Kurohibi. Черные дни

Глава 16: Poison.

Пробуждение далось тяжело. Оглушающее эхо от затерявшихся еще до беспамятства мыслей громом ухнуло по всей голове, не дав сориентироваться и собрать воедино осколки воспоминаний. Давление в висках к тому же завладело собой всем вниманием, и разум в беспомощности смог только вспыхнуть тошнотной болью и разлить эту мерзкую муть ниже, в области живота.

Синдзи с трудом мог вспомнить свою фамилию, не говоря уже о месте нахождении и событиях минувших часов, да что уж там — дней. Память нехотя сливалась воедино, шаг за шагом проявляя в мозгу причину его выворачивающего состояния, а глаза тем временем невольно разомкнулись, когда вестибулярный аппарат дал критический сбой и комок рвоты подступил к опасной близости ко рту. Разумеется, он не имел ни малейшего понятия, сколько прошло в забвении часов или дней, где и в какой вселенной находится, да и жив ли вообще. Лишь пугающее чувство тревоги встретило его первым после пробуждения, будто пытаясь напомнить о чем-то важном и существенном.

Мучительно пробивающийся сквозь резкую пелену взор постепенно начал вылавливать элементы окружения, в которых очутился Синдзи: по-обычному обставленная квартира со скудной, но современной мебелью, большой яркий проем в стене, являющийся, по-видимому, окном, низкий столик в центре и светло-серые стены. Ни о чем эти предметы сказать ему не смогли, но тут вдруг разум вспыхнул памятью предшествующих его пленению событий, и сознание в гремящей болью резкости мгновенно склеилось воедино, отозвавшись жутким звонов в голове. Синдзи сначала вспомнил, что его накачали какой-то дрянью, потом перед глазами возник образ хитро ухмыляющейся Мари, а за ним и та жопа, в которой он очутился без жилья и еды, преследуемый полицией.

«Гр-р… — мысленно прорычал он, когда свет из окна едва ли не расколол его голову надвое, а сведенные за спиной затекшие руки отдались крепким давлением в области запястий. — Меня схватила эта психованная. Еще и чем-то отравила, тьфу… как мутит… Скорее всего, я связан — не могу пошевелить руками. Глаза тоже тяжело открывать, свет слишком дает по мозгам. Сколько времени прошло, без понятия. Положение не фонтан».

— О, проснулся, — девичий голос словно напильником резанул по ушам, заставив вновь скривиться от не самых приятных ощущений. — Хуже похмелья, да? Впервые использую медицинский анестетик.

Синдзи смог различить склонившуюся над ним тень и почувствовал, как та пальчиками открыла его рот и приложила к губам холодный край чашки.

— Вот, должно помочь. Это церукал, средство от химической тошноты, хотя, опять же, впервые его использую.

Связанный и обессиленный, он даже не смог воспротивиться полившемуся в горло потоку горькой жидкости, проглотив ее без остатка. Как ни странно, противный вкус только пошел на пользу, протолкнув обратно в желудок рвотный ком и ослабив давление в висках.

— Саму чуть не вытошнило, хотя я и сделала всего-то пару глотков. Ладно, если ты жив, значит, все в порядке, можем приступать к главному.

Она куда-то скрылась, и Синдзи остался предоставлен сам себе. Следя за тем, как по животу начали расплываться странные волны ощущений, он постепенно восстанавливал контроль над телом, сначала проявляя взгляд, а затем возвращая подвижность конечностей, которые, как он и предположил вначале, оказались связаны. Причем это была не просто веревка, а плотные кожаные ремешки, вполне комфортные и не режущие кожу, но притом намертво стягивающие запястья. Разумеется, так просто высвободиться от них не представлялось возможным, но Синдзи даже и не надеялся. Куда больше его взволновало следующее открытие — он находился на полу полностью обнаженным, и одежды его рядом нигде не наблюдалось. С легкой вспышкой испуга и тяжелым напряжением в глазах Синдзи рассмотрел свое тело, боясь найти на нем увечья или еще что похуже, но с облегчением не обнаружил ничего необычного.

Тут вдруг до его уха донеслось слабое шевеление под окном, и, резко вскинув взгляд и зажмурившись от яркого света, он вдруг разглядел в тени еще одну фигуру, также сидящую на полу и тоже, по-видимому, связанную. Изумление вызывал тот факт, что это была девушка с белыми длинными волосами и бледной кожей, одетая в черный джемпер и юбку, с поджатыми под себя ногами, облаченными в черно-белые полосатые чулки. Из-за яркого света в окне Синдзи не смог различить ее лицо, однако оно показалось ему смутно знакомым, особенно взгляд, сверкнувший на секунду алым сиянием.

Но не успел он осмыслить увиденное, как в комнату вновь вошла Мари, пропорхав бабочкой прямо к нему. Взгляд Синдзи моментально приметил ее обнаженные стройные ноги, отточенные гладкие бедра, тень на лобке, плоский животик, милые небольшие, но округлые грудки и опущенные плечи — фигуру девушки укрывала лишь одна ночная рубашка на бретельках, да и та выполненная из невесомой прозрачной ткани молочно-бежевого оттенка. Очки с хвостиками, впрочем, были на месте.

— Немного смущает, правда? Нашла в этой квартире, даже впору. Не знаю, птенчик мой, что ты помнишь из того, что я тебе вчера сказала, да и, откровенно говоря, я сама уже не помню — нас ведь обоих накрыло, но ситуация обстоит следующим образом. Мы сыграем с тобой в одну игру, правил которой и конечной цели тебе знать не обязательно. Не то чтобы их не было, просто тебе будет слегка не до этого. Скажу лишь наводящее слово — ревность.

Мари опустилась к нему на колени и, сладостно выдохнув, провела своими ладошками по его груди, далее ниже по животу и остановила их на члене, начав слегка мять его тонкими пальчиками.

— Ревность к твоей славе. Я и подумать не могла, что меня это может задеть столь сильно. Ты… ты… такое говно, но смог добиться немыслимых результатов за нереально короткий промежуток времени. Ты добрался до вершины, стал владельцем своего личного гарема, прямо таки королем, упиваясь в безнаказанности, и все это за каких-то жалких пару недель. Меня это просто выводит из себя.

Хватка девушки сделалась тверже, болезненно сдавив и оттянув мошонку, отчего Синдзи невольно скривился и сжал зубы. Однако Мари быстро отпрянула, оскалилась и удовлетворенно вздохнула.

— Можно ли сказать, что, низвергнув тебя, я заберу твою силу или превзойду тебя? Вряд ли. Но радости это нам обоим принесет безмерно.

С недовольством Синдзи обнаружил, что от ее не самых нежных касаний член чуть напрягся, а яички приподнялись в легком рефлекторном возбуждении. Девушка не без ухмылки проследила за его реакцией между ног, долго продержав на том месте взгляд, а затем с жутковатой улыбкой на лице констатировала:

— Замечательно. Я пока приготовлюсь, а ты настройся на позитивный лад. Поверь, оно помогает.

Когда Мари скрылась из комнаты, Синдзи еще раз попытался выпутаться, окончательно убедившись в невозможности сделать это, и после откинулся назад, уткнувшись затылком в нечто, похожее на мягкую обивку кресла. Его взгляд вновь вернулся к девушке под окном, и теперь, когда зрение практически полностью восстановилось, он смог четче рассмотреть ее лицо.

Внезапное озарение едва не заставило его дернуться, сколь неожиданным оно было.

— Каору?! — изумленно произнес Синдзи, с трудом вглядываясь в рубиновые глаза.

— Здравствуй, Синдзи-кун.

— Ты… ты почему так одет?

— Она находит это забавным.

Окинув парня недоверчивым взглядом, Синдзи так и не смог определиться, вызывает он недоверие или опаску, а может быть сочувствие или нечто смутно знакомое, отчего по спине пробегали мурашки. Его взгляд опутывал неуютной и одновременно приятной пеленой, не веющей успокаивающей прохладой, как в глазах Рей, но очень теплой и притягательной. А в облачении девушки неожиданно раскрылась женственность его внешности, причем не смазливая и приторная, а естественная. Синдзи не мог понять, из-за чего возникал такой эффект, однако сейчас в Каору едва ли можно было опознать парня, и, встреть его случайно на улице в такой одежде, он бы ни за что не догадался о его истинной природе. Впрочем, нельзя было исключать гримерский дар Мари, которая искусно поработала с косметикой и всего несколькими незаметными глазу штрихами изменила лицо парня с мужского на женский.

— Ты на меня так смотришь… — мягко, но с ноткой сконфуженной неловкости, наконец, произнес Каору.

— А… прости… — Синдзи мгновенно отвел взгляд в сторону, вспыхнув от неловкости. Если предоставляемое девушке пристальное внимание было в некотором роде естественным, то аналогичная реакция на парня отозвалась диким вскриком в голове.

— Ничего страшного, — тот улыбнулся. — Мы вроде как в одной лодке. Я уже привык к играм с госпожой… то есть, прошу прощения, с моей напарницей, однако впервые вижу настолько сильный интерес с ее стороны к другому мужчине. Обычно он ограничивается лишь плотскими утехами, но сейчас я заметил звериный огонь в ее глазах, которого не наблюдал очень давно. Ты счастливчик, Синдзи-кун.

Последняя фраза, сказанная с абсолютной и неподдельной искренностью, слегка сбила того с толку, однако его ответная реплика мигом сдулась, когда позади послышались шаги девушки.

— Шепчетесь, мои зверушки? Хорошо, что ты окончательно пришел в себя, жаворонок. Тебе не помешает концентрация.

Судя по звуку, Мари что-то положила позади Синдзи, и после предстала перед его глазами. Ночная рубашка исчезла, более не скрывая ее очаровательные грудки — небольшие, подтянутые, идеально округлые в основании, с крепкими ягодками розовых сосков. Волосики на ее лобке пропали, и теперь гладко выбритый холмик киски светился наливной притягательностью, скрывая в своем основании дырочку влагалища за отчетливо проступающей щелочкой сомкнутых половых губ. Их края, будто две небольшие сдобные булочки, закруглялись в идеальной форме и смыкались так, что, казалось, лишь одно неосторожное движение удерживало от обнажения нежной розовой плоти лепестков губ.

Синдзи не мог ничего с собой поделать, когда взгляд на автомате скользнул по ее обнаженному телу, чуть задержавшись на грудях, и впился в область ее лона. Сколь бы ни был силен страх перед девушкой, злость и уязвление от ее выходок, он ничего не мог противопоставить ее сногсшибательному телу. Два озорных хвостика, ободок, очки, улыбка то ли дикой кошки, то ли хитрого волка и блеск голубовато-стальных глаз, вместо холода источающих лишь голод и жажду — ее образ вызывал волнительное искушение. А через секунду, заметив, что ноги девушки облачали ее черные чулки — обнаженное тело и одни лишь чулки, до трепета в груди подчеркивающие стройность и гибкость ее бедер — Синдзи непроизвольно истек слюнями и ощутил постепенно нарастающее давление между ног. Член замер на грани моментальной эрекции, начав чуть подрагивать и медленно разбухать от наливающейся крови.

— Хо-хо, гормоны мигом бьют в голову от одного лишь вида обнаженной дивчины. Как же я люблю парней в этом возрасте, — она кончиком языка легонько облизнула губы. — Если мы начнем игру прямо сейчас, боюсь, она мигом кончится, а это будет проигрыш. Поэтому птенчику нужна разрядка.

С этими словами Мари элегантно провела ладонями по своим обнаженным бедрам, словно демонстрируя их наливную упругость, кончиком пальца чуть оттянула край чулка и со шлепком отпустила.

— Шерстяная ткань, — на ее лице расплылась улыбка наслаждения. — Не такая холодная, как нейлон или полиамид, и очень, просто невероятно мягкая. Греет одним своим касанием.

И тут девушка, чуть приподняв левую ногу и нисколько не смущаясь своей приоткрывшейся промежности, к которой моментально устремился взгляд Синдзи, медленно протянула стопу к его паху и очень бережно, даже нежно коснулась кончиком пальца до уже налившейся обнаженной головки члена. Несмотря на невесомость этого движения, Синдзи дернулся от внезапно кольнувшего его наслаждения, теплом отдавшегося от пениса по бедрам. Он сам не мог понять, почему обычный текстильный материал так на него подействовал, однако ощущение его легкой шероховатости, плотности и ласковости расплылись невероятной волной ни с чем не сравнимого удовольствия.

Мари хитро оскалилась и чуть усилила нажим, вдавив пальцы стопы в напрягшуюся мошонку и тем самым оттянув до конца крайнюю плоть члена. Глядя, как заблестели капли влаги на чуть приоткрывшихся дольках внешних губ, за которыми проявилась смятая комком розовая плоть, одолеваемый волнительными ощущениями от напористых движений ступней девушки Синдзи ничего не смог поделать, когда его член откликнулся на ласку и моментально вытянулся столбом в налившемся возбуждении.

— Хм-м… — протянула она. — Не самый большой размер, но зато крепкий, а я это очень ценю. Наверное, стоит тебя поблагодарить за такой комплимент мне.

Критически прищурившись, будто дегустатор на выставке вин, Мари впилась в пенис глазами и с усилием надавила на его основание, утопив пальцы ног в сжавшейся плоти мошонки между яичек и начав поигрывать ними плавными и сильными движениями. Несмотря на крепкое сдавливание в паху, которое уже далеко ушло от понятия нежности, Синдзи каждой клеточкой детородного органа мог ощущать словно бы сияющее тепло от гладкой шерстяной ткани, будто впитывая его, а также ее мягкость и приятное давление, отчего голова тут же закружилась в нахлынувшей щекочущей волне наслаждения.

— Вы, мужчины, безнадежны. Прошла всего минута, а ты готов кончить.

И хотя слова девушки несколько отличались от реальности — искорки оргазма лишь только затевались в основании живота, и для полноценной кульминации не доставало тщательности движений либо просто было еще слишком рано — однако Синдзи понял, что продержаться так долго не сможет. Во многом причиной тому являлось его беспомощное положение, ведь он никак не мог управлять ситуацией и контролировать собственную стимуляцию, чуть замедляясь при приближении к пику или разгоняясь, когда чувства притуплялись в монотонности движений. Именно так он поступал раньше, подсознательно растягивая половой акт до необходимой ему длительности, тем самым подстраиваясь под не столь быстро реагирующее тело девушек и двигаясь с ними в едином ритме. Однако сейчас все было не так. Мари единолично правила бал и сама определяла скорость и силу воздействия, держа все ниточки сладострастных ощущений в своих руках. Точнее, в данном случае, у ног, мастерски управляясь, казалось бы, совершенно не подходящим к этому способом.

Ухмыляясь, словно прибившая лапой хвост мыши кошка, девушка пяткой вмяла яички глубоко в промежность на грани острой боли и трепетного наслаждения, а носком стала водить по всему стволу пениса, широко расставленными пальцами начав плотно тереть его голову. Синдзи едва смог сдержать резкий стон от взрывной волны экстаза, крепко зажмурившись и сдавив зубы, чтобы не издать ни единого звука, однако ощущение трения о мягкую ласково-шершавую ткань буквально сводило его с ума, срывая дыхание в дрожь. Яички послушно мялись под твердо прижатой пяткой, кожица члена елозила то вверх, то вниз от плотных скользящих движений ступни, натертая до острой рези ярко-красная головка буквально горела, смешавшись в лавине саднящего раздражения и блаженства, и вот уже обещанный Мари оргазм начал подступать к опасной черте.

— Я же говорила, — радуясь своему предсказанию, констатировала та. — Минута сорок. Не рекорд, но мне в плюс. Тебе в минус.

Скользящая по стволу с шуршащим звуком ступня углубилась вниз, оттянув яички до предела и пригнув член к бедрам, а потом проникла еще ниже — глубоко к промежности, пока ее пальцы не уткнулись в напряженно пульсирующий мочеиспускательный канал, бугром проступающий под кожей у самого основания мошонки.

— Ты знаешь, что если его передавить, поток семени может накопиться и под давлением прорвать трубку? Говорят, это чудовищно мучительно.

Сказанные слова вдруг моментально отрезвили Синдзи холодным дождем, сняв сладостное напряжение между ног и ненамного отодвинув стремительно приближающийся оргазм. Он распахнул глаза и уставился на девушку острым глубоким взглядом.

— Ух, какая реакция! — восторженно воскликнула она. — Просто шучу, милый мой. Однако скорость твоего возбуждения слишком высока, я наоборот тебе услугу делаю, чтобы избежать нежелательных последствий. Немощным импотентом ты мне не нужен.

Чуть сбавив скорость, она ослабила давление ступней и затем уже мягкими поглаживающими движениями провела ею по горящему огнем стволу, от стимуляции крепкому, будто выточенному из камня. Тепло пьянящим потоком начало распространяться по животу, устремляясь все выше и затекая в голову, отчего мысли стали разбегаться в хаотичном потоке, подавляемые бурной волной ощущений. Однако взгляд наоборот сделался четче, и Синдзи даже мог разглядеть на идеально чистой поверхности чулок в области ступни темные влажные пятна с белесыми краями, оставшиеся там от начавшего выделяться из члена предэякулята. Вязкая полупрозрачная жидкость оставляла густые следы на ноге, протягиваясь к ней длинными клейкими нитями и пачкая прекрасную деталь одежды на не менее прекрасной ножке. А с другой стороны, на вершине бедра, края чулок также пропитались водянистой жидкостью, дотекшей из киски по сияющей коже до черной ткани.

— Уже скоро, да? Ладно, так уж и быть, накопим спермочки порцию побольше.

Убрав ногу с члена, отчего чарующе приятные ощущения мигом пропали, заставив Синдзи мысленно издать стон разочарования, Мари намеренно медленно обошла Синдзи, качнув перед ним соблазнительными округлыми ягодицами с проступающими внизу пухлыми выпуклостями половых губ и бедрами, что стискивали ровно посередине края чулок, образуя волнительную вмявшуюся бороздку, а потом подошла к Каору и опустилась перед ним на колени.

— Скучала, моя девочка? — отчетливо прошептала она. — Ну-ка…

Она запустила руки ему под юбку, чуть приподняв ее, и за худощавой фигурой девушки взгляд Синдзи выхватил женские трусики в сине-белую полоску, одетые на не самые мужественные бедра парня. Тот беззвучно, неотрывно и как будто преданно следил за ее глазами, что с игривым огоньком изучали его член, бугорком проступивший под тканью трусиков, а девушка, проведя некие манипуляции, удовлетворенно причмокнула, что-то шепнула на ухо парню, затем резко поднялась и потопала в сторону Синдзи. Тот за ее ногами смог различить, что в трусики парня уходило несколько проводков, скрывающихся где-то за поясом юбки, и догадка уже озарила его голову, но тут перед его лицом возникла довольная физиономия девушки, и звонкий голосок промурлыкал:

— Ну что, поостыл? Надо закончить с тобой и начинать игру.

Насладившись смесью недоумения, опаски и невольным интересом в его глазах, девушка отпрянула и уселась прямо на его ноги. Синдзи тут же ощутил мягкость вмявшихся в них ягодиц, что своим весом придавили его к полу, однако наслаждение от ощущения затмилось открывшимся видом между ее ног, где плотные внешние губы, наконец, разошлись в стороны и отворили все преддверие влагалища. И если клитор выделялся разве что своей ровной формой, толщиной с карандаш, стержнем углубляясь в недра под кожу и выпирая наружу небольшой сглаженной кнопочкой, то вот само влагалище изумило его до придыхания. Вместо бугристой неровной дырочки, которая у прочих девушек в расслабленном состоянии достигала размером где-то с палец, отверстие Мари составляло диаметром целый мячик для гольфа, погружаясь глубоко в черноту ее лона. Девушка хмыкнула, слегка напрягла живот, и тут стенки влагалища резко сомкнулись, сжавшись, словно стиснутый кулак, и заперев внешний край бугорками гладкой плоти.

— Ты сможешь это испытать на себе, — сладко прошептала она. — Но сначала — мой аперитив…

И тут ее изогнутые ноги сомкнулись на вздымающемся члене Синдзи, и теперь уже две ступни начали плотно двигаться вокруг становящегося все крепче ствола, натирая и сдавливая его с обеих сторон. Ощущения на грани боли от сжатия и волнительных искорок наслаждения окунули его тело в странный экстаз, смешивая в себе унижение и злость под покровом страсти, чувства обжигающего тепла и желания обладать ухмыляющейся прямо перед ним девушкой, которая так легко и открыто дарила ему грубую ласку. Прикосновение к шерстяной ткани и ступням, что так контрастировали своей мягкостью и твердостью, заставили разум померкнуть и сосредоточить чувства лишь на одном вожделении, бурлящим комом накапливающимся на вершине члена. И когда в дыхании Синдзи проскользнул невольный стон, а мышцы на его теле непроизвольно начали сокращаться в дрожи, Мари вдруг резко прекратила стимуляцию, отняла от горящей багровой головки ноги с покрытыми влажным слоем смазки чулками и с все шире расплывающейся улыбкой проследовала куда-то вглубь комнаты. Дрожа на грани оргазма, Синдзи был уже готов проклясть все на свете и девушку в частности, но та вернулась на удивление быстро, держа в руках небольшую белую палочку.

— Чувствую, у тебя там целый гейзер накопился. Сейчас-сейчас, дай мне еще минуту.

Наклонившись, она к безмерной радости Синдзи заткнула прядь волос за ухо и опустила голову к члену, одним глотком с хлюпом целиком поместив его в рот. Закрыв глаза и засопев через нос, Мари, однако, не спешила заглатывать головку или начинать тереть ее о небо и язык, а вместо этого плавными движениями стала обгладывать ствол и покрывать его слюной. Осторожно посасывая пенис, будто специально не доводя его до оргазма, девушка чуть поигралась губами, слегка размяв кожицу крайней плоти, приподняла голову, оставив во рту один лишь кончик, и стала аккуратно обгладывать его языком, бережно, словно поглаживая пером. Синдзи едва не зарычал, когда оргазм повис на тоненькой ниточке, готовый выстрелить со всей своей силой, и сам попытался резко двинуть тазом, чтобы вогнать Мари член поглубже в горло, но та предугадала его действия и на удивление сильной хваткой прижала таз к полу, не выпустив притом пенис изо рта. Через чуть приоткрытый, направленный на него глаз блеснула яркая сталь радужки, отчего-то сверкнувшая изумрудным огнем, и девушка слегка улыбнулась краюшками сомкнутых губ, попутно затеребив кончиком языка по устью уретры. Обильный поток слюны устремился в узкое отверстие, и Синдзи вдруг ощутил, как вслед за ней туда устремился и язык девушки. Не по размеру большой, он, разумеется, не мог протиснуться в такую крошечную дырочку, но, тем не менее, его кончик начал старательно пробиваться вглубь, раздвигая тугую шейку. Слегка болезненные, но все еще приятные ощущения нахлынули через все тело на перевозбужденный мозг, и только это удержало его от долгожданного оргазма. Синдзи не мог понять, доставляет ли ему удовольствие эту чувство или из-за затуманившегося разума он не мог различить боли, но уже через некоторое время тело смогло привыкнуть, и сковавшее напряжение в бедах постепенно отступило. Острый и узкий язычок Мари смог протиснуться не более чем на сантиметр, зато обильный поток слюны затек глубоко в канал, заполнив его почти до основания и пробудив ощущения, схожие с первыми мгновениями после мочеиспускания. На секунду Синдзи даже испугался, а не расслабится ли его мочевой пузырь от необычных ласк девушки, но тут же посчитал это не самой плохой идеей — залить ее рот золотым дождем. Впрочем, Мари уже прекратила стимуляцию и разомкнула губы с члена, приподняв голову со счастливой физиономией на лице, с которого стекали ручейки слюны. Теперь его головка блестела от полностью покрывающей его смазки, и вдруг руки девушки поднесли к ней тот самый тонкий белый стержень, назначение которого Синдзи осознал только сейчас.

— Любишь коктейли, милый? — мурлыкнула она. — Их так приятно потягивать через соломинку, м-м…

— П-Подожди!.. — пробубнил тот, не без труда совладав с голосом после возбужденной отдышки. — Ты же не собираешься…

— Давай на спор! — Ее глаза сверкнули в безумном раже, выявив просто неистовую решительность.

— Даже не вздумай…

Но речь Синдзи прервал звонкий смех девушки, будто та стала свидетелей невероятно глупости.

— Боже, какой балда. Ты еще ничего не понял? Для меня нет границ.

Окинув его пожирающим взглядом, она с прищуром цепких глаз облизнула соломинку, поднесла ее острый, предназначенный для пробивания фольги на пакетиках с соком конец к головке, пальцами чуть сдавила и раскрыла устье, а потом сильным напористым движением вогнала в нее трубочку.

— Кх-х… — от резко вспыхнувшей острой боли в члене Синдзи хрипнул, невольно сжался и запрокинул голову, крепко стиснув зубы и скривив лицо.

Чудовищно мучительные, разрывающие ощущения переполнили его чувствительный орган, отдавшись невыносимой резью в голове, будто в его член протолкнули шипастый стебель, и тело невольно задергалось, пытаясь хоть как-то избавиться от боли, но делая только хуже. Синдзи резко распахнул глаза, когда ощутил заструившуюся по каналу жидкость, но его опасения увидеть там кровь оказались ложными — это всего лишь потекла слюна вперемешку со смазкой. Однако к своему ужасу он обнаружил, что соломинка углубилась лишь на пару сантиметров, и Мари явно не собиралась останавливаться на достигнутом. Безумно лыбясь во все лицо, она облизнула края губ языком и с восторгом в глазах еще раз надавила на трубку. Очередная волна боли едва не оборвала сознание Синдзи, и он уже не смог сдержать вскрика, изогнувшись дугой и захрипев от недостатка кислорода в груди. Горящий изнутри резью член, казалось, был готов вот-вот разорваться от лавины разбивающих разум чувств, руша все прочие ощущения и отодвигая греющее минутой назад наслаждение далеко назад, но Мари в этот момент, глядя, как слабнет эрекция, стала энергично мастурбировать им, лаская влажной ладонью головку и другой рукой добавляя к ней еще смазки из собственной киски. Несмотря на чудовищную боль, первичное возбуждение было слишком велико, чтобы ослабить вздымающийся член, но его вернувшееся напряжение только сильнее отдалось мучительным эхом.

Аккуратно проталкивая соломинку и попутно лаская пенис, девушка через несколько минут, показавшихся Синдзи вечностью, углубила трубочку до самого его основания, оставив ее изогнутый конец снаружи, как на сюрреалистически пошлого вида бокале для коктейлей. Того прошиб пот, мышцы от постоянного напряжения нещадно заныли, а перед глазами поплыла красная пелена, но больше всего разрывался болью эпицентр ощущений — его член, который, казалось, разбух и начал кровоточить изнутри. Синдзи в давящем тяжестью дыхании застонал, уже не замечая скрипа стиснутых зубов, медленно теряя силы, чувствуя, как острые ощущения опутывали все его тело. Однако уже через минуту, расслабившись и перестав кричать в мыслях, он вдруг обнаружил, что резь исчезла, как, бывает, неожиданно отходит жуткая боль после удара в пах. Будто сдавшись, его член смирился с коликами и развеял остатки чувствительности, поддавшись движениям не перестающей тереть и гладить его девушки. А Мари с улыбкой чеширского кота, словно знающего все наперед, плотнее обхватила ствол, начав мастурбировать им с удвоенной силой, и попутно принялась лакать его кончик своим далеко высунутым языком. Отошедшая на второй план боль вдруг открыла Синдзи, что возбуждение никуда не делось, а затаившийся оргазм, будто ожидая подходящего момента, с готовностью подскочил к точке невозвращения, готовый в любую секунду переступить крайнюю черту. Более того, инородный предмет внутри члена лишь усилил восприятие ласк девушки, а ее язык и руки с поразительным умением находили чувствительные места в основании уздечки под венчиком головки. Задохнувшийся Синдзи, теперь уже от внезапной волны наслаждения, вновь откинулся назад, не зная, куда ему деться от переполняющих тело ощущений, но Мари теперь и не собиралась давать ему передышки. Используя боль как усилитель чувств, она в бешеном ритме заводила рукой так, что крайняя плоть зачавкала под смазкой и ее ладонь слилась с пенисом в неразличимом глазу движении, а яички запрыгали, ударяясь о край ее запястья.

Больше Синдзи терпеть не мог. На пике возбуждения он ощутил, как поток спермы вместе с взрывом оргазма устремился по мочеточник к члену, неожиданно наткнулся на внезапную преграду и под огромным давлением забился в узкую трубочку соломинки. Без возможности разбрызгиваться в стороны стремительно несущаяся масса белой жидкости всей своей мощью вырвалась наружу, но в самую последнюю секунду вовремя поднесенные губы Мари обхватили другой конец соломинки и втянули в себя густую бурлящую струю, одним движением груди всосав ее в рот. Спермы было так много, что от переизбытка и силы своего напора она мигом заполнила горло и выплеснулась небольшим ручьем через нос. Однако девушку это ничуть не смутило, наоборот, с упоением на лице она стала всасывать семя, издавая хлюпающий звук, совсем как при питье молочного коктейля со дна огромного стакана. Сквозь вспышки экстаза перед глазами, выталкивая из себя сперму порцию за порцией через трубочку в рот девушке, Синдзи не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь кончал с такой силой. Кровь мигом закипала и так же быстро остывала, заставляя дрожать всем телом, воздух входил в легкие, не задерживаясь в них надолго, а разум окончательно завяз в паутине сладострастных чувств.

Он не мог припомнить, сколь долго его пробивал бурный оргазм, но из опьяняющего марева его вырвало чавканье Мари, которая высосала остатки спермы из канала и теперь, расплывшись в блаженном счастье, медленно пережевывала белесую массу у себя во рту, играясь ею пальцами — потягивая, как медовые нити, размазывая ее по своему лицу и чуть ли не утопая взахлеб той жижей, что выплескивалась из ее горла.

— Какой вкус, ах… — умыв лицо густой жидкостью и позволив ей без остатка затечь в пищевод, освободив рот, мурлыкнула девушка. — Ярче, чем та вязкая бурда у заплывших мужиков, хотя и не столь насыщенная. Однако… однако… — она задумчиво закатила глаза, цокнув языком и над чем-то задумавшись, будто сосредоточившись на послевкусии. — Вот оно что… Теперь я поняла, в чем наше сходство. А ты хитрец, птенчик.

И в этот момент ее рука вдруг ухватила торчащую соломинку из слегка ослабшего члена и рывком выдернула ее наружу. Синдзи от неожиданности вскрикнул, когда острая резь вновь пронзила его орган изнутри и ударила в голову, но тут Мари нагнулась и вобрала пенис в рот, начав нежно и тщательно его потягивать, будто с нежданно проявившейся материнской заботливостью пытаясь унять боль. Внезапный наплыв наслаждения быстро подмял под себя мучительное ощущение в паху, от которого слезы проступили на глазах, и вот уже член отдался невероятно приятным волнам удовольствия, слишком мягкого и плавного, чтобы противостоять ему. Закрывшая глаза девушка стала быстро и ритмично посасывать головку, как младенец грудь матери, тщательно и глубоко, вытягивая из него остатки спермы и даже не пытаясь скрыть совершенно искреннего рвения с последовавшим за тем наслаждением. И член не смог противиться неожиданному блаженству, всего за пару секунд вернув былое возбуждение и начав неумолимо подниматься. Его ствол уже больше не мог помещаться во рту девушки, и тогда она вытянула голову вперед, раздвинув гортань и впустив в него разбухшую головку, сама не переставая совершать ритмичные движения и биться подбородком об уплотнившуюся мошонку. Следя за ее вспыхнувшим румянцем лицом, ее разгоряченным взглядом, неотрывно смотрящим в его глаза, Синдзи невольно стал подергиваться от вспыхивающих искорок экстаза, и мышцы горла Мари в тот миг принялись сдавливать и тереться о его чувствительную плоть. Из ее рта донеслось хлюпанье, когда губы размыкались со ствола, и чавканье, когда она отводила голову назад, чтобы вдохнуть воздуха, но притом не переставая лизать головку.

И, несмотря на отголосок боли, который все еще буравил пенис изнутри, поглощенный яркой бурей ощущений Синдзи вновь стал ощущать разогревающийся огонь оргазма, теперь подступаемого не столь стремительно, но все так же неумолимо. Тело охотно отвечало на ласку сладостным покалыванием, горячая кожа заблестела от пота, дыхание вместе с ритмом биения сердца с каждым глубоким движением Мари, проглатывающим член, заметно учащалось и отдавалось приятным маревом в голове, а та с заметным наслаждением все проникновеннее и чувственнее всасывала его ртом, умело работая язычком по всей длине.

И вдруг, когда Синдзи уже был готов забыться в экстазе, плюнуть на тот факт, что его держит пленником в унизительном подчинении сумасбродная девица, что ему грозит ад во плоти, когда член окреп до такой степени, что под его мягкой, блестящей от слюны кожицей проступили бугорки налитых вен, девушка вдруг с хлюпом выпустила член изо рта и нехотя отпрянула.

— Отлично, — ребром ладони утерев слюну с губ, произнесла она, смерив Синдзи взглядом, способным прибить к земле силой своего превосходства. — Ты снова крепенький. А теперь мы начинаем игру.

Она проследовала ему за спину, не обращая внимания на капающую из ее киски влагу и вязкие разводы на лице, и быстро вернулась с мотком тканевых полосок в руке.

— Пока ты наслаждался положением, я изучила твою реакцию и нашла ту жилку, которая может поддерживать тебя в возбуждении, не доводя до оргазма. Ты сам можешь решить, следовать ли правилам или бросить игру, но помни — отказавшись, ты автоматически переходишь в разряд неигровых персонажей. Это означает, что ты мне будешь уже не интересен, а значит, не сможешь повлиять на ситуацию. Цель игры ты знать не будешь, но награда должна тебе понравиться, я уверяю. Ну что, начнем?

Сбитый с толку этой пространной речью, Синдзи ощущал лишь накатывающее раздражение, даже не столько от резко прерванной стимуляции, почти доведенной до финала, сколько неугасаемого возбуждения и того желания, что пробуждала в нем эта лукавая плутовка. Как бы ему не хотелось ненавидеть ее, разбить ее планы, низвергнуть с трона самоуверенности, в данный момент больше всего он желал обладать ее телом, яростно, неистово придавить к земле и трахать до такой степени, чтобы ее нутро разорвало от износа и внутренности сбились в кашу. И эта жажда обрушиться со всей жестокостью лишь добавляла огня к влечению к ней, заставляла скрипеть зубами и пожирать взглядом ее стройное тело, наливая член все большим возбуждением.

— Ох, какие глаза, — произнесла восторженно Мари. — Никогда еще такого не видела. Они у тебя цвет меняют, ты в курсе? Ладно, пока ты горячий, сыграем первую партию.

Она вновь опустилась вниз, прильнув к нему своим упругим телом, и застыла у члена, вроде бы вновь собираясь продолжить ласку, но вместо этого пальцами размотала ленточку и протянула ее под мошонкой. Синдзи не мог понять, что это была за ткань, но в руках Мари она тянулась крайне легко и притом на ощупь оказалась мягкой и не тугой. Девушка провела полоску вверх над членом и связала ее в узел у основания ствола, тем самым высоко подтянув мошонку. На удивление ощущения оказались приятными — жесткого сдавливания не чувствовалось, наоборот, лента мягко облегала кожу и будто подтянула плоть, позволив еще сильнее укрепиться пенису.

— Это для того, чтобы удержать эрекцию, — пояснила Мари. — Первый оргазм я вызвала, чтобы, во-первых, оценить твои возможности, а во-вторых, избежать преждевременной эякуляции — я боялась, что ты можешь кончить всего от пары ласковых прикосновений. К слову, это и есть твоя цель.

Она достала вторую ленточку.

— Ты просто должен достичь оргазма. Спадет эрекция — ты проиграл, и именно поэтому я подтянула твои яички, резинка поможет сохранить писечку в приподнятом настроении. Моя же цель…

Ее руки провели полоску вдоль основания пениса, но на этот раз над мошонкой.

— …Урвать максимум удовольствия. А сделать это можно, с одной стороны, поддерживая твой стоячок, а с другой — не давая тебе кончать. Для этого служит вторая резинка.

Мари замотала полоску в узел и резко стянула ее на стволе, заставив ткань впиться в упругую кожу и крепко сдавить плоть. Теперь уже ощущения оказались не самые приятные, напомнив о болезненном проникновении в уретру, и Синдзи невольно напрягся.

— Она не позволит тебе кончить так же легко, как в прошлый раз. Помнишь, что я говорила про сдавливание потока семени? Будь аккуратен — если не сможешь контролировать извержение и расслабишься, прорвешь себе канал. Но это лишь одна сторона медали.

И тут между ее пальцами показалась нить, похожая на крепкую, но мягкую и элестичную леску, словно шелковую прядь. Девушка, улыбаясь все коварнее, начала обматывать ею член, от самого основания к головке, еще крепче сдавливая кожицу и формируя тем самым выпуклые бугры плоти.

— Ты, наверное, в курсе, что лишенный кровоснабжения орган медленно отмирает. Достаточно перекрыть внешнюю артерию, расположенную прямо под кожицей, и таймер начнет обратный отсчет. Сколько должно пройти времени, когда процесс станет неизбежным, — я не знаю, честно. Возможно, пару часов, может, день, а может, всего тридцать минут, у всех по-разному. Но в твоих интересах кончить как можно быстрее, чтобы напряжение снялось, член ослаб и кровоток возобновился. И кстати, этим зажимом я еще перекрыла нерв полового члена, так что будь готов к тому, что ощущения покажутся притупленными. Но никто не говорил, что будет легко, правда?

Слова Мари не сказать что воодушевили Синдзи, и мелькнувшая мысль о возможных последствиях для его детородного органа даже пошатнула замершее на пике возбуждение, однако та быстро различила сумятицу в его глазах и резво оплела торчащий член ладонями, все еще влажными от так и не высохшей спермы и собственной смазки.

— Нет-нет-нет, даже и не думай об этом. Сосредоточься на удовольствии. Ты же чувствуешь, как изменились ощущения?

Действительно, теперь ее движения воспринимались иначе — словно пенис снаружи сделался бархатным и не столь отзывчивым, зато крайне выносливым. Ласка мгновенно отдалась окрепшей эрекцией, и крепко обмотанный нитью пенис мгновенно разбух, став похожим на кусок обвязанной веревкой сардельки. Причем создавалось впечатление, что он заметно увеличился в объемах, что особенно подчеркивалось его багровым оттенком.

Синдзи вдруг сделалось жутко от открывшегося вида, однако Мари зрелище лишь еще больше позабавило, и она бодро подползла к его лицу, приподнявшись, так что ее киска замерла прямо у его рта.

— Чего ты такой притихший? Больше радости, ведь желания исполняются. Вот, попробуй, сразу настроение поднимется.

Она опустила бедра на его плечи и прильнула своей горячей киской к его губам. Дурманящий аромат, от которого мозг затмевался сладостной пеленой, ударил Синдзи в нос, и распаленные дольки лепестков, расправившись и разойдясь в стороны, облепили его рот, словно призывая испить из них пьянящего нектара. И он, сжигаемый бурей вожделения, с ненавистью и соблазном взирая на возвышающую над ним девушку, запустил язык в плотную и обжигающую страстью щелочку, коснувшись мягкой упругой мякоти, которая мгновенно засочилась влагой, словно губка. По языку тут же потек ароматный ручеек, на вкус чуть терпкий и отдающий сахарным оттенком, который, казалось, возникал лишь только в голове, когда волнующие ощущения достигали центра удовольствия на мозге, путая и так сумбурно скачущие мысли. Жидкость заструилась по подбородку, медленно наполняя рот, и Синдзи плавно провел языком по гладкой вздувшейся кожице, боясь, что ее может прорвать от внутреннего напряжения, однако чувственный стон девушки, на пике движения сорвавшийся в тихий сладостный вскрик, прибавил ему решительности. Язык, еще плотнее прильнув к нежной и налившейся в возбуждении плоти, нащупал чуть приподнятую дырочку уретры, одно касание к которой заставило влагалище волнительно вздрогнуть, сжавшись и натянув и так уже расправившуюся кожицу, столь сильно контрастирующую со сморщенным и мятым воротом малых половых губ. Все учащеннее задышавшая Мари опустила руки к голове Синдзи, содрогаясь от пронзающих тело вспышек наслаждения и потому невольно опершись о его макушку, и взгляд ее под тусклым бликом линз заплыл, заставив изогнуться брови как будто бы страдальчески, но на самом деле — страстно, чувственно, без всякого притворства утопая в пучине наслаждения.

А Синдзи, сам уже не способный остановиться от неожиданно опутавшего его вожделения, с которым все сильнее закипала кровь, завершил свое продольное движение на кончике ее горящего клитора, столь крепкого и налившегося, что создавалось впечатление, будто его нельзя было даже разжевать зубами. Но вместо первоначально сверкнувшего соблазна, Синдзи просто облепил горошинку губами и с силой глубоко всосал, затеребив его во рту кончиком языка. Мари согнулась, облокотившись о него уже всем корпусом и прильнув своими плотными грудками, протяжно и со стоном выдохнула, а затем дрожащим искрящимся взглядом забегала по его лицу, пытаясь сосредоточиться на собственном лоне. А там Синдзи, слегка поигравшись ее уплотнившимися губками, вновь запустил язык в пульсирующую дырочку, проникнув им в пылающее возбуждением пульсирующее влагалище, и начал в быстром ритме лакать сочащуюся плоть, будто кот, в жажде испивающий воды из миски. Брызги сока тут же оросили его лицо, по подбородку заструился настоящий ручей, а Мари, прикусив губу, вдруг дернулась, вдавила его голову между своих дрожащих бедер, устремила лицо вверх и тут уже не выдержала:

— Боже… ГХА-А-А-А!!!

Ее киска будто вспыхнула, широко разойдясь в стороны, и внезапно из покрывшейся мелкими бугорками, словно гусиной кожей, плоти вокруг уретры прыснул поток жидкости, спреем обдав лицо Синдзи. Мари сжалась еще сильнее, буквально утопив его лицо в своей задрожавшей киске, дергающейся настолько быстро и интенсивно, что напоминало сокрушительное землетрясение в миниатюре, попутно исторгая новые порции брызгающего сока прямо ему в рот, пока тот не наполнился до предела и не выплеснул обратно — в сокращающееся влагалище. Синдзи, подавившись от обилия влаги, закашлялся и непроизвольно содрогнулся, тем более что воздух в его груди давно кончился, а сокрушаемая все никак не прекращающимся оргазмом девушка не спешила его отпускать.

Но вот вспышки конвульсий подошли к концу, сцепленные руки Мари, наконец, расслабились, и Синдзи отпрянул назад, проглатывая обилие приторного сока во рту и вдыхая живительный воздух. Нечетким от попавшей в глаза влаги взором он мог заметить, сколь истомлено и обессилено выглядела девушка, чудом держась в полусидящем положении обнаженными ягодицами на его груди, сжимая его плечи дрожащими бедрами, все еще одетыми в уже насквозь промокшие чулки, и взгляд ее, заплывший в упоении, запечатлевший миг безмерного блаженства, безвольно опустился вниз, к его лицу. Сквозь зеленовато-серую завесу за чрезвычайно широко расширившимися зрачками было невозможно различить, о чем она думала сейчас и была ли в ее голове хоть одна связная мысль, поэтому Синдзи с заметным затруднением, нехотя заставил себя оторваться от вида ублаженной и тяжело дышащей Мари — девушки, без притворства достигшей вершины удовольствия и оттого выглядевшей беззащитно, уязвлено, невероятно притягательно, вбирая в себя все понятие сексуальности, похотливого очарования, что заставляло отключать логику и оставляло лишь одни инстинкты. Синдзи не мог смотреть на нее больше потому, что ощущение, будто он тонул в ней, будто все его чувства концентрировались на ее хрупкой манящей фигуре, делая неважным и даже желательным тот факт, что он оставался игрушкой в ее руках, становилось все сильнее. Она поглощала его, без романтичного цветенья роз, без мечтательного дуновения трепетной надежды, она жрала его сердце, словно волк потроха убитой лани, опутывала душу, как птицеед лапами пойманную птичку. Синдзи испытывал нестерпимое желание ощущать эту девушку — сокрушая ее волю и тело либо находясь под ее подчинением, ему было уже не важно, и это пугало больше всего.

Именно поэтому он, подавляя взвывшее желание и цепью сжавшееся сердце, отвел взгляд от вожделенной фигуры и уставился в потолок. Но даже так, ощущая на себе ее мягкое и совсем не тяжелое тело, ее ритмичное покачивание от учащенного дыхания, он чувствовал, что растворяется в ней.

— Вау… — донесся уха ее чарующий голос. — Это был… взрыв что ли… Я даже потеряла сознание на пару секунд… На несколько охренительно волшебных секунд.

Ее взгляд сделался четче, хищной хваткой вцепившись в его глаза, которые Синдзи уже не мог не опустить.

— Сукин ты сын. Все-таки довел меня до пика. Хотя чего удивляться, я же тебе говорила, что готова кончить от одного твоего касания. А ты вдруг взял и так… так…

Блеск глаз над ее красными щечками сделался еще ярче.

— Так пронзительно затеребил язычком. Подлец. Это было нечестно.

Пробубнив последние слова, она сложила губки, будто насупившись, а потом вдруг резко подтянулась к Синдзи и остановила свое лицо напротив его.

— Пока ничья, 1:1. Но ты это заслужил.

И тут она вдруг подмигнула, высунула свой язык и стала медленно и протяжно облизывать им его лицо, втягивая капли собственной влаги и до блеска очищая кожу. Его мягкая поверхность, бархатисто-гладкая, нежная, приятно щекотала при каждом касании, плавно извиваясь и облегая, будто растворяясь в соке. Синдзи не смог сдержать дрожи, ощутив на себе горячее дыхание девушки, разводы влаги на щеках и воздушные, едва осязаемые прикосновения ее тонких губ.

Теперь уже Мари вызывала ассоциацию о кошке, с блаженным видом слизывающей остатки сливок со дна блюдечка, и эта мысль вновь подогрела чуть поутихнувшее возбуждение, отдавшись приятным давлением в онемевшем члене. Закончив умывальную процедуру, девушка еще немного понежилась на теле Синдзи, заерзав своими влажными бедрами на его груди и обильно увлажнив ее так и не иссякшим ручьем влаги из налившейся алой краской киски. Чарующий аромат вновь едва не вскружил ему голову, однако та поспешно поднялась, не сумев скрыть истомленной дрожи в ногах, отступила на шаг назад и, протерев пальцами запотевшие очки, произнесла:

— Все еще держишься, молодчина. Я еще не насытилась, так что второй раз, думаю, не заставит себя долго ждать.

Опустившись на корточки над пахом Синдзи, она раздвинула свои колени в стороны, чуть выгнула спину, наклонилась, чтобы разведенные дольки ее киски оказались прямо над вздымающимся членом, и быстро опустилась вниз, целиком проглотив его своей горячей плотью. Синдзи ожидал ощутить уже знакомое давление, тугость влажных и крепко оплетающих ствол пениса стенок влагалища, их переливающуюся гладкость и нежность бугорков, что до дрожи приятно щекотали головку и упирались в упругое колечко на самом дне, однако сейчас член будто опустился в колодец, едва касаясь свода пещеры. Словно пропитанная невесомой влажной пылью вата, влагалище Мари до самого основания вобрало в себя весь орган, но так и не стиснуло его, не сжало и никак не попыталось удержать внутри или наоборот вытолкнуть. Озадаченный Синдзи сначала списал это на упавшую чувствительность члена, однако через секунду он ощутил тепло ее плоти, струйки влаги, каплями стекающей по его стволу, невесомые случайные прикосновения ее бугорков, и тогда понял — ее влагалище было растянуто настолько, что могло вместить в себя хоть лошадиный фаллос.

— Ну, впечатлен? — Мари, впрочем, ничуть не смущенная, только хитрее прищурилась. — Вижу разочарование на твоем лице. Ты прав ровно наполовину — благодаря своему опыту я научилась подстраиваться под сморчки любых размеров, однако ты ошибаешься, если думаешь, что я раздолбала свое сокровище ко всем чертям и под мой размер только метровые шланги подходят. Знаешь, мне хватило ума понять, что чтобы не превратиться в потаскуху, я должна контролировать каждую клеточку своего тела, я должна тренироваться и закаляться, особенно там. И годы упражнений не пропали даром. Смотри.

И тут, внешне не сделав ни одного движения, Мари внезапно резко облепила член Синдзи мягкой плотью влагалища, сделавшегося вдруг невероятно тугим, тесным, узким, крепким, сравнимым разве что с киской той десятилетней девочки, только гораздо, гораздо глубже и сильнее. Именно с умопомрачительной силой сдавливая пенис, она заставила Синдзи волнительно вздохнуть воздух полной грудью и дергано засуетиться, особенно когда того самого распирало от внутреннего напряжения. Теперь уже влагалище тисками обхватило возбужденный столб, тем самым заключив в неразрывные объятия, вдруг оказавшиеся неожиданно приятными — гладкая кожица, прильнув вплотную к головке, во многом благодаря обилию смазки давила крайне чувствительно, а тесно прижавшиеся бугорки создавали впечатление налившейся перезрелой мякоти, тяжелой, плотной и оттого будоражащей кровь.

Насладившись первой реакцией Синдзи, Мари чуть дернула бровями, словно говоря, что это еще не конец, медленно выпрямила спину, подняла голову, не сводя глаз с лица парня, и сделала нечто, не поддающееся логическому объяснению — внешне не совершая никаких движений и не напрягая ни одного мускула, кроме чуть дрогнувшего пресса, она вдруг заставила ритмично и резко переливаться плоть внутри своего влагалища. И тут Синдзи, еще не успев понять, что происходи, вдруг словно нырнул в целый океан экстаза, когда бугорки юрко зашевелились вокруг его пениса, и даже сами стенки влагалища заходили ходуном, не просто начав сокращаться, расслабляясь и напрягаясь, сжимая и сдавливая член, а натурально стали скручиваться, шевелиться, будто свора гладких ослизлых змей, только переливающихся в единой неразрывной массе. Это походило на интенсивные поглаживания пропитанными смазкой ладонями, напоминающие эротический массаж умелых рук, но главное и определяющие отличие состояло в том, что член оплетали со всех сторон, плоть беспрестанно шевелилась и терлась, сдавливала и поглаживала, облегала и перекатывалась, и не было слепых зон, до которых не доходило воздействие. Каждый миллиметр пениса, каждая клеточка на кожице его головки горела под стимуляцией упругой и раздувшейся мякоти, и это было настолько восхитительно, настолько бесподобно, что Синдзи вмиг задохнулся от бури нахлынувших на него упоительных чувств. Начав непроизвольно дергаться — так как с дрожью совладать не представлялось возможным — Синдзи выгнулся, с громким стоном выдохнул и сполз со спинки кресла на пол, не обращая внимания на заломившую руки цепь, что была приколота к ремешкам на запястьях, и перед глазами вспыхнул калейдоскоп наслаждения, сорвав все мысли в пропасть плотского желания, столь ярко, что виски запульсировали от приятной чарующей боли.

Где-то раздался звонкий смех Мари, на животе почувствовались линии скребущих кожу до крови ноготков, до уха донеслись обидные насмешки, подтрунивание и унизительные оскорбления, но Синдзи до всего этого не было никакого дела. Он наслаждался невиданным, ни с чем не сравнимым ощущением, он захлебывался в удовольствии и он ощущал, как оргазм небывалой силы медленно и неумолимо накапливался в основании его живота. Ему было все равно, что член до белой рези обматывали прочные нити, его не пугала возможность прорвать канал внутри тела, он желал лишь одного — выпустить струю обжигающего семени в живот невероятно красивой, манящей и до дрожи взывающей страсть сокрушить ее девушки.

— Стоп.

Единственное слово, прорвавшееся сквозь пелену наслаждения, колоколом ударило внутри головы, потому что за ним бесподобные ощущения на члене прекратились так же неожиданно, как и начались. Дрожащий и все еще ощущающий покалывающие искринки экстаза Синдзи готов был взвыть, когда обнаружил, что Мари прекратила свой чарующий массаж, приподнялась, вытолкнув из себя его член вместе с небольшим дождичком излившегося сока, и отправилась куда-то в сторону. Единственной причиной, почему он не заскулил от разочарования, была та изрядно пошатнувшаяся и надломленная, но все еще держащаяся мысль о том, что он не хотел доставлять Мари удовольствия собственным унижением перед ней. Как бы желанна ни была девушка, как бы ему ни хотелось ощутить ее плоть, идея о надломе ее гордости, жестоком и беспощадном сокрушении плоти все еще преобладала в его голове.

— Это было близко, да? — слегка запыхавшаяся Мари поправила соскользнувшую прядь волос с лица и несколько раз глубоко вдохнула, сама переводя дух.

Синдзи готов был проклясть себя за то, что так и не смог оторвать глаз от ее качнувшейся упругой груди и приподнявшихся сосков, когда воздух наполнил ее легкие, румянец на щеках сверкнул багровой краской, а кожа заблестела от капелек пота.

— Фух, чуть не сорвалась. Все не желаешь говорить? Ты знаешь, дорогой, я настолько натренировала мышцы в своей пещерке, что могу ею сгибать стальные прутья. Ну, то есть, сгибать руками, фиксируя их сжатым влагалищем. Что уж говорить, что я могу сделать им с такой хрупкой вещью, как мужской писюнчик. Говорю по своему опыту. Но… — она наклонилась к Синдзи, погладив его живот и размазав по нему слой своей влаги, — вот уж чего я тебе не желаю, так именно этого. Если ты не успел заметить, я вновь кончила, пережевывая лоном твой член, хотя в этот раз было гораздо слабее. Впрочем, судя по твоим глазам, ты летал где-то так высоко, что не заметил бы даже рухнувшей земли под ногами. В самом деле, такой милый.

Хихикнув, Мари на пару секунд скрылась позади Синдзи, пока тот отчаянно пытался утихомирить бурю вожделенных чувств в душе, да унять вибрирующую дрожь в перевозбужденном члене. Впрочем, девушка вернулась слишком быстро, однако ее следующее действие заставило вытянуться его лицо и нервно заерзать на месте.

— Чулки ты, значит, любишь, а как тебе такой фетиш?

Теперь ее ножки были обуты в пару низких туфель — черная лакированная обувь с низким широким каблуком, похожая на сандалии или школьные сменные ботинки-увабаки, но более открытые, с застежкой и на вид куда как жестче и плотнее.

— «Мери Джейн», — прокомментировала девушка. — Название модели. Вариант для юных девочек викторианской эпохи.

Покрутив носком приподнятой ножки и тем самым поигравшись бликом света на черной лакированной поверхности туфли, Мари вдруг стремительно опустила ступню вниз и прибила член к невольно напрягшемуся животу. Даже не просто придавила, а буквально вмяла, ударила, отчего тот вспыхнул пока еще не серьезной, но ощутимой болью — сказывалось накопившееся напряжение от стянутых нитей. Плоская жесткая подошва своей твердостью и холодностью затерлась по воспаленной кожице пениса, заставив Синдзи тут же скривиться и заерзать от острых ощущений, однако девушка, с улыбкой приметив его реакцию, еще плотнее заскреблась обувью о ствол — от головки до яичек, заодно позволив ему покачиваться из стороны в сторону, когда он пытался вернуться в вертикальное положение, и в тот же миг не сильно, но ощутимо ударяя его ребром туфли. Каждое его движение, каждое резкое касание к гладкой и блестящей, как черная смоль, коже отдавалось вспышкой пронзительной боли, которая мгновенно превращалась в неясное, эфемерное, раздражающее фактом своего наличия удовольствие.

— А тебе это нравится, да? — тихим голосом произнесла Мари, после чего сделала очередной удар прямо по головке на этот раз со всей силы — болезненный, чувствительный, яростный, взорвавший плоть ощущениям, исступленно возбуждающий — и Синдзи сдавленно взвыл сквозь плотно стиснутые зубы.

Теперь ему показалось, что его член окончательно лишился чувствительности, разбухнув до такой степени, что кровь внутри грозилась разорвать натянутую кожицу, однако боль, как и последовавшее за ней облегчение, приятной волной сменив первоначальную вспышку рези, все еще пронзала тело. Впрочем, мучительные ощущения как будто зарождались где-то рядом или вообще в глубинах мозга, стремительно проносясь мимо и едва касаясь чувствительности плоти, а вот удовольствие — оно все так же продолжало источаться в центре концентрации всех чувств, медовым потоком заструившись по венам. Единственной причиной этого, Синдзи уже не сомневался, была эта проклятая извращенка, ее агрессивные и беспощадные ласки, ее точеная фигурка, плотные грудки, стройные ножки, в издевке облаченные в черные и блестящие от впитавшейся влаги чулки, что почти слились с такими же блестящими английскими туфельками. Эта девушка была центром его удовольствия, болью или нежностью осыпая его тело или просто находясь рядом — вплотную, пусть хотя бы просто прижимаясь или едва касаясь — она заставляла сердце сбиваться с ритма, срывать дыхание в дрожь, трястись в неистовом желании, она одним своим умопомрачительным видом пробуждала невиданный восторг, упоение, нечеловеческую, плотскую радость и прилив сил.

Синдзи чувствовал, как проваливается в бездну.

Очаровательно умильно рассмеявшись, Мари присела на пол рядом с ним, запрокинула на него свои ноги, согнув их в коленях, и теперь начала ласкать член обеими туфельками. Их твердая подошва сдавила головку, будто в тисках — так крепко, что она сплющилась, словно мясо под прессом, налившись бордовой краской, и Синдзи не сдержал болезненного стона, запрокинув голову назад. А девушка затерла ступнями, едва ли не перемалывая взбухший пенис, оставляя под опутавшими его веревками кровавые следы, однако тот делался лишь тверже, все выше вздымаясь вверх, настолько крепко, что, казалось, его нельзя уже было даже пошатнуть. Но Мари доказывала обратное, водя им во все стороны, а после, сцепив ствол боками туфель, она начала с усилием им мастурбировать, крепко трясь лакированной кожей о член, быстро-быстро совершая поступательные движения вверх и вниз.

Синдзи не сдержал крика, когда раздраженный член вспыхнул болью, туфли были слишком жесткими, твердыми, а края подошв — угловатыми, и, хоть абсурдное наслаждение все еще пронзало его тело, лавина острых чувств все же отдалила повисший на волоске оргазм, топчущийся всего в шаге до кульминации. А Мари не переставала звонко смеяться, задыхаясь от усердия, когда ее ноги безостановочно натирали его член, сдавливая, прижимая, оттягивая, ударяя и до бешенства страстно терзая.

— Хей, да ты на изломе, милый! У тебя семенная жидкость начала просачиваться.

Прекратив стимуляцию, она продемонстрировала дрожащему от переизбытка ощущений Синдзи полупрозрачные мутновато-белые разводы на лакированных носочках обуви.

— Признайся, птенчик, что ты просто мечтаешь покрыть эти туфельки своим семенем, залить их своей молочно-белой густой и вязкой спермой до самых пят. Твое лицо говорит об этом красноречивее, чем твой сочащийся член. Ах, как это мило!

Девушка приподнялась, поставила одну ногу на его грудь, а другой резко шагнула на член, носком прижав его ствол к животу, а каблуком едва не раздавив яички. Покачиваясь и подперев бока руками, она так и замерла на теле Синдзи, балансируя, а тот тихо захрипел от напряжения, от новой порции боли, но больше всего — от грохочущего внутренним гейзером, невыносимого и непреодолимого возбуждения, что отчаянно толкало тело к вожделенному оргазму, тщетно. Синдзи едва мог ощущать свое тело, все чувства — и боль, и наслаждение перемешались в нераспутываемый клубок, связались узлом и надломили разум, лишив его возможности мыслить хоть в какой-то мере адекватно. Он задыхался, его пронзал жар, кровь кипела, тело сотрясали спонтанные вспышки то ли боли, то ли экстаза, и он балансировал на грани отчаяния, где единственной спасительной соломинкой являлась мысль сдаться, подчиниться этой демонессе, согласиться на все и умолять в ее ногах дать себе кончить. И, наверное, он бы так и поступил, останься у него хоть капля сил.

— Ого. Да ты скоро отключишься. Ладно-ладно, птенчик, не нервничай ты так. Я поняла, что фут-фетиш действует на тебя чересчур интенсивно, сейчас исправим.

Ловко соскочив с него, она буквально рухнула сверху, плюхнувшись своим телом о его грудь. Синдзи захрипел от сбившегося дыхания, а также от снявшегося давления в члене и от ощущения на коже мягких, упругих, волнительно вмявшихся грудок с крепкими сосочками. Мари прильнула к нему головой, словно собралась поспать в нежном объятии дражайшего мужчины, потом приподняла глаза, приветливо улыбнувшись, неторопливо поправила его прическу, погладив заодно по щеке, а затем осторожно поерзала на его теле.

— Не забывай, я слежу за твоим оргазмом, — ласково прошептала она. — И даже думать забудь о том, что я позволю тебе сейчас кончить, как бы ты ни умолял меня своими щенячьими глазками. Прости, милый, вот такая я бяка.

С трудом дыша, не столько от веса девушки на себе или ощущения ее горячей кожи, нежных грудок или вздымающегося холмика где-то внизу, а сколько от будоражащего аромата ее тела, Синдзи дрогнул — ему казалось, что, неудачно она повернись, он мог бы пронзить ее членом насквозь, прямо через плоть и мясо, неважно куда, но он до безумия желал овладеть ею. А Мари с наивно умилительным выражением лица, не отлипая от его тела и не сводя глаз с его лица, чуть соскользнула вниз, широко разведя бедра в стороны и прижав колени к его бокам, запустила руки назад, и тут Синдзи ощутил, как ее ласковые пальчики приподняли член, чуть поводили по упругим ягодицам и неторопливо остановились в районе характерной дырочки с приподнявшимися краями. Его пробила трепетная дрожь от одной лишь мысли, что он наконец-то сможет еще раз проникнуть в тело этой девушки, и не важно, что это будет ее попка, наоборот, этот вариант казался еще более соблазнительным. При всей манящей притягательности, ее киска все же пугала своей мощью, а вот попка — она и есть попка, Синдзи настолько горел от возбуждения, что был готов трахать ее фекалии, если у Мари возникла бы такая идея.

Но нет, чуть поигравшись головкой вокруг ануса, девушка плавно опустилась еще ниже и медленно, аккуратно погрузила в попку сначала кончик пениса, а потом и весь его ствол, утопив его до основания в жаркой и чистой полости прямой кишки. В отличие от влагалища, ее плоть отличалась гораздо меньшей подвижностью и особой мягкостью, туго сомкнувшись колечком сфинктера и облепив член натянутыми стенками, стиснув его всей своей внутренней массой. Их вязкая поверхность, тонкая и словно спутавшаяся кожица с трудом позволяла протискиваться члену вглубь, особенно когда он наткнулся на верхнюю границу прямой кишки и его плотно облепили напрягшиеся складки. Однако Синдзи это ощущение показалось до упоения волшебным, ведь его член наконец-то получил долгожданную ласковую и плавную стимуляцию. Он, собрав остатки сил, начал осторожно водить бедрами, заставив пенис проникать все глубже и затерев головкой о стенки кишечника, и к его восторгу Мари поддалась.

— Я кончить хочу… — вдруг жалобно прошептала она, практически проскулив извиняющимся тоном, и подняла вымученный взгляд с изогнутыми бровями на Синдзи. — К-Кончить… хочу… хах…

Того пробила трепетная дрожь, сколь очаровательно смотрелся уязвленный, слабый, практически молящий вид Мари, невероятно контрастирующий с ее обыкновенно хищническим видом. Он понятия не имел, с чего вдруг возникла такая резкая перемена, но это волновало его сейчас в последнюю очередь, да и под волнами, расплывающимися упоительным экстазом от трущегося в попке члена, он не мог думать ни о чем другом. К его безмерному восхищению девушка ответила на ласку, прильнув к его груди лицом и мелко заелозив, подрагивая бедрами на его члене.

— Вот так… ах… Чуть правее… еще немножко… мгх… вот-вот, прямо здесь… надави посильнее, прошу… Мхах!.. П-Прямо… Ах!.. Еще чуть поглубже… дотянись до верхней стеночки… Я-ах!.. К-Кончу… сейчас… кончу!.. К-Конч… гхах!.. Умоляю… к-кончить… кончить… здесь… еще… немного… мнг… м-м…. М-ма…

Ее голос сошел на писк и речь сделалась бессвязной. Будто ничего больше не воспринимая, она мелко и учащенно забилась на его члене, укалываемая иголками наслаждения, крепко прижавшись к груди Синдзи, и спустя пару секунд из груди ее, налившейся и запылавшей жаром, стали доноситься лишь короткие жалобные стоны. Девушку затрясло, и взгляд ее будто устремился сам в себя, налив кристально чистые серо-голубые глаза блистающими каплями слезинок, ее грудь заколыхалась, и бедра в учащенном ритме заколотились о его живот, заставив попку скользить на пенисе мелкими прерывистыми движениями.

И вдруг Мари, пронзительно пикнув, задергалась так, будто ее заколотило током, будто ее тело окунулось в пучину ледяного моря, но только вместо холода ее кожа пыхнула жаром, и Синдзи, готовый уже сам закричать от упоительного наслаждения, восторгающийся видом, ощущением безудержно кончающей на себе девушки, чувствуя, как ее попка с умопомрачительным давлением облепила его член и плоть ее ритмично стала сокращаться, словно того начали лизать десяток маленьких язычков, подступил к черте. Его тело уже не могло совладать со шквалом нахлынувших эмоций, стремительных и сокрушающих ощущений, и низ живота напрягся в накапливающейся мощи, буквально с силой выталкивая из себя оргазм, однако туго стянутые ленты не позволили достичь блаженной кульминации. Синдзи, каждой клеточкой тела ощущая купающуюся в бурно фонтанирующем удовольствии девушку, готов был зарыдать от отчаянья, провалиться в недра ада, лишь бы присоединиться к ней. Чувство, словно накатывающий чих, который так и не произошел, только в тысячи, миллионы раз сильнее, мучительнее и невыносимее, овладело его телом и душой, и вот когда он был уже готов наплевать на собственное здоровье и одним немыслимым рывком содрать со ствола пениса веревки, пусть они даже разорвут кожицу вместе с мясом, Мари вдруг резко пришла в чувства и мгновенно вскочила на ноги, издав попкой хлюпающий звук, когда из нее выскочил член.

— Нет-нет-нет, ты у меня не кончишь, — слегка заплетающимся языком бойко произнесла она, сама шатаясь, едва стоя на ногах и пытаясь сосредоточить взгляд на Синдзи. — Ох… как поплыло все… Кажется, у меня перегруз нервной системы… А знаешь, что это значит? Следующий оргазм будет просто фееричным.

Она облизнулась.

— Мой, не твой. Но сейчас, пока ты вдруг не кончил одной силой воли, слегка тебя укоротим.

Перешагнув его тело и заодно оросив легким дождичком сока из влагалища, Мари завернула куда-то вглубь комнаты, с заметным напряжением передвигая трясущимися ногами и даже, судя по звуку, таки не удержавшись на ногах и шлепнувшись куда-то на ковер.

— Ай-яй-яй… Вот блин, встать еще не могу, — донеслось ее бурчание, однако через минуту она все же совладала с телом, затем порылась в чем-то и спустя еще минуту вернулась, с восторгом продемонстрировав новую игрушку.

Тяжело дышащий и захлебывающийся в гремящих по всему телу ощущениях Синдзи невольно остолбенел, когда увидел предмет в ее руках. Это был пистолет. И его дуло было нацелено прямо на его вздымающийся член. Мари очаровательно растянула губки в улыбке, подмигнула и, прежде чем Синдзи успел дернуться, закричать или даже испугаться, нажала на курок.

Все понимание ситуации дошло до разума Синдзи лишь через секунду, когда бордовая головка его члена взорвалась вспышкой ужасной, невыносимой боли. Он взвыл сквозь стиснутые зубы, однако из-за нахлынувших на тело мучительных ощущений даже не смог повернуться или приподнять ноги, чтобы уклониться от второго выстрела. Дуло почти беззвучно выплюнуло еще один пластиковый шарик, и тот на чудовищной скорости еще раз щелкнул по головке члена, огрев чувствительное место новой волной сокрушающей боли. Хоть краем мозга Синдзи уже понял, что это был всего лишь пневматический пистолет, стреляющий обычными пластиковыми шариками, но жуткий укол на самом кончике члена вновь заставил его вскрикнуть и забиться в мучительной дрожи. Сквозь шум в голове до его уха донесся звонкий хохот девушки, последующие выстрелы теперь уже по телу, которые по сравнению с вспышкой на члене показались всего лишь комариными укусами. Дергаясь от медленно затухающей боли, Синдзи различил, как головка его члена сделалась из ярко-багровой томно-синей, почти фиолетовой, но что хуже всего — когда невыносимые ощущения затухли, а это случилось на удивление скоро, он снова стал чувствовать бархатное касание наслаждения, медленно и неуклонно разгорающуюся страсть, с новой силой наполнившую член возбуждением.

— Я вообще боялась, что ты кончишь от этого, — произнесла Мари, проведя язычком по пластиковому стволу пистолета, и кивнула в сторону Каору. — Этот, например, кончил.

Синдзи уже успел забыть о том странном парне, и сейчас, взглянув на него, обнаружил, что тот сам едва находился в сознании, сгибаясь едва ли не пополам и учащенно дыша через открытый рот. Под задравшейся юбкой сквозь женские трусики теперь можно было различить, как мелко дрожала его кожа за связкой розовых проводков.

— Хорошо ты еще не видел, как я стреляю из воздушки. Металлические пульки — это вам не пластиковые шарики, рвут просто в клочья. Ну да ладно. Я гляжу, Белоснежке тоже неймется принять участие в наших играх. Эй, красавица, подъем.

Девушка легонько постучала носком туфли по ноге парня, и тот, не сразу придя себя, медленно и напряженно провел глазами по ее бедрам, по влажному холмику венериного бугорка, плоскому животику, вздымающимся грудкам, шее, сложенным в улыбке губам и, наконец, заглянул ей прямо в глаза — чувственно, преданно, покорно и с едва пробившимся благоговеньем. Синдзи дернулся, когда его вдруг кольнуло неприятное чувство — зависть или, может быть, ревность, но его уязвил не столько взгляд парня, сколько реакция девушки. Та, чуть пригнувшись, она ласково провела ладонью по его щекам и вдруг подарила легкий поцелуй. Буравя взглядом ее спину, чувствуя, как его внутренности начали кипеть, Синдзи едва не дернулся вперед с целью заставить Мари смотреть на него, сокрушить ее надменность, сорвать с нее кожу и выломать все кости, трахая с такой силой, чтобы она кричала от ужаса и боли. Впрочем, бесперспективность и жалкость этой идеи быстро сбросили наваждение с разума, и он даже смог слегка расслабиться, сосредоточившись на действиях девушки. А та уже успела расстегнуть наручники на руках Каору и заботливо произнести:

— Поднимайся, моя дорогая, — заправским жестом дрессировщика она приложила ладонь к его подбородку и потянула вверх. Парень, словно зачарованный не сводя глаз с ее лица, последовал вслед за ней. — Пойдем, поможешь. Подружитесь заодно.

Последняя фраза екнула в голове Синдзи, вызвав острый приступ дежавю, сопряженный с тревогой от предстоящего. Мари, готовая в своих сексуальных играх зайти так далеко, насколько это вообще возможно, очевидно, что-то задумала, и если уж ей пришлось прибегнуть к помощи другого парня, ничего хорошего ждать не приходилось. Одно дело — единение двух сущностей, двух противоположностей и двух начал, не просто мужчины и женщины, а их зеркальных противопоставлений с концентрацией чувств в их общем слиянии такой силы и остроты, будто соприкосновение двух кончиков вонзающихся друг в друга игл. И пусть Синдзи выступал в роли жертвы, он был готов терпеть, пока их связь держалась сугубо лично между ними, неразрывно, интимно, отвергая весь прочий мир. Но когда к ним примешивалось третье лицо, более того — парень, в душе Синдзи мгновенно рушилась преграда вожделения перед страхом, нервозностью, чувством, что он всего лишь жертва, игрушка, никчемная вещь.

— Августин, будешь держать его ноги. Располагайся у его головы, — донесся елейный голосок девушки, от которого Синдзи пробрала волна мурашек.

Каору с легкой заторможенностью, характерно подчеркиваемой заплывшей пеленой перед его померкшими алыми глазами, подчинился и, тряхнув копной искусственных пепельных волос, плавно двинулся в сторону Синдзи. Тот вдруг обратил внимание, что его похода, его жесты, не говоря уже про внешний вид, практически ничем не отличались от женских, но было ли это выстеганной дрессировкой Мари или врожденным талантом — он понять не мог. Однако под слоем подскочившего волнения, он все же поймал себя на мысли, что Каору действительно смотрелся не врагом или собратом по несчастью, а опытным зрелым помощником, который мог подбодрить или направить в случае необходимости, каждым своим движением источая спокойствие и уравновешенность, чудесным образом передавшиеся и ему. Синдзи опешил этого внезапно от зародившегося впечатления, тем более что поначалу Каору не выглядел так уж старше его и не совершал поступков, характерных для сэмпая по отношению к кохаю. Но, наверное, это и пробуждало в нем подсознательное доверие, умиротворенность, чем-то похожую на возникающее в объятиях Рей спокойствие, только не прохладное, а наоборот, чуть греющее.

И, наверное, поэтому озадаченный Синдзи не стал сопротивляться, когда Каору сел позади него и положил его голову на свои колени, показавшимися мягкими из-за чулок. Краем уха он различил легкое жужжание, донесшееся откуда-то из недр его юбки.

— Не переживай, — мягко произнес он. — Ничего плохого не случится. Доверься мне.

Тут вдруг Синдзи ощутил, как Мари схватила его ноги и рывком приподняла их вверх, а затем пригнула вперед.

— Держи, — приказала она Каору.

Синдзи нервно заелозил, когда тот подчинился и зафиксировал его тело в неудобном положении: лежа на лопатках со связанными за спиной руками, он ощутил, как его таз оказался приподнятым над полом, а член замер в наивысшей точке, под собственной тяжестью опустившись к животу. Мари, однако, хихикнув, рукой вытащила его из-под бедер и зафиксировала в стоячем положении, хотя теперь он выпрямился ровно в противоположном направлении по отношению к телу. Кожа в его основании критично натянулась и заныла, заставив Синдзи скривиться, но первоначальная боль померкла, когда он увидел, что Мари держала в руках.

Этим предметом оказалась плоская деревянная дощечка, по-видимому, являющаяся планкой от некоего предмета мебели или строительной заготовкой, — тонкая, легкая, длинная и вроде бы не внушающая опасения. Но изначальная мысль о порке по попе мигом выветрилась более страшной догадкой, когда девушка, улыбаясь во всю ширь своего очаровательного личика, пригнула член к бедрам и пальчиками взбила яички до плотного округлого шарика.

Все, что успел сделать Синдзи — это зажмуриться и внутренне напрячься, когда она со всего маху рубанула этой планкой по мошонке, издав сочный хлопок. Крика от мгновенной вспышки жуткой боли ему сдержать не удалось, однако сколь мощно и остро его пронзило страшное ощущение между ног, столь быстро оно развеялось, оставив после себя щекочущие искорки пикантных чувств. Но не успел Синдзи выдохнуть, как Мари нанесла еще один удар, сильнее первого, а за ним еще и еще, хлопая и шлепая дощечкой по вздувшимся от чрезмерной стимуляции яичкам, словно воин кендо отрабатывал удары на манекене.

И вот когда боль стала невыносимой, и Синдзи уже был готов взвыть о пощаде, запыхавшаяся и взмокшая Мари вдруг прекратила удары, отбросила дощечку и ласковым заботливым тоном прошептала:

— Ну все, все, я уже закончила, больше не буду. Уф, даже вымоталась. Не плачь, мой сладенький, такого больше не повториться. Массаж яичек очень полезен для здоровья, ты знаешь? Эта дощечка не способна причинить вреда, а вот твои шарики теперь стали плотными и тяжелыми, словно из стали. Давай, я помогу тебе снять напряжение.

Разомкнув глаза, которые действительно прослезились от вспышек боли, Синдзи обнаружил, что Мари начала плавно и в самом деле нежно гладить его мошонку, как будто это было чрезвычайно хрупкое сокровище, одно неосторожное прикосновение к которому могло его сломать. Эти невесомые воздушные движения на удивление быстро уняли все мучительные ощущения в паху, оставив лишь одно легкое и тянущееся медовыми струйками удовольствие. А затем, когда мешочек чуть обмяк, позволив яичкам свободно в них переливаться, Мари аккуратно наклонила к ним лицо и бережно вобрала их в рот, начав легонько посасывать и гладить язычком.

Синдзи выдохнул от внезапно распустившейся в душе гаммы чувств, где все еще стояла тень так до конца и не прошедшей боли, нервозности, волнения и возбуждения, а за ними — огромная волна удовольствия, словно крепким алкоголем разлившегося теплом по венам. Начав дышать все тяжелее, он вновь ощутил знакомую тяжесть в животе, что являлась той необъятной массой накопившегося оргазма, который так и не находил выхода наружу. Казалось, еще несколько неосторожных ласк, и его внутренности просто рванут от давления кипящей спермы.

Мари, блеснув хитринкой в глазах и не выпустив яичек изо рта, вновь улыбнулась и вдруг одним проворным движением поднесла мокрый пальчик к его анусу, а затем неожиданно легко ввела его до основания внутрь. Синдзи пикнул, ощутив внезапное шевеление внутри своего зада, невольно дернулся и сжался, из-за чего его сфинктер болезненно сдавился, однако девушка чуть согнула палец и с небольшим усилием надавила на гладкую стенку кишечника, заставив мышцы внутри мгновенно расслабиться.

Синдзи неловко заелозил плечами, сколь необычны оказались ощущения, и если поначалу они были определенно неприятными, то теперь Мари, не переставая сосать обмякшие яички, какой-то загадочной техникой умудрилась снять все напряжение и дискомфорт и плавно заводить пальцем внутри, отчего по бедрам распространилась приятная волнующая дрожь.

— А тебе нравитща, — с забитым ртом произнесла девушка, одарив того разгоряченным взглядом, а затем вдруг перевела глаза на Каору. — Щего щидишь, пришоединяйщя.

Поглощенный наслаждением от невероятно чувственных ласк, Синдзи не сразу осознал слова Мари, но когда смысл их дошел до его рассудка, было слишком поздно — Каору, по обыкновению покорно и с благоговением взирая на девушку, подтянулся вперед и без колебаний взял его член в рот.

— Нет!.. — воскликнул Синдзи, когда открывшаяся картина окончательно сложилась перед его глазами, а тело ответило возросшей вдвое бурей ощущений.

— Хохо, голощек прорежалща, — прыснула смешком через нос Мари и теперь уже с силой втянула в рот яички, начав их там неистово облизывать язычком, чуть выше зубками прикусывать основание мошонки, а пальцем проникать все резче и глубже в анус.

Синдзи затрясся и забился всем телом, когда его разум переполнили вспышки противоречивых чувств. Каору — парень — сейчас сосал его член, и это было ужасно, отвратительно, неприемлемо, но ласка оставалась лаской, от кого бы она ни шла, и в дополнении к панически невыносимым чувствам добавилось неизбежное удовольствие, наслаждение откликнувшейся плоти. И одно это заставило Синдзи заскулить от отчаяния, забиться, задергаться, не в силах что-либо изменить и пытаясь лишь в безнадежной попытке отгородиться от накатывающих ощущений. Он зажмурился, закрылся от мира, но все было тщетно — втягиваемый от всасывания член искрился от экстаза, измученные ударами яички расплывались потоком наслаждения, а зад в расслабленном блаженстве отзывался удовольствием от проникающего в него пальчика Мари. И Синдзи под лавиной этих двойственных, низвергающих, растаптывающих разум чувств, поддался, сдался им, позволив сердцу наполниться упоительным теплом, и сквозь слезы беспомощно и самозабвенно застонать.

Он не сразу понял, что Мари куда-то отошла. Открыв глаза, Синдзи все также наблюдал нависшую над ним фигуру с длинными серыми волосами, старательно и протяжно всасывающую его вздувшийся член, он ощущал гладкость чулок под своей головой, различал детали женской одежды, черты лица и сквозь паутину вожделения подумал, что этой фигурой вполне могла бы оказаться настоящая девушка, почему-то зовущая себя парнем. И даже та часть реальности, которая голосила о том, что перед ним на самом деле парень, не могла отменить тот факт, что парень этот являлся мягче прочих девушек, причем не показушной смазливостью, а своим расположением к себе, умением утешить, успокоить, даже если ценой этого являлось его самоуважение. Можно было кричать от брезгливости, закрыться от накатывающих чувств, сопротивляться, но Синдзи невольно вспомнил его слова, сказанный парой минут ранее, и он доверился, он принял его помощь и его эфемерное чувство спокойности, сопричастности, которое источала каждая клеточка его кожи, каждое движение и штрих лица.

Мари появилась спустя некоторое время и тут же отпихнула Каору от члена Синдзи, сама взявшись ладонью за его влажный ствол и, навалившись на его приподнятое тело, с нарочитой медлительностью погрузила его в свой рот, начав неторопливо водить язычком по головке и сдавливать основание зубками. Некоторое время она еще провела с членом во рту, судя по коварно сощурившимся глазам, наслаждаясь не столько его вкусом, сколько вынужденным наслаждением Синдзи, который уже едва мог дышать от перевозбуждения, а затем по обыкновению на пике удовольствия, хлюпнув, отстранилась и сладко промурлыкала:

— Это мой любимый инструмент. Я зову его Кадуцей.

И тут она помахала перед лицом Синдзи предметом, от вида которого у того мурашки побежали по коже. Им оказался фаллоимитатор внушительных размеров, темно-фиолетовый, довольно толстый и с крупной головкой, достаточно гибкий, чтобы свободно покачиваться под собственной тяжестью в руке Мари, но главное — он был двухсторонним и в длину достигал порядка полуметра.

— Офигительная вещь, купила на eBay, — не без восторга продолжила пояснять девушка, с удовольствием следя за разгорающимся страхом в глазах Синдзи. — Мощный, как динамит. Мало кто способен погрузить его в себя целиком, анально, разумеется, и уж тем более засунуть одновременно и в попку и во влагалище — рвет плоть напрочь. Но мы займемся немного другой вещью.

Наклонившись чуть ниже, она вдруг прильнула губами к его анусу, и Синдзи ощутил, как ее тонкий язычок стал гладить дырочку, медленно пробиваясь внутрь. Сжавшись, он попытался вывернуться, однако руки Каору крепко держали его ноги, а сама Мари намертво прилипла к его телу, и сколь Синдзи ни пытался не пропустить ее в свой задний проход, ее силе он воспротивиться не мог. Язык девушки проскользнул сквозь туго сжатое отверстие и трепетно заелозил внутри, лаская напряженное колечко сфинктера и трясь о гладкую поверхность полости. Мягкий, влажный, удивительно подвижный, он легко смог проникнуть дальше и крошечной змеей начать извиваться в анусе, лаская его стенки и заставляя непроизвольно сокращаться мышцы. К ужасу Синдзи эти ощущения оказались еще приятнее, чем пальчик девушки, который все же доставлял немного дискомфорта, а вот ее язык — он гладил и скользил внутри, заставляя тело наполниться ярким переливающимся наслаждением, пусть и вызванным вопреки протестующему гласу разума. Чувство, словно по бедрам стал разливаться горячий мед, а внутри завелся чувственный круговорот из лепестков, нектара и неги, затмило собой и страх, и отвращение, заставив замереть грудь от переполняющего тело экстаза и эхом отозваться в члене, который, казалось, потерял всякую чувствительность, а теперь вновь налился мощью, готовый разорвать сковывающие его путы. Но, разумеется, ему это было не под силу, и вновь оргазм не смог найти выход наружу, и снова Синдзи застонал от досады и отчаянья, утопая в сладких ощущениях и изнывая от безысходности.

Однако наслаждение не продлилось долго. Отлипнув от него, Мари приподнялась, облизнулась, снова напомнив кошку, и, встав во весь рост, ладонью зачерпнула из влагалища смазки, густой и текучей, как прозрачный клиновый сироп, а затем обмочила ею один конец дилдо.

— Ты у нас в этом плане девственник, как я посмотрю. Ну, мы это быстро исправим.

— Нет… — выдохнул Синдзи, сквозь разгоряченную пелену перед глазами пытаясь разглядеть действия девушки. — Нет… это невозможно…

— Да ладно, птенчик, еще и не такие вставляли, — переливисто хихикнула та. — Ощути, что называется, то наслаждение, которое ты дарил другим девушкам. У мужчин, кстати, из-за ширины таза это легче происходит, так что радуйся.

— Не делай этого… — выдавил он из себя, напрягшись. — Стой!..

— Расслабься, иначе будет жутко больно. Сейчас мы станем одним целым.

И с этими словами Мари резким выверенным движением приставила смазанную влагой головку к его анусу, выпрямила исполинский фаллос и рывком вонзила его прямо в зад.

— КГХ-ХА-А-А!!!

Взревевший Синдзи выгнулся, распахнув глаза, когда колечко сфинктера вспыхнуло резкой разрывающей болью, плоть внутри кишечника раздвинулась, и холодный скользкий фаллос утонул в недрах живота. Тело тут же взорвалось сокрушающей волной ощущений — сначала неприятных, мучительных, жестких, но потом, когда дилдо остановился, упершись в дальнюю стенку кишечника, а стиснутый сфинктер перестали раздражать движения его скользящего гибкого ствола, за первой вспышкой боли вдруг проявилось странное волнение, почти неуловимый трепет, заставивший сначала застыть на пике чувств, а потом вдруг откликнувшись легкой дрожью в бедрах. Взирая с ужасом на торчащий из своего зада фиолетовый столп, Синдзи с еще большим ужасом осознал, что боль и раздражение по большей части оказались мнимыми, всего лишь переросшим плодом его воображения, а на самом деле его анус ничуть не рвался от проникновения, его кишечник нисколько не горел в муках, его тело не сокрушалось в адской агонии. Нет, наоборот, откликнувшись прохладной и будоражащей волной дрожи, его нутро будто раскрылось, развернулось навстречу новым и неясным ощущениям, без сопротивления вобрав в себя проникший инородный предмет. Синдзи, ритмично дергающийся от прошибающих его чувств, как будто с неохотой, с нежеланием осознал простую истину — он был настолько возбужден, что столь крупный и тяжелый предмет в его заду лишь подогрел непрекращающийся рокот наслаждения по всему телу. И пусть на самом деле боль была, пусть дискомфорт сжимал и скручивал его внутренности, все это было неважно, потому что даже самые мучительные чувства сейчас доставляли ему удовольствие, потому что часть этого фиолетового исполинского фаллоса все еще сжимала улыбающаяся, желанная до бешенства девушка, потому что его голова все еще покоилась на коленях человека, который сможет, наконец, позаботиться о нем, потому что тело уже пронзило несчетное число полуоргазмов, каждый из которых так и не смог снять невыносимое напряжение, но катящимся со склона снежным комом все увеличивал накапливающееся возбуждение. Синдзи чувствовал, как его распираемый изнутри живот начал отзываться приятным покалыванием, как из-за внутреннего давления еще выше приподнялся член, как задрожало тело, готовое вот-вот взорваться бурей экстаза от чего угодно, хоть от удара планкой по яичкам, хоть от пули в головку члена, пусть она даже разорвет ее в клочья. Синдзи потерял нить реальности, не воспринимая больше ничего, кроме фонтанирующих вдоль тела фантастических и будоражащих ощущений.

А Мари, слегка поводив фаллосом в его животе и с легким интересом понаблюдав, как закативший глаза Синдзи подступил к черте умопомрачительного беспамятства, привстала на цыпочки, направила свободную головку к своей киске и медленно опустилась вниз, погрузив ее во влагалище. Когда огромный дилдо вошел на четверть свой длины, девушка непроизвольно вытянулась и резко запрокинула голову назад, натужно пискнув и всколыхнув каштановые хвостики. Перестав дышать и пытаясь совладать с дрожью в ногах, она закусила губу и замерла, словно натянутая пружина. Ее колени тряслись, из киски вырвался поток влаги, тут же просочившись по стволу в анус Синдзи, но Мари, собравшись, отпустила руки, прижав одну ладонь ко рту, чтобы не закричать, а вторую к животу. Через пару секунд она продолжила движение, приближая свои бедра к ягодицам Синдзи и насаживая себя на столб, который уже уперся в потолок ее влагалища. Сдавленно и учащенно задышав, Мари зажмурилась, как будто в муке выгнула брови и прикусила палец, когда мощная головка протиснулась сквозь шейку матки и вдавилась в ее дно. Синдзи сам зашипел, когда фаллос зашевелился в его кишечнике из-за натужного движения девушки, но сквозь прослезившиеся глаза он глядел на ее страдальчески скривившееся лицо, то выражение уязвимости и слабости на нем, что кипятило кровь, он ощущал передающееся по стволу каждое содрогание ее тела, ее дрожь и трепет, и это сводило его с ума, низвергая в экстаз.

— М-м-м… мгах!!! — Мари не выдержала тяжелого стона, когда упершийся фаллос вмял ее матку вглубь живота, она согнулась вперед, сумев остановить падение только выставленными вперед руками, что уткнулись в бедра Синдзи, но ноги больше не могли держать ее содрогающееся тело.

Мари осела, и остаток фаллоса целиком скрылся в ее залившимся соком влагалище, вмяв выпрямившееся чрево далеко внутрь и натянув кожу на поверхности животика, где проступил бугорок от слишком глубоко проникшего дилдо, на котором даже можно было различить гладь выпятившейся матки. Девушка распахнула свои вспыхнувшие серебристым блеском глаза, с секунду замерла, а потом сдавленным тонким голосом тихо протянула:

— Нг-г-га-а-ах… Вот это… глубина…

Держась за Синдзи и содрогаясь от внутренних конвульсий, она подобрала ноги, чуть напрягла их, приподнявшись и слегка ослабив давление фаллоса в матке, а потом вновь резко и с хлюпом киски опустилась, вплотную вмявшись своими бедрами в ягодицы Синдзи. А тот, ощутив сначала секундное облегчение в животе и за ним снова навалившееся давление вместе с приятной мягкостью обжигающей плоти раскрывшихся губок, что в совокупности запорхавшими бабочками откликнулось волной пьянящего наслаждения во всем нутре, сам не удержал глубокого исступленного стона и из последних сил подался ей навстречу. Мари в своей судорожной дрожи, просто уже неспособная остановиться из-за слишком мощных ощущений в чреве, забилась на нем в коротких ритмичных движениях, и их бедра стали смыкаться и скользить по взмыленному столбу фаллоса, что от трения и обилия смазки уже покрылся белой взбитой пенкой. И девушка, кажется, уже перестав осознавать свои движения, неистово забилась и замотала головой с лицом, уже не воспринимающим реальность, и речь ее сошла на бессвязный прерывистый стон, захлебывающийся в хрипе от недостатка воздуха, а разгоряченное тело вспыхнуло от жара и пота, переливаясь и блистая в лучах показавшегося за окном солнца.

Синдзи уже не мог понять, кричал ли он или задыхался, сколь сильны и сокрушительны были поглотившие все тело ощущения. Его глаза не видели ничего, кроме восхитительно трепыхающейся, пульсирующей, фонтанирующей экстазом девушки, ее счастья и наслаждения, ее сладости и остроты, ее грязной и безжалостной похоти, центром которой он являлся, заставляя заполнить собой весь ее порочный мирок. Он был счастлив, что наконец-то, даже находясь в таком жалком состоянии, смог поглотить собой эту потрясающую девушку, стать частью ее и ее продолжением, разделив с ней один плод удовольствия. А его тело, словно откликаясь на мысли, словно поймав ту единственную тонкую нить, что могла привести его к вершине блаженства, сконцентрировалось на трущемся в анусе гладком дилдо, на горящей плоти, что он пронзал, на залившейся влаге, что великодушно подарила Мари, и в ответ налило член несокрушимой мощью, сокрушив ту преграду, что его сдерживала.

И вот когда сквозь шлепки взмокшей и горячей плоти донесся протяжный крик девушки, когда ее дрожь отдалась мелкой вибрацией по всему его телу, когда ее живот едва не разорвался из-за выгнувшегося фаллоса и Синдзи ощутил финальный рывок его второго конца в своем нутре, его тело не выдержало, и вся накопившаяся мощь, вся сила возбуждения, боли и ласк взорвалась внутри него колоссальным шквалом оргазма. Будто мириады фейерверков вспыхнули перед глазами, когда струя экстаза, едва не разрывая вены кипящим потоком, смела его тело, лавиной пройдя от пят до макушки и, сделав круг, выплеснулась из настолько окрепшего члена, что даже тугие ремешки сдались под пробивающимся напором. Невероятно мощная и густая струя спермы с журчанием на огромной скорости вырвалась из головки и, разрезая воздух, вонзилась прямо в грудь Каору, брызнув во все стороны молочным гейзером и залепив его джемпер, а затем одним стремительным потоком залив лицо Синдзи. Сквозь оглушительный шум в ушах, сквозь бурю гремящего по всему телу наслаждения, чувствуя испепеляющий жар внутри и пробирающий холод на коже, ослепнув от ярчайшей вспышки блаженства перед глазами, он с трудом мог ощутить горячую массу на своем лице, тут же затекшую в рот, ее маслянистый чуть горьковатый, но одурманивающий вкус, ту жажду, которая его пробила и из-за которой он с на автомате стал глотать вязкую массу, а его член все исторгал и исторгал семя, и обессиленная Мари, задохнувшись в собственном оргазме, соскочила с его бедер и рухнула куда-то на пол, фонтанируя влагой из киски.

И уже когда его сознание начало свое неотвратимое падение в бездну, когда тело, переполнившись ощущениями, перестало подчиняться и когда все бьющая струя спермы уже столь обильно залепила его лицо, что он начал захлебываться, краем глаза за секунду до потери сознания Синдзи разглядел, как Каору подставил ладонь под белесый поток, чтобы не дать ему захлебнуться, а сам легонько наклонился и, стирая другой рукой жидкие клубки с его лица и не обращая внимания на белесые капли, что липли к его серым волосам, с чуткой заботой в алом взгляде искренне, сердечно улыбнулся и одними губами беззвучно произнес: «Я приведу тебя. Только будь с ними помягче», словно зная, что через час Синдзи с холодной кровью без пощады изобьет Аску и Рей.