Kurohibi. Черные дни

Глава 11: Steel.

Нервная дрожь в руках стала переходить в настоящий приступ паники, пока Синдзи не отрываясь смотрел в источающие яд, пылающие презрением и гневом бирюзовые глаза девушки. Еще минуту назад приятное, улыбчивое, умилительно дружелюбное лицо Маны сейчас превратилось в камень, бесчувственный и холодный, настолько разнящийся с прежним выражением, что, казалось, это были два разных человека. Невозможно было даже представить, что характер человека — простой и симпатичной школьницы — может быть настолько изменчив, и находящегося в состоянии глубочайшего потрясения Синдзи все сильнее опутывал безумный ужас.

— Да-да, мой юный трахальщик, — губы девушки скривились в змеиной улыбке. — Ты в глубочайшем дерьме. Неужели ты думал, что вот так беззаботно да без последствий сможешь насиловать всех кого ни попадя? Или возомнил себя настоящим самцом? Пора возвращаться в реальность, мой друг.

Мана негромко, но звонко рассмеялась, отчего Синдзи прошиб ледяной пот.

«Черт, черт, черт!!! Что же делать?.. Только не паниковать, не совершать необдуманных поступков. Думай, думай же!»

— Ну что, постиг всю серьезность ситуации? — голос девушки вдруг обрел былую бархатистость, сменив собой желчь. — Освежился, очистил голову и теперь готов впитывать информацию, как губка. Я права?

Сбитый с толку Синдзи только ошеломленно поднял брови, глядя на вдруг смягчившееся лицо Маны.

— А ты думаешь, для чего я компостировала тебе мозги всю дорогу? Чтобы усыпить твою бдительность и снять защиту от мысленного проникновения незнакомого человека. Когда твой мозг размяк, я смога вытащить много интересных фактов о тебе, твоем характере и личной жизни, хотя ты сам этого так и не понял. А обрушив на тебя шокирующую угрозу, я настроила на предельно серьезный лад, чтобы твой хитрый разум не уклонился ни от одного моего слова. Впрочем, это не отменяет того факта, что ты у меня на поводке.

«Что… Что она делает? Разыгрывает, пытается шантажировать, развлекается? Черт, я ничего не понимаю! Ладно, надо взять себя в руки, нельзя позволить ей манипулировать моим состоянием. Я не должен поддаваться, мне нужно сохранять спокойствие, эта девчонка всего лишь обычная девчонка, такая же, как и все, все ее угрозы ничего не стоят».

— Можешь расслабиться, Икари, я не собираюсь вершить вендетту от лица всех угнетенных тобою девушек, — сквозь улыбку в ее глазах сверкнула острая искорка. — Хотела бы, но не собираюсь.

«Не поддаваться, не давать воли эмоциям! Все, что она может сделать — это опубликовать компромат. Плохо, но не критично, рано или поздно все и так стало бы явным. Мне ничего не сделают, я пилот, практически, единственно оставшийся в строю, Рей и Аска уже не в том состоянии. Я смогу со всем справиться, дело не стоит того, чтобы так из-за него переживать. Все просто отлично».

— Признаться, поначалу я хотела вырвать тебе яйца и запихнуть в глотку, потому что я всей душой, абсолютно, бешено ненавижу мудаков, что насилуют девушек, тех ублюдков, которые не ставят нас ни во что, которые воспринимают нас как ходячих дырок для своего вонючего члена. Но знаешь, Икари, пообщавшись с тобой, я была немного удивлена — ты показался обычным тихим мальчиком, немного застенчивым и замкнутым, совсем не похожим на тех тупых трахальщиков. Я думала, что ты играешь, поэтому залезла тебе в мозг, но нет, ты и вправду оказался милым пареньком, разве что немного двинутым на сексе. Учитывая, что я видела, просто тебе от гормонов сносит крышу. Либо у тебя шизофрения.

«Нет причин для беспокойства. Все просто отлично. Она не сможет причинить мне вред. Точно. Однако… однако, можно сделать еще лучше».

— В любом случае, я изменила планы на твой счет. Возможно, немного поработав над тобой, я бы смогла даже исправить твою озабоченность, сделать из тебя человека, потому что ты и впрямь милый мальчик, но сейчас это к делу не относится. Твоя задача, Икари, угнать Еву.

— Что?! — случайно услышанная последняя фраза вернула его из погруженности в собственные мысли.

— Тише ты, здесь полно людей вокруг. Ты должен угнать Еву для одного задания. Я не прошу похищать машину, просто сделай кое-какое дело и будешь свободен — я верну тебе все материалы и исчезну их твоей жизни.

— Ты хочешь, чтобы я взял и похитил Еву? — Синдзи от негодования и изумления даже забыл о только что бурящем его страхе.

— Да хватит кричать, балда! — девушка втянула голову в плечи и оглянулась по сторонам, с кислой миной на лице следя за устремленными на нее глазами посетителей кафе. — Блин, смотри, что ты наделал. Нам обоим внимание ни к чему. Пошли отсюда.

Мана, быстро собрав разложенные на столе фото в портфель, вскочила и поспешила к выходу, и Синдзи, ощущая сбивчивый шум сумбурных мыслей в голове, отправился за ней, стараясь не отставать на ослабших ногах.

— Хочу, чтобы ты знал — я не просто школьница. Я официально числюсь в ведомстве министерства обороны… ну, то есть числилась до недавнего времени.

— Серьезно? — Синдзи удивленно поднял брови.

— Блин, да хватит тебе уже! — девушка раздраженно с силой тыкнула его кулаком под ребра — на удивление весьма ощутимо. — Достал со своим «серьезно». Я тебе говорю все как есть, а ты уж сам делай выводы.

— Как скажешь… — пробурчал он и пошел вперед, потирая бок. Кажется, там остался синяк.

— Зануда.

Девушка нагнала его и устроилась рядом, доставая из портфеля какие-то бумаги.

— Я сама понимаю, насколько звучит моя просьба. Но повторюсь — я не прошу похищать Еву, я только хочу, чтобы ты взял ее и выполнил мою просьбу. Учитывая, что Евангелионы практически неуязвимы, а у тебя самые широкие полномочия по ее использованию, проблем, думаю, не возникнет. Ну то есть таких, серьезных проблем, как например арест и тюрьма.

— По-моему, ты немного не в курсе о моих полномочиях.

— Ой, только не надо мне заливать. Я собрала достаточно информации, чтобы определить уровень твоих возможностей. Ну, поругают немного, посадят в изолятор на пару дней, а потом все равно отпустят — ты все-таки последний защитник человечества. Все, что тебе надо — перехватить Еву и отправиться сюда, — Мана развернула на руках большую военную карту и указала на точку где-то под горой Фудзи, близ разрушенного старого Токио. — Вот, военная база Готемба. Там находится оборонный комплекс по тестированию боевых машин.

— Машин?

— Не как ваши Евангелионы. Просто роботы — груда брони, оружия и газотурбинный двигатель. Я должна была быть пилотом этой махины, нас только начали обучать по 6-летнему курсу, чтобы к 20 годам мы уже являлись полноценными бойцами-профессионалами. Однако мы, группа 14-летних подростков, слегка не вписывались в компанию здоровых озлобленных солдафонов. Несмотря на протекцию командования, нас стали изводить — парней бить, меня домогаться. Доходило даже до истязательств и пыток, когда на глазах моих товарищей меня раздели и заставили прислуживать всему батальону — вылизывать их ботинки языком, подставляться под их мочу в сортире, терпеть удушения, когда они связывали мне горло, надевали пакет на голову и ждали, пока я почти что задохнусь, а потом отпускали. Сначала они осторожничали, не оставляя серьезных ран, но потом моих друзей едва не убили, когда мы попытались достучаться до коменданта, а меня схватили и уволокли в ангар. Они хотели изнасиловать меня, всей группой, и, кажется, даже сломить, покалечить или вообще убить — им уже было наплевать на последствия. Но в тот день свершилось нападение Ангела, войска мобилизовались, и мне удалось сбежать…

Пока Мана говорила, ее речь становилась все тише и тише, а в голосе стали проскальзывать дрогнувшие нотки горечи. Под конец она замолчала вовсе, опустив взгляд и болезненно, с очевидной тяжестью на душе сжала кулаки. Синдзи слегка растерялся от услышанной истории и не нашелся с ответом. Уже в третий раз девушка удивила его открывшейся стороной характера.

— А мои товарищи… — тихим сухим тоном, наконец, продолжила Мана, — они остались там. Я даже не знаю живы ли они и что с ними потом стало, но бросить их не могу. Что бы ни случилось. Поэтому, Икари, я хочу, чтобы ты взял Еву и проник на базу. Не знаю как — угонишь ли ты ее во время тестов, сбежишь в битве, уговоришь своего командира, не важно, но ты должен их спасти. А потом делай что хочешь — разрушь базу, сдай меня своему начальству или, если это тебе так нравится, можешь развлекаться со мной сколько влезет. Но только прошу — спаси моих друзей.

Синдзи опустил голову. Слова девушки походили на правду, и хоть полчаса назад она ловко водила его за нос и выдумывала небылицы, он не сомневался — ту боль и отчаянье, что так мучительно проступали в ее глазах, голосе, каждом жесте, она не играла. Синдзи слишком хорошо был знаком с этим чувством, чтобы выявить фальшь, и сейчас, он не сомневался, Манна действительно страдала и была готова на все. Но…

— Но это все равно безумие… — осторожно произнес Синдзи, не желая чересчур давить на и так шаткое эмоциональное состояние девушки. — Я тебя понимаю, твое желание и твою преданность, но угнать Еву — меня просто отключат, сделай я шаг в сторону.

— Ну сделай так, чтобы не отключили! — неожиданно резко огрызнулась девушка и тут же осеклась. — То есть… Я не знаю… Прости, что так грубо, но я и вправду не знаю. Ты моя последняя надежда.

— Просто мне кажется, ты не к тому обратилась.

— Поздно уже. Да и материала на тебя я достаточно набрала, чтобы сдать с потрохами. Не думай только, что если ты меня тут на жалобу развел, то мне духу не хватит. Еще как хватит. Мне уже нечего терять, и это моя последняя…

Манна вдруг осеклась и, широко раскрыв глаза, оглянулась по сторонам.

— Погоди! Ты куда меня завел?!

Только сейчас она обнаружила, что, неспешно следуя за Синдзи, оказалась в пустынном проулке между складскими сооружениями у озера и длинным рядом торгового квартала с обратной стороны, отделенного высоким бетонным забором.

— Икари! — гневно воскликнула Мана, смерив того испепеляющим взглядом. — Ты меня за дуру держишь?! Как будто я не догадывалась, что первое, о чем ты подумаешь — это заманить меня в темный угол и оттрахать, как ты это сделал с другими девушками! Так вот — черта с два!

Неожиданно резво подскочив к Синдзи, она ловко нырнула ему под бок, огрев портфелем в пах, а когда тот согнулся пополам от резко вспыхнувшей боли между ног, внезапно возникла за его спиной и с силой заломила руку.

«Ох ни фига себе! Ну и силища у нее».

— Так вот, мой недалекий друг, в отличие от тебя я — кадровый офицер вооруженных сил самообороны, и вполне естественно предположить, что меня обучали строевой подготовке и технике ближнего боя. Уж поверь, вариант с твоим нападением в темном углу я проработала в первую очередь и была к нему готова каждую секунду.

— Да у меня и в мыслях не было… — натужно произнес Синдзи из-под крепкой хватки девушки.

— Ну конечно. А сюда ты меня завел местными красотами полюбоваться?

— Да не думал я ни о чем таком! — раздраженно прошипел он. — Хотел бы я на тебя напасть — уже напал бы. Но я не настолько глуп, как ты обо мне думаешь. Я ведь понимаю, что если с тобой что-то случится, себя я подставлю в первую очередь с этим твоим компроматом. Да и особого желания я не испытываю. А здесь пошел просто потому, что это кратчайшая дорога к рыбному магазину.

— Рыбному магазину? — удивленно переспросила слегка сбитая с толку Мана, ослабив хватку.

— Да, рыбному магазину. Мне надо морепродуктов купить.

— А… — теперь уже Мана, растерявшись окончательно, отпустила руку Синдзи и отошла назад. — Ты?..

— Да-да, я все понял. Нет, я не буду нападать на тебя. Да, ты можешь идти сзади меня хоть с приставленным к затылку пистолетом, я тебя не трону. Нет, магазин никак не связан с тобой, мне нужно купить рыбы. Возможно, я спасу твоих друзей, однако результат зависит исключительно от тебя — насколько далеко ты готова пойти в своем стремлении.

— Э… Я? — Мана, ошарашенная такой внезапной перемене в поведении Синдзи, только раскрыла рот и заморгала своими длинными ресницами.

— Ну да. Ты босс, я твой, вперед и с песней, — он беспечно засунул руки в карманы брюк и не спеша пошел вперед, оставив недоуменную девушку за собой.

— Э… эй! Подожди меня! — девушка, спохватившись, бросилась за ним, впрочем, держа дистанцию чуть позади. — Что ты имел в виду, говоря «насколько далеко я могу пойти»?

— Ничего двусмысленного. Просто думаю, что чем невероятнее и желаннее цель, тем сильнее должна быть готовность пойти на все ради нее — обрести решительность, силу и быть готовым к любым жертвам.

— Мне не нравится то, что ты говоришь.

— Не переживай, я не имею в виду конкретно тебя. Как звали твоих товарищей?

Мана запнулась и спустя секунду, погрустнев, опустила голову.

— Мусаши и Кейта. Но их не звали, их так и сейчас зовут. Я уверена, они живы.

— Всего двое?

— Да, всего двое. Поэтому вызволить их будет не так уж сложно — два человека это не батальон, их даже в капсулу можно принять. Они обычно содержатся либо в казарме, либо в ангаре, там легко определить по голубым линиям на зданиях — это наш спецкорпус.

— Понятно. Посмотрю, что можно будет сделать. Но тебе тоже придется постараться — не думай, что тебе не нужно будет расплачиваться.

Глаза девушки опасливо устремились на него, блеснув впервые пробившейся сквозь стену решительности искоркой испуга.

— Неужели ты хочешь…

Дослушать ее Синдзи не успел. Его взгляд случайно выловил в воздухе над собой быстро приближающийся бликующий на солнце ярко-зеленым огнем небольшой предмет, и, пока разнервничавшаяся девушка пыталась закончить фразу, Синдзи, действуя по наитию и даже не успев понять — что происходит, метнулся вперед и притянул Ману к себе. Та мгновенно сгруппировалась, собравшись нанести ответный удар коленом в живот, однако теперь и она заметила летящий в нее предмет, и на секунду впала в ступор. Этой секунды хватило, чтобы Синдзи закрыл ее своей спиной и получил мощный удар в спину каком-то твердым гладким объектом. Охнув, он согнулся от боли и едва расслышал звон стекла у своих ног, подтвердивший мельком пронесшуюся догадку — кто-то кинул в них пустую бутылку.

— От же ж блядь! — раздался чей-то гортанный рык сверху.

— Тупая мазила! — гоготнул кто-то с другой стороны.

— Молчи урод на.

Синдзи с трудом разогнулся, ощущая, как взорвалась болью его правая лопатка. Похоже, по спине у него растекалась огромная гематома. Мана притихла, сжала пальцы на плечах Синдзи и стала шугано метаться взглядом по сторонам, а потом вдруг остолбенела, устремив наполнившиеся глубинным страхом глаза куда-то вперед по улице.

— Только не это… — прошептала она.

Синдзи, в голове которого уже прояснилось от утихнувшей боли, сам поднял взгляд и мгновенно понял причину такой реакции девушки. Прямо перед ними на улицу со складских пакгаузов на дорогу спрыгнули три здоровых парня. Первый — со стрижкой флэттоп — был одет в разодранную снизу майку и джинсы, словно кичась своими налитыми сталью мышцами, и держал в руках мятую алюминиевую бейсбольную биту. Второй, стриженый под ежик с россыпью шрамов на голове, отличался прямо таки баскетбольным ростом и атлетичным телом, не таким мускулистым, зато загорелым почти до коричневого оттенка и усеянным художественными шрамами, складывающийся в причудливое переплетение линий, кругов и колец пирсинга. Одет он был в одни шорты и пыльные сандалии. Третий выглядел как натуральный панк — тощий, практически худощавый, но отчего-то выглядевший необычайно крепким, будто сухие мышцы под его бледной кожей скрутились в неразрываемые жгуты. На голове у него красовался натуральный ирокез, шея была увешана целым серпантином цепей всех размеров, руки украшали кожаные перчатки без пальцев, усеянные металлическими звездочками и заклепками, тело укрывала безвкусная рубаха нараспашку, некогда крикливая и яркая, а теперь представляющая собой стертую в пыльно-серый цвет тряпку, и штаны цвета хаки с коваными берцами.

— Ох-ты ех-ты! — гнусавым голосом протянул он и сочно сплюнул. — Ты смотри какой попадос, ебта.

— Я думал, он пополам сложится, — глухим басом проговорил качок и мрачно усмехнулся в идиотской улыбке. — Живчик, бля.

— Хана вам, детки, — безэмоциональным голосом констатировал баскетболист, не изъявив на лице ни тени сожаления или насмешки, сохраняя абсолютно безучастный, даже отрешенный взгляд.

У Синдзи засосало под ложечкой. Эти громилы, хоть их и было всего трое, разительно отличались от школьного отрепья, которое достаточно было припугнуть да шугануть видом крови. По одному взгляду уличных подонков становилось понятно, что это были настоящие звери — грубые, беспринципные, циничные, бездушные ублюдки, способные за просто так проломить череп лишь от одной лишь скуки. Синдзи понимал, что спастись от них можно только бегством, и даже бойкая Мана, которая сейчас сжалась позади него и последними остатками самообладания пыталась скрыть лавиной накативший страх, не могла им ничего противопоставить.

«У меня знакомые из портовой банды, посмотрим, что ты против них сделаешь!..» — вдруг вспомнились слова того школьного налетчика, и Синдзи, сам того не ожидая, вдруг мысленно усмехнулся.

«Да они убили бы меня на месте. Хотя нельзя сказать, что они меня как-то узнали. Всего лишь стадо тупых вонючих быков. Просто подарок судьбы, то что надо».

И тут вдруг Мана громко вскрикнула и сиганула на Синдзи, намертво вцепившись и повиснув на его руке. Тот резко развернулся и обнаружил еще одну гориллу совсем рядом с ним, вырвавшую портфель из рук девушки. Этот тип отличался от прочих гопников своей комплекцией и неспортивным телосложением — а точнее это был настоящий жирдяй весом за сотню килограмм, потный, одетый в мешковатую одежду и бейсболку, на мясистом уродливом лице которого выделялись плотные распухшие губы, маленькие крысиные глазки бегали из стороны в сторону, а вонь от него ощущалась даже за несколько метров.

— Опа-опа, лошары, — отвратным голосом кастрированного борова прогнусавил он и неожиданно резко отскочил обратно к дороге.

А там, по другую сторону от появившейся тройки, стоял последний из появившихся быков. Не слишком высокий, одетый в кофту с низко нахлобученным капюшоном, под которым освещалось слабым огоньком сигареты скрытое тенью лицо, он с совершенно равнодушным видом стоял посреди дороги, засунув руки в карманы кофты. Внешне его вид меньше всего напоминал соучастника банды, но этим и внушал какой-то подсознательный страх — он не просто источал спокойствие, в отличие от его «коллег», которые чуть ли не натужно пытались продемонстрировать свою крутость, самоуверенность и силу, этот же чувствовал себя настоящим королем, ленно следящим за шевелением своих подданных. Не оставалось никаких сомнений — он являлся лидером шайки, и его безобидный невзрачный вид только рождал еще большие опасения.

Синдзи, ощущая тревожно накатывающее волнение под оглушающими ударами сердца, вдруг испытал непонятный восторг, чувствуя, как трясущаяся рука Маны вцепилась в его ладонь, и видя ее испуганный, напряженный до предела взгляд, мечущийся между окружившими их гопниками. Еще пять минут назад она, готовая сломать ему руку, взирала на него свысока презренным взглядом, а сейчас цеплялась, будто за спасительную соломинку, в бездумном страхе позабыв о высказанных оскорблениях и шантаже, теперь лишь в собственной беспомощности ища в нем хоть какой-то защиты. Синдзи, глядя на нее потемневшим взглядом, внутренне радостно улыбнулся, потому что небольшая проблемка решилась сама собой.

— Ну чё, падаль, — пробасил качок. — Не в ту улочку вы свернули. Теперь назад дорога вам светит только по частям.

Панк от души сморкнулся и вновь сплюнул.

— Да хули резину тянуть, вьебем им, и шмон наш.

— Деткам здесь не место. — Баскетболист со все тем же бесстрастным видом покачал пальцам. — А то деткам порвут ебло.

— Пиздить их, пиздить! — радостно заверещал толстяк, запрыгав на месте и подняв над собой портфель девушки, будто трофей.

Четверо быков уже полукругом обступили Синдзи с Маной, и качок уже начал демонстративно покачивать битой между пальцами, как вдруг раздался спокойный голос их лидера:

— Ну и?

Гопники тут же замерли, послушно уставившись на него и ожидая дальнейших команд.

— И чё вы тут забыли?

Синдзи предпочел не отвечать, ощущая, как крепче прижалась к нему девушка.

— Молчим, да?

Он откинул капюшон, и Синдзи увидел ничем не выдающееся слегка худощавое лицо: узкий подбородок, светлые волосы с короткой челкой, сигарета во рту, ухо было проколото причудливой сережкой в виде скрученного в кольцо гвоздя. Однако взгляд его разительно контрастировал с невзрачным видом — цепкий, острый, по-настоящему волчий и настолько тяжелый, что смотреть в его черные глаза было почти физически тяжело.

— Ну что ж… — процедил блондин. — Есть два варианта. Либо мы ебашим вас до полусмерти пока не надоест, а, поверьте, моим ребятам надоест очень нескоро, либо вы выворачиваете все ваше шмотье, бабло, мобилы, все вещи до последней нитки и целые-здоровые идете домой к мамочке. Как расклад?

Синдзи вобрал воздух в грудь, унимая сердцебиение и собираясь с мыслями, а потом вдруг улыбнулся и спокойным тоном произнес:

— Рад, что мы встретились. Про вас ходили кое-какие слухи в школе, но я и не думал, что представится подходящий случай.

Мана вцепилась пальчиками в его руку.

— Чё?! — прищурился панк.

— Убью нах… — качок, пыхнув гневным взглядом, занес биту, как вдруг его остановил голос блондина.

— Погоди. Пусть закончит.

— Так вот, я не думаю, что наши вещи будут представлять для вас хоть какую-то ценность. У меня есть предложении получше, то, ради чего я и пришел сюда.

И Синдзи медленно, без излишне резких движений развернулся к остолбеневшей от ужаса Мане, положил руку на ее хрупкое дрожащее плечо и легко подтолкнул вперед, из-за сковавшего девушку страха не ощутив от нее никакого сопротивления. Та словно на ватных ногах сделала несколько шагов по инерции, замерла, остановившись напротив громил и прижав нервно трясущиеся руки к груди, и медленно развернула к Синдзи голову, взглянув наполненными изумлением и паническим страхом, широко раскрывшимися в шоке прослезившимися глазами.

— Я дарю вам ее, — без тени эмоций произнес Синдзи. — Можете делать с ней все, что захотите, ее никто не хватится.

Банда недоуменно переглянулась, и лишь один блондин улыбнулся еще шире.

— Что же, сдаешь свою подружку, как только прижали за яйца?

— Она не моя подружка, — сухо ответил Синдзи. — Она хотела меня шантажировать моими фото с другой девушкой. Доказательства в ее портфеле.

— Синдзи… — с горечью прошептала Мана, едва сдерживая накатывающий плач.

— Проверь, — жестким тоном приказал блондин толстяку, и тот, мигом подчинившись, вытряхнул содержимое ранца.

На асфальт высыпались листки с фотографиями.

— Ты смотри, ебт! — воскликнул толстяк. — Порнушка!

Блондин нахмурился, подошел к бумажкам и с легкой заинтересованностью повозил их ногой.

— Значит, правда, — хмыкнул он после и повернулся к своим подчиненным. — Шлюху берем, хлюпика не трогаем.

Мана распахнула рот и широко раскрыла испуганные глаза.

— Нет… — севшим голосом выдохнула она, затрясшись и заметавшись взглядом из стороны в сторону. — Нет… только не это…

— Да-да, детка! — взорвался противным хохотом панк. — Радуйся, блядь, скоро ты познаешь, что значит быть с настоящим мужчиной.

— Ебаца, ебаца! — радостно запрыгал толстяк, похлопывая себя по паху. — Раздолбать ее ко всем херам! Ух, малявка, уж я-то тебя порву!

Когда громилы обступили девушку, та сжалась и на грани истерики забилась в дрожи с новой силой, заметавшись, будто загнанная в угол мышь.

«Что-то быстро сломалась, — мелькнуло в голове озадаченного Синдзи. — Она же сейчас от страха сознание потеряет. Откуда такая реакция? Минуту назад выглядела храброй и уверенной в себе, а сейчас и двух слов связать не может. Неужели страх изнасилования? Но меня же она не боялась. Или это страх группового насилия? Перед сильными грубыми громилами? Нет, не просто страх… это фобия. Черт. Ее же переклинило с этими военными».

— Бля, я терпеть не могу, — ухмыльнулся качок. — Оттрахаем ее здесь, чего тянуть. Овца ничего так выглядит, я уже на взводе.

— Оттащим в сторону, — кивнул баскетболист. — Я тоже ей всадить не против.

— Только без очереди, — забрызгал слюной толстяк. — А то я не дождусь, как давно у меня пеха не было.

— Да ты вообще девственник, урод, — гыгыкнул панк.

— Молчи, мудозвон! Я просто копил свою энергию, чтобы вылить ее на такую целочку, как эта. Ща увидишь, как я об нее свой жезл почищу, я его как раз давно не мыл.

— Фу бля… — скривил нос качок.

Мана упала на колени, и из ее некогда прекрасных, отливающих перламутром, а теперь в ужасе дрожащих глаз с обледеневшими сузившимися зрачками потекли дорожки слез.

— Нет… — хрипло выдавила она, отчаянно сдерживая плач. — Пожалуйста…

— Ты смотри, нюни потекли, — передразнил ее горький голос панк. — Сейчас мамочку будет звать. Пошли, сука, пора приниматься за работу.

Он схватил ее за руку.

— Нет!.. — тихо пискнула девушка осевшим голосом и в нахлынувшей панике слабо заверещала: — Ребята, ну не надо, прошу вас… Я умоляю, не делайте этого… Пожалуйста, мальчики, перестаньте… ну пожалуйста… остановитесь, умоляю…

— «Мальчики», — хмыкнул баскетболист. — Интеллигентка. В жопу таких драть лучше всего.

— Двигай граблями! — рявкнул качок и, схватив сжавшуюся и забившуюся в страхе девушку за шею, вместе с панком потащил ее в проулок к заброшенному складу.

— Синдзи… спаси… — умоляющим тоном прохрипела Мана, с последней надеждой глядя на него до смерти перепуганными глазами, и когда громилы поволокли девушку по земле, она успела вцепиться в его руку. — Прошу… пожалуйста… Синдзи… останови их…

— Иногда, девочка моя, — сухо ответил он, — чтобы достичь желаемого, надо пойти на самую большую жертву.

Шум в его груди мешал слышать собственные слова, в голове звучал неразборчивый гул, смешивая кипящую бурю эмоций, но Синдзи все же нашел в себе силы улыбнуться отчаянно глядящей на него девушке. И Мана, не выдержав, сорвалась в паническую истерику.

— Нет!!! Не надо!!! Умоляю!!! Пустите!!! — ее голос перемешался с плачем, настоящим безудержным ревом, тонущим в слезах и всхлипываниях. — Перестаньте!!! Я все сделаю, только не это!.. Пощадите, прошу… Пожалуйста…

Громилы оттащили бьющуюся девушку за бетонный забор, а к Синдзи подошел блондин и положил на его плечо свою руку, на удивление крепкую и тяжелую, будто выплавленную из металла.

— Ну ты и ублюдок, — без эмоций в голосе произнес он. — Но именно поэтому сегодня я тебя отпущу. Однако не думай, что ты так легко отделался. Сейчас пойдешь со мной, поглядишь, на что мои ребята способны.

Не дожидаясь ответа, он жуткой по своей силе хваткой сжал плечо Синдзи и направил его вперед, на территорию заброшенного, уже проросшего растительностью, но чистого склада. А с той стороны все громче доносились отчаянные крики Маны, ее сбивчивая мольба, плач и рыдания вперемешку со всхлипами. Синдзи с трудом ощущал ноги, приближаясь к истошно вопящей девушке в окружении четырех верзил, что с гыгыканьем поддразнивали ее насмешками, оскорблениями и легкими тычками по чувствительным местам.

— Куришь? — спросил блондин и, когда Синдзи помотал головой, протянул ему сигарету. — Бери. Будет чем заняться, пока они там развлекаются.

Тот не посмел противиться и взял сигарету в рот, отчего его прошибла волна противной дрожи, но когда он, завернув в здание склада, увидел там Ману, лежащую на пыльном полу всю в слезах, с красным и размокшим от плача измученно скривившимся лицом, ее в страдальческом ужасе округлившиеся глаза с дрожащими зрачками, услышал скулящий писк, в который превратилась жалостливая мольба, и вспомнив ее другую, бойкую, задорную, веселую и немного дерзкую, но при том в душе очень мягкую, Синдзи мгновенно забыл о противном привкусе табака на языке и ощутил лишь тошнотный ком в горле. Его сердце замерло, будто обледенев.

— Ну чё, целка, давай, снимай тряпье, — запыхтел панк, вцепившись костлявыми пальцами в юбку девушки. — Ща твоя попка заработает.

— Не-ет!!! — из последних сил забилась Мана, зажмурившись и задергав ногами. — Не надо!!! Помогите, прошу, хоть кто-нибудь!

— Заебала, — резюмировал качок и одним резким движением впечатал свой массивный кулак ей в живот.

Девушка тут же согнулась пополам, выпучив глаза, хрипнув и захлебнувшись криком, схватила себя за живот и, на секунду замерев, будто к ее горлу что-то подступило, с болезненным стоном выплеснула содержимое желудка на землю.

Жирдяй загоготал с новой силой, а баскетболист, схватив Ману за шею, поднял ее над лужей рвоты и отбросил в сторону — прямо на бетонную плиту посреди двора, со своими опорами походившую на большой широкий стол. Девушка со сбитым дыханием уже больше не сопротивлялась, а только ворошила ногами и держалась за живот, хватая ртом воздух и слабо скуля сквозь плач. И тут качок с одной стороны плиты схватил ее руки, а панк вцепился в юбку и с силой рванул вниз.

— И р-р-раз! — Однако, похоже, дернул он чересчур сильно, так как ткань на плечиках униформы с громким треском разошлась по швам, и юбка порвалась надвое, обнажив стройные бедра девушки и нежно-голубого цвета трусики.

— Нет!.. — выдохнула Мана и попыталась вырваться, но тут же получила жесткий тычок в бок, отчего вновь согнулась, зажмурилась и, придя в себя через секунду, тихо, с горьким плачем, утопая в слезах, застонала: — Нет… нет… нет… не надо… мне страшно… спасите…

— Ты смотри какая плакса, — цыкнул качок. — Привыкай, шваль. Скоро даже научишься получать удовольствие.

— Не-ет…

— Да, — произнес баскетболист. — Много удовольствия. Пока внутри у тебя все не раздолбается и ты не превратишься в овощ, ты будешь нашей дыркой, шлюхой, ведром для спермы. Ебля станет единственным смыслом твоей блядской жизни. Прощайся, пока у тебя мозг еще работает.

Мана, ненадолго прекратив стон, выдержала паузу, пока его слова доходили до нее, и вдруг сорвалась в истерику.

— НЕ-Е-Е-ЕТ!!! НЕ НАДО!!! ПРЕКРАТИТЕ!!! Кейта!!! Мусаши!!! Спасите меня!!! Синдзи!!! Прост…

Очередной удар качка прервал ее вопли, отправив в новый приступ удушения от сбившегося дыхания, а панк в это время, не церемонясь с пуговицами, с нескрываемым удовольствием разорвал белоснежную сорочку, стремясь даже не столько освободить от одежды девушку, сколько порвать ее на клочки, привести в полную негодность и превратить в мелко искромсанное тряпье. Под сбивчивое рыдание Маны он распорол рукава блузки, сорвал ворот и с треском распахнул полочки, обнажив небольшие чашечки небесно-голубого бюстгальтера, отчего держащие ее гопники радостно загоготали. Толстяк приложил свои толстые, как сардельки, пальцы к выступающему бугорку на чистой ткани трусиков.

— Не-е-е-е-е-ет… — Сил у девушки осталось лишь только на то, чтобы севшим голосом надсадно и истошно, отчаянно выть, навзрыд захлебываясь слезами. — Остановитесь… не трогайте меня там… Умоляю, не надо…

Раздался очередной треск — панк вместе с толстяком сорвали белье с девушки, разодрав трусики и лямки бюстгальтера и открыв вид на юное, только сформировавшееся тело девушки с аккуратными небольшими бугорками грудок, ровными кружочками сосков и покрытым прозрачным пушком холмиком киски.

— Ох, блядь, какая конфетка! — забрызгал слюной качок. — У меня уже такой стояк, что штаны сейчас прорвет.

В доказательство своих слов он продемонстрировал Мане здоровенный бугор, выпирающий на его паху, отчего та, зажмурившись, в диком ужасе хрипло завизжала.

— Не закрывай глаза, дрянь! — рявкнул панк и вцепил свои тонкие пальцы в ее подбородок, заставив девушку открыть глаза. — Смотри, как тебя будут драть, и не вздумай даже моргнуть, иначе челюсть сломаю.

Глубокие рыдание девушки и ее слабое сопротивление вдруг резко прекратились, когда она заметила, как толстяк приспустил штаны, достав свой недлинный, но очень толстый и пухлый пенис с необрезанной головкой, морщинистый и усеянный складками плотной кожицы. Несколько секунд Мана широко открывшимися, застывшими в шоке глазами взирала на повисший перед ее лицом член, пока ее сознание медленно, словно не веря, обрабатывало открывшийся вид, а потом будто провалилась в панический ужас, заставивший вдохнуть полную грудь воздуха, оцепенеть и так и не издать того дикого крика, что пострял в ее горле.

— Нравится, да? — захихикал толстяк. — Я его специально берег, не мыл и не драил. Чуешь, как он пахнет мочой и грязью? Это теперь будет твой персональный запах, хе-хе.

Он пальцами оттянул крайнюю плоть и обнажил толстую налитую багровую головку, покрытую желто-молочной пленкой и в основании усеянную смегмой — белыми густыми катышками.

И только сейчас Ману прорвало.

— ЙА-А-А-А-А-А-А-А!!!

— Молчать, сука! — Панк локтем врезал ей в солнечное сплетение, и когда девушка запнулась от боли и начала глухо хрипеть, распахнул ее челюсть пальцами, наклонив голову вбок прямо лицом к толстому члену.

Девушка даже не успела опомнится, лишь только выпучив в ужасе истекающие слезами глаза, как толстяк вогнал свой мощный пенис прямой ей в рот.

— Нгхм!!! — через нос раздался всхлип оцепеневшей и выгнувшейся Маны, будто ее тело окатили кипящим маслом, а в рот попал клубок раскаленных игл. — Гхм-нгм… Умгх-гм…

— Ох, вот это кайф, — простонал толстяк, забив член в рот девушки почти наполовину. — Как она язычком теребит, да-а! Только, блядь, она его вытолкнуть пытается, слабо вставляет.

Лицо Маны скривилось в тошнотворном отвращении и настолько глубоком ужасе, что сознание девушки начало меркнуть, слегка затуманив залитые слезами глаза.

— Эй-эй, — гаркнул панк, — не вздумай мне тут отрубаться. В сознании быть, сука!

Он резко дернул ее за соски, высоко оттянув мягкие грудки, отчего девушка болезненно простонала через нос, а толстяк, воспользовавшись ситуацией, схватил ее за затылок и вбил свой член глубоко в глотку, заводив им во рту вперед и назад. Мана всхлипнула и, давясь от плача и фрикций, протяжно и мучительно замычала, дергаясь как от удара тока при каждом входе члена в ее горло, содрогаясь от тошнотного позыва и не извергая содержимое желудка лишь потому, что там уже ничего не оставалось. Толстый член, блестящий от покрывшего его слоя слюны, появлялся из скривившегося в глухом рыдании и омерзения рта девушки и входил обратно, оставляя на нем желто-молочные разводы смегмы и предэякулята и усеивая заплывшее слюной и слезами, раскрасневшееся от натуги лицо девушки размокшей белой пленкой, сбивающейся в катушки.

— Мгх… Нгм… Мгхм… Гхм… МГХАХ!!!

Толстяк, с силой ухватив голову девушки, вогнал член ей в горло так глубоко, что уперся яичками в подбородок, и изо рта выплеснулся мутный ручеек слюны и молочной пены, смешавшись со слезами и соплями на щеках, и Мана, судорожно задергавшись в удушающем спазме, хрипло и мучительно застонала.

— Да епт, она вообще не старается. Я так не кончу.

Крепко держа девушку за голову своими пухлыми пальцами, обливающийся потом толстяк стал с силой водить ее вдоль своего члена, заставив Ману прерывисто и надрывно замычать.

— Мгм-гх… нгмх… кхм-мгхм!..

Через пару минут девушка окончательно обмякла, обессилев то ли от слишком долгих и безуспешных попыток к сопротивлению, то ли от не выдержавшего шока сознания, и теперь безвольно двигала головой вслед за руками толстяка, пропуская в свой ротик его широкий член и хлюпая от стекающей по губам взбитой пенной массы. Лишь только глаза ее, потускневшие и обессмысленные, безжизненно замерли, будто устав дрожать от ужаса.

— Теряется запал, — кисло произнес качок и вдруг крепко схватил девушку за обе руки, отчего та застонала чуть громче. — Соси! Соси член, иначе грабли переломаю! Живо!

Жесткая хватка бугая совместно с движениями панка, который начал теребить и оттягивать бледно-розовые гладкие складки половых губ на киске, заставили ее мычать чуть сильнее, а когда он стал щипать и выкручивать едва видимую крошечную ягодку, даже просто чуть выпирающую точку клитора, Мана не выдержала и с забитым ртом взвыла от боли, вернувшись к острым чувствам.

— Соси, блядь, тебе говорят! — заверещал толстяк. — Языком работай, вылизывай головку и глотай член глубже. Давай, сука!

Здоровяк слегка развел ее запястья в стороны на грани вывиха, и девушка, болезненно простонав через нос, вновь страдальчески скривилась и разошлась в судорожном плаче. Лицо ее от напряжения уже слегка опухло, раскрасневшись, и заблестело от обильного слоя разбрызгивающейся слюны, смешанной с белесой жижей смазки из члена и взбитой до состояния пены, и настоящих ручьев слез из тусклых, воспаленных. Изо рта Маны вперемешку с хлюпающим чавканьем доносился слабый вой — все, что осталось от дикого ревучего плача, и тело ее содрогалось от толчков головы и нервной конвульсионной дрожи, когда пухлая головка члена упиралась в дно ее горла.

— Ты смотри, она еще рыдает. А ну работай ртом, или лишишься рук!

Толстяк замер, прекратив толчки тазом и оставив член засунутым в рот девушки, а качок стал медленно заламывать ее запястья, пока кожа на суставе не побелела. Мана мучительно скривилась и сквозь слезные всхлипы протяжно заскулила, насколько ей позволял забитый рот, а потом, когда здоровяк перестал ломать ей руки и громилы выжидательно замерили, склонившись над ней, слабо всхлипнула, поерзала в несуразной и бессмысленной попытке высвободиться и тихо промычала:

— Не… ет… хва… тит… у-м… моляю…

Но тут панк вдруг резко вытащил из кармана нож-бабочку, ловко развернул его и приставил острие к широко раскрывшемуся в ужасе, заплывшему слезами глазу девушки.

— Сосать, — ледяным чеканящим тоном приказал он.

И тут Мана, вновь разразившись от страха крупной дрожью, надсадно взвыла, зажмурилась в отвращении и медленно, с нечеловеческой напряженностью пересиливая себя, слегка высунула язычок изо рта, скользнула им по стволу пениса и робко начала облизывать головку, давясь от тошноты.

— О да, да-а-а! — заревел толстяк, вновь вцепившись в голову девушки. — Лижи его, сильнее языком работай! И сосать не забывай. Вычисти мой жезл до блеска!

Содрогаясь от сковывающих грудь волнами накатывающих спазмов плача и тихо, с леденящей душу горечью завывая, Мана медленно облизывала разбухшую головку члена, сбирая с нее белые катышки смегмы и смешивая их со слюной и пленкой смазки, с тошнотным хрипом проглатывая получившуюся массу и сгибаясь от подкатывающего к горлу кома, что сдавливал глотку и перекрывал доступ к воздуху. Влажное, красное от напряжения и слез лицо девушки скривилось до неузнаваемости, ее волосы намокли от пота и жижи, расплескивающейся изо рта и густым потоком стекающей по щекам, широко раскрытые зрачки почти целиком скрыли яркую бирюзу глаз, оставив только один безжизненный пустой блеск слез, и лишь через нос доносился бессвязный прерывистый стон, будто молящий о смерти. Ее губы окончательно сомкнулись на стволе пениса, заглотив его почти целиком, и голова девушки задвигалась вдоль всего члена.

— Ох ты ебта! — радостно заорал толстяк. — Заработал ротик! Она у меня отсасывает, она реально отсасывает! Ух, бля, как это охренительно! Ох, я ща кончу, я кончу!

Он схватил Ману за затылок и, задергав ее головой вперед и назад, сам попутно стал вбивать ей в горло свой член, охая и гогоча от наслаждения. Девушка распахнула глаза и, согнувшись на плите под хваткой здоровяка, взревела через нос, когда пенис закупорил ей горло, однако толстяк в экстазе уже не обращал внимания на удушающие спазмы, переходящие в судороги, и продолжал на огромной скорости вгонять член в ее ротик. Язык Маны в рвотном рефлексе вывалился наружу, однако в открывшуюся гортань устремилась жижа, взбившаяся в ее рту, и угодила в трахею, отчего глотка снова сомкнулась, и закатившая глаза девушка забилась в судорогах от недостатка кислорода. Ее тело машинально начало биться в конвульсиях, поэтому двое верзил руками просто придавили девушку к плите, оставив свободной лишь одну голову, в которую толстяк неистово продолжал вгонять свой багровый член. Когда из горла девушки начало доноситься хриплое бульканье и утробный стон, а глаза ее почти померкли в повисшем на ниточке сознании, жирдяй вдруг учащенно задергался, отчего складки жира на его теле противно затряслись, и взвыл:

— Да, я кончаю, КОНЧАЮ!!! На, глотай, сучка!!!

И тут его пенис резко напрягся и вонзился в глотку заревевшей девушке, которая мгновенно пришла в себя от такого мощного толчка. Однако она еще не успела осознать подступившую угрозу, когда взбухшая головка в ее горле буквально взорвалась белым гейзером, мгновенно наполнив рот спермой и забив ею горло. Рефлекс заставил глотку подняться, закрыв дыхательный проход, и из-за этого густой белый поток устремился обратно и под давлением попал в носоглотку. Мана успела лишь пискнуть, блеснув слезами, как из ее носа выплеснулись два белых густых ручья, залив нижнюю часть лица и залепив ноздри. Толстяк еще несколько секунд подергался в экстазе, под слабый заливающийся стон девушки поводив членом в ее рту, пока, наконец, не отступил назад и не высвободил ее голову. Мана тут же повернула голову на бок и разразилась глубоким кашлем, исторгнув из себя огромную массу мутной бело-желтой тягучей жидкости и брызнув фонтаном спермы из носа, попутно тяжело задышав и горько скривившись. Однако панк не дал ей опомниться, схватив ее голову и уткнув лицом в лужу спермы.

— Вылизывай давай, чего выплюнула?! До последней капли, блядь.

Мана даже не посмела сопротивляться, видимо, все еще находясь в прострации. Заводив языком по шершавой бетонной поверхности и слизывая с нее разводы семени, она не заметила, как панк расстегнул ширинку и достал свой напрягшийся длинный член.

— Моя очередь, — хихикнул он.

— Я ждать больше не могу, — вдруг подал голос баскетболист и, стянув шорты, высвободил свой детородный орган.

И только сейчас Мана заметила два пениса, нависшие над ее телом. И если панк не мог похвастаться ничем особенным, то от вида члена здоровяка Мана окаменела, в страхе уставив на него выпученные испуганные глаза, будто не веря им, и спустя секунду панически затряслась.

— Нет… — хрипло выдавила она, отчего с ее губ потянулись тоненькие ручейки спермы и слюны. — Не может быть… Не верю…

Ее залитые ужасом заплаканные глаза смотрели на огромный смуглый столб, больше напоминавший конский член, чем пенис человека. Длинный, сантиметров за тридцать, кусок мяса с массивной темной головкой, весь испещренный шрамами и усеянный пирсингом и рядом колец вдоль мочевого канала, навис над хрупким дрожащим телом девушки, будто готовый разорвать ее в один присест. Шокированная Мана более не могла даже шевельнуться, не сводя остекленевший неморгающий взгляд с темного-коричневого чудовища, и только из груди ее донесся отчаянный панический стон.

— Бха-ха-ха! — расхохотался качок. — Еще одна удивленная целка. Этот шизик накачал свой шланг какой-то дрянью и напихал туда резиновых имплантов и теперь может посоревноваться в прыти с жеребцом. У тебя сегодня счастливый день, шлюха, обычно у него редко встает.

— В жопу, — тихо произнес баскетболист. — Хочу выдрать ее в жопу.

— Тогда я ей порву целку, — хмыкнул качок. — Бери ее на себя, войдем одновременно.

И тут Мана, наконец, осознав, что происходит, сорвалась и хрипло заверещала:

— НЕ-Е-Е-ЕТ!!! Отпустите!!! Не делайте этого!!! Он не поместится, это невозможно, я не смогу!!!

— Да ладно, мразь, все ты сможешь, — загнусавил панк. — С первого раза да, будет тяжело, но если не сдохнешь, втянешься, даже может быть понравится. Наверное.

— Не над… — резкий удар качка прервал ее истошный крик, сорвав его в хрип, а баскетболист без всякого труда взял слабо брыкающуюся девушку за талию, сам сел на плиту и занес Ману над своим столбом торчащим членом.

— Раздвинь ей ноги, — приказал он качку.

Тот мигом подчинился и с силой развел ее бедра в стороны, обнажив тонкую закрытую щелку киски и темную дырочку ануса.

— Чем больше зажмешься, тем больнее будет, — сухо произнес здоровяк. — Так что зажимайся как можно сильнее, я люблю, когда туго.

Мана из последних сил попыталась вырваться, но в хватке трех крепких парней не смогла даже брыкнуться, схваченная за руки и ноги. Она попыталась закричать, однако голос ее вдруг сел и из горла донесся лишь сухой сиплый хрип. Задрожав в самой сильной волне страха, что ее охватывали, девушка сжалась в клубок, висящий на мощных руках баскетболиста, и из ее по-нечеловечески испуганных глаз полилась новая порция слез.

— Не надо… — одними губами произнесла девушка, снова провалившись в плач, однако ее немые слова никто не услышал.

— Держи! — гаркнул здоровяк и одни мощным рывком без всякой подготовки насадил тело девушки на свой гигантский член.

В попке что-то тихо хлюпнуло, и тут на весь ангар разнеся ужасающий оглушающий хрипящий скрежет. Сорвавшийся голос Маны, не способный больше издавать членораздельных звуков, превратился теперь в леденящий кровь сиплый скрип, похожий на скрежет ржавого металла, каким-то невообразимым образом разнесшийся на всю территорию склада. Вытянувшаяся как струна девушка ошалело задрыгала телом на члене, запрокинув голову и широко раскрыв глаза в болевом шоке, уже не способная осознать, что каждое ее движение причиняет лишь еще большую боль, и только продолжая лихорадочно дергать бедрами в отчаяной попытке выбраться с гигантского члена. На ее животике проступил бугорок от изнутри распирающей кишечник головки члена, и баскетболист, намертво держащий за талию бьющуюся в конвульсиях девушку на себе, еще сильнее всадил пенис в ее нутро до самого его основания, отчего бугорок вырос до четкого очертания головки под вздыбившейся кожей с проступающими на нем колечками и пирсингом. Мана издала хриплый скрежещущий звук, отдаленно напоминающий мучительный вопль, и на лицее ее проступила жуткая гримаса боли, заставив померкнуть воспаленные, утратившие рассудок глаза и закатить их на грани помешательства.

Не обращая внимания на муки девушки, баскетболист растянулся на спине, потащив ее за собой и уложив на свой мощный торс, пока остальные держали ее за руки и ноги, а потом начал мощные резкие движения тазом, вгоняя массивный член с налившимися венами в ее туго натянутую попку. Хрип девушки почти иссяк, когда в ее легких не осталось больше воздуха, голова от дерганий заметалась из стороны в сторону, а из ее рта забрызгала белая пена — взбитые остатки семени, что вернулись из желудка, теперь орошали ее натужно напряженное лицо и влажные бордовые волосы. Кожа на анусе критично натягивалась при каждом движении члена, готовая вот-вот порваться из-за выступающих на стволе колец пирсинга, под гладкой поверхностью животика виднелся то появляющийся, то исчезающий бугор, проходящий вдоль кишечника от основания живота до пупка, распрямляя и сминая обратно кишку и чуть ли не утыкаясь в желудок. Агонизирующая от раздирающих плоть ощущений девушка теперь лишь просто сипела, растеряв силы и только сумбурно подергивая конечностями в конвульсиях.

— Ох ты ж мать, — присвистнул толстяк. — Ты ж убил ее.

— Да не, она еще жива, — покачал головой качок. — Вон, башкой еще крутит. Так, мне ей тоже надо вставить, пока она дуба не дала.

— Бля-бля, я что, крайний что ли?! — взвизгнул панк. — Жмуриков трахать не прельщает. Хоть в рот ей пихну, пока жива.

Баскетболист не обращал никакого внимания на суматоху вокруг, продолжая лишь насаживать девушку на свой член, держа ее за бока, и водить ею по всей длине ствола, шипя и постанывая при каждом движении. Панк в свою очередь зафиксировал рукой голову Маны и стал шлепать своим членом по щекам, чтобы она хотя бы немного пришла в себя, а когда ее туманные глаза появились из-за век, он развел их в стороны и стал водить головкой по гладкой поверхности глазного яблока, размазывая по нему слезы и капли смазки с пениса. Толстяк, чья эрекция восстановилась, тоже не остался безучастным и, подойдя сбоку, положил руку девушки на свой член, накрыв ее своей, а потом начал водить по стволу и головке, заставив девушку поймать ритм и начать мастурбировать рукой. В тяжелом и сбивчивом дыхании Маны уже не осталось ни следа от плача или страдальческих стонов, хотя, несомненно, они никуда не пропали — просто теперь не могли прорваться через сорванное горло. Лишь в выражении ее лица, зависшего на грани безумия с одной стороны и краха сознания с другой, еще можно было разглядеть нотки глубокого, животного страха, душевной боли и отчаяния, сокрытого маской отрешения. Она была еще в сознании и, хоть и слабо, но пока еще осознавала происходящий с ней ужас.

— Не прекращай работу, — прогнусавил панк, замахав перед ее лицом ножиком, после чего перестал водить головкой по остекленевшему глазу, взял ее за нос, раскрыл челюсть и впихнул в ротик свой член. — Работай рукой, живее, сука, живее! И у меня соси старательно. Сильнее, блядь!

И тут вдруг блондин, за все это время не проявлявший никакой активности, тронулся с места и быстрым шагом устремился к Мане. Качок, только доставший пенис и уже направивший его к содрогающимся от фрикций баскетболиста бедрам девушки, не заметил приближающегося блондина, поэтому с легкостью отправился в полет, когда тот подсечкой отбросил его от девушки.

— Я сам, — отрезал блондин.

Здоровяк, поднявшийся из пыли, ошарашено заметался на месте, встав в боевую стойку, но тут заметил, кто его сбил с ног.

— Это… босс?.. Как бы… чего?

— Маленький еще, — с серьезным видом произнес он. — Что-то мне самому захотелось ее выебать. Кажется, у крошки есть перспективы стать обдолбанной шалавой. Либо мы шикарно порвем ей все щели, но сделать это я хочу сам.

— Ну босс… — обиженно протянул качок, будто готовый вот-вот расплакаться. — Ну я тоже хотел… У меня кол столбом стоит, я вставить хочу не могу.

— Бери пример с него, — блондин кивнул на жирдяя.

А тот, радостно похрюкивая, смотрел, как девушка выполняла приказ панка и мастурбировала трясущейся рукой его член, попутно всасывая и заглатывая головку члена гопника — слишком послушно, но лишь только потому, что сил у нее больше не оставалось, а треснувший разум не мог заставить тело сопротивляться.

Качок угрюмо кивнул, подошел к девушке к другой стороны, жестко схватил за руку и вцепил ее в свой торчащий пенис, для контроля ударив в бок.

— Дрочи у меня, сука, — озлобленно прошипел он. — Чтобы быстро работала, иначе начну ломать ребра, одно за другим.

Мана повиновалась.

Блондин в это время расстегнул ширинку, достав крепкий и довольно крупный член, развел содрогающиеся бедра девушки в стороны и слегка придержал ее за талию, пока баскетболист возил ее попку на своем члене, чтобы нацелить пенис во влагалище. Поводив головкой по розовым лепесткам киски, блондин нахмурился.

— Мало смазки. Так наша девочка не сможет кончить.

Гопники загоготали, подумав, что их босс решил проявить остроумие, однако тот не обратил на них никакого внимания и с серьезным, по-звериному хищным лицом прижал тихо бьющуюся девушку к корпусу баскетболиста, отчего бугор пениса в ее кишечнике еще сильнее проступил под кожей, а потом, направив свой член к ее лону, медленно ввел головку в приоткрывшуюся узкую щелочку и задержал ее в преддверии влагалища, остановив у туго сжатой дырочки тоннеля.

— Кха... нгах... — слабо и натужно просипела Мана, выпучив глаза и широко раскрыв рот в хриплом стоне боли, однако панк перехватил ее челюсть и впихнул в горло свой член, заставив девушку захлебнуться глухим всхлипом.

— Не прекращай работу ртом, и руками двигай, — брызжа слюной, приказал он. — Вот так, да, сильнее! Посасывать не забывай! Ох, кайф пошел.

Дрожа, как сухой листок на ветру, повисшая на грани коллапса сознания Мана с чавканьем втягивала ртом член панка, безвольно облизывая его губами, быстро двигала руками по членам толстяка и качка по обе стороны от нее и в сводящих живот судорогах елозила бедрами, будто сумбурно пытаясь слезть с двух членов.

— Все в сторону! — вдруг рявкнул блондин и, не вытаскивая член из преддверия влагалища между складками половых губ, неожиданно резко потянул девушку на себя.

Троица с выражением крайнего негодования мигом отскочила назад, буквально отлипнув от Маны, отчего ее конечности безвольно повисли, как плети, а баскетболист в свою очередь, в состоянии затуманившего разум возбуждения последовав вслед за девушкой, приподнялся с плиты и встал на ноги, чуть согнувшись в коленях. Руками он придерживал ее за бедра и даже в подъеме не переставал двигать тазом, вгоняя свой напряженный член в ее разодранную попку, чей анус побагровел от раздражения и покрылся алыми рубцами с крошечными каплями крови по краям. Мана смогла лишь сипло застонать сквозь сжатые зубы, напряженно выгнувшись и запрокинув голову вверх, когда баскетболист ослабил хватку на бедрах и еще глубже насадил ее на пенис. А когда блондин, схватив девушку за локти и с силой дернув вниз, наконец, вонзил свой член в ее влагалище, она не смогла сдержать хриплого скрежещущего крика.

— Кгха-а-а-а-а!.. — донесся из ее груди слабый надсадный голос. — Боль… но... Я не… вы… держу… Меня… ра… зрыв… вает… Нев… выносимо…

— Пришла в себя? — хищно улыбнулся блондин. — Отлично, такой ты мне и нужна. Получай!

Он схватил ее за плечи и рванул вниз, а баскетболист в свою очередь стал поднимать ее за бедра, держа с легкостью, словно пушинку, и пружинистыми движениями двигая ее вверх и вниз на члене, попутно насаживая ее киску на крупный член босса. Оба пениса одновременно вошли в узкие тугие отверстия, где растянутая до предела, плотно облегающая стволы пениса плоть нутра ввалилась вглубь тела на входе и вывалилась наружу при выходе. Тоненькая кожица на промежности между анусом и киской критически вытянулась, готовая порваться в любую секунду, и тут из влагалища жиденькими струйками засочилась кровь.

— Мхах… Вы меня… сломаете… — тихо просипела Мана, мучительно скривившись от боли. — Они оба… внутри… меня… Они трутся… я чувствую… сквозь плоть… Это… жестоко… Как же… больно… Акгх!..

— У нее месячные, что ли? — протянул панк, глядя на извивающуюся в хватке девушку и одновременно мастурбируя.

А та вновь вскрикнула и задергала головой, когда оба парня с силой стали двигать членами внутри нее, широко раскрытые глаза с узкими зрачками-точками закатились вверх, из ее рта закапала жидкая слюна, плечи девушки разошлись дрожью, распространившейся по всему телу, а речь скатилась в один натужный приглушенный крик. Баскетболист засопел и даже с фырканьем зарычал, не замечая ничего вокруг и только все быстрее двигая на себе девушку, окончательно разорвав плоть на колечке ануса вместе со сфинктером, отчего на пыльный пол густыми каплями полилась кровь.

— Мга-а-ах!.. — Мана со скрипом хрипло взвыла и тут же захлебнулась, окончательно сорвав голос.

Ее лицо от боли скривились до неузнаваемости, а потухшие округлившиеся глаза, кажется, потеряли последние капли осмысленности, лишь только продолжая заливаться слезами. Язык девушки выпал наружу, напряженно вывалившись, грудь сцепило в спазме и сковало дыхание, и бедра забились в конвульсиях. Блондин и баскетболист продолжали неистово вбивать ее плоть, не обращая внимания на сочащуюся кровь и затухающие стоны Маны, вдвоем они без видимых усилий двигали девушку по своим членам, проникая все глубже и сильнее, пока на ее животике не стали пробиваться сразу два бугра. И вот уже девушка всхлипнула в последний раз и издала скрипучий писк, похожий на нечеловеческий мучительный стон, слабо заскулила, дернулась и обмякла, повиснув на крепких руках парней.

— Не терять сознания, шлюха! — злобно прошипел блондин и одной рукой вцепился в ее венерин бугорок, утопив пальцы через кожу в плоть прямо вокруг влагалища, обхватив ими ствол своего погруженного в лоно пениса и глубоко вмяв мягкий живот.

— МГХАХ!!! — выдохнула в приступе болевого шока Мана, выкатив обезумившие глаза и протяжно захрипев, пока воздух в груди не кончился.

Пальцы блондина, хоть и не пробили кожу, но каким-то образом удерживали нежную плоть лона над плоскостью животика, будто зацепив влагалище с вдетым в него членом и вытянув его из чрева. Девушка в ту же секунду захлебнулась пеной и бешено забилась в конвульсиях, из киски ее исторглась новая порция крови с соком, а на лице, напряженном до предела, влажным от пота, с выкатившимися глазами, залепленными мокрыми волосами, уже нельзя было различить черты миловидной, симпатичной девочки с невероятно красивым лучезарно-бирюзовым взглядом, сияющим жизненной энергией в перламутровом блеске. Сейчас надсадно хрипящее, конвульсионно дрыгающееся существо с содранной на суставах кожей, синяками по всему телу, с разбитыми в кровь половыми отверстиями, разорванным, выкатившимся под кожей влагалищем и измученно скривившимся лицом вообще мало походило на юную девушку. Сознание Маны сорвалось окончательно, расколов ей разум и низвергнув в пучину ужасающего всепоглощающего безумия.

Блондин, все это время стимулирующий член пальцами сквозь кожу и плоть влагалища, наконец, отпустил воспаленный бугорок внизу ее животика, вцепился в соски девушки, скрутив их до алого сияния, и остервенело забил членом по ее лону, едва ли не пробивая матку сквозь живот. Баскетболист все это время ни на секунде не останавливался, только подстроившись под ритм своего босса, и теперь их массивные напряженные пенисы натирали плоть девушки изнутри, трясь друг о друга сквозь гладкую тонкую кожицу и растягивая мембрану промежности чуть ли не до треска. И вот когда из горла Маны донеслось бессвязное бурление, разбрызгивающее пену по залитому опухшему лицу, блондин дернулся в последнем рывке, оттолкнул от себя девушку, заставив ее вместе с баскетболистом рухнуть обратно на плиту, и выстрелил мощным густым потоком спермы, смешанной с соком и кровью, на ее трясущееся тело. Плотная мраморно-белая масса залила весь живот девушки и ее груди, отчасти даже зацепив брызгами лицо, и уже через пару секунд он, удовлетворенно хмыкнув, отступил и произнес:

— Закончите с ней. Ей, кажется, конец.

И в ту же секунду остальные гопники, будто шакалы после трапезы льва, с жадностью набросились на девушку: качок, радостно улюлюкая, таки добрался до ее киски и, не обращая внимания на слой спермы на ней, а также на мощные и глубокие толчки баскетболиста отверстием ниже, вонзил в рывками сокращающуюся широко раскрытую и истекающую кровью дырочку свой напряженный член. Жирдяй и панк подскочили к голове девушки и, толкаясь и пихаясь, стали одновременно совать в ее ротик свои пенисы, заводя их за щеки и елозя ими по внутренней полости вдоль безвольно повисшего язычка. Тихо стонущая Мана со стеклянным взглядом слабо подергивалась при одновременном вхождении членов всех четырех парней — в ротик, в попку и киску, уже не осознавая, что с ней происходит, а только распластавшись на мускулистом корпусе здоровяка и растворяясь в сокрушающей агонии страдальческой, ужасной боли, разбившей ее разум и подмявший под себя даже паническое чувство отчаянья и страха. Все, что еще выдавало в ней жизнь — это повисшие мутные слезы на пустых глазах и мелкие судороги в животе, пронзающие ее тело на пике движения проникающего в него гигантского члена. Сперма струилась по некогда прекрасному юному тело, по маленьких мягким грудкам, по животу и шее, заливая собой ссадины, царапины и синяки, лицо покрыла подсохшая пленка из пены, семени и слюны, разбавляемая лишь влажными дорожками от слез, мокрые волосы спутались и растрепались, слипнувшись в локоны и пристав к щекам, кровавые разводы обрамляли разорванную дырочку ануса и выбитую плоть красного влагалища, но Мана, даже несмотря на полную истощенность, сломленность и разбитость разума, адскую, чудовищную боль, разрывающую ее тело, все еще держалась по эту сторону от забвения.

Через пять долгих, невыносимых минут, качок наконец-то начал подбираться к финишу. Его движения участились и сделались преривыстыми, сам он запыхтел и с еще большей силой задергал девушку вперед и назад, водя ею по своему члену, и затрясся на подступе к оргазму. Головка его пениса по касательной утыкалась в ствол члена баскетболиста, замесив плоть в попке и киске до состояния взбитого теста и размазывая по бедрам молочно-багровую жижицу из спермы, сока и крови. Тонкая мембрана промежности сделалась почти прозрачной, словно растянутая резиновая пленка, и теперь ничто не удерживало взболтанную до состояния пюре плоть внутри лона, вываливая с каждой фрикицей из разболтанных дырочек ануса и влагалища наружу. Панк и толстяк тоже почти дотигли предела, устав тыкаться в онемевший рот Мане и встав по бокам для того, чтобы вновь заставить ее руками стимулировать их пенисы — находящаяся на изломе девушка машинально выполняла все их команды и на автомате начала мастурбировать члены.

— Сильнее, дрянь, сильнее работай! — подгоняли они ее, и Мана двигала руками сильнее, пустым безжизненным взглядом смотря в потолок и рефлекторно подергивая бедрами от фрикций в попке.

И тут качок, взревев в экстазе, кончил — его член за долю секунды до оргазма выскользнул из влагалища, и поток спермы выстрелил прямо на киску, залепив густой молочной жижей рывками содрогающуюся дырочку, на багровые половые губки, уже широко развернувшиеся в стороны и повисшие, как размятое тесто, и на несколько алых складок мышц, вывалившихся из влагалища вслед за пенисом. Белесая жидкость смешалась со слоем сока и крови, превратившись в розовую пленку, а член все продолжал исторгать семя, укрывая ею пушок над киской и вздымающийся от проникновения в кишечник пениса баскетболиста животик. А тот как будто впал в транс, безостановочно и, хоть и не резко, но мощно вгоняя свой монструозный член в живот девушке, уже не испытывая никакого давления в попке, где колечко ануса, несмотря на внушающую толщину пениса, уже не столь плотно облегало его ствол, позволяя кроваво-бурой слизи сочиться из-под плоти, иногда на выходе даже выворачивая прямую кишку. И в тот момент, когда качок в громком стоне удовлетворения отшатнулся от девушки, выстрелив последнюю порцию семени на ее тело, толстяк и панк тоже одновременно кончили, залив спермой ее грудь и живот, забрызгав лицо и волосы, ее руки и бедра, покрыв все ее тело толстым густым слоем белой жидкости — настолько обильно, что под белесыми разводами едва различалась бледность ее кожи.

— О-о-о, ка-айф! Залита вся, подчистую.

Мана после волны коротких частых судорог обмякла, как тряпичная кукла, голова ее запрокинулась назад, а руки свесились по бокам, но тело все еще продолжало трястись от мощных толчков баскетболиста.

— Эй, ты там вообще скоро? — озадачено прогнусавил панк, переведя дух и вытерев член о волосы девушки. — Ей же кишки на хрен порвет, там живого места небось не осталось.

И словно услышав его слова, баскетболист натужно засопел, зарычал и начал резко ускорять движения тазом, вцепившись в талию девушки руками, приподняв и задергав ее телом на своем члене. От усилившихся резких и острых толчков, Мана вновь разразилась конвульсионной дрожью, даже, кажется, отчасти вернувшись в сознание, чуть глубже застонав и заводив из стороны в сторону красными болезненно острыми глазами. А баскетболист все увеличивал амплитуду, сильнее и сильнее входя в ее попку и раздирая плоть на дырочке ануса своими кольцами, пока мягкие мышцы не начали проступать из-за загрубевших краев дырочки, облипнув вокруг ствола пениса, и животик девушки ритмично начал вздыбливаться бугром, когда головка вмяла клубок кишечника, распрямив толстую кишку, а распахнувшая глаза Мана лишь громче захрипела от вернувшейся агонии, забив руками по жесткой бетонной плите. И вот баскетболист, взболтав членом ее нутро с такой скоростью, что та от толчков запрыгала на месте, тряся конечностями и раздирая бедра о края плиты, учащенно зашипел, и мягкие грудки девушки вместе с животиком затряслись в волнах, напрягаясь и срываясь в дрожи, а изо рта Маны вновь донесся громкий скрипучий хрип, что заменял ей крик ужаса и боли.

И тут он кончил. На пике движения члена головка исторгла из себя колоссальную массу вязкой жидкости, взорвавшись гейзером прямо в кишечнике, отчего на животе девушки вздулась большая шишка, будто пробившийся изнутри шар. Клубок спермы под давлением устремился вверх по кишечнику, подгоняемый все дальше пробивающимся вглубь и сминающим плоть членом, и поднявший на чреве бугорок семени вдруг распрямился и погрузился куда-то в вершину живота, скрывшись под ребрами. Мана в этот миг изогнулась, и ее тело сковало в напряжении, из груди донесся бурлящий захлебывающийся стон, а в животе что-то забурчало, глаза на запрокинутой голове застыли на выкате, и тут она мелко затряслась, будто вот-вот готовый взорваться вулкан. Однако тут же на секунду замерла и вдруг резко выпрямилась, как пружина, и будто взорвалась — из ее рта с утробным бульканьем вырвался жидкий фонтан спермы. Баскетболист в этот момент сбросил Ману со своего пульсирующего члена, и уже в полете из высвободившейся дырочки на попе вырвался еще один поток семени — уже слабее, но гуще. Девушка упала на землю, согнувшись в конвульсии и не переставая хрипло реветь, как при жуткой рвоте, изрыгая изо рта обильную массу белой жижи, прошедшей путь от прямой кишки до горла, а ее попка с широко раскрывшейся вмятой дыркой размером с теннисный мяч, в которой проглядывались сокращающиеся складки мышц прямой кишки, выталкивала из себя клубки спермы вперемешку с кровью и слизью. Через несколько секунды спазмы затихли, Мана перестала реветь, а поток семени прекратил изливаться из ее горла, и девушка так и замерла на земле в луже спермы, вся покрытая слоем молочной вязкой массы, пылью и кровоподтеками, мелко подергиваясь в утихающих судорогах и глубоком учащенном дыхании. Еще через минуту она прекратила всякое движение, дрожь исчезла, ее грудь замерла, и только широко раскрытые, вмятые внутрь плоти и будто вырванные с мясом дырочки влагалища и ануса так и продолжали мелко сокращаться, выпуская тонкие струйки кровавого семени.

— Все, ей пиздец, — шмыгнув носом, констатировал панк.

Жирдяй всхлипнул и театрально вытер слезу.

— Жаль девку. Это был мой самый лучший трах в жизни.

— Потому что единственный, — хохотнул качок.

Баскетболист не проронил ни слова, лишь откинувшись на спину и тяжело задышав. Его член медленно возвращался к человеческим размерам, ритмично уменьшаясь и собираясь в складки. Блондин же, закурив, подошел к притихшему телу девушки, носком развернул на спину и вгляделся в ее пустые безжизненные глаза. Потом нахмурился, наклонился на корточки и поднес сигарету к соску. Раздалось тихое шипение, от красного воспаленного холмика потянулась струйка дыма, и вдруг девушка слабо и мучительно простонала.

— Ебта, жива! — изумленно выпалил качок. — Мы ей очко и пизду порвали, а она еще жива!

— Охереть, — протянул толстяк. — Ее членом практически насквозь проткнули, там все в кашу должно быть. Это пипец.

— А целка-то не одноразовая, — гнусаво хихикнул панк. — Заипись ништяк, я ей как раз еще вставить не успел.

— Да ладно, у нее же там все раздолбано.

— А похер. Зальем йодом, и будет как новенькая. У меня и лекарство есть, хи-хи, как раз шпиганка на пару вмазок осталась.

— Чё?

— Герыч в шприце. Срать на девку, главное, чтобы ебаться могла.

Блондин поднялся и приказал:

— Тащите ее в логово. Пока не калечить, шлюха из нее отменная получится, прибережем и потренируем. А пока дайте ей прийти в себя и проблеваться, у нее все дыры вафлей залепило. И приведите в чувства этого, — он кивнул на баскетболиста.

— Есть, босс. — Гопники тут же отправились выполнять приказ — качок с трудом поднял здоровяка и потащил к складскому проему, а толстяк и панк, схватив обмякшую Ману за руку и волосы, поволокли ее вслед за ними.

Уже в дороге глаза девушки, потухшие, пустые, потерявшие огонек жизни и словно выцветшие, вдруг медленно повернулись к Синдзи, и пока гопники тащили ее по земле, оставляя белесый влажный след, губы ее беззвучно стали шептать: «Спаси… умоляю… Синдзи… помоги мне… пожалуйста… Синдзи…»

— Ну, как тебе мои ребята? — обратился к нему блондин, хитро прищурившись.

Синдзи ничего не ответил. Он едва стоял на ногах, с трудом сдерживая тошноту в горле и едва находя силы, чтобы не зашататься и не рухнуть на пол. Тело его онемело и будто покрылось инеем, совершенно не ощущаясь и словно не реагируя на внешний мир, холод будто остановил сердце, морозными иглами впившись в душу и сковав каждую мышцу, пронзив каждую клеточку и отдаваясь болью при малейшем движении. Синдзи не мог издать ни звука, потому что язык его высох, обветренные губы, с которых выпала так и не зажженная сигарета, затвердели, он не мог моргнуть сухими глазами, его руки безвольно повисли, будто притянутые к земле кандалами. Синдзи ощущал лишь бесконечную, ужасающую пустоту в своей груди, будто его внутренности вырвала огромная когтистая рука, а взгляд окутала непроницаемая, густая как смоль тьма, приоткрывшая свое дно.

— Эй, парень! — блондин влепил ему затрещину. — Я к тебе обращаюсь.

Синдзи очнулся, вернувшись к реальности, но все еще ощущая мороз под кожей и почти ничего не видя вокруг, только лишь держа взгляд сфокусированным на отдаляющемся образе Маны.

— А... Да… я наблюдал…

— Чего, застремался? Мои ребята только начали обрабатывать ее, вот когда придут остальные, тогда и начнется самое веселье. Присоединяйся, если хочешь.

— А?.. Нет… спасибо, я лучше пойду…

— Вот как? — блондин сделал затяжку и вдруг опустил руку на плечо Синдзи. — Короче, хлюпик. Чтобы привел нам еще таких целок, чем больше, тем лучше. Если не приведешь — найдем и порешим. Понял?

Синдзи не шевелился, почти не расслышав ни слова из сказанного.

— Ты понял?! — жестко рявкнул блондин.

— Да.

— Точно?

— Да. Полностью.

— Молорик. Пиздуй отсюда, пока цел.

И он оттолкнул Синдзи, выпустив ему в след облачко сигаретного дыма, и отправился вслед за своей бандой. А Синдзи сделал несколько шатающихся шагов, остановился и развернулся, еще различая на другой стороне площадки удаляющуюся фигуру оттаскиваемой громилами девушки.

«Синдзи… помоги мне… пожалуйста… Син…»

Силуэт Маны исчезла за проемом складских ворот. На пустоши возникла долгожданная мертвецкая тишина, укрыв собой все еще звенящий в ушах оглушающий хриплый стон девушки.

«Все идет по плану».

Синдзи, покачиваясь, оперся о бетонную плиту, пытаясь вернуть груди нормальное дыхание и заставить сердце снова биться.

«Отлично сработано».

На его глаза попались кровавые следы, размазанные по шершавой поверхности бетона, и расплывшиеся капли спермы. На Синдзи накатила выворачивающая волна омерзения, будто черви пробрались и закопошились в желудке, и через секунду его вырвало.

«Ты молодец, Икари Синдзи, ты все сделал правильно. Теперь прими пилюли, столько, сколько найдешь в кармане, отдохни и иди дальше. Тебя ждут остальные. Им тоже необходимо твое внимание. Осталось совсем чуть-чуть».

Повинуясь голосу в своей голове, Синдзи запихнул в рот горсть пилюлю, тут же ощутив их медом расплывшийся по венам пьянящий вкус, и с черной пеленой перед глазами поплелся к выходу со склада. Под ногами шуршал гравий, невидимое солнце пекло прямо в саднящую спину, а в голове так и не исчез отпечаток кричащей, бьющейся в агонии, стонущей, моляющей о пощаде, зовущей о помощи, энергичной, такой живой и восхитительной, до волнительной дрожи в сердце прекрасной, в чем-то наивной, но необычайно красивой и задорно сияющей своими бирюзовыми глазами Маны.

И тут Синдз расхохотался. Заливистый безудержный смех вдруг накатил безудержным цунами, захлестнув волной дикого беспричинного веселья, и Синдзи рухнул не землю, не в силах стоять на ногах от хохота, он смеялся и смеялся, чувствуя абсурдное ликование и торжество, забывая о той тьме, что он видел на протяжении последнего получаса, забывая горечь и пустоту на месте вырванного сердца, стирая боль сладким восторгом. Даже когда в голове пропал мучительный и страдальческий образ молящей по помощи, о спасении, о нем, Синдзи все равно смеялся, он смеялся безостановочно до слез, смеялся, пока воздух в груди не иссяк и легкие не стали задыхаться, но даже тогда его тело продолжало содрогаться в беззвучном хохоте.

И лишь потом, с трудом вздохнув, он ощутил, как улетучилась последняя смешинка, подарив на прощание избавление от слизкой черноты в душе, и, поднявшись, с легкостью на сердце зашагал вперед, лишь только в глубинах мыслей слегка недоумевая, почему, ну почему все никак не перестают течь слезы.