Kurohibi. Черные дни

Глава 10: Aquamarine.

Сидя прикованным к кровати, Синдзи нервно заелозил на месте, когда Рей скрылась в ванной. Жесткая бечевка впилась в кожу, хотя между запястьями оставалось достаточное пространство, чтобы немного подвигать руками вдоль ножки кровати. Голова еще не прояснилась окончательно, назойливо гудя после столкновения с полом, и то ли из-за удара, то ли из-за слишком резкого поворота событий Синдзи пробила дрожь. Он еще не мог поверить, что Рей, такая тихая и спокойная Рей, будто сорвалась и, пусть и в свойственной себе манере — хладнокровно, собранно и с минимумом эмоций, все же решилась на похищение, насильственное удержание, даже присвоение. Рей, перешедшая черту невозмутимости и способная совершить любой немыслимый поступок, внушала какой-то гоубинный страх, особенно в подобном беспомощном положении без возможности сопротивляться. Все это пугало до дрожи, до ледяного пота, но Синдзи боялся вовсе не тех безумств, на которые была способна одержимая девушка. Рано или поздно, с кем-то это должно было случиться.

«Неужели так все и закончится? Так быстро?.. Я рад, что Рей смогла преодолеть себя, обрести свои чувства, но не такой же ценой. Мне нельзя останавливаться, когда я так близок к цели. Рей, я очень хочу тебя, но я не могу быть твой игрушкой. Ты моя, Рей, а не наоборот».

Пытаясь собраться с мыслями и преодолеть сумбур в душе, Синдзи стал медленно и глубоко дышать, закрыв глаза и мысленно отстранившись от боли и страха. Его тревожное смятение объяснялось лишь остатком адреналина в крови и, может быть, легким сотрясением мозга, но никак не объективной реальностью. Нужно просто сосредоточиться, взять себя в руки и не давать воли эмоциям.

Из ванной в этот момент появилась Рей, бесшумно возникнув перед Синдзи и подняв с пола выпавший электрошокер. Тот невольно замер и похолодел, видя, как острые алые глаза девушки остановились на нем и словно бы заглянули в саму душу, однако не пронзая ее своей остротой, а будто слегка касаясь, осторожно, мягко и притом обжигающе горячо. В памяти само собой всплыло предупреждение о том, что длительный разряд электрошока может привести к летальному исходу. Но Рей, углубившись своим взглядом настолько, что Синдзи уже начал желать провалиться под землю, спокойно отвернулась, положила шокер на тумбу и, поколебавшись с секунду, вернулась.

— Я знаю, что этого нельзя было делать, — вдруг тихо произнесла она. — Но иного выхода не оставалось. Ты будешь со мной, Икари-кун, потому что по-другому нельзя.

— Рей… — прошептал тот, вновь ощутив щекотливую волну тревоги.

Он, наконец, понял, что в ее взгляде было не так — там, за алой сияющей завесой глаз разгорался настоящий огненная буря из сумбурных, спутавшихся, вулканизующих чувств. И вся эта лавина гремела в одном хрупком слабом теле, в ее эфемерной душе, никогда не сталкивающейся с таким эмоциональным штормом, страдая не меньше него. Синдзи уже все понял и не мог подобрать ни слова, чтобы как-то утешить девушку, успокоить ее, остаться с ней. Не мог, потому что она была не единственным его сокровищем. Потому что это шло вразрез с его планами.

«Ну почему именно сейчас?.. Почему, черт побери?!»

— Прости меня, Икари-кун… Но я не могу отпустить тебя…

Еле слышно проговорив, Рей склонилась к Синдзи, присела на пол рядом с ним и опустила голову на плечо. И вдруг беспокойство вместе со страхом будто по мановению волшебной палочки тотчас испарились, уступив место неуютному, неловкому теплу, мягкой нежности в душе, которую он так старательно пытался избежать, забыть, потому что это чувство возвращало его в далекое беззаботное детство, когда все было хорошо и мир был таким маленьким и беззаботным, когда его сердце еще не познало тьмы боли и страха. Синдзи, в одночасье успокоившись, невольно расслабился и поддался безмятежности, что веяло от тихо дышащей у его бока девушки, от освежающего аромата ее волос с запахом морской воды, от ее снежной, бархатной кожи, холодящей и согревающей одновременно. И еще он чувствовал непонятную тоску по давно забытым и утраченным дням, тому времени, что уже казалось прошлой жизнью, и грустил от того, что потерял. Это ощущение скребло в груди, медленно сковывая дыхание и подкатывая горечью к горлу, и Синдзи зажмурил глаза, чтобы не поддаться щемящему чувству.

Погрузившись во в омут безмятежности и сосредоточившись только лишь на мирно приложившейся к плечу голубовласке, он так и не вспомнил, сколько времени прошло, когда почувствовал доносящийся с кухни запах еды. Вспомнив, что с утра он не брал и крошки в рот, Синдзи поежился от нахлынувшего голода. Рей, будто из-за этого пробудившись ото сна, привстала, протерла ладошками глаза и сказала:

— Еда скоро будет готова.

А после, не дожидаясь ответа, отправилась на кухню. Синдзи так и не решился попроситься отправиться вместе с ней, в самом деле желая покушать, а не сбежать, но понимал, что так просто девушка его не развяжет. Рей пробыла на кухне еще минут пятнадцать, и за это время умеренно аппетитный аромат риса сменился умопомрачительно аппетитным, наполненным запахами специй и приправ. И когда уже желудок стал измождено урчать и жечь от переизбытка сока, в комнате появилась Рей в фартуке, надетым на полуголое тело с большой дымящейся тарелкой, на которой виднелась горка свежеприготовленного риса с тофу и овощами.

— Я принесла тебе поесть, — эти слова медом разлились по венам, заставив Синдзи истечь слюнями — и от аппетитной еды, и от не менее аппетитной фигуры девушки, проглядывающей из-под короткого белого фартука, едва скрывающего груди и основания бедер.

«Когда она его купить успела?»

— Я тебя покормлю, — без стеснения произнесла та, с секунду подумав, куда поставить тарелку, но оставив ее у себя в руках и вместо этого опустившись на ноги Синдзи, аккуратно их оседлав и разведя колени в стороны, отчего из-под края фартука показалась гладкий бугорок, обтянутый белой тканью трусиков.

От открывшегося вида и от ощущения мягких ягодиц голубовласки на своих коленках Синдзи невольно заерзал на месте, почувствовав резь веревки на затекших запястьях, что слегка его отрезвило и угомонило возникшее было возбуждения, так что он просто отвел взгляд в сторону и неловко кивнул. Рей свободной рукой подняла палочки для еды, задумалась, положила их и взяла тарелку, зачерпнула ложкой небольшую горсть риса с куском тофу и поднесла ее ко рту Синдзи. Внезапно открывшееся осознание, что эта загадочная и манящая девушка, которая так его влекла, которая совсем недавно сгорала от желания и которую он имел до потери ею сознания, прямо сейчас кормила его с ложечки, заставило мысленно расхохотаться и смутиться одновременно, заодно подивившись жестокой иронии. Он уже не знал, как реагировать на свое беспомощное положение, радоваться ему или ужасаться, но в одном был уверен — он чертовски хотел есть.

Не в силах больше сопротивляться, Синдзи открыл рот, и Рей аккуратно погрузила в него ложку, позволив ему губами вобрать пищу в себя. От ее восхитительного аромата сои, имбиря, перца и пропитанного маслом риса, а главное, обжигающей температуры на глазах Синдзи едва не проступили слезы, и ему тут же пришлось открыть рот, зашипев на вдохе, чтобы не обжечь язык. Но после короткой паузы он с удовольствием задвигал челюстями, мгновенно умяв порцию и после учащенно задышав ртом от остроты и жара пищи.

— Горячий? — слегка извиняющимся тоном спросила Рей и, зацепив еще немного риса ложкой, подула на нее, остудив, и снова поднесла ко рту.

Наслаждаясь трапезой, Синдзи даже успел позабыть, в сколь затруднительном положении находится, тем более Рей кормила его заботливо и аккуратно, не позволяя ни одному зернышку упасть с губ и постоянно стирая с них салфеткой капли масла. Когда с основным блюдом было покончено, Рей сходила за зеленым чаем и медленно напоила им Синдзи, бережно держа чашку у его губ и позволяя вкушать ароматную жидкость мелкими глотками.

Когда с запоздалым обедом было покончено, Рей вернулась на кухню мыть посуду, а Синдзи, проводив взглядом ее упругие ягодицы, выделяющиеся под натянутой тканью трусиков и обрамленные подолом фартука, откинулся к ножке кровати, вытянул онемевшие ноги и глубоко вздохнул.

«Какая идиллия, прямо настоящая семья — плененный муж и обезумившая женушка. Мне радоваться или нет? Возможно, в другой ситуации я был бы и счастлив побыть ее пленником, но сейчас меня дома ждет один терзаемый страхом и одиночеством котенок. И у меня ее подарок все еще лежит … Боюсь, здесь задерживаться больше нельзя, иначе я привыкну к такой жизни. Хм, она мне ничего в еду не подсыпала?»

Как будто на языке почувствовался слегка горький привкус пилюль нутрицевтика, а сердце забилось в тяжелом ритме, с каждым ударом отзываясь гулким эхом в груди. Мышцы по всему тело стали неметь, хотя это могло быть следствием долгого нахождения в скованном положении, однако Синдзи вновь стал ощущать неуютную тревогу, как будто развеявшийся страх снова вернулся. И, поддавшись неожиданному резкому приливу сил, Синдзи словно сбросил с себя покров безмятежности, очнувшись от манящего покоя, напряг руки, чтобы острая резь от веревки окончательно привела его в чувства, и с силой уперся спиной в ножку кровати. К его удивлению та дрогнула и со скрипом сдвинулась с места.

«Ножки не прикручены к полу, — озарило его. — Это же простейший способ к бегству!»

Напрягшись, Синдзи обхватил ножку пальцами и, привстав на корточки, стал медленно подниматься. В ноги тут же словно бы впились сотни иголок от резкого прилива крови, вся масса тяжелой металлической кровати навалилась на ноющие мышцы рук, однако один ее край медленно приподнялся. Задержав дыхание от напряжения, Синдзи стал осторожно по очереди перехватывать сцепленные ладони вниз — насколько позволял узел веревки, сантиметр за сантиметром, притом не прекращая держать кровать на весу. Когда, наконец, веревка прошла под опорой ножки и руки высвободились, в комнате появилась Рей и со сдержанным изумлением взглянула на высвободившегося пленника.

— Ой, — неожиданно произнесла она.

Синдзи отпустил спинку кровати, отчего та с грохотом рухнула на пол, снял с рук веревку и стал растирать покрасневшие запястья. Его глаза скользнули по лежащему на тумбе шокеру и остановился на Рей, хищным взглядом, словно буром, сверля ее едва ли не насквозь.

— Ты освободился… — вновь сказала она монотонным голосом, изобразив на лице слабо выраженное удивление, и вдруг резко устремила взгляд в сторону тумбы.

Синдзи, ожидая такой реакции, кинулся первым, однако еще в полете увидел, что бросившейся следом Рей не хватило скорости, и вместо того, чтобы допрыгнуть до шокера, она растянулась на полу. Без труда перехватив устройство, Синдзи замер, уняв подскочивший пульс, и озадаченно окинул взглядом девушку. Только сейчас он заметил, что вместо того, чтобы схватить шокер, та вцепилась в штанину его брюк, будто пытаясь задержать, и сейчас смотрела на него с пола блестящими кристально чистыми глазами — на их кончиках повисли капли слез то ли от боли, то ли от досады.

— Не уходи… — прошептала голубовласка. — Пожалуйста…

— Ты связала меня, Рей, — сухо констатировал Синдзи, при этом ощутив укол в груди.

— Прости… — коротко ответила она после паузы и, опустив голову, добавила: — Я совершила большую ошибку. Я виновата. Теперь ты не должен оставлять меня безнаказанной.

— Что?.. — он удивленно отпрянул.

— Ты должен наказать меня, Икари-кун! — Девушка вскинула глаза, сверкнув рубиновым огнем, и голос ее, по-прежнему тихий и шелковый, вдруг прозвучал необычайно решительно, почти отчаянно. — Пожалуйста, выплесни на меня всю свою злость. Ты можешь делать со мной, что хочешь, я этого заслужила.

Изумленный до глубины души, Синдзи не мог выдавить и слова, глядя на поразительную откровенность, прямолинейность девушки, на ее невесть как пробившуюся чувственность, только неправильную, смешанную с уничижительным преклонением, пусть и выглядело это неестественно и даже дико. Однако через секунду в его голове зародилась невероятное предположение.

«Она не могла не учесть, что я так легко высвобожусь. Будто заранее была готова. Может ли быть, что она пыталась удержать меня не силой, зная, что это будет крайне затруднительно, а используя мое желание отплатить ей тем же, обладать ею? Звучит слишком изощренно, но пока именно так и выглядит — ее реакция какая-то… скомканная, сдержанная, как будто заранее просчитанная. С другой стороны, это же Рей… Моя Рей».

Однако у него осталось еще одно сомнение, ведь Рей хотела схватить шокер, когда он высвободился. Однако было очевидно, что она находилась дальше него и никак не могла бы успеть первой. Нахмурившись, Синдзи перевел настороженный взгляд на тумбу, и, чувствуя смутную догадку, открыл дверцу. На полке там стояла пустая бутылочка из-под сока — вся мятая, с окончательно содранной этикеткой, запотевшая изнутри.

И тогда, поняв, что Рей помышляла вовсе не о шокере и прыгнула она, чтобы остановить его, Синдзи медленно наклонился и с проступившей ласковой улыбкой запустил руку в ее волосы, слегка запрокинув голову назад. Та подняла на него свои влажные, сияющие искренней радостью и блаженством глаза, и вдруг на разомкнутых губах ее возникла едва заметная робкая улыбка благоговения, сакрального восторга и наконец-то достигнутого счастья, пусть слабо выраженного и почти неосязаемого, но настолько контрастирующего с обычно бесстрастным и флегматичным выражением лица девушки, что Синдзи не смог сдержать короткую волну дрожи и подступивший к горлу комок. Голубовласка была в эйфории.

Синдзи пришлось приложить всю силу воли, чтобы сохранить твердость голоса, сказав:

— Я ухожу, Рей-тян. Мне нет нужды тебя наказывать.

И девушка, будто обледенев, на несколько секунд замерла, медленно подняла дрожащий взгляд, по каплям наполняющийся нотками скрытого страха.

— Нет… — вдруг горько скривившись, протянула, почти навзрыд проскулила она. — Не уходи… не уходи… Не уходи! Не оставляй меня!

С последними словами ее голос сорвался на хрип и заглох в сдавленном порыве из груди, и Синдзи пришлось буквально вырвать ногу из хватки Рей — судорожно и нервозно, потому что сам почувствовал, как сковало и заточило кровью его сердце при виде обреченного и мучительно скривившегося от внутренней боли лица девушки. Не в силах больше терпеть, Синдзи развернулся и пулей выскочил из ее квартиры, резко захлопнув дверь и краем уха слыша доносящийся оттуда жалобный хрип и тихий сдавленный голос, зовущий его имя. Задыхаясь от накатившего спазма в груди, Синдзи с другой стороны двери приложился к ней спиной, пытаясь успокоить ноющее сердце и успокоиться.

«Черт… черт побери… Нет, нельзя разводить сопли, иначе все пойдет насмарку. Я не должен поддаваться, только не сейчас. Нет. Нужно сосредоточиться. Я могу уйти сразу, но тогда высок риск, что Рей предпримет еще одну глупость. Нужно ее как-то сдержать, причем буквально. Точно. Раз уж она так хочет наказания, она его получит».

Ощутив знакомый, едва уловимый привкус приятно щекочущей в груди кислинки, этот привкус горячащего огонька соблазна, который едва не погас под давлением тягостного чувства на сердце, Синдзи оторвался от двери, решительно ее распахнул и вошел обратно. Рей, все так же распростертая на полу с уткнувшейся в локти головой и подергивающимися плечами, резко вскинула голову, сверкнув лучистыми блестящими глазами, постепенно и неуверенно наполняющимися глубоким благодатным счастьем. Девушка будто не верила в то, сто видела, застыв от радости, удивления и заполняющей ее глаза благодарности, однако Синдзи, лукаво улыбнувшись и подмигнув ей, прошел мимо и завернул на кухню.

— Хорошо, Рей-тян. Я накажу тебя, как ты этого хочешь, — громко произнес он ей оттуда. — Но не потому, что ты позволила лишнего.

Он нашел деревянный табурет с ровными прямыми цилиндрическими ножками, сужающимися к краям.

— Не потому, что ты виновата. Нет, Рей-тян. Я сделаю это потому, что ты моя девочка. Ты мое сокровище, и я не могу не удовлетворить твою просьбу.

Порывшись в кухонных ящичках, Синдзи достал моток прозрачной пищевой пленки, скотч и связку бельевой веревки.

— Но я сделаю это позже. А пока… — он появился в комнате и радостно помахал принесенными с кухни вещами перед озадаченно поднявшей голову Рей. — А пока я покажу тебе, что значит быть в беспомощном состоянии.

Насладившись растерянным взглядом девушки, который из радостно-восторженного сменился умеренно-вопросительным, даже настороженным, с пробивающееся желанной искоркой потаенного страха, Синдзи оставил в центре комнаты принадлежности и пошел в ванную. Там он взял ножницы, тряпку и снял с флакона чистящего средства большой закругленный колпачок, тщательно промыв его в раковине. Не найдя лосьона или геля для душа, Синдзи хмыкнул, вернулся на кухню, по пути отметив становящийся все более тревожным взгляд голубовласки, и взял там бутылку с кунжутным маслом, заодно найдя под плитой пыльный ящик с инструментами и достав оттуда отвертку.

Вернувшись в комнату, Синдзи беззастенчиво разложил перед собой все вещи, перевернул табурет ножками кверху и установил его на полу, а затем, немного повозившись, открутил отверткой три ножки, оставив одну. Потом он не без усилий насадил на нее сверху колпачок, со всей силы вдавив его для надежности, и обмотал его резьбу толстым слоем скотча, сгладив им все шероховатости и выпирающие острые края. Когда на вершине ножки образовалась утолщенная «головка», скрывшая ее плоскую верхушку, Синдзи протер тряпкой основание и, взяв пищевую пленку, стал усердно обматывать ее лентой по всей длине, толстым плотно стянутым слоем, снизу доверху. Сгладившую переход к колпачку пленку Синдзи зафиксировал скотчем, а затем обильно смазал получившийся штырь густым кунжутным маслом. Взглянув на Рей, он не смог сдержать улыбки — девушка уже все поняла и теперь с напряженным внутренним ужасом взирала на получившуюся полуметровую конструкцию, напоминающую огромную спичку, обмотанную лентой.

— Хочешь убежать? — хихикнул Синдзи. — Еще есть шанс.

Однако голубовласка только приподнялась, прижав к себе ноги и обхватив их руками, и продолжила метаться испуганным взглядом между ним и табуреткой.

— Похвально, — ободряюще кивнул Синдзи. — Ладно, иди сюда, мы приступим.

Рей не шевельнулась, только сильнее сжалась, так что ему пришлось подойти самому, поднять пискнувшую девушку на руки и, борясь с ее слабым, сумбурным сопротивлением, стянуть с нее трусики.

— Сиди смирно, или я уйду.

Как ни странно, эти слова возымели эффект, и Рей притихла, медленно и робко устроившись на поджатые под себя ноги.

— Ступни разверни в стороны, руки заведи за спину.

— И… — донесся ее слабый шепот, и девушка взглянула на Синдзи дрожащим смятенным взглядом.

— И?

— Икари-кун… — судорожно выдавила она сковавшей от напряжения грудью.

— Да, Рей.

На ее глазах повисли слезы страха.

— Не надо…

— Я ни в коем случае не хочу тебя принуждать. Это твой выбор, твоя воля. Решать только тебе.

Синдзи мог видеть, как с каждым ударом сердца содрогалась грудь девушки, как срывалось ее дыхание, как дрожали ладошки. Глубоко внутри Рей боролась с собой, пытаясь решиться, преодолеть, наконец, определиться с тем чувством, что разъедало ее изнутри. И вот, спустя минуту мучительных раздумий, она робко кивнула.

— Ты не бросишь меня? — произнесла она еле слышным, разбавленным горечью голосом, похожим на шелест листьев.

— Я буду с тобой до конца.

Напряженный взгляд Рей слегка смягчился, и она даже расслабила плечи, перестав зажиматься и сведя руки за спиной, так что Синдзи, ощущая все нарастающий жар в груди и расплывающееся по венам опьяняющее чувство соблазна, ласково провел руками по ее шее, погладил плечи, успокоив дрожащую девушку, а затем бережно взял ее руки и подтянул запястья к ступням. К счастью, голубовласка поддалась сама, немного выгнув спину и запрокинув голову с закрытыми глазами, поэтому Синдзи без затруднений смог взять бельевую веревку, отрезать ножницами кусок и ими же разрезать свой платок надвое. После чего он примотал кусками платка запястье девушки к лодыжке и поверх зафиксировал веревкой, стянув ее большим узлом, но так, чтобы бечевка не врезалась в кожу и не перекрывала кровоток. Проделав аналогичную операцию со вторым запястьем, Синдзи окинул взглядом связанную и зафиксированную в сидячем положении Рей и удостоверился, что веревка нигде не режет и что есть небольшой простор для движения. Узел был затянут не намертво, так чтобы Рей смогла бы высвободиться и привстать, на ощупь развязав узлы за спиной, но на это ушло бы некоторое время. Теперь оставалось лишь усложнить ее задачу.

— Приготовься, моя сладкая. Сейчас будет кульминация.

Он схватил несильно забившуюся и тихо пикнувшую девушку на руки, поднес ее над обмотанным прозрачной лентой и истекающим маслом штырем и очень осторожно, плавно стал опускать таз вниз, чтобы «головка» оказалась прямо над входом в попку. Рей, ощутив прикосновение скользкого, гладкого от слоя ленты колпачка к анусу, дернулась и со стоном испуга забилась на руках Синдзи, но тот, стараясь не совершать резких рывков, медленно развел пальцами ее ягодицы и осторожно насадил попку голубовласки на головку штыря.

— Мг-м… — натужно пискнула Рей, но, плотно сжав губы, больше не издала ни звука — от сильного напряжения ей сковало грудь.

Толстая головка благодаря смазке и весу девушки без труда раздвинула сфинктер и колечко ануса, погрузившись внутрь на несколько сантиметров и растянув кожицу вокруг дырочки. Синдзи ощутил, как Рей буквально одеревенела в его руках, боясь шевельнуться и даже вдохнуть, и лишь учащенное биение ее взволнованного сердечка отдавалось эхом по всему телу, вызывая у нее приступы дрожи волна за волной. Когда Синдзи еще немного опустил бедра девушки и головка на ножке табурета окончательно погрузилась в ее нутро, Рей вдруг запрокинула голову назад, широко распахнула глаза и протяжно заскулила через нос, сжав губы так сильно, что они слились в одну тонкую побелевшую линию. Шпиль вошел едва ли на треть, а его конец уже прошел узкую верхнюю границу сфинктера и погрузился вглубь прямой кишки, так что дальнейшее проникновение уже проходило легко и без сопротивления изнутри. Когда попка прошла половину пути и уже стала подступать к основанию табурета, Рей не выдержала и сдавленно натужно вскрикнула:

— Гха-ах!..

Ее напряженные мышцы на бедрах и животе словно завибрировали, учащенно и ритмично сокращаясь в конвульсиях, плечи затряслись, а из груди сквозь стиснутые зубы донесся тихий стон.

— Потерпи еще чуть-чуть, — ласково прошептал Синдзи. — Осталась самая малость.

Он продолжал опускать девушку, пока ее ноги не коснулись пола, а попка целиком не поглотила шпиль, чья головка сейчас должна была находиться на вершине прямой кишки в центре ее живота. Подождав, пока у Рей прекратятся судорожные спазмы и ее дыхание, сорвавшееся в хриплый стон, нормализуется, Синдзи осторожно отпустил бедра девушки, отчего та с тихим мучительным писком слегка просела, и стал гладить ее по всему напряженному телу, стараясь расслабить скованные мышцы и унять боль. И вот, когда голубовласка слегка угомонилась, Синдзи растянул связку бельевой веревки, обмотал ее по кругу вдоль тела над грудками и под ними так, чтобы мягкие округлости, сдавленные сверху и снизу, напряглись и подались вперед, засияв выпятившимися покрасневшими сосками. Рей натужно застонала, однако Синдзи, не обращая на это внимания, протянул концы веревки через ее плечи, скрестил их за спиной и привязал их к узлам на запястьях, так чтобы теперь девушка не смогла подняться и повалить за собой табурет.

— Вот и все, Рей, тебе это удалось, — он поцеловал голубовласку в лоб на по-прежнему запрокинутой голове.

— Г-Глубоко… — заплетающимся языком протянула она. — В животе…

Но Синдзи в ответ лишь улыбнулся, потрепав ее макушку.

— Внутри… давит… — ее тяжелое дыхание будто бы начало источать жар, а на лице возникло выражение безрассудного помешательства от переполняющих нутро ощущений. — Я чувствую это… в себе…

— Уже не так больно? — улыбнулся Синдзи.

Рей с заминкой рывками помотала головой.

— Выдержишь?

Она коротко простонала, что, видимо, означало согласие.

— Хорошо, Рей-тян. Тогда я оставлю тебя здесь подумать над своим поступком. Приятного времяпрепровождения!

На смятенном и распаленном лице девушки вдруг мелькнула тень панического страха, едва пробивающегося сквозь страдальческую гримасу боли. Голубовласка только лишь слабо заерзала и мучительно раскрыла рот, попытавшись что-то сказать, однако трение и нажим глубоко всаженного внутрь живота шпиля вновь сковало ей грудь, и вместо связанной речи раздался лишь натужный стон.

Впрочем, Синдзи уже был у двери на выходе из квартиры, где, на прощение еще раз окинув связанную и мучительно извивающуюся девушку, тяжело сглотнул, подавив соблазн прекратить эту пытку и заняться любовными ласками сразу на месте, и затем с притворно задорной улыбкой произнес:

— А по-настоящему накажем мы тебя завтра, сокровище ты мое. До скорого.

Возвращаясь домой, в голову Синдзи постоянно закрадывалась мысль — сможет ли голубовласка выпутаться из западни, не туго ли завязаны узлы и не онемеют ли ее конечности, однако он твердо решил не поддаваться сомнениям и довести дело до конца. Возвращение сейчас оказалось бы проявлением слабости, а он хотел преподать девушке урок, но в первую очередь — ему доставляло удовольствие осознание того, что она сейчас извивалась и мучилась от острых чувств, сидя на полу, с огромным штырем в животе, связанная и совершенно беспомощная. Эта мысль, хоть и пришла последней, на секунду показавшись чужой, будто внедренной извне, спустя некоторое время разлилась неожиданно приятным тягуче-медовым теплом, маняще сладким, будоражащим кровь. Синдзи не хотелось сопротивляться возникшему чувству, наоборот, устроившись поудобнее на кресле вагона метро и прикрыв глаза, он с радостью и наслаждением поддался вожделению, растворяясь в прогоняющей все тревоги желанной тьме.

В квартиру Мисато-сан он прибыл уже на закате, только сейчас удивившись, сколь много времени заняла прогулка к Рей. На верхнем этаже дома по-прежнему горел одинокий свет, и Синдзи горько усмехнулся.

«Меня не было почти весь день. Представляю, что она там себе уже напридумывала».

Войдя за порог, он даже не успел сделать и шага, как из гостиной раздался быстрый топот ног, судя по звуку, босых, и в коридор влетело осунувшееся рыжее существо, еще издали заверещав:

— Синдзи!.. Синдзи! Синдзи-Синдзи-Синдзи!!!

Отчаянно перепуганный и восторженный голосок Аски звучал, словно сумбурная трель колокольчиков, наполненных пронзительной горечью чувств и вдруг пришедшим облегчением, надеждой и болезненным счастьем. Рыжеволоска, несясь со всей скоростью, казалось, была готова кинуться ему на шею, но в паре шагов она будто наскочила на невидимую стену, замерев, как вкопанная, сжавшись и устремив на Синдзи бездонные колодцы голубых глаз, чистых и блестящих от недавно излитых слез.

— Синдзи… — надсадно пропищала она, сдавив горло в подступившем плаче. — Я думала, что ты ушел насовсем… что ты бросил меня… Я так испугалась…

— А… — тот вдруг слегка опешил, окинув девушку взглядом. — Аска, ты почему голая?

Девушка тут же опустила удивленный взгляд, мгновенно забыв о слезах и словно только сейчас обнаружив, что стоит посреди коридора без одежды, совершенно нагая, и пылающая буря чувств в ней быстро сменилась растерянной стыдобой, заставив невольно прижать одну руку к грудям, а второй прикрыть пах. Оставшись в таком положении и беспомощно взирая на Синдзи умоляющим потерянным взглядом, Аска слегка согнулась и с дрожью в голосе тихо произнесла:

— Т-Ты… ты не сказал, что мне можно… — на ее глазах вновь навернулись слезы, и рыжеволоска, сдавленно всхлипнув и проглотив остальные слова, слабо заскулила.

— Ну, не убивайся так, солнышко, — Синдзи улыбнулся в умилении и, подойдя к Аске, крепко прижал к себе ее трясущееся вздрагивающее тело, утопив лицо в густых рыжих локонах. — Я вернулся.

— Почему так долго?.. — Ее голос ощущался одним горячим дыханием на шее. — Я не знала, что мне делать… Было так страшно… Я думала, что опять осталась одна, насовсем…

«Где-то я уже слышал эту песню».

— Ты и впрямь так нуждаешься во мне? — ласково спросил Синдзи, разомкнув объятия и взглянув в столь близко замершее лицо девушки.

— Я… — ее губы задрожали, и взгляд заметался из стороны в сторону, будто его отовсюду обжигал ослепительный свет.

— Да?

— Я… я… — голос скатился на шепот. — Я нуждаюсь в тебе…

Неожиданно эти слова будто кипятком выплеснулись на сердце Синдзи, ошпарив с такой силой, что взор на секунду застлала темная вуаль, и он медленно отстранил от себя рыжеволоску, однако спустя миг это наваждение бесследно испарилось, оставив одно лишь недоумение и грусть в душе. Впрочем, Синдзи был уже поглощен видом соблазнительно сжавшейся Аски в его руках, и о ничем другом он думать больше не мог.

«Черт, а я все так же истощен. И где эти чертовы таблетки, когда они так нужны».

Однако следующей мыслью было осознание, что эти чертовы таблетки спокойно лежали в его кармане, и, в принципе, никакой нужды в них не было, и тогда Синдзи вновь улыбнулся, потому что вспомнил об одной важной вещи, купленной сегодня утром в зоомагазине.

— Солнышко, у меня для тебя подарок.

— П-Подарок?.. — робко переспросила Аска, с легким страхом и смутным любопытством слегка вытянув голову и следя за движениями Синдзи, как маленький котенок.

— Специально для тебя. Надеюсь, понравится.

Жестом фокусника он извлек плоскую коробку из своего ранца и торжественно открыл ее перед замершей рыжеволоской. А та после долго раздумья и под ободряющий взгляд Синдзи неуверенно протянула руки к коробке и вытащила из нее тонкий кошачий ошейник на средней длинны красном поводке-шнуре, заканчивающимся петлей. Застыв в прострации, Аска с немым вопросом на лице и медленно проясняющимся пониманием в глазах медленно раскрыла рот, выдавив жалостливый стон, но Синдзи бодро потрепал ее макушку, ответив:

— Теперь ты привязана ко мне этой красной нитью. Не снимай ошейник, и тогда, даже если я не смогу держать поводок, ты всегда будешь рядом со мной. Пойдем, дорогая, опробуем покупку.

Он решительно зашагал в гостиную, и рыжеволоска, помявшись еще немного на месте, осторожно, с уже привычным испугом, затаившимся в глубине души, последовала за ним. Там уже Синдзи размотал шнур и, развернувшись, медленно, со всей возможной бережливостью, чуть ли не торжественно сомкнул ошейник на тонкой шее девушки, откинув за спину густые рыжие копны и ощутив дрожь на ее напрягшихся плечах. Когда твердый кожаный ремешок сомкнулся в пряжке за спиной, Аска тихо пискнула и зажмурилась, однако Синдзи ласково, едва касаясь, провел пальцами по ее щеке, плавно перейдя по шее к груди, и прошептал:

— Все в порядке, солнышко, все хорошо.

А затем развернул ошейник, осторожно подтянул его так, чтобы тот не сдавливал горло и не мешал гортани, но прилегал плотно, продел язычок в деление и замкнул пряжку. Дыхание Аски заметно потяжелело, хоть это было связано скорее не с ремешком на шее, а самим ощущением скованности, выраженным символом ограничения свободы, теперь уже бесповоротным и абсолютным, или может быть от нежных ласк чередующихся движений рук Синдзи, однако страх, возникший вместе обреченностью на ее лице, вдруг исчез, оставив после себя смутную, оробелую радость и столь желанную, наконец-то достигнутую легкость на сердце. Глядя, как на расслабившемся лице Аски проступила теплая смутная улыбка, Синдзи сам расплылся в блаженной теплоте, чувствуя, как запульсировала кровь в висках, когда он развернул колечко на пряжке и застегнул на нем замок поводка.

— Готово, — удовлетворенно произнес Синдзи, окинув взглядом недвижимую, обнаженную, сияющую внутренним счастьем Аску с ошейником, отчего ее вид еще больше напомнил представителя семейства кошачьих. — Пойдем?

Взяв поводок, он слегка дернул его, сорвав рыжеволоску с места, и потянул за собой на кухню. Та, с непривычки спутано и слабо сопротивляясь, вцепившись пальчиками в ремешок и даже чуть не упав, все же повиновалась и засеменила вслед, морщась от мнимой боли и постыдного унижения, однако притом в глубине глаз не переставая сиять от счастья. Синдзи, довольно хихикнув, притянул Аску к себе и прошептал:

— Только еще один мелкий штрих. Будь добра, расставь ноги чуть шире.

Как будто внезапно очнувшись, рыжеволоска распахнула глаза и вздрогнула, кажется, вновь сорвавшись в пучину страха, однако приказ выполнила, разведя чуть согнутые в коленях ноги на ширину плеч. С улыбкой кивнув, Синдзи взял поводок, направил его вниз и провел между бедер девушки, стянув его за спиной. Шнур, достаточной толстый, чтобы развести в стороны чувствительную плоть, погрузился аккурат между дольками половых губ, глубоко впившись в мягкое нутро киски и вдавив горошинку клитора внутрь. Аска тихо вскрикнула, сжав руки в локтях и едва не рухнув на подкосившихся ногах, однако Синдзи успел ее вовремя перехватить и, с силой натянув поводок, провел его дальше, погрузив между ягодицами через попку и вдоль спины дотянув до шеи. Там он, несмотря на сбивчивую дрожь Аски и ее мелкие подергивания, протянул петлю ручки через кольцо на ошейнике и завязал на нем продольный узел. Петля не сдавливала шею, однако туго натягивала сам поводок вдоль всего тела, при малейшем движении лишь только сильнее врезающийся в щелку на киске и попке рыжеволоски. Та, сжав губы и мелко задрожав, вскинула голову, схватившись за плечо Синдзи, чтобы не упасть, и тихо запищала.

— Прекрасно, правда? — тот начал медленно ласкать животик Аски, заводя рукой к ее взмокшему лону. — Я дам тебе время привыкнуть к этим путам, а потом, моя дорогая, мы пойдем с тобой в школу! Тебе ведь тоже надо периодически проветриваться.

Рыжеволоска, страдальчески скривившись и выдохнув в протяжном стоне, рухнула на руки Синдзи, и, согнувшись — чтобы ослабить давление шнура на свои чувствительные места, вдруг подняла голову и кротко, нежно улыбнулась. А затем взглянула на него счастливым упоенным взглядом, опутав трепетной сияющей лазурью глаз, плавно подняла руку и еле чувственно, почти не ощутимо провела кончиками пальцев по его лицу. И тот ощутил, как где-то в недрах души кольнула щемящая, глубоко похороненная горчинка, с ударом сердца раздавшись подзабытой грустью и тоской по груди. И Синдзи тогда закрыл глаза, чтобы темная пелена, гнетущей тенью застлавшая взор, не наложилась в этот миг на образ Аски, ставший вдруг таким чистым и сияющим. На ватных ногах он отнес рыжеволоску в гостиную, бережно опустил на диванчик и осторожно распутал петлю, дав, наконец, отдых напряженной в возбуждении и взмокшей плоти, а затем накрыл девушку пледом. Аска устало свернулась на диване калачиком, поджав ноги и смиренно следя за Синдзи истощенным тусклым взглядом, однако наполненным спокойствием и безмятежностью, и через некоторое время тихо засопела, скрыв глаза под густой рыжей челкой.

За вечер Синдзи успел приготовить ужин и накормить притихшую Аску, которая, как оказалось, не заснула, а слегка задремала, погрузившись в собственные мысли и предавшись успокаивающей безмятежности. Поели они на кухне, не проронив ни слова, ванну приняли по отдельности, и к ночи Синдзи даже успел убраться в доме и — зачем-то — сделать домашнее задание. Все это время Аска покоилась на диванчике, обнаженная и закутанная в плед, в задумчивой и смутно счастливой прострации неторопливо играясь с замком на своем ошейнике, слабо постукивая по нему пальчиком, чтобы тот ритмично звякал.

Уже под ночь девушку начало клонить в сон, о чем Синдзи догадался по окончательно стихнувшему бряцанью колечка и пришедшему на смену сонному постаныванию девушки. Осторожно отнеся ее в кровать, он, впрочем, не спешил разделять с ней место, несмотря на обуревающее его желание. Тяжесть в душе, что практически исчезла при виде сладко посапывающей девушки, сейчас начала давить с новой силой, и Синдзи уже знал из-за чего. Покоя ему не давал образ Рей, насаженной на шпиль, связанной и брошенной в одинокой комнате. Как он ни пытался утешить себя мыслью, что узлы завязаны не туго и при должном усилии избавиться от них не составит труда, что это ее персональное заслуженное наказание, что нельзя терять жесткость в угоду чувствам, все это не помогало, и сердце продолжало болезненно колоться от беспокойства.

Походив в задумчивости по квартире, попытавшись успокоиться чашкой чая, полюбовавшись видом спящей Аски, Синдзи все равно не мог успокоить себя. В голове уже основательно засела мысль, что в квартире Рей вот-вот случится что-то плохое, что ее жизнь висит на волоске, что к ней, совершенно беспомощной, в любой момент может зайти кто угодно через вечно незапертую дверь.

И Синдзи не выдержал. Накинув куртку, он вылетел из дома и, задыхаясь от безостановочного ускоряющегося бега, помчался к станции метро. Ночной город встретил его безмолвным мраком, скрашенным разве что уличными фонарями и редкими огнями в окнах зданий, и, несясь по пустым безлюдным улицам, Синдзи внутренне все больше поддавался отчаянному страху. Не боязни тьмы или чего-то потаенно-неизвестного и даже не одиночества, что являлось спутником его жизни и которое он смог одолеть, а страха потери, почему-то напомнившего о далеком и грустью давящем расставании. Путаясь в сумбурных чувствах тревоги и тоски, Синдзи прождал на станции долгих десять минут, пока не прибыл ночной поезд, и в полном одиночестве пустого вагона отправился по окружной линии к кварталу высотных панельных многоэтажек.

По прибытии Синдзи все-таки смог совладать с саднящим чувством беспокойства на сердце и вернуть трезвость рассудку, однако, быстрым шагом поднимаясь к квартире Рей, он все еще ощущал волнение и страх. Ожидая и одновременно боясь увидеть самое худшее, Синдзи с затаенным дыханием распахнул дверь, шагнул в темноту комнаты и устремил взгляд в ее центр — там, на полу, по-прежнему связанная восседала обнаженная голубовласка, все так же с ножкой табурета в своем животе, слабо покачиваясь и с трудом удерживая заваливающуюся назад голову. Услышав шум на пороге, девушка медленно, из последних сил перевела затухающий блеклый взгляд на Синдзи, несколько секунд пытаясь разглядеть фигуру в темноте, и истощенно, на грани потери чувств, мягко улыбнулась.

— Ты пришел… — прочел тот в движениях ее высохших губ. — Икари… кун…

И тут вдруг глаза Рей погасли окончательно, веки закрылись, тонкие хрупкие плечи обмякли, и ее тело, больше не способное держаться без сознания, стало заваливаться на спину. Обледеневший Синдзи бросился вперед, на лету со сжавшимся сердцем смотря, как штырь внутри девушки выпятился из-под ее кожи, проявившись бугром в центре живота под ребрами, и казалось, что от веса он вот-вот прорвется изнутри, однако Рей так и повисла на выпирающей изнутри ножке, удерживаемой плотью и кожей. Синдзи все же успел подхватить девушку, пока штырь не повредил внутренние органы, и, судорожно двигая скользкими от вытекшего из попки кунжутного масла пальцами, стал распутывать узлы веревки.

— Рей… — тихо стал звать он. — Рей, ответь! Не уходи, Рей, держись!

Избавив ее от пут, Синдзи крайне осторожно подхватил девушку за бока и начал бережно ее приподнимать со штыря. Та безжизненно повисла на его руках, не подавая признаков жизни.

— Рей, даже не вздумай! — Его голос задрожал. — Ты же так боялась потерять меня, а теперь бросаешь сама? Даже и не думай об этом, ты слышишь?! Рей!

Из попки девушки полились тоненькие тягучие ручейки масла, смешанного со слизью, когда штырь с чавканьем окончательно вышел наружу. Синдзи, едва держась на ногах от тяжелых ударов сердца и ощутив противное пощипывание в глазах, аккуратно взял Рей на руки и опустил ее на кровать. К горлу подступил комок, когда он трясущимися пальцами провел по коротким волосам девушки, убрав несколько сбившихся локонов с ее щеки. И тут голубовласка вдруг слабо дернулась, тяжело выдохнув и задвигав грудью в медленном дыхании, приоткрыла глаза и, сфокусировавшись на Синдзи, слегка подвинула в его сторону запястье, уцепившись обессиленными пальчиками за край его рубашки.

— Я так рада… — еле слышно прошептала она шелестящим голосом, — что ты пришел…

И только сейчас Синдзи позволили себе выдох облегчения, почувствовав, как с плеч свалилась гора. Он не находил слов, от волнения учащенно дыша и только ласково поглаживая руку девушки, не сдерживая нежной и радостной улыбки. Постепенно глаза Рей начали наполняться алым сиянием, чувственно кротким и спокойным, но притом источающим сокровенное счастье от исполнившегося желания.

— Ты вернулся… ко мне… Икари-кун, — в голосе ее медленно возвращалась сила, а на кончиках губ проступила еле заметная теплая улыбка. — Я ждала тебя…

— Глупенькая. — По венам будто заструился мед, мгновенно смыв гнетущую минуту назад тревогу и наполнив душу блаженным спокойствием. — Пить или есть хочешь?

— Пить… — произнесла она с заминкой.

— Я сейчас.

Он сходил за водой на кухню и, напоив девушку, устроился рядом ней.

— Как ты, Рей? Болит что-нибудь?

Она задумалась.

— Ноги… Не чувствую.

— Ноги? Наверное, затекли. Сейчас помогу.

Он перевернул голубовласку на живот, сложив ее конечности по швам, и начал плотно и с усилием массировать упругие бедра, плавно сдвигаясь то к голени, то к ягодицам и разминая мышцы до тех пор, пока по ним не расплылась теплота, а кожа не порозовела.

— Покалывает… — произнесла Рей из-под подушки, в которую уткнулась лицом, и Синдзи на мгновение показалось, что в ее голосе проскользнуло едва уловимое наслаждение и даже щекотливый смешок.

Тогда, чуть ослабив нажим, он стал просто гладить размякшие бедра, чему способствовало расплывшееся по коже масло, с трепетом ощущая их тепло и упругую гибкость. Когда руки зашли на мягкие ягодицы, Рей тихо и протяжно выдохнула, а Синдзи, улыбнувшись ее реакции, продолжил ласки и завел ладони внутрь. Однако уткнувшиеся в плоть попки пальцы вдруг не остановились, а, ничем не сдерживаемые, пошли дальше и легко проникли внутрь. Синдзи на миг оторопел — его ладонь запросто вошла в попку до большого пальца, даже не ощутив сопротивления сфинктера и не испытывая никого давления изнутри, будто он вдел ладонь в варежку. Причем у него создалось впечатление, что, убрав большой палец, он без проблем смог бы погрузить все запястье хоть до локтя — и совершенно не испытывая никакого сдавливания мышц изнутри. Ощущая внутри мягкую и эластичную плоть, похожую на взбитое тесто, Синдзи со смешанными чувствами следил за своей рукой, вспоминая, как совсем недавно Рей кричала от боли, когда Аска просунула в нее свою ладонь, и следил за теперешней Рей, которая уже не испытывала агонии, не мучилась от острых ощущений раздираемой попки, не билась в судорогах, а наоборот, слегка елозила бедрами с ладонью в своем нутре и чувственно дышала в подушку от наслаждения. И это после почти шести часов в беспомощном положении на штыре.

И тут Синдзи вздрогнул от неожиданно пришедшей мысли.

«Она связала меня, зная, что я смогу выпутаться. Она хотела, чтобы я вернулся. Она и не собиралась высвобождать себя, зная, что я это рано или поздно пойму. А значит, приду ее спасать. Могла ли она все просчитать заранее?»

Он с сомнением взглянул на слегка напрягшееся в чувственном экстазе лицо голубовласки.

«Может ли быть, что она делает это преднамеренно? Я не знаю… Черт, я и впрямь не знаю! Нужно проверить. Да, определенно, нужно».

И он уже понял как. Усмехнувшись вдруг посетившей его идее, Синдзи чуть подналег к Рей и начал гладить все ее тело. Он пока не собирался заниматься с ней сексом — организм все еще требовал передышки, да и, глядя на размякшую попку девушки, Синдзи уже не представлял, как теперь там будет ощущаться член. А ведь ему так нравилось то ощущение тугости и плотного обхватывания, одновременно мягкого и как будто ласкающего, всасывающего. И хотя у Рей оставались другие возможности удовлетворить его, Синдзи все же решил не торопить события, тем более что вид сладко ерзающей глубоко и страстно дышащий голубовласки сам по себе доставлял удовольствие.

— Эй, Рей, — ласково прошептал он, наклонившись к ее уху. — Не забывай, твое завтрашнее наказание никто не отменял.

Впрочем, девушка без единой тени беспокойства на лице только лишь изнеможденно кивнула, прищурившись пылающими в экстазе глазами, и вновь согнула кончики губ в счастливой улыбке.

«А она стала чаще улыбаться. Хотя, в общем-то, в ее-то состоянии… И тем не менее — как же это мило».

Синдзи еще некоторое время пробыл с Рей, продолжая мягкие ласки, пока по ее тихому ослабшему стону и расслабленным мышцам не определил, что она окончательно успокоилась и все болезненные ощущения прошли. После он влажным полотенцем очистил ее тело от масла, вытер насухо и уложил в постель, закутав в одеяло. Под конец девушка уже начала клевать носом от усталости и, едва коснувшись головой подушки, мгновенно провалилась в сон. Синдзи еще некоторое время побыл с ней, подождав, пока та окончательно заснет и расслабит пальцы, которыми она при любой возможности цеплялась за его рубашку, а затем поднялся сам и задумался над дальнейшими действиями. С одной стороны он хотел остаться здесь, вместе с голубовлаской, но с утра он собирался попасть в школу — посмотреть, как идут дела у Тодзи и не объявлялся ли загадочный подглядывающий, но портфель остался дома у Мисато, а вставать пораньше и ехать за ним было не лучшей идеей — из-за раннего пробуждения он и сам уже чувствовал сонливость. Плюс к тому дома его ждала Аска, которая так и не была в курсе, куда пропал ее хозяин.

Поэтому Синдзи нехотя поднялся и, поцеловав на прощание Рей, отправился обратно. Удивительным контрастом его встретили темные улочки теперь уже глубоко ночного города — хоть внешне ничего не изменилось, разве что огни в окнах исчезли почти полностью, Синдзи не ощущал больше ничего, кроме тихой, лучинкой греющей безмятежности в душе, легкого спокойствия и усталого счастья. В вагоне метро он даже прильнул к стеклу и ненадолго задремал, когда огни проносящихся мимо фонарей слились в яркие полосы, как вдруг где-то далеко внизу в черноте улицы его взор выловил рыжую искорку, за долю секунды скрывшуюся в тени. Синдзи медленно поднял голову и широко раскрыл глаза, взглядом провожая пронесшуюся мимо и стремительно удаляющуюся улочку.

«Да быть не может!»

Он вскочил на ноги. Сейчас невозможно было даже сказать — являлась ли эта рыжая вспышка плодом его воображения, сновидением или чем-то, что уставший разум мог спутать с Аской. Однако сон уже сняло как рукой, и вновь тревога загрызла на душе, поэтому Синдзи даже не думал — он бросился к входу из вагона, нажав на сигнальную кнопку остановки и с отчаянием следя, как издевательски медленно поезд приближался к станции, все удаляясь от того переулка. Наконец, когда состав остановился и двери открылись, Синдзи смог выскочить на улицу и помчаться обратно, пересекая пустынные темные улицы одна за другой. Несмотря на полное отсутствие прохожих, разглядеть нечто похожее на рыжую фигуру было крайне проблематично из-за обилия темных пятен в освещении улиц. К тому же, пока Синдзи добрался до нужной, прошло уже пять минут, за которые девушка могла отойти в любом направлении и довольно далеко.

Ощущая гул в голове от бешено забившегося сердца и подавляя спазм в груди из-за сбившегося дыхания, Синдзи помчался в ту сторону, где мелькнула рыжая вспышка. В тишине улочки его шаги разносились оглушающим эхом, и вот уже на первом перекрестке он замер, не зная, куда бежать дальше.

— Аска… — неуверенным голосом произнес он в темноту. — Аска.

Чуть громче.

— Аска!

Почти крик.

— Аска!!!

Ее имя громогласным кликом разнеслось по улице, донесшись во все темные закутки и в каждое окно близстоящего дома, однако ответа не последовало. Растерянно потоптавшись на месте, Синдзи метнулся в первый попавшийся проулок, без остановки обегая дороги со все увеличивающимся радиусом от центра. Прошло еще пять минут, когда Синдзи окончательно заблудился в закоулках и запутался, откуда прибежал, да и дыхание сдало окончательно, не позволяя больше сделать ни шага. С трудом стоя на ногах от усталости, тревожной сумятицы и нахлынувшей паники, Синдзи плюхнулся на бордюр и уткнулся головой в сложенные на коленях руки, задыхаясь. Сил больше не оставалось.

«Лишь бы это была не она… Лишь бы я ошибся…»

Но тут, подняв голову, в холодном лунном свете на дальнем конце улицы он приметил одиноко стоящую фигуру, черным силуэтом выделяющуюся на фоне освещенных серебром зданий. Синдзи, несмотря на недостаток кислорода, в нервном волнении задержал дыхание — даже учитывая расстояние он мог различить хрупкое девичье тело, одетое лишь в одну куртку, и густые ниспадающее локоны.

— Аска… — Его сердце кольнуло в чувстве горечи и радости, отозвавшись подступившим к горлу комом.

И Синдзи бросился вперед по улице, заметив, как девичья фигура медленно, неуверенно двинулась навстречу. Задыхаясь теперь уже от переполнявших сердце чувств, Синдзи все ближе приближался к девушке, и, когда та вошла в свет фонаря, с облегчением разглядел черты лица Аски, ее спутавшиеся распущенные волосы, застлавшие лицо, разглядел, что она была одета в одну лишь куртку длинной чуть ниже пояса и едва скрывающую верхнюю линию бедер, разглядел ее обнаженные ноги, одетые в одни сандалии. А еще он смог различить потерянное и отрешенное выражение ее бледного лица, запечатлевшего маску смертельного страха, ужаса, настоящего отчаяния, затмившего ее разум и бросившего во тьму ночи. Девушка, призраком плелась навстречу Синдзи, не сводя с него остекленевших глаз, в сиянии луны казавшихся хрупкими, словно тонкие голубые льдинки, не дыша и не моргая, будто боясь потерять образ Синдзи перед собой, даже боясь допустить малейшую надежду на его реальность. А тот ощутил, как у него защемило на сердце, когда увидел помимо отсутствующего лица ошейник с поводком, все также обвивающим ее тело и, судя по всему, впивающимся в промежность. Вот только петля ручки была не прицеплена, а обвита вокруг шеи и завязана на ней узлом, туго сдавливая горло — Аска, не способная продеть шнур через кольцо, просто затянула удавку под гортанью. А электрошокер, удерживаемый в слабой безвольно повисшей руке, окончательно заставил Синдзи остановиться в нескольких шагах от девушки. Впервые за долгое время Аска его испугала.

— Си… — вдруг раздался ее тихий сиплый голос. — Син… дзи?..

Тот едва не отшатнулся, настолько ее безжизненная речь лезвием полоснула по сердцу, но усилием воли заставил себя собраться, улыбнуться и с теплотой произнести:

— Привет, солнышко.

И тут Аска словно вышла из прострации, широко распахнув вспыхнувшие голубыми искрами глаза, как будто озарившись внутренним сиянием, взорвавшись бурей эмоций — на лице возникло выражение невероятной радости, в которую она просто не могла поверить, и надежды, и неописуемого счастья, и безропотной покорности, преданности питомца, дождавшегося своего хозяина. Ее губы задрожали, не в силах произнести ни слова, и девушка только устремила на Синдзи умоляющий взгляд, одними глазами прося избавить ее от пережитой боли подарить, наконец-то, желаемое спасение. А тот с опаской смотрел на шокер в ее руке и в хаосе мыслей и чувств пытался сообразить, что ему делать теперь. И несмотря на потаенный страх, саднящее чувство в груди и дрожь в теле, Синдзи одарил рыжеволоску мягкой улыбкой и, с замершим сердцем сделав шаг навстречу, тихо произнес:

— Что же ты учудила, дурочка, — подавшись вперед, он решился и плотно прижал к себе трясущуюся и вздрагивающую девушку. — А если бы с тобой что-нибудь случилось?

Подсознательно ожидая удара тока в спину, он тем не менее крепко сжимал Аску, ощущая ее всем телом, чувствуя хрупкую обессилившую фигурку под курткой, ее волосы на своей щеке, ее запах, неуловимо отдающий полевыми цветами. И тут на асфальте что-то громыхнуло — шокер выпал из рук Аски, и она, обмякнув и поддавшись объятию, наконец, поверила в реальность происходящего и позволила выплеснуться терзающим ее чувствам, с горьким бесслезным плачем заскулив.

— Я… я слышала твой голос… Я не нашла тебя рядом… ночью… Я думала, что ты бросил меня… И я пошла искать тебя…у нашего дома… на улице… Я смотрела везде, шла дальше и заглядывала в каждую улочку, но тебя нигде не было… Мне было так страшно… очень, очень страшно… настолько, что я хотела, чтобы ничего не стало…

— Ну ладно, ладно, все уже позади, — он ласково стал гладить девушку по волосам. — У меня просто были неотложные дела. Ты же знаешь, что я тебя не брошу, не стоило так волноваться.

Но тут Аска подняла на него измученный болезненный взгляд.

— Ты… Ты ходил к ней?

Синдзи внутренне похолодел.

— Я же сказал, у меня были неотложные дела, — мерно ответил он. — Не совершай больше подобных глупостей, с тобой же могло что-то произойти. Вот что я буду без тебя делать, Аска?

Девушка в ответ только сильнее сжалась и вцепилась в одежду Синдзи, чуть ли не повиснув на нем. Еще немного погладив ее и позволив слегка успокоиться, он прошептал:

— Пойдем домой, Аска, — и подождав, пока она отцепится от его куртки, поднял с земли шокер. — Зачем ты эту штуку с собой взяла?

— Не знаю… — выдавила та, понурив взгляд. — Я машинально…

— Ничего себе у тебя рефлексы, — с легким смешком произнес Синдзи. — Поосторожнее с этой штукой, она небезопасна.

— Угу…

Домой они пошли в тишине бок о бок, не говоря ни слова и даже не смотря друг на друга, и только лишь в ночной темноте улицы в пути Аска робко и несмело взяла Синдзи за руку.

Утро, несмотря на яркую и солнечную погоду, встретило Синдзи головной болью от недосыпа. На этот раз Аска проснулась рядом с ним, обнаженная в ошейнике, молчаливо сопровождала его по дому и с тоской в глазах смотрела, как он собирается в школу. Синдзи пока не собирался тащить рыжеволоску с собой, решив дать ей возможность отдохнуть еще один день, так как после бодрящей кружки кофе и горстки пилюль, чудесным образом прояснивших голову и восстановивших силы, у него появились некоторые планы на обеих девушек. Рей требовала наказания, Аске нужно было вылезать из своей скорлупы, и Синдзи придумал, как совместить приятное с полезным.

Утешив перед уходом Аску и клятвенно пообещав ей вернуться, он неспешно направился в школу, по пути обдумывая сложившуюся ситуацию. А дела обстояли не сказать что радостно — обе его девушки начали переходить грани разумного и уже были способны на бездумные поступки, которые могут навредить как им, так и ему. Ну или спутать планы как минимум. Чтобы этого не случилось, теперь Синдзи должен был действовать с предельной осторожностью — он это прекрасно понимал, однако перспективы не радовали. Дела могли дойти до того, что он не сможет ночевать ни у одной девушки, так как вторая изведет себя внутренними страхами либо, чего доброго, навредит другой.

«Вот для того-то я и должен их сблизить. Нет, не так. Спутать. Перемешать. Отвлечь, так будет корректнее. Нельзя оставлять их наедине со своими переживаниями, так пусть они лучше будут мучиться от внешних воздействий, чем тихо грызть себя изнутри».

Придя в школу, Синдзи не приметил для себя ничего интересного. К косым взглядам учеников он уже привык, да и те, к его радости, с некоторых пор старались избегать всяческого общения с ним, включая собственных одноклассников, за исключением двух знакомых остолопов. Некоторую опаску внушал Тодзи, и Синдзи даже ощутил неприятное волнение при его встрече, ожидая удара в челюсть, однако тот выглядел смирным и погруженным в себя, а Кенске без него не выделялся на фоне прочих.

— Случилось что? — с озабоченностью на лице спросил Синдзи у Тодзи, уже заранее зная ответ.

— Да как сказать… Мою сестренку помнишь? Ну, ту, из-за которой я тебе навалял. Ее перевели из больницы куда-то в больницу Геофронта. Сказали, она идет на поправку и им надо проверить все окончательно, плюс там лучшие условия для реабилитации и все такое. Но, блин, я не могу туда попасть, мы с ней больше не сможем видеться, и мне даже не говорят, сколько это продлится.

— Вот оно что, — протянул Синдзи. — Но посмотри на ситуацию с другой стороны — она теперь находится в самом защищенном месте города, под надсмотром лучших врачей, в наилучших условиях. Не думай только о себе, ведь там ее восстановление пойдет гораздо быстрее.

— Ну, здесь ты прав, конечно. — Тодзи почесал затылок. — Целиком прав. Но как же меня все это бесит, что мне ничего не объясняют. Гребаная секретность в этом гребаном городе!

Впрочем, злость он ни на ком не изливал, а просто сидел все занятия в хмурой сосредоточенности, что было как нельзя на руку Синдзи. На переменах он мог спокойно подумать о своих дальнейших действиях, заодно проследив за подсобкой класса физики, где покоился заинтересовавший его предмет. По окончании уроков он спокойно собрал вещи, решив для начала сходить в магазин за особенными покупками для экзекуции над Рей, а потом уже вернуться в школу, когда занятия кончатся и будет не столь многолюдно.

Однако уже на выходе из школы, когда Синдзи пересек черту ворот, сзади вдруг раздался громкий, жизнерадостный, звонкий девичий оклик:

— Икари Си-и-индзи-и!!!

Тот от неожиданности спотыкнулся о бордюр и чуть не грохнулся, выронив ранец. За спиной прозвучало веселое хихиканье, и Синдзи, чертыхаясь подняв портфель, развернулся. У ворот стояла молодая школьница одного с ним возраста в обычной школьной униформе с ранцем в руке — весьма миловидное источающее энергию и бодрость личико, искрящийся задором взгляд ярких светло-бирюзовых глаз, темно-бордовые коротко стриженые волосы, как у Рей, только аккуратно уложенные и причесанные. Девушка восторженно сияла лучезарной улыбкой и взирала на Синдзи широко раскрытыми глазами, буквально фонтанирующими восторгом.

— Икари Синдзи, это правда ты? — щелкнув каблучками туфель, девушка подлетела к нему чуть ли не вплотную и стала беспардонно заглядывать в глаза. — Просто не верится, настоящий Икари Синдзи! Человек-легенда, спаситель всего человечества! И мой кумир!

— А… — его челюсть плавно отъехала вниз.

— А еще просто лапочка и милашка, — девушка кокетливо захихикала и широко умильно улыбнулась. — Я даже и не думала, что мне удастся вот так вот случайно встретиться, хотя мы и учимся в одной школе, я, правда, недавно перевелась и еще не совсем освоилась, но о тебе уже наслышана и даже видела несколько фоток в локалке, а еще столько слухов ходит, хотя всем верить нельзя, вот поэтому мне так хотелось познакомиться лично и узнать, так сказать, из первых уст.

Протараторив тираду, девушка выпрямилась и стала выжидательно смотреть на Синдзи.

— Э-э… — ошарашено протянул тот. — Что?

— Ой, наверное, я слишком быстро говорю, переволновалась просто и все еще так неожиданно случилось, — она перевела дух. — Меня зовут Мана. Киришима Мана.

— А… я Икари Синдзи.

— Я знаю, — она вновь задорно захихикала. — Ты такой забавный, Икари.

— С-Спасибо.

Растерянный Синдзи попытался хоть как-то упорядочить в голове поток вывалившейся информации и понять, что это за особа.

«Странная девушка… Болтает без умолку, да еще и фанатка меня, как оказалось. Хотя весьма симпатичная и в чем-то даже обаятельная. И голос у нее знакомый».

— Я, в общем, рад знакомству… — под пристальным взглядом девушки он почувствовал, что ему требуется сказать хоть что-то, лишь бы избежать гнетущей неловкости, которая, казалось, совершенно не распространяется на Ману.

— И я так рада! Просто невероятно, я говорю с настоящим Икари!

— Взаимно…

— У-и-и, какая прелесть! — девушка восторженно запищала и, неожиданно кинувшись к Синдзи, схватила его за руку. — Эй-эй, а давай вместе прогуляемся куда-нибудь! Я буду так рада узнать тебя поближе, хотя бы просто поговорить с тобой, да что там, всего лишь полюбоваться будет достаточно! Прости что вот так сразу, я, наверное, еще в себя не пришла, но судьба, будто, сама складывается, и я буду жалеть всю жизнь, если упущу случай.

— Да я, в общем-то…

— Я не прошу многого, я вообще ничего у тебя не прошу, только робко надеюсь на твою благосклонность, потому что понимаю, как это выглядит, но я просто ничего не могу с собой поделать, глядя на тебя.

— Ну, я…

— Пожалуйста, Икари! Пожа-а-алуйста! Я могу встать на колени, если ты попросишь. Только я умоляю тебя, не проси, а то это будет совсем странно выглядеть со стороны. Я ведь желаю всего одну капельку общения, да толику внимания, и совершенно не собираюсь отнимать много времени.

— Ладно! — наконец-то он смог вставить свое слово в непрекращающийся поток речи. — Ладно, пройдемся, только, прошу тебя, не говори так быстро.

— Какая же я дурочка, — Мана смущенно со шлепком приложила ладонь к щеке и стыдливо закатила глаза. — Первое впечатление — и сразу провал. Мне уже хочется сгореть от стыда. Так, сделаем вид, что сейчас ничего не было, и начнем с чистого листа. Меня зовут Киришима Мана, и я счастлива знакомству с тобой, Икари Синдзи.

Последнее предложение она произнесла медленно и четко, отчего Синдзи смог вздохнуть с облегчением и даже улыбнуться в ответ.

— Так-то лучше, — произнес он. — У меня есть немного свободного времени, так что я могу прогуляться с тобой, если тебе и вправду так этого хочется.

— Вправду хочется, — Мана очаровательно и теперь уже спокойно улыбнулась, из-за чего Синдзи ощутил приятный укол в груди. — Не будешь против, если мы сходим в кафе у озера?

«Как раз по пути».

— Почему бы и нет. В конце концов, не каждый день предоставляется возможность пообщаться с собственным фанатом.

Девушка звонко рассмеялась и устроилась рядом, после чего они отправились вниз по улице.

— Здесь все такое необычное, — стала неторопливо рассказывать Мана. — Я крайне удивилась, когда увидела город в первый раз, да и сейчас не могу привыкнуть. А уж когда начались все эти битвы с монстрами, страшно сказать, что я испытала. Но когда узнала, что нас защищает такой же подросток, как и я, подумала, что он должен быть настоящим героем. Или очень мужественным человеком, таким, что достоин восхищения.

— Не могу сказать, что я таковым являюсь.

— И тем не менее, ты сражаешься. Мне бы, например, храбрости не хватило. Я как вспомню все эти битвы, сразу оторопь берет.

Мана на секунду помрачнела, но мгновенно оживилась.

— Эй-эй, а что ты чувствуешь, когда сражаешься?

— Ну… — Синдзи вдруг смутился. — Страх и волнение. Еще ответственность за тех, кого обязан защищать.

— Здорово, так благородно. А правда, что ваши машины — живые?

— Это… я не могу рассказывать о Евах, нам запрещают.

— Понимаю-понимаю, никаких вопросов о работе, — она неловко хихикнула. — Тогда поговорим о личном. У тебя девушка есть?

— А… — В груди снова кольнуло, теперь уже болезненно. — О личном я бы тоже не хотел говорить.

— Охо-хо, что же я все время не ту тему затрагиваю. Ладно, Икари, беспроигрышный вариант — ты любишь мороженое?

Болтая на отвлеченные темы, а точнее преимущественно слушая жизнелюбивые речи девушки, Синдзи все больше привыкал к ее энергичной, даже напористой манере общения, ее заискивающим взглядам, которыми она постоянно стреляла в него, взбалмошному беззастенчивому поведению и бьющей через край энергии. За то время, пока они шли по улице, он успел узнать едва ли не все подробности жизни девушки — от ее ранних школьных дней, до предпочтений в выборе нижнего белья («Бирюзовый — под цвет глаз, но тсс, это совсем уж интимная подробность»). Попутно она вытянула из него все истории от раннего детства до текущих дней, исключая, конечно, его приключения с девушками и совсем уж личных тайн. Несмотря на кажущуюся навязчивость, девушка внушала симпатию и заряжала позитивным настроением, располагая к себе и легко руша все барьеры в общении. Всего через двадцать минут Синдзи ощутил ту легкость, о которой ранее не мог и подумать, а ведь их знакомство состоялось буквально только что. Не было пресловутых неловких пауз, что так угнетали в прошлом, не нужно было мучиться над выдумыванием темы для разговора или рожать остроумный ответ, когда мысли путаются в хаосе нервов, а нужные слова категорически не желают приходить в голову. Мана все делала сама — сглаживала углы в общении, отшучивалась и направляла разговор в нужное русло, когда чувствовала, что диалог заходил в тупик. Хотя у подобной ситуации всплыли и отрицательные стороны — спустя полчаса Синдзи уже начал уставать от безостановочной беседы, а голова его пухла от переизбытка бесполезной в общем-то информации, переваривая кашу из школьных историй, кулинарных предпочтений, критики модных тенденций, душевных изливаний, восторгов и скрытых комплиментов, а также массы дополнительных мыслей ни о чем. Так что в какой-то момент он уже отстранился от восприятия информации и подсознательно просто изучал внешний вид девушки, отмечая ее привлекательные черты лица и общую миловидность.

Находясь в странном состоянии перегруза и спокойствия, Синдзи даже не заметил, как очутился за столиком кафе с видом на озеро, а перед ним на столе стояла порция шоколадного мороженого — такого, как он и любил. Мана со счастливой улыбкой уже уплетала свою чашку, попутно философствуя о вкусовых качествах мяты и влиянии их на жизненный тонус.

— Меня, например, бодрит, — завершила она где-то далеко начатую мысль. — Хотя шоколад, конечно, слаще и в чем-то даже выигрывает в поднятии настроения, особенно, если с орехами. Все равно такая вкусняшка!

Она сладко улыбнулась, собрав язычком капли мороженого с губ и отодвинув пустую чашку.

— И все же до сих пор не верю, что вот так вот сижу и разговариваю с тобой.

— Серьезно? — выдал он уже стандартный ответ на ее восторги.

— Абсолютно. Особенно, учитывая, какой ты самец.

— Кхм… — Синдзи от неожиданности поперхнулся и раскашлялся. — Кха… Что?!

— Да не переживай ты так, Икари, — хихикнула Мана, сверкнув бирюзой в глазах. — Я тоже слышала все эти слухи в школе о твоих похождениях. Признаться, я уже не понимаю, что есть выдумка, а что истина. Но, между нами говоря, даже если на миг предположить, что это правда, — ты бы захотел отыметь меня?

Проглотивший язык Синдзи изумленно уставился на девушку, чувствуя, как по его спине пробежала волна холода. Глядя в ее глаза — яркие, притягивающие и невероятно цепкие, будто покрытые инеем, он словно камнем оцепенел на стуле. Взгляд девушки уже не струился приветливой жизнерадостностью, став неожиданно жестким, холодным и изничтожающим.

— Хотел бы трахнуть меня, Икари? — тихо прошипела Мана, некогда звонким голоском теперь источая яд. — Но не волнуйся, уж я-то тебе хребет переломаю, если ты хотя бы слюну на меня пустишь.

Ее рука поднялась к столу, и девушка положила на стол перед Синдзи обычный листок с распечатанным на нем изображением — черно-белым, растянутым и нечетким. Но тому даже не нужно было смотреть на бумагу, чтобы узнать на нем себя и старосту. А Мана молча продолжила выкладывать страницы одна за другой, и на кадрах, изображающих трудноразличимые фигуры парня и девушки, с каждой страницей все четче угадывался Синдзи, его разгоряченное лицо, наполненное вожделением, и Хикари, в безумной агонии кричащая от боли. И Синдзи ощутил, как земля с треском разверзается под ним и он проваливается в огненное жерло, пожираемый паническим страхом.

— А теперь слушай меня. У меня есть доказательства, что ты ходил к сестре Судзухары, и вряд ли вы там вместе чай попивали. И теперь, если ты не хочешь, чтобы эти волнительные фотки попали спецслужбам и всем твоих знакомым, не говоря о вывешенных на улице копиях, ты будешь делать так, как скажу я. И чтобы в твоей озабоченной голове окончательно прояснилось — да, это шантаж.