясь для него, позволяя миру взорваться вокруг. Желание, которому я не могла дать объяснения, нарастало и захватило контроль. Та часть меня, что пыталась остановить, замолчала, и я позволила Грейсону, со всей его декадентской сущностью, увлечь меня за собой.

Даже когда он целовал меня, пока мы полностью не погрузились под воду, и я больше не могла дышать, мне было все равно. Его рука прижимала меня ко дну ванны, и, хотя инстинкт звал меня паниковать и вырываться, я отдалась во власть его желаниям. Он прервал поцелуй, и все погрузилось в темноту и тишину. Воздушный пузырек сорвался с моих губ, и я представила, что значит быть свободной. Унесет ли меня поток безумия, вырастут ли у меня крылья, и я улечу, или все завершится тишиной?

Вместо того чтобы убить меня, его губы снова коснулись моих, и, когда я открыла рот, он вдохнул воздух в мои легкие, погасив жжение, заполнившее мою грудь. Он делал это снова и снова, пока единственное, что поддерживало мою жизнь, были его поцелуи и его выбор кормить меня воздухом. Когда он в последний раз прервал поцелуй, я прижала его к себе и не отпускала, пока наши языки боролись. Я хотела его по тем же причинам, по которым и боялась.

Черные тени начали заполнять мои мысли, мое тело кричало, требуя воздуха, но я не отступала, молча прося его либо починить меня, либо убить. Я была ничем иным, как сломанной куклой в его руках, треснувшей марионеткой со спутанными нитями. Он мог либо оставить меня, либо починить и заставить танцевать последний раз.

Вынырнув из воды, Грейсон прервал поцелуй, и мы оба судорожно втянули воздух. Наши лбы соприкоснулись, а красная вода стекала по нашим лицам, когда мы заглянули друг другу в глаза. Я открыла ему свою душу, позволив увидеть истину моего темного сердца и ту боль, которая обвивала его так же плотно, как скрученные лианы.

Закрыв глаза, я позволила тем эмоциям, что так долго хранила внутри, вырваться на свободу, и слезы хлынули потоком, когда я намеренно вытащила на поверхность все воспоминания.

— Мне было семнадцать, когда это случилось, но я чувствовала себя потерянной задолго до той ночи. Я почти не помнила своего отца, а мама постоянно напоминала мне, что он ушел, потому что не любил нас настолько, чтобы остаться. Моя лучшая подруга подверглась насилию, ее бросили умирать, и она отказывалась со мной разговаривать. Мой парень лишил меня девственности, а затем бросил ради другой. Скажу честно. Я была зла, чувствовала себя одинокой и не была в хорошем расположении духа, когда позвонила моя сестра и попросила подвезти ее. На самом деле, я была чертовски раздражена тем, что она улизнула, и мне пришлось ее забирать. — Открыв глаза, я увидела, что Грейсон не сдвинулся с места. Я не могла понять, сделал ли он хотя бы вдох, настолько он был неподвижен.

— Уходя с вечеринки, я вступила в раздражающую конфронтацию со своим бывшим. Потом мне пришлось угнать мамину машину, пока она была на работе, потому что у меня не было своей. Прежде чем спросить, почему она просто не позвонила моей маме, Эви сказала, что это потому, что они с подругой не хотели нарываться на неприятности. Моей маме пришлось бы рассказать родителям Тэмми о том, что они тайком сбежали и попали на вечеринку в колледже. Я узнала, что Эви заинтересовалась одним из парней на вечеринке, только после того, как забрала ее. По сути, он заманил ее туда. Не знаю, знал ли он, что собирается сделать его старший брат, но этот уебок принудил ее. Она смущалась и не хотела, чтобы кто-то знал, но стоило мне посмотреть на нее, как я сразу все поняла. Что-то было не так. Когда она рассказала мне, перед глазами все стало красным, и я перестала контролировать себя. Я вернулась на вечеринку и набросилась на его машину с монтировкой.

Грейсон ухмыльнулся, склонив голову набок.

— И это все, что ты разрушила?

— Нет. Он вышел из дома, был пьян и бросился на меня. Я нанесла ему пару хороших ударов, но моя ошибка была в том, что я его не убила. Это был загородный участок, далеко от города. Он догнал нас на полпути обратно и протаранил заднюю часть машины. — Я сделала глубокий вдох, заставляя себя продолжить. — Машина мамы не могла тягаться с его грузовиком. Я пыталась. Действительно пыталась. Машина ехала на пределе. Он снова врезался в нас, и… Я до сих пор слышу звон металла и крики, как будто я все еще в той машине. Она переворачивается в моей голове до сих пор. Когда я пришла в себя, черт… монтировка проткнула грудь моей сестры, а ее подруга вылетела через лобовое стекло.

Мое тело начало дрожать, и Грейсон осторожно провел рукой по моим волосам, поцеловав в лоб.

— Мне пришлось сидеть и смотреть на сестру, на то, что я натворила, до тех пор, пока пожарные не приехали и не вытащили нас из машины. Не могла оторвать взгляд от ее безжизненного тела. Она была единственным светлым пятном в моей жизни. Мы постоянно ссорились, но она была моей поддержкой, моей опорой. А я убила ее. Убила свою младшую сестру, и никогда не смогу это исправить. Никогда не смогу ее вернуть. Я бы отдала свою жизнь за нее. Я умоляла Бога забрать меня, но никто не слушал.

Он поцеловал мои дрожащие губы.

— Теперь я с тобой, куколка. Выпусти все наружу.

Даже зная, что не следует этого делать, я прижалась к Грейсону и зарыдала. Боль, которую я так долго подавляла, поглотила меня, и мое тело содрогалось от рыданий. Подняв меня на руки, он сел в ванну и прижал к своей груди. Он был серийным убийцей, человеком, которому нельзя доверять. Грейсон держал меня в плену, но я никогда не чувствовала себя в большей безопасности.

— В отчетах сказано, что ты была пьяна, — сказал он, когда я, наконец, замолчала и просто позволила ему держать меня в своих объятиях.

С моих губ сорвалось разочарованное рычание.

— Нет. За два часа на вечеринке я выпила всего полбутылки, этого не хватило бы, чтобы я опьянела. Это было до того, как я полчаса шла за машиной матери и заехала в магазин, чтобы купить пачку чипсов и бутылку воды, прежде чем отправиться за город забирать сестру. Я была абсолютно трезвая.

— Почему нет упоминания о другой машине? — Спросил он, и мне понравилось, что он не произнес это так, будто я лгу. Ему нужны были только факты.

— Потому что Кит Кадье, этот мерзавец, был звездным квотербеком, и грузовик чудесным образом так и не нашли. Я не знаю, что с ним случилось. Я была в больнице и слишком занята переживаниями и арестом. Они так и не проверили повреждения краски на задней части машины. Когда я попала в суд, каждый свидетель с вечеринки заявил, что я неуравновешенна и выглядела пьяной. Все помнили, как я разбивала монтировкой грузовик и избивала Кита, но все резко забыли, что было потом. Никто мне не поверил, и никто не открыл свой чертов рот, что этот придурок ушел с вечеринки. Никто. Даже мама не поверила, потому что «я всегда был паршивой овцой».

— Ты знаешь, что стало с этим Китом?

Я покачала головой.

— И никогда не искала. Это бы только разожгло во мне ярость и беспомощность, сидя в камере. В любом случае, я заслужила это. Мне следовало просто вызвать полицию или поехать домой, но я выбрала другой путь, и расплачиваюсь за него каждый день с тех пор.

— Я так понимаю, поэтому ты начала пить?

— Скажем так, это была верхушка айсберга причин.

Мы долго сидели в тишине, пока он гладил мою руку, сдерживая мурашки и дрожь.

— Я верю тебе, — сказал он.

Этими тремя простыми словами Грейсон закрасил трещину в моем сердце так же легко, как раскрасил мое тело.