Kurohibi. Черные дни

Глава 20: Starlight.

Синдзи терпеливо смотрел, как рыдала бывшая староста Хикари Хораки, в судорожных всхлипываниях закрывшая лицо руками и медленно отползающая от него по траве, и спокойно гладил пса по голове. Тот игриво вилял хвостом, учащенно дышал и бросал на хозяйку призывной взгляд, будто недоумевая, почему она не присоединяется к общей радости.

— Уходи прочь… — раздавались сквозь хныканье прерывистые стоны девушки. — Только не опять… Я не хочу больше об этом вспоминать.

— О-хо-хо… — вздохнул Синдзи и кивнул на ее ноги. — Описалась вся. Тебе надо домой поскорее, а то не эстетично как-то выглядит.

Хикари на мгновение замерла, подняв на него свои красные, полные ужаса глаза, а затем с горечью и отчаяньем тихо заскулила в плаче, но тут пес, восторженно гавкнув, будто подхватив, подпрыгнул к ней и стал сосредоточенно обнюхивать ее бедра.

— Макс… Милый… помоги мне…

Собака, услышав свое имя, забила хвостом по бокам и полезла целоваться, пытаясь дотянуться влажным языком до заплывшего лица дрожащей от страха девушки и слизнуть с них слезы. Со стороны это выглядело настолько комично и причудливо, что Синдзи не удержался от вырвавшегося хохотка — староста, трясущаяся в панике и отчаянии со смертельным ужасом в глазах, и ее верный пес, задорно крутящийся возле хозяйки, составляли какой-то фантасмагорический дуэт, достойный самой безумной комедии абсурда. Особенно если учесть, отчего тряслась девушка и что довело ее до подобного состояния.

— Ну и долго еще вы оба будете, кхм, поскуливать? Время теряется, а тебе, Хикари, это может поперек выйти. Вставай, или начнем прямо здесь.

— Нет!.. — сжалась она в клубок, окончательно свалившись на землю, и закрывшись руками под мельтешащей перед ней слюнявой мордой лабрадора.

— Вставай, — повторил Синдзи ледяным тоном, прищурив глаза. — Ты хочешь, чтобы я тебя за волосы тащил? Пошли давай, нам нужно поговорить о Тодзи. Он в больнице сейчас.

Девушка, спустя секунду осмыслив, наконец, последнюю фразу, перестала подрагивать во всхлипах, медленно перевела на него округлившиеся глаза и буквально обледенела. Ее почти что пустые глаза вдруг наполнились глубокой пронзающей тревогой, которая сумела даже подавить болезненный ужас, и губы невольно едва слышно повторили:

— Тодзи…

«Ну, точно. Как я и думал».

Синдзи без слов подошел к вдруг погрузившейся в себя Хикари, уже успевшей уйти в прострацию, резко приподнял за руку и потянул за собой к ее дому.

— Макс, идем, — бросил он озадаченно повернувшему голову на бок псу.

Девушка практически не сопротивлялась, плетясь рядом с направленным к земле лицом и едва не падая через шаг, поддерживаемая лишь обхватившей ее рукой Синдзи. Тот не мог не обратить внимания по пути, сколь хрупкой сделалась Хикари, даже не столько похудела, сколько истощилась, стала легкой и квелой, почти невесомой, что, казалось, она могла переломиться, словно хворостинка, от одного неосторожного движения. Но главное — она ощущалась совершенно обессиленной и притом крайне напряженной, скованной, обреченно податливой.

Запустив руку в карман ее шафранового платья, Синдзи нащупал ключи и слегка затормозил. Девушка ощутимо дрожала и беззвучно плакала, не поднимая на него головы и слабо цепляясь за руку, словно сопротивляясь, причем уже без всякой надежды, и от этого вида в груди будто начала разливаться кислота, заставляя все внутри съеживаться и гореть. Сжав зубы, Синдзи рванул к себе Хикари, слегка приобняв ее, достал ключи и окинул взглядом широкий проспект с рядом высоких фонарей в поисках нужного адреса.

— Ого, — присвистнул он. — Двухэтажный дом. Я о таком только мечтать мог.

— У м-меня родители д-дома… — запинаясь, произнесла она.

— Нет у тебя никаких родителей. Дома. Идем.

Дверь легко открылась, и собака тут же юркнула внутрь, побежав в сторону кухни. Синдзи медленно осмотрелся и с грустью вздохнул — несмотря на небогатое убранство и практически полное отсутствие каких бы то ни было декоративных элементов интерьера, одни голые стены и скудная, сугубо функциональная обстановка, внутри дом выглядел просто чудесно. Пара шкафчиков, зеркало, коврик, полка для обуви, стол в центре, недорогие деревянные табуреты, чуть далее гостиная с диваном и пуфиками по центру, телевизор — ни о какой роскоши не могло идти и речи, но притом все выглядело по-домашнему уютно и комфортно. Синдзи, который на своей памяти жил лишь в крошечных комнатах тесных квартир, жилище старосты показалось настоящим особняком, красивым, просторным и невероятно восхитительным, пусть и слегка пустоватым. А когда в дальнем конце гостиной вдоль огромного окна во всю стену он обнаружил целую рассаду гераней, сияющих своими небольшими пестро-лиловыми цветочками над зеленым ковром листьев, создавая впечатление крошечного садика, у него натурально перехватило дух.

— Ничего себе… Слушай, не против, если я у тебя поживу немного?

Хикари вскинула голову, ошарашено уставившись на Синдзи перепуганным взглядом, но тот в ответ широко улыбнулся.

— Шучу, шучу. Знаю, что нельзя. Но дом и впрямь чудесный. Сразу видно, на большую семью.

Девушка раскрыла рот, собираясь что-то сказать, но вспыхнувший страх в глазах заставил ее запнуться и втянуть голову в плечи.

— Ладно, пойдем, поболтаем.

Синдзи протащил ее в гостиную, не слишком любезно плюхнул на диван а сам уселся напротив в кресло. В отражении зеркала сбоку мелькнуло его лицо: покрытое несколькими глубокими шрамами, местами украшенное отеками, местами залепленное пластырями, и он недовольно скривился. Вид у него в самом деле был устрашающе-отталкивающий.

— Ну, и что ты сказала Тодзи? — начал Синдзи, однако девушка ничего не ответила и лишь сжалась еще сильнее, балансируя между грызущем чувством вины и страха. — Не молчи, я могу вытянуть из тебя информацию разными путями.

Хикари, не поднимая головы, нервно обхватила ладони и стала слегка покачиваться, напрягшись и, похоже, вновь тихо зарыдав.

— Если ты боишься наказания, но это бессмысленно. Накажу я тебя в любом случае, вот только твоя дальнейшая судьба зависит от того, что ты сейчас скажешь. Хотя в любом случае Тодзи сейчас гораздо тяжелее, держи это в уме.

Задрожав в мелких натужных всхлипываниях, Хикари почти неслышно горько застонала и пропищала:

— Ч-Что с ним?..

Синдзи прищурился, смерив девушку острым холодным взглядом, но затем хмыкнул и откинулся на спинку кресла.

— Мы с ним поконфликтовали о разном. Он избил меня, я бросил его под машину. У Тодзи сломано все, что только можно, и он, по-моему, уже не жилец. Танцевать на выпускном точно не сможет.

Глубокие темно-карие глаза Хикари округлились, налившись слезами, а затем она рухнула на собственные колени и безудержно расплакалась.

— Ну-ну, староста, не убивайся так. Самое худшее еще не случилось. Так что ты ему сказала?

Девушка все продолжала рыдать, согнувшись и уткнув лицо в колени, но через некоторое время смогла совладать с собой, притихнув, и с дрожью в голосе произнести:

— Ничего… клянусь, ничего… Он уже все знал, когда пришел ко мне… Стал расспрашивать… Я не хотела ему рассказывать, но не удержалась и расплакалась… И он все понял. Но я ему ничего не рассказывала, это правда!

Выкрикнув последнюю фразу с ноткой отчаянья и вперив боязливо дрожащие глаза в Синдзи, Хикари выпрямилась, приложив ладошки к груди, и замерла. А тот еще некоторое время продолжал сверлить ее черным колючим взглядом, но затем вдруг развел руки в сторону, улыбнулся и спокойным голосом произнес:

— Я верю тебе. Видишь, это было просто. Но на самом деле я к тебе не за этим пришел. — Он приподнялся. — У меня сегодня выдался непростой день, и так уж получилось, что привести себя в порядок я не успел. Надо, чтобы мне кто-то помог. Так что, Хикари-тян, если тебе не сложно — раздевайся.

Та раскрыла рот во все больше накатывающем ужасе, вытянулась и начала буквально утопать в засочившихся из остекленевших глаз слезах.

— Нет… — прошептали ее горько скривившиеся губы. — Только не снова…

— Ну что ты, Хикари-тян. Я просто не успел помыться после одного приключения — возьмешь свой член в свой красивый ротик, очистишь его, и все будет в порядке.

Девушка зажмурилась, сжалась, обхватив себя руками, и мелко затряслась, все повторяя: «Нет… нет… нет…»

— Да ла-а-адно тебе. Это же элементарно. Разденься, отсоси и будь свободна. — Синдзи недоуменно всплеснул руками. — У тебя же не должно быть всяких предрассудков из-за того, что член побывал в чужой попке и киске, ты уже взрослая девочка. Делов-то на пять-десять минут, никаких затрат с твоей стороны. Даже Рей-тян и Аска-тян столь долго и упорно не ломались.

С кухни вернулся Макс, своим жалостливо-заискивающим видом намекая, что ему до сих пор так никто и не насыпал еды, а Синдзи все продолжал возвышаться над трясущейся и жалобно поскуливающей девушкой.

— Ну так чего? Я не прошу у тебя ничего невозможного, для тебя — в меру симпатичной молодой девушки — это вообще должно быть в порядке вещей. Ну? Ох, как знаешь.

Он плюхнулся обратно в кресло и скрестил руки.

— Принуждать не собираюсь. Вот только шанс свой ты упустила. Могла бы понять, что твое наказание коснется не тебя, а близких тебе людей.

Хикари резко вскинула голову.

— Да-да, староста, я о твоих сестрах. Они скоро должны прибыть, если я не ошибаюсь, — одна учится в младших классах, вторая уже работает в кафе. Неиспорченные и жизнерадостные, прямо таки сами напрашиваются.

— Нет… — мертвецким голосом выдохнула Хикари. — Ты не сделаешь этого…

— Давай на спор? Ты же отказалась.

— Стой… Нет!.. Подожди!

Хикари резко вскочила и вдруг вцепилась в свое платьице и стала беспомощно срывать его с тела.

— Я все сделаю… все, как ты сказал! Прямо сейчас, я п-поласкаю т-твой… то есть… у тебя… Но я умоляю, не впутывай моих сестер! Они ничего не знают, они здесь ни при чем! Прошу тебя, умоляю, не надо, ради них я сделаю все, что ты скажешь!..

Пытаясь разорвать своими слабыми ручками плечики на платье, Хикари судорожно скинула ремешки, приподняла юбку и не без труда стянула ее через голову, высвободив полосатую сине-белую майку и обнажив белоснежные трусики на завязках. Не раздумывая, она стянула с себя и майку, от нервозности даже случайно разорвав ей рукав, и так же быстро избавившись от белья, включая жесткий гладкий бюстгальтер. Спустя всего пару секунд она предстала перед Синдзи совершенно обнаженной, за исключением мокрых коротких носочков и бежевых туфелек, постыдно прикрывая груди одной рукой и промежность другой и плотно сжимая липнущие друг к дружке из-за слоя почти что высохшей мочи бедра. Щечки девушки загорелись пунцовой краской, однако прелесть ее неловкого смущения портили ручьи слез, все льющиеся из панически округлившихся глаз, да скривившиеся плотно сжатые губы на дрожащем в страхе рте.

— Вот… я разделась… — трясясь, словно от пробирающего до костей мороза, но тем не менее отчаянно пытаясь преодолеть глубочайший кошмар в душе ради близких ей людей, выдавила девушка и робко развела руки в стороны. — Я готова и сделаю все, как ты сказал…

— Хм. — Синдзи приподнялся и задумчиво почесал подбородок. — Даже не интересно…

— Что?..

— Нет-нет, ты все просто отлично делаешь, Хикари-тян. Только уже поздно.

— Поздно?.. — ее и так широкие глаза, казалось, были готовы расколоться от болезненного напряжения и ужаса в душе. — Нет… не поздно… Синдзи, умоляю, позволь мне все исправить… Я сделаю это, смотри!

Она бросилась к его ногам, упала на колени и стала лихорадочно перебирать трясущимися пальчиками, пытаясь расстегнуть ширинку. Однако тот резко схватил ее за волосы и отбросил в сторону, на диван.

— Ложись на пуфик, — сухо произнес он.

— К-Куда?

— Сюда. — Синдзи кивнул в сторону круглого широкого табурета на колесиках с мягким, обитым бархатом сиденьем. — На живот. Руки и ноги подожми к себе. Живо.

Хикари отворила рот, когда из-за вспыхнувших воспоминаний ее окунуло в пучину утробного страха, но тут же спохватилась.

— Х-Хорошо!.. Как ты скажешь.

Послушно опустившись животом на пуфик, она подтянула ступни к ягодицам и прижала руки к плечам.

— Так?

— Да. Жди.

Окинув взглядом комнату, Синдзи вытащил шнур удлинителя и провод от телефона, вернулся к дрожащей и выглядывающей из-за плеча девушке и связал ей конечности в таком положении, соединив запястья и ступни, отчего та стала похожа на стянутую нитками перед готовкой индейку. Локти и колени как раз доставали до пола, но не позволяли ей приподняться, а пуфик в свою очередь мог свободно двигаться на колесиках.

— Готово. Пользуйся хоть во все щели.

Хикари сдавленно пискнула, но потом вымученно подтвердила:

— Д-Да, ты прав… Можешь пользоваться всеми м-моими щелями, так что п-прошу… начинай…

— Нет, — вдруг ответил он. — Я же сказал — уже поздно. За тебя отыграются твои сестры, а ты будешь на все это смотреть и думать, что все они — твои близкие, Тодзи — все они будут страдать из-за тебя. И пока ты не сожрешь себя от вины, они будут гореть в агонии.

Мигом сделавшееся бледным лицо Хикари словно обратилось в камень, обледенев и вытянувшись, а через некоторое время сморщилось в раздирающем порыве плача, залилось слезами, и из груди донесся тяжелый стон:

— Как?.. Ты же обещал… Нет… Нет-нет-нет… Нет!..

— Цыц.

Нагнувшись к девушке, он взял ее трусики и запихал в рот, а затем обвязал его выдранной из лифчика резинкой. Та продолжала отчаянно мычать и мотать головой, брызжа слезами и слюной с лица, а через пару секунд время даже попыталась соскочить с пуфика, дернувшись и бешено задрыгав связанными конечностями, однако спустя некоторое время осознала бесполезность сопротивления, повисла без сил и протяжно глухо заревела.

Синдзи, внимательно наблюдавший за бьющейся девушкой, остановил взгляд на ее небольшой округлой попке, скользнул глазами между ягодиц по разошедшимся в стороны половинкам половых губ с чуть выкатившимся воротником двух сморщенных полосок чувствительной кожицы и чернеющей дырочки в основании, и глубоко вздохнул. Несомненно, даже в такой позе, Хикари выглядела крайне эротично, а ее жалкое подергивание лишь прибавляло ей соблазнительности, однако Синдзи почти ничего не ощущал между ног. Член, кажется, лишь неторопливо напрягся, вяло приподнялся и замер на начале пути, отозвавшись не сладкой истомой, а, скорее, туманной болью.

«Приехали. Похоже, что я достиг предела. Вроде и желание есть, но организм исчерпал все резервы. Нужен отдых, не сутки там или два, а неделю как минимум, иначе можно перегореть. Вот только времени у меня как раз и нет».

Заинтересовавшийся возней Макс, лениво помахивая хвостом, подступил к хозяйке, обнюхал ее бедра, ненароком утопив нос между бедрами, фыркнул и подтянулся к заплаканному лицу девушки, начав его ободряюще лизать.

— Вы тут пока пообщайтесь, а я перекушу чего-нибудь, — задумчиво сказал Синдзи. — Подождем сестер.

Хикари заскулила вновь, а пес, возомнив в своей голове что-то свое, оживленно навострил уши, подпрыгнул и начал подхватывать плач девушки радостным гавканьем. Синдзи оставил их двоих и решил пока подготовиться к приему. Ножом-бабочкой он нарезал провод на длинные куски, приготовив веревки, внимательно изучил ножки диванов, расположение мебели и коридоры. Завернув на кухню, он удивленно поднял брови — та, в отличие от всего остального дома, выглядела миниатюрной и тесной, сплошь заставленной недорогой бытовой техникой и горами посуды, по размерам даже уступая кухне в квартире Мисато. В холодильнике нашлись хлопья с молоком, поэтому Синдзи, слушая возню в гостиной, наспех перекусил, хотя голод был начисто перебит трапезой в кафе, и приготовил чай.

По возвращению в гостиную его ожидало чудесное зрелище — изрядно чем-то взвинченная собака носилась вокруг девушки, периодически будто пытаясь на нее запрыгнуть, постоянно тыкаясь носом между разведенных ног и поспешно облизывая ее бедра своим широким длинным языком. Хикари к тому времени только судорожно всхлипывала и болезненно стонала, вздрагивая от каждого прикосновения.

— Кажется, песик чем-то возбужден. Ну, я могу его понять. Хикари-тян, ты никогда не задумывалась о новом сексуальном опыте?

Та перевела на него ошарашенный взгляд, изогнув дрожащие губы с насквозь промокшим слюной импровизированным кляпом из трусиков, но тут вдруг в прихожей раздался щелчок отворяемого звонка.

— О. Вот и гости. Хикари, тс-с, не порть сюрприз.

Девушка взвыла с новой силой, а Синдзи быстро метнулся к стене у коридора и приготовил шокер. За углом раздался звук отворяемой двери, шум шагов — явно не одного человека — и шелест пакетов.

— Мы дома, — произнес немного низкий голос взрослой, но, тем не менее, еще молодой девушки.

— Сестренка, я пришла! — вторил ей уже высокий по-девичьи жизнерадостный голосок ребенка. — Сестренка! Ты тут?

Раздался топот ног. Первой в комнату влетела младшая — смуглая девочка лет двенадцати, худенькая, но уже весьма стройная и высокая, лицом почти точная копия своей средней сестры с похожей прической, только челка ее была более объемной и короткой, не скрывая лоб, а обрамляя его, и хвостики выглядели гораздо короче, а потому торчали двумя озорными кисточками, схваченными резинкой для волос и украшенными такими же пластиковыми шариками. Одета девочка была в форму начальной школы — матроску с юбкой, а в руках она держала простой ранец.

— Эй, сестренка! Э-э-эй! — пролепетала она, вскочив в комнату. — Куда ты подевалась?

И тут за ней показалась старшая сестра. Та уже выглядела взрослой солидной девушкой, и, хотя по возрасту она едва ли достигла двадцати лет, выглядела отчего-то гораздо старше. Возможно, причиной тому было ее серьезное, взрослое лицо и зрелая фигура, отличающаяся с одной стороны юной красотой, а с другой — опытностью. Она так же была копией Хикари, но в ней будто были собраны все серьезные и рассудительные черты старосты, вся ее сосредоточенность и ответственная забота во взгляде. Прической она тоже отличалась — достающие до спины густые льющиеся волосы были схвачены широкой тканьевой резинкой в области шеи, придавая объема хвостику, как у пони, пробор лежал не по центру, а слева, отчего челка свисала наискось и прикрывала левую часть лба по диагонали. На девушке был надет красивый белый сарафан с рисунком в виде полевых цветочков и тоненькой кофточкой под ним, а ноги с замшевыми сапожками украшали темные колготки.

— Хикари, ты дома? — спросила она приятным, хоть и слегка мальчишеским голосом. — Я забрала Нозоми из школы и купила продуктов, а еще зашла в аптеку.

Из-за дивана донесся протяжный сдавленный вопль, и следом выскочил восторженно подскакивающий и размахивающий из стороны в сторону хвостом пес.

— Эй, Макс, привет-привет! — опустилась на колени и заключила его в объятия девочка. — Заждался?

— Нозоми, сначала помой руки, — привычным назидательным тоном сначала произнесла старшая сестра, а затем обвела комнату глазами. — Странно, дверь изнутри заперта. Хикари должна быть дома.

— Помою я, помою, Кодама-нее-сан.

Синдзи к тому моменту осторожно прокрался к краю и замер в шаге от спины взрослой девушки, но тут за диваном отчетливо прозвучал хриплый протяжный стон. Обе девушки моментально остолбенели, но младшая сорвалась с места, не успела старшая предостеречь ее, и, увидев, наконец, связанную, голую и надсадно рыдающую сестру, завизжала во весь голос. И в этот момент Синдзи вылетел из-за угла, приставил шокер к шее вздрогнувшей девушке, которая из-за каблуков на сапожках оказалась даже выше него ростом, и вдавил на кнопку разряда.

Комнату заполнил сухой треск, на долю секунды вспыхнула голубая молния, и молодая женщина с хрипом перелетела через порог и грохнулась на ковер, а все еще визжавшая девочка, округлив в ужасе свои темно-кофейные глаза, при виде Синдзи запнулась, остолбенела и, потеряв равновесие на подкосившихся ногах, плюхнулась на спину. Под истошный вопль дергающейся Хикари Синдзи неспешно навис над трясущейся и онемевшей от испуга девочкой с замершими широко раскрытыми глазами, на которых только-только начали накапливаться слезы настоящего безудержного страха, что она еще не испытывала в жизни, и из-под ее юбочки по ковру стало расплываться темное пятно мочи.

— У вас это семейное, что ли? — озадаченно спросил Синдзи и потрепал макушку подошедшего к его ноге пса.

Тут девочка натужно запищала, как струна, будто накапливая готовый вырваться дикий панический крик, однако ее горло сцепило и искривленное ужасом лицо онемело, когда Синдзи опустился на корточки и наставил ей в лицо пистолет.

— Сейчас ты будешь изнасилована, девочка. Все благодарности прошу оставлять своей нерадивой сестренке.

К тому времени, как старшая сестра — Кодама — пришла в себя, Синдзи успел завершить все приготовления. Хикари все также возлежала на пуфике, только теперь в центре комнаты. Младшая — Нозоми — по примеру средней сестры располагалась на подлокотнике кресла, тоже на животе, но попой кверху, свесив на пол ноги и дергая связанными за спиной руками. Сама Кодама распласталась на полу, уже на спине — ее ступни были придавлены диваном, одна рука была заломлена за спину и привязана к шее проводом, вторая свободно покоилась на животе. Одежда на всех трех девушках отсутствовала.

— Что… — Старшая нахмурилась, когда яркий свет из-за окна ослепил ее приоткрывшиеся глаза. — Что случилось?..

— Н-Нее-сан… — раздался надрывной, пропитанный страшным плачем голос. — Нее…

Синдзи дернул за шнур, и петля на шее девочки затянулась тугой удавкой, заставив ее захрипеть. Кодама, наконец, привыкнув к свету и сначала увидев рядом с собой обнаженную Хикари, перевязанную по рукам и ногам и беззвучно рыдающую с кляпом во рту на пуфике, а потом и Нозоми — тоже совершенно голую, нагнутую и придавленную к дивану через подлокотник, обездвиженную и удерживаемую устрашающим парнем с покрытым побоями лицом позади нее, — в накатывающем нечеловеческом ужасе округлила глаза.

— Кто ты такой?.. — выкрикнула девушка дрогнувшим голосом. — Что ты задумал?! Отпусти их! Немедленно!

— Ну-ну, не повышайте тон, сестра Хикари, — сухо отрезал Синдзи, не поведя и бровью. — Не знаю, в курсе ли вы, но я ее оттрахал как-то не так уж и давно. Отодрал так сильно, что она едва ходить могла, не говоря уже про порванную с мясом девственность. У нас вроде как уговор был, но староста меня подвела, поэтому встал вопрос о воздаянии. Другими словами, одна из вас двоих, невинных, сегодня лишится, как бы это… чистоты. Потому что насчет вашей невинности у меня есть некоторые сомнения.

Хикари заскулила с новой силой, захлебываясь в слезах, и ее тут же подхватила Нозоми:

— Пожалуйста… Отпустите… — заревела она, скривив свое милое личико, теперь все красное, мокрое и напряженное. — Не делайте этого… я вас очень прошу, не надо…

— Ах ты, ублюдок! — Кодама, некоторое время проведшая в ошарашенном шоке, справилась с первой волной оцепенения и теперь буквально взорвалась бездумной яростью, задергавшись всем телом и вцепив руку в петлю на шее: — Отпусти их, скотина! Урод!!! Мудак, сукин сын!!! Только посмей их хоть пальцем коснуться, я убью тебя, клянусь!

— МОЛЧАТЬ, СУКА! — взревел Синдзи и натянул удавку, заставив Нозоми выгнуться и захрипеть с новой силой, отчего ее бледная кожа налилась фиолетовым оттенком. — Еще одна неосторожная фраза, и я буду трахать этот остывающий труп. Усекла?

Вид корчащейся в удушающей агонии девочки мгновенно привел в себя старшую сестру, и она притихла, лишь продолжив бросать в сторону Синдзи полный животной ярости взгляд.

— Хорошо. Глянь сюда, — он развернул пуфик с Хикари попой к лицу Кодаме. — Видишь?

Между ее ног различался черный корпус черной коробочки, глубоко утопленный посреди мятых и неровных съежившихся половых губ, прямо глубоко в киску.

— Это электрошокер, заряд которого ты имела удовольствие испытать на себе. А теперь, если еще ляпнешь лишнего, я нажму на спуск, — Синдзи развернул Хикари к себе обратно так, чтобы суметь дотянуться до шокера за долю секунды. — Если туго доходит: электрический ток особенно болезнен, когда проходит через тонкую чувствительную кожицу в особо интимных местах и поражает комочки нервных рецепторов, так что, думаю, нам всем будет интересно увидеть ответ на вопрос — выкатятся ли у старосты глаза из орбит перед тем, как ее мозг снесет лавиной ощущений.

Кодама, заметавшись растерянным взглядом между сестрами, вдруг всхлипнула, страдальчески скривилась и тихо заскулила, с огромным трудом борясь с накатывающими слезами.

«Быстро же сломалась, учитывая, что она меня убить поклялась».

— Хорошо, мы поняли друг друга. Из вас двоих — старшенькая и младшенькая — я решил выбрать тебя, «Кодама-нее-сан». Юная малолетняя девочка, конечно, куда как более аппетитна, но, учитывая твой грязный язык, думаю, будет справедливо дать вкусить все унижение именно тебе. Однако это не значит, что остальные спасены, никак нет. Хикари уже раз прокололась, и второй шанс я предоставлю тебе, только ошибок я теперь прощать не буду.

Убедившись, что до девушки дошла его речь, и понаблюдав, как ее глаза медленно начали наполняться ужасающим отчаянием, изливаясь порциями слез, Синдзи отпустил шнур и отошел от дивана, дав Нозоми отдышаться, а сам поднял поводок и притянул к себе Макса, который, судя по любопытствующему и слегка смущенному взгляду, решил, что все внимание представлено ему и его сейчас ожидает дико увлекательная и захватывающая игра со своими хозяйками.

«Песик не далек от истины».

Подведя собаку к притихнувшей и ошарашено заметавшей взглядом Кодаме, Синдзи вручил в ее свободную руку поводок, достал из-за пояса пистолет, отчего все три девушки одновременно разразились новой порцией испуганного плача, и вернулся к Нозоми.

— Итак, я даю тебе три попытки. После каждой проваленной я сделаю бо-бо одной из твоих сестер. Дабы не быть голословным… — Он подстроился между ног девочки, разведя ее бедра в стороны, расстегнул ширинку и достал свой уже ощутимо эрегированный член.

Пока Синдзи проводил приготовления, особенно в момент избавления девушек от одежды, его пенис медленно и лениво наполнялся энергией, отзываясь тяжестью с каждым притоком крови. Пусть не так резко и стремительно, через полминуты он все-таки приподнялся и окреп в брюках, особенно когда Синдзи начал подчинять себе бьющуюся и визжащую в ужасе девочку. Та поначалу брыкалась и дергала ногами, поэтому ему пришлось приложить всю свою сноровку, чтобы суметь скрутить ей руки и обездвижить, в какой-то момент даже едва не задушив ее петлей — это был единственный способ ее утихомирить. Потом уже, когда Нозоми притихла и глубокое безнадежное отчаяние вкупе с диким нечеловеческим ужасом сменило собой остервенелое сопротивление, Синдзи уже не спеша смог позволить себе срезать с нее всю одежду и насладиться видом юного и еще только наполовину созревшего тела. За юбочкой и блузкой обнаружился детский лифчик особой формы, похожий на спортивный поддерживающий, но сделанный специально для правильного формирования груди и снижения раздражения растущих сосков. Сами грудки оказались ожидаемо миниатюрными, но уже вполне ощутимыми — не абсолютная плоскость, как у Юки, а два чуть приподнятых грушевидных колокольчика, очень маленьких по сравнению с грудной клеткой, однако уже выпуклых и чрезвычайно мягких, как воздушная вата. Сами сосочки наоборот оказались широкими и плотными, особенно выделяясь над водянистыми холмиками грудок темными кружками. Трусики же скрывали подростковую киску — на удивление выпуклый и гладкий венерин бугорок, четко разделенный на две дольки глубокой и плотно сомкнутой щелочкой, за которой нельзя было различить внутренних губок, однако которые увенчивались явно сформировавшейся бороздкой клитора, скрытого капюшоном из ярко-розовой тоненькой кожицы. Над киской уже проступал прозрачный слой легкого пушка, зачесанного в сторону щелки, и не оставалось никаких сомнений — к половому акту лоно уже созрело, но влагалище еще совершенно не сформировалось под член. Впрочем, последний пункт был легко поправим, и осознание этого заиграло приятными искорками возбуждения в животе Синдзи, поэтому, высвобождая свой член, он мог уже продемонстрировать его наливную силу и желание, бьющее в центре вожделения над стройным худощавым телом скулящей и трясущейся от ужаса девочки.

Кодама округлила глаза и даже перестала всхлипывать, увидев, как ярко-красная головка пениса опустилась над ложбинкой между ягодиц и замерла, а девочка натужно взвизгнула, попытавшись выкрутиться и рассмотреть, что там коснулось ее зада, и, увидев, разразилась новой порцией пронзительного крика.

— НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!! — заревела она. — Уберите его!!! Мне страшно!!! Хватит!!! Только не это!!!

Синдзи дернул поводья, заставив Нозоми заткнуться, и вновь обратился к старшенькой:

— Итак, расклад ты поняла. Хикари уже не девственница, ты, как я смог разглядеть, пока валялась в отключке, тоже, но вот эта принцесса еще чиста и невинна, так что есть за что бороться. Обещаю, исполнишь мой приказ, я не стану рвать ее девственность. Договорились?

Кодама отворила рот, однако вместо ответа по ее горящим щекам пробежали два настоящих ручья слез, и из глубины груди донесся тихий кошмарный стон.

— Я спросил — договорились? — Синдзи дернул шнур с такой силой, что девочка под ним выгнулась обратной дугой, выкатила глаза почти на грани потери сознания, а ее ноги с растопыренными пальчиками выпрямились, заставив повиснуть балансирующее тело на подлокотнике дивана.

— Да… — еле слышно прошептала Кодама. — Хорошо… Но не причиняй им боль, умоляю…

— Отли-ично… — расплылся в улыбке Синдзи. — Тогда — ради спасения сестер своих и для собственного удовольствия — прямо сейчас отсоси у Макса!

Медленно расширяющиеся, наполняющиеся утробным ужасом взмокшие глаза девушки, будто обледенев, замерли на Синдзи, дрожь в ее теле вдруг стихла, и на лице, как на негативе фотографии, проявилось глубочайшее нечеловеческое недоумение, постепенно перетекшее в безграничный шок, будто в ее голову клином вонзилось нечто, не поддающееся осмыслению, нереальное, но ввинчивающееся до болезненной рези.

— Что?.. — ее низкий потерянный голос прозвучал словно хруст сухих веток.

— Неправильный ответ!

Рука Синдзи метнулась в сторону — прямо на торчащий и покачивающийся от сокращений мышц корпус шокера во влагалище Хикари — и в один миг активировала разряд.

— МГ-Г-Г-ГКХ-Х!!! — треск электрической дуги заглушил чудовищный, прошедший сквозь кляп вопль девушки, дернувшейся так сильно, что ее тело едва не слетело с пуфика. Импульс получился очень коротким, однако даже после завершения удара стянутые конечности девушки продолжали бешено дергаться, натирая кожу под веревками до кровавой рези, а бедра стали сокращаться в судорогах с невероятной частотой, будто внутри их сотрясала связка мощных вибраторов. Сама Хикари, вздыбив голову и выкатив мгновенно опустевшие, словно искусственные, глаза, продолжала безудержно выть, задыхаясь в слезах и соплях и уже, похоже, перейдя границу выносливости и раздробив разум на сотни кричащих, лишившихся всякой осмысленности осколков. Ее перекошенное мукой лицо уже больше походило на извращенную маску скульпотра, запечатлевшего апогей боли и страдания, и теперь оно лишь переливалось тенью задубевших от напряженных мышц, горело алой краской и блестело от влаги.

Кодама ахнула, от увиденного зрелища будто лишившись дара речи и превратившись в неподвижную ледяную фигуру, и слезы ее повисли в оторопи на щеках.

— Осталось две попытки, — оскалился Синдзи. — Отсоси у Макса.

Старшая не реагировала, где-то в глубине мозга начав терять сознание и медленно превращаясь в окоченевшую скульптуру.

— ТЫ СЛЫШЫШЬ, СУКА?! ВОЗЬМИ! В РОТ! ЧЛЕН! СОБАКИ!

Тут Кодама вздрогнула, перевела на Синдзи опустошенный взгляд, но при виде рыдающей младшей сестры вдруг пришла в сознание, исказив лицо страдальческой гримасой ужасающего, разъедающего горечью плача.

— Пожалуйста… — проскулила она. — Не надо… Я молю, прекратите…

— Неверно!

Рыкнув, Синдзи вновь приподнял за петлю хрипнувшую Нозоми, чтобы ее спина рефлекторно выгнулась, другой рукой схватил свой член и приставил налившуюся кровью головку к крошечной темной дырочке ануса.

— Киску я ей пока не порву, но про попку уговора не было. И сейчас, «Кодама-нее-сан», — последнюю фразу он буквально выплюнул, передразнивая пищащий голосок девочки, — я буду драть сестренку в попку, сначала медленно, потом все быстрее и жестче — до такой степени, что ее кишечник вывалится наружу и живот разорвет от боли.

— Й-и-я-я!!! — завизжала девочка, но Синдзи даже не дал двум сестрам опомниться. Быстро утопив пальцем головку в тугом колечке, он без всякой подготовки и расслабления ее мышц одним чудовищным рывком вогнал член в невероятно тугую, сжавшуюся и бесформенную изнутри попку, разодрав сцепленный напряжением сфинктер и скомкав плоть на окончании в однородную смятую массу.

— ГХА-А-А-А-А-А-А!!! — заревела вздыбившаяся Нозоми с такой силой, что у Синдзи едва не заложило уши, однако голос выгнувшейся и натянувшейся, как пружина, девочки мгновенно осел, сорвавшись на иступленный, полный боли и ужаса сип. — Нгах!.. Кх-х-ах!.. Мгх…

А Синдзи даже не думал сбавлять давление. Он протолкнул член почти на всю длину, ударившись яичками о трясущиеся дольки половых губ и ощутив, как прямая кишка девочки — плотная, тугая, но еще очень слабая, крошечная, отчаянно и безнадежно сжимающаяся — скрутилась вокруг ствола пениса, обдав его надрывным жаром, как заходили волнами вязкие складки тонкой кожицы внутри, поддавшись судорогам напрягшихся и запульсирующих в агонии мышц животика, как заворочалась отторгающая инородный орган плоть, начав тереть и сжимать головку так, будто попку вот-вот вырвало бы с мясом. Полость ее, несмотря на тяжелое давление, оказалась не столь узкой и тесной, как у Юки, однако чудовищное сопротивление создавало впечатление крошечного туннельчика размером с детский кулачок, через который пробивался сокрушающий, рвущий столп, только очень эластичного, вытягивающегося, слабого, беззащитного, напоминающего резиновую пленку, готовую порваться в любой момент. И это ощущение, чувство бархатного трения, переливающихся складок и отчаянного сжатия, которое, по сути, создавало серьезное сопротивление лишь в самом начале — во внешнем колечке ануса, — разлило по телу такое сильное возбуждение, расплылось по венам столь пьянящим наслаждением, что Синдзи не выдержал и, прихватив девочку за бока, стал месить внутри нее членом с той невероятной мощью, какая позволяла ему натягивающаяся плоть попки.

— Мха-а-а-а!!! Нга-а-а-ах!!! МХА-АХ!.. — истошно зарыдала Нозоми, сжимая лицо от боли, всхлипывая в мучительном плаче, жмурясь, когда ощущения становились невыносимыми, и мгновенно широко распахивая слезные глаза, когда боль и резь в попке взрывались с новой силой, хотя казалось, что еще сильнее быть не может. — Нгха-ах!.. Нг… Кья!.. МГА-А-А-А!!! Ха-а-ах!!! ГХА-А!!! Кха…

С каждым ударом мышцы слабели и член проникал все легче, однако вместо ровного гладкого прохода в попке стало образовываться топкое месиво, словно плоть скрутилась в кашицу и залепила дальнее отверстие в кишечник. Впрочем, двигаться это не мешало, так что Синдзи заводил пенисом чуть плавне, разминая полость, как горячий подтаявший пластилин. Задышав учащеннее от нахлынувшего экстаза и любуясь видом ревущей в агонии, все еще обреченно дрыгающейся на подлокотнике девочки, надломленно вязнущей в истерзанном бессилии и сокрушенном страхе, он чуть замедлил темп и с трепетом ощутил, как по члену словно засочилась щекочущая истома. Краем глаза Синдзи заметил провалившуюся с бездну ужаса Кодаму, стонущую от собственного бессилия и непередаваемого кошмара, что рвал ее сердце, и когда та уже была готова что-то безвольно произнести, он резко ее одернул:

— Забавная у вас семейная традиция — одна сестра подставляет другую. У тебя осталась еще одна попытка. Я буду трахать попку твоей сестрички, пока ты не начнешь сосать член Макса, и чем усерднее ты будешь стараться, тем меньше будет страдать младшенькая. Откажешься — и помимо анальной девственности крошка лишится и вагинальной, а это в разы, в разы больнее, если действовать резко, а я буду действовать очень резко. Будешь халтурить — ускорю темп, пока не разорву сфинктер, что тоже не подарок. Итак… раз…

Он приготовился вытащить член, чтобы вонзить его в киску, но тут Кодама, сжавшись и выдавив из себя нервный плач, панически замотала головой и залепетала:

— Все, я сделаю!.. Стой… Я согласна!..

— Чего ты мне изливаешься, действуй давай. Два…

На долю секунды замерев взглядом на подергивающейся и уже притихшей сестре, что лишь мучительно всхлипывала от судорожного сокращения бедер, Кодама блеснула пустым бликом глаз, словно последний огонек надежды потонул в мутной и черной, как смоль, пучине ужаса, а затем подавленно и дергано развернулась к псу, запустила руку между его задних лап и обхватила пальцами небольшой покрытый шерстью нарост в основании живота, из которого проступал маленький ярко-алый кончик головки, похожий на стручок. Толстая крайняя плоть легко отошла назад, позволив вывалиться наружу стволу пениса — прямому и тонкому, словно стержень размером где-то с палец, но невероятно красному и жилистому от сети тонких вен. Собака озадаченно навострила уши и попыталась высвободиться, а девушка замерла с неуверенностью на лице, сменяемой подкатывающим с тошнотой омерзением.

— Три-и-и… — медленно протянул Синдзи и специально резко вонзил член обратно в попку, одновременно дернув за поводок, отчего девочка выкатила глаза, распахнула рот с выгнувшимся языком и захрипела столь жутко, словно ее горло располосовали ножом.

И тогда Кодама, безумно задрожав и зажмурившись, проглотила подступивший комок рвоты, резко приподнялась и обхватила кончик пениса дрожащими губами. Подкативший приступ тошноты едва не заставил ее выплеснуть содержимое желудка наружу, но девушка невероятным усилием воли сдержалась, с трудом оставив во рту головку члена — едва касаясь даже не губами, а зубами, не говоря уже о языке, будто это была раскаленная металлическая трубка.

— Что это за детский сад? Либо делаешь качественно, либо никак. Твое кривляние мне задаром не сдалось. — Прошипев, Синдзи подстегнул Нозоми и мощными толчками бедер заставил ее забиться и заскулить от боли с новой силой, вминая полость попки в нутро и скользя по перемешавшейся в кашу плоти толстой кишки.

— Гхи-и-я-а-а!.. Как больно… Нья-а-ах!.. Я не выдержу… больше…

По щекам Кодамы заструились слезы, и тело ее задергалось в сдавленном плаче, но тут каким-то невероятным усилием воли, подстегиваемся мучительными стонами младшей сестры и пустым безжизненным видом средней, чье не рухнувшее сознание подтверждалось лишь капающими слезами с потухших глаз и редкими подергиваниями при особенно громких выкриках девочки, она все же заставила себя сжать губы и оплести ими сияющий бордовым цветом ствол, который теперь, кажется, сделался чуть толще. Синдзи с шумом выдохнул от наслаждения, ощущая, как его член целиком утоп в напряженной плоти и остался там на некоторое время, ласкаемый конвульсирующими стенками кишечника, однако Нозоми притихла, боясь пошевелиться и вновь испытать сокрушающий приступ боли, лишь натужно заскулив и задрожав всем телом.

— Эй, хвати лодырничать! — краем глаза заметил он, как робко и осторожно двигала ртом девушка. — Соси, а не скреби губами. И языком работай. Ты должна заставить его кончить быстрее, чем кончу я, иначе конец игры. Слышишь? Втягивай пенис со всей силы и лижи, будто высасываешь из него все соки. Если еще не понятно…

Он неторопливо натянул петлю, и девочка под ним снова зашипела, невольно сжав ягодицы и задрав замершее на пике ужаса и боли лицо, однако удавку он не отпускал, и хрип ее постепенно начал слабеть, глаза выкатывались все шире, скривившиеся от напряжения губы обнажили стиснутые зубки, и лицо приобрело лиловый оттенок, а тело начало мелко учащенно дрыгаться в понемногу затухающих судорогах. Девочка, задыхаясь, медленно теряла сознания, ее попка слабела с каждым рывком скручивающегося от недостатка кислорода живота, плоть внутри размягчалась и делалась ватной, и глаза ее стали постепенно стекленеть, теряя и так уже тусклый огонек жизненной силы.

Замершая до этого момента Кодама навзрыд всхлипнула от ужаса, хотя так и не выпустила изо рта член, зажмурила мокрые покрасневшие глаза и, заревев через нос, с чавканьем заглотила покрупневший алый ствол, рукой отодвинув покрытую шерстью крайнюю плоть и прижав ее к болтающимся яичкам. Ее голова, несмотря на сдавленный крик и комок тошноты, балансирующий вдоль пищевода, задвигалась вперед и назад со все ускоряющимся ритмом, изо рта начали доноситься всасывающие звуки, а губы ее подались далеко вперед, вытянув щеки в забавное выражение лица. Член на удивление быстро увеличивался все больше и больше, уже не походя на крошечный стручок, а напоминая настоящий внушительный столп, не уступающий размером человеческий, только весь гладкий, ярко-алый и с плоским усеченным кончиком, будто бы без головки, на вершине которого различалась дырочка уретры. Пенис уже не мог целиком помещаться во рту девушки, да и ее лоб постоянно ударялся о живот пса, который, впрочем, ничуть не возражал, вывалив язык и учащенно задышав с радостной миной на лице, однако Кодама продолжала отчаянно стараться, давясь рвотной массой и притом с хлюпаньем втягивая в рот покрывшийся слюной ствол, скользя по нему губками и теребя дрожащим язычком внутри.

Завороженный этим зрелищем Синдзи слегка отпустил веревку, и Нозоми с хрипом выдохнула, выплеснув накопившуюся слюну с вывалившегося языка на подбородок, тяжело задышала и заскулила с новой силой, когда член в ее попке продолжил слабое движение. А Кодама в этот момент вдруг поперхнулась, Макс коротко проскулил и развернулся задом к девушке, замотав головой по сторонам.

— Чего перестала? Приподнимись и выверни член назад — будешь так сосать.

Зашатавшаяся девушка, словно в тумане, послушно выполнила приказ, взяла основание члена и пропустила его между ног собаки, вывернув его на 180 градусов назад — пенис легко поддался и теперь торчал из-под ног пса мощным сияющим стержнем длиной с ладонь. В его основании выделялся налитый кровью шар, за который убралась крайняя плоть, а сам ствол разбух до такой степени, что превысил толщину человеческого, особенно раздавшись на кончике плоской усеченной поверхностью. Кодама, находящаяся уже в какой-то прострации и взирающая на торчащий перед собой пенис пустыми заплаканными глазами, подалась вперед, обхватила его губами и, глубоко всосав в горло, быстро задвигала головой. По ее шее потекли струйки слюны, из носа раздалось прерывистое сопение, во рту захлюпало, и девушка ритмично закачалась всем телом, целиком заглатывая член до красного шара, на секунду замирая, даваясь и иногда выплескивая из кончиков рта содержимое желудка, а потом вновь глотая член и оплетая его плотно сжатыми губами. Глаза девушки уже не выражали никаких эмоций, слезы повисли на ресницах, лицо превратилось в безжизненный слепок клубка нестерпимых страданий и ужаса, и разум ее, по всей видимости, треснул.

Замедлившийся Синдзи, ощутив волну трепета и легкого холодка на спине, на некоторое время даже потерял контроль над членом в попке девочки, елозя им в сбитой вязкой массе ее нутра, а спохватился лишь, когда при виде усиленно сосущей пенис пса девушки в его животе заиграли искорки быстрого несильного оргазма. Ему пришлось резко остановиться, дабы не кончить, ведь он не был уверен, что сможет зарядиться вновь или, по крайней мере, сделать это скоро, ведь выполнена была лишь половина из запланированного. Когда режущие попку ощущения прекратились, Нозоми еще некоторое время провалялась неподвижно, с пустотой в безжизненных глазах смотря на свою усиленно лижущую член собаки сестру, а затем слабо зашевелилась, всхлипнула и тихо залилась беззвучным плачем. Синдзи начал осторожно скользить членом в попке, стараясь не мешать слишком раздраженную и скрученную плоть, чтобы очередное сокращение кишечника не оплело головку и ненароком не довело его до оргазма, и тут до его уха донесся глубокий сдавленный стон Кодамы.

Девушка, все это время неистово двигающая челюстью с членом во рту, вдруг затряслась и мелко забила головой, распахнув мгновенно прояснившиеся глаза. Макс одновременно задергал лапами и заскулил, тявкнув и зачавкав своей огромной пастью на счастливо озарившейся морде. Кодама коротко всхлипнула, дернулась, обхватив налившийся до алой рези член собаки, который уже разбух до невероятных размеров, по толщине достигнув ширины запястья и длинны в человеческую ладонь, не говоря уже о вспухшем шаре в основании. И тут щеки девушки вдруг раздулись, ее глаза ошарашенно округлились, из-за кончиков губ брызнула мутная водянистая жидкость, Макс резко брыкнулся, ударив хвостом по ее лицу, Кодама, оцепенев, задвигала горлом, перемешивая вырвавшуюся из члена жидкость с застывшей у горла рвотой, и спустя секунду переполненный пищевод выплеснул всю накопившуюся массу обратно. Однако из-за забитого рта поток устремился в носоглотку и вырвался бурной струей через нос.

Ошеломленная Кодама, наконец, выпустила член — тот вырвался изо рта, все еще выстреливая струей спермой и теперь орошая ею лицо исступленно замершей девушки, заливая ее переполненный рот, недвижимые глаза, красные щеки и взмокшие волосы слоем белесой расплывшейся жидкости. Секундное оцепенение испарилось, когда жижа проникла в легкие, и тогда девушка схватилась за свой сведенный судорогой живот и с утробным булькающим звуком исторгла прямо на лицо всю накопившуюся сперму вместе с остатками рвоты. Уже сгибаясь, она заревела страшным обезумившим голосом, в котором смешался весь накопленный кошмар и ужас вместе с отвращением, и только когда ее легкие прочистились и залитая жижей голова рухнула в собственную извергнутую лужу, Кодама, наконец, разразилась чудовищным по своей внутренней боли и отчаянью криком, скуля и плача столь мучительно, столь проникновенно, что Синдзи замер на месте, позабыв о накатывающем оргазме.

А пришел он в себя, когда дикий рев подхватила и Нозоми, сначала с шоком на осунувшемся лице глядя, как сестра воплем рушила свое сознание, а затем залившись вместе с ней горечью неостанавливающихся слез. И даже Хикари, до этого тихо подвалено взирая со стороны, тоже не смогла сдержать отчаянного стона боли, разрывающего ее сердце.

Макс, сделав круг над Кодамой, будто виновато прижал уши, с легким недоумением взглянув на сжавшуюся, насколько ей позволяли придавленные ноги и веревка на шее и руке, и ревущую девушку, а затем махнул хвостом и ободряюще притопнул, призывая продолжить столь занимательную и необычную игру. А Синдзи, сам переведя дух, нехотя отпустил веревку и медленно вытащил член из попки девочки, смотря, чтобы истерзанная плоть не последовала за ним и не вывалилась наружу. Нозоми слабо болезненно пискнула, когда, наконец, ее кишечник покинул посторонний орган и изрядно измученный сфинктер сократился, и тут же сжалась, судорожно задрожала и зарыдала, а Синдзи в легкой прострации взглянул на собственный член — все такой же твердый, пульсирующий от возбуждения и до основания покрытый буро-коричневой массой с вкраплениями темной крови.

— Ай-яй, — поморщился он. — Как нехорошо получилось.

Осмотревшись по сторонам, он остановил взгляд на Хикари и подмигнул ей.

— Ты же вроде не против была, да?

Подняв трясущуюся Нозоми за связанные руки, Синдзи стянул ее с дивана и бросил к Кодаме, уткнув их лицами.

— Пока помоги своей сестре очиститься, а то она вся… никакая.

Девочка слабо запищала и непроизвольно попыталась подняться, утопив лицо между небольшими, но уже упругими грудками старшей сестры, теперь обильно залитыми спермой и рвотой. Ее трясущиеся бедра начали слабо елозить и подтягиваться, медленно приподнимая зад со взмокшими ягодицами, между которых четко выделялось бордовое выпятившееся колечко ануса и бледные распухшие половинки половых губ чуть ниже. Впрочем, со связанными руками ей оставалось лишь беспомощно замереть в такой позе и тихо скулить от отчаяния, пытаясь хотя бы так дозваться до своей вошедшей в коллапс сестры, поэтому Синдзи смог позволить себе сосредоточить внимание на Хикари.

Та неистово затряслась при его приближении и еще шире раскрыла полные дикого ужаса глаза, когда он, усмехаясь и игриво покачивая высунутым из сумки пистолетом на пальцах, подошел к ней, добродушно улыбнулся, вытащил кляп и нежно погладил ее по волосам.

— Почистишь? — затем невинно спросил Синдзи, приподнявшись и направив ей в лицо вздымающийся, покрытый бурой массой член.

Хикари, задрожав распахнутыми глазами с крошечными точками сузившихся зрачков, сжала кончики губ в попытке сдержать подавленный плач и затряслась всем телом, однако Синдзи весело хохотнул и направил дуло пистолета на девочку.

— Ты же вроде жаждала этого, староста! Ну, вперед, пока у меня не возникло желание совершить коллективное убийство.

— Кгх-хнык… — выдавилось из груди девушки, и она, съежившись, зажмурилась, открыв рот и заскулив на выдохе.

— Ладно, будем считать, что ты не против.

Быстрым движением схватив ее за нос, Синдзи рванул руку вверх, заставив Хикари распахнуть рот, и на всей скорости вогнал в него член до основания, скользнув головкой по зубам, сжавшемуся язычку и уткнувшись в дно горла.

— Мгх-гулп!.. — издала девушка заглатывающий звук с одновременным давящимся порывом, раздув щеки, выкатив моментально залившиеся слезами глаза и сжавшимся мышцами гортани попытавшись вытолкнуть пенис обратно. Впрочем, это привело лишь к жесткому сокращению констриктора горла и более плотному обхвату ствола между небом и языком, буквально заблокировавшим головку пениса. Через секунду рефлекторный рвотный порыв выкрутил мышцы обратно и приподнял глотку, облегчив его проникновение вглубь, а Хикари, ощутив, наконец, на языке аромат попки своей младшей сестры, вдруг сдавленно утробно заревела, потеряв над собой контроль и начав неистово сокращать все мышцы горла и теребить языком, ненароком заглатывая член все глубже и счищая с него всю грязь.

— Гх-хк!. Мнгх!!! — давясь, замычала через нос она, заметала обезумившими в истерике, округлившимися глазами по сторонам и задергалась, словно в припадке.

Синдзи пришлось теперь удерживать голову девушки двумя руками, охнув от неожиданно ярких ощущений трения о неукротимо бьющийся язычок, пытающий выдавить из себя член, и сжимающегося в спазмах горла, которое, чтобы не задохнуться и открыть доступ воздуха к трахее, наоборот, старалось проглотить член. Зубы Хикари заскреблись об ствол, но сил у нее было недостаточно для болезненного укуса, поэтому они лишь слегка царапали и оттягивали крайнюю плоть, лишь обостряя яркие ощущения, а через минуту слюны во рту накопилось достаточно, чтобы член с хлюпаньем и бульканьем, доносящимся изо рта, замесил внутри полости пену, очистившись целиком и начав заталкивать в пищевод взбившуюся пузырящуюся массу. Хикари издала глубокий рев со дна живота, захлебываясь от тошноты, из ее ноздрей и краешек губ потекла белая вспенившаяся вязкая жижа, надувая пузыри, а глаза в одной глубокой судороге закатились, потеряв всякую осмысленность.

И даже несмотря на не столь сильные и плотные фрикции во рту, затрясшийся от возбуждения Синдзи уже готов был кончить при виде разбиваемой, утопающей в слюне и слезах, рвущейся в агонии девушки, так что он плотнее обхватил ее голову и забил членом между ее губ, как вдруг краем глаза заметил то, что неожиданно заставило его замедлиться. Позади него Макс, чья эрекция, судя по всему, так и не спала, засеменил вокруг все еще вздымающейся попой кверху Нозоми, тычась носом между ее ног, фыркая и все учащеннее дыша.

А потом пес вдруг подскочил, опустил лапы на ее спину и, привстав, пристроился сзади, начав с огромной скоростью бить тазом по бедрам девочки. Та разразилась новой волной дрожи и ослабшим голосом, едва сдерживая плач, испуганно заверещала:

— Макс!.. Перестань, прошу! Нет… Хватит!.. Не надо!

Хотя его крупный, налившийся кровью член лишь елозил по коже и забивался между туго сведенными бедрами, оставляя клейкие разводы и изредка проскальзывая по киске, но так и не попадая в крошечную щелочку влагалища.

— Хо-хо, — растянулся в улыбке Синдзи. — Очень интересно.

Завороженный зрелищем беспомощно скулящей девочки под напором придавившего ее к полу пса, он оставил в покое Хикари, которая, почувствовав, что рот, наконец, освободился, исторгла из себя пенную массу и разошлась сдавленным кашлем, и подошел к Нозоми.

— Макс, стоять.

Пес, как ни странно, подчинился, развернув в его сторону голову и благодатно растянув губы в отдышке, орошая слюной со свесившегося языка голову беспомощно подергивающейся девочки.

— Нравятся лолята, да? — Синдзи потрепал бока собаки, проверяя, крепко ли та держится. — Хороший мальчик, просто умничка. Я вроде как обещал не трогать девственность сестренки, но о тебе ведь речи не шло?

Он подмигнул Кодаме, которая еще не до конца пришла в себя, но, судя по потемневшим глазам с осадком громадного страха на дне, уже что-то начала осознавать.

— Ладно, я просто подтолкну. Если тебе так нравится девчушка, ты и сам справишься, в противном случае ей сегодня повезет с невинностью. Правда, Макс?

Пес радостно гавкнул в ответ, а Нозоми, запищав и задергав плечами, проскулила:

— Пожалуйста, умоляю, отпустите меня… Не надо, прошу, умоляю, не надо, не надо, прошу вас… У меня все болит, я не вынесу еще один раз… я не смогу больше…

Но Синдзи, игнорируя жалобные мольбы девочки, запустил руку под живот псу, нащупал основание его члена и направил ствол к киске девочки, просто приложив его плоский широкий кончик к гладким пухлым половинкам раздувшихся внешних губ.

— Ну, Макс, все зависит от тебя. Либо слезай, либо рви.

И собака, на мгновение застыв вдруг сделавшимся серьезным взглядом на глазах Синдзи, будто увидев в них нечто величественное, достойное называться одной стаей, уже без всякой игривости рыкнул, склонился обратно к голове девочки, сомкнув зубы на ее шее, и с чудовищной силой одним рывком вогнал толстый напряженный член в ее киску.

— ГХ-Я-Я-Я-Я-Я-А-А!!! — взревела мгновенно сорвавшимся от боли и ужаса голосом Нозоми, едва не сокрушив разум в лавине чудовищных ощущений между ног и в животе, но ее вопль тут же потух, когда собака, за долю секунды проникнув во всю глубину киски и беспрепятственно распоров девственную плеву, развела плоть из узенького коридорчика в широкий и гладкий, пылающий от напряжения и боли туннель, а затем вырвала член обратно с порцией крови и вновь вогнала внутрь, забив им в ее нежном и еще не до конца созревшем лоне.

Под неукротимыми ударами бедер Макса, с какой-то нечеловеческой, звериной скоростью вонзающего лишь все крепчающий и увеличивающийся пенис во влагалище девочки, не успевающее под ударами сужаться и захлопываться, из покрасневшего отверстия стали выплескиваться порции крови, пачкая шерсть пса и разливаясь алыми ручейками по бедрам, и от сокрушающих ощущений Нозоми, судя по ее мгновенно опустевшему взгляду, уже через несколько секунд лишилась чувств. Ее голова безвольно заелозила по груди окаменевшей и впавшей в прострацию от увиденного Кодамы, глаза, не выражающие больше ни единого чувства, уставились куда-то в пустоту, из приоткрытого рта тонкой дорожкой потянулась слюна, а лицо девочки, утратив багровый оттенок, начало медленно бледнеть и делаться ватным, словно его накрывала тень перемалывающей душу черноты, подавившей даже обреченность.

Уже через несколько минут Нозоми стала напоминать удивительно похожую на живую юную девочку тряпичную куклу — безжизненную, безвольную и пустую. Лишенная последней надежды, сокрушенная нестерпимой лавиной боли, страха, отчаянья, она утратила последние искорки живости, чистоты, и теперь лишь быстро подергивалась под ураганными ударами члена пса, будто трясясь в частой лихорадочной дрожи. Синдзи не мог видеть, что именно творилось с ее киской, однако кровь так и не переставала капать, уже накопившись на полу небольшой ярко-красной лужицей и окрасив сведенные судорогами и ходящие ходуном бедра девочки темно-розовым слоем, разбавленным смазкой с члена собаки. Из глубины живота ее доносился клокочущий звук, будто кто-то взбивал небольшую бутылочку с кефиром, да было видно, как под тонкой кожей с жуткой скоростью напрягалась и бугрилась плоть в основании животика девочки, проявляя распираемый изнутри туннель влагалища и приподнимающуюся от каждого удара вминаемую матку.

А через пару минут все кончилось. Макс, исступленно бьющий своим ярко-алым, покрытым кровью стволом по чреву Нозоми и до этого жадно облизывающей ухо бесчувственной девочки, иногда склоняя морду чуть ниже и запуская лакающий язык прямо ей в рот, вдруг задвигал бедрами еще быстрее, едва ли не начав подпрыгивать на задних лапах, задышал в частом ритме и неожиданно замер в последнем глубоком движении, утопив пенис в самое дно влагалища — сквозь шейку прямо в надорванную матку, и начал ритмично раздувать чрево. Девочка еще по инерции продолжила трястись, но тут в ее пустых глазах заиграли нотки казалось бы безвозвратно ушедшего вместе с сознанием ужаса, ее влажный рот вытянулся, будто пытаясь выдавить остатки плача, а пес отскочил в сторону. Его так и не уменьшившийся толстый член вырвался из киски и обдал покрытые кровью и клейкой жидкостью ягодицы с бедрами несколькими струями семени, и одновременно киска с раскрасневшимися краями половых губ учащенно запульсировала, будто не заметив прекратившихся фелляций, и из ритмично сокращающейся дырочки порциями стала выплескиваться собачья сперма жидкой бледно-молочной массой, смешиваясь с кровью и окрашивая кожу приятным переливистым розоватым оттенком, словно созревшие цветы сакуры с вкраплениями вишневых ягодок. Бугорок чуть выше лона, обозначающий вздувшуюся и переполненную до краев матку, по мере исторгаемого из киски семени медленно расплывался и возвращал животику его ровную гладкость, и только тогда, в приступе надорванной дрожи, девочка рухнула на бок, так и не сведя онемевшие бедра, и с разбитым выражением на лица и мертвецки обледеневшими глазами издала тихий немощный стон.

— Супер, — подытожил Синдзи и свистом подозвал к себе довольного и все еще возбужденного пса, начав гладить его загривок. — Да ты настоящий кобель, дружище. Наверняка к подружкам тебя не водили, вот и накопилось, да? Слышите, сучки вы наши ненаглядные, не надо было мучить животное воздержанием! В данном случае «сучки» — не оскорбление, а признание факта, что вы наши самочки, никчемные, но крайне милые, симпатичные и пригодные лишь для дивного траха. Правда, Макс?

Пес, гавкнув, закрутился на месте, а Синдзи обратил внимание, что член его так и не обмяк, все еще сохраняя наливную крепость.

— Ох, да ты кобель с большой буквы! Бедненький, до чего тебя эти три глупые сестры довели. Нельзя тебя винить за человеческую халатность, ты ведь рано или поздно все равно набросился бы на одну из них. Ладно, я тоже слегка взвинчен, так что, друг мой, давай закончим начатое. Ты кого выберешь?

Озадаченно наклонив голову, будто пытаясь понять, чего от него хотят, Макс вопросительно заскулил, чавкнув, облизался и устремил неуверенный взгляд на ушедшую в прострацию и опустившую голову Хикари, изо рта которой все еще вытекала пенистая масса. Почувствовав внимание к своей персоне, та вдруг подняла взгляд и с ужасом взглянула на ухмыляющуюся парочку.

— Ай-яй, нехорошо обманывать, староста. Думала, изобразив прострацию, мы про тебя забудем? Учись у сестер, вот те в окончательном нокауте. Хотя… Кажется, старшенькая еще рыпается. Вот и возьму-ка я ее себе.

Кодама, однако, почти никак не отреагировала на слова Синдзи, продолжая потерянно взирать на покоящуюся между ее грудей Нозоми, булькающую слюной в бессильном и бесслезном плаче.

— Подъем, крошки мои, финальный раунд.

Скинув с нее девочку, он оттащил ту в центр комнаты и перевернул на спину, заметив, что бедра ее так и не выпрямились, все еще держа согнутыми ноги в коленях над собой и разойдясь в стороны, будто спазмы все еще горящих в агонии мышц не позволяли ей разомкнуть ноги. Вернувшись к Хикари, Синдзи взял ее за веревки, по-прежнему держащей связанные конечности над спиной, и подкатил ее на пуфике к младшей сестре, развернув головой между ног девочки.

— Раз уж взялась чистить, сделай одолжение и младшенькой. Ей нужнее.

Хикари сдавленно заскулила, когда прямо перед ее лицом открылся вид на разбитую, заполненную спермой и кровью вспухшую киску, и на розовую корку закапали свежие слезы, однако горький плач девушки мгновенно стих и сменился испуганным писком, когда она ощутила манипуляции за своей спиной. А там Синдзи распутал ее ноги, чуть приподнял корпус, засунул под живот несколько подушек, чтобы задрать попку повыше, и, закончив, подогнул широко разведенные ноги по бокам пуфика, привязав их за колени к локтям. Затем он подозвал к себе Макса, развернул его задом, выкрутил влажный член обратно, чтобы его ствол колом торчал из-под попы, и осторожно подвел к разведенным ягодицам Хикари, приложив кончик к ее анусу.

— Ч-Что?.. — из последних сил выдохнула она, задергав головой. — Ч-Что это?.. Что т-там происходит?..

Но Синдзи промолчал, лишь задорно улыбнувшись, а затем поднял руку и хлопнул ладонью по груди пса. Тот мигом подался назад, отчего пенис за долю секунды скрылся в тугой дырочке на попке Хикари, широко разведя края ануса и утонув в сжатой плоти.

— Кха-а-а-а!.. — хрипло простонала та, запрокинув назад голову, а Синдзи пальцами постарался развести дырочку как можно шире, чтобы она не пережала член пса, и попутно стал подталкивать того за корпус, заставляя все глубже погружаться в нутро. Ощутив плотно оплетающее тугое сжатие стенок кишечника, уже целиком обхватившего ствол, Макс заметно оживился, перестал брыкаться и заелозил корпусом, начав мелко бить задом и попутно загонять член все дальше.

— Мгха!.. Нгх… Гха-а-а!.. Хватит… Нет…

Сжавшаяся Хикари мелко забилась, но это лишь помогло псу утопить член в попке почти до самого основания, хотя двигаться ему из-за напряженного сфинктера было нелегко. И тогда Синдзи, просунув несколько пальцев вдоль члена в попку, резко ухватился за края ануса и изо всех сил стал разводить их в стороны, медленно расширяя невероятно тугое и крепкое отверстие. Тут же Хикари, пронзенная чудовищной резью, дико взревела:

— НГХА-А-А!!! ЙА-А-А-А-А!!! МНЕ БОЛЬНО!!! НЕТ!!! НЕТ-НЕТ-НЕТ, ХВАТИТ!!! КАК БОЛЬНО!!!

Дырочка почти не поддавалась, попытавшись сжаться еще плотнее, однако в открывшуюся щель уже могли войти еще несколько пальцев, и Синдзи плавными аккуратными движениями терпеливо стал проталкивать внутрь ладони, ожидая, пока плоть привыкнет, и снова по чуть-чуть расширяя ее. Через несколько минут, наполненных обезумившим воплем Хикари, отверстие в попке стало размером с кулак, и член Макса уже свободно болтался в нем, утопая в шевелящейся, сокращающейся и пульсирующей гладкой плоти внутри. Теперь в попку Хикари свободно можно было даже просунуть руку до середины локтя, хотя сфинктер и внешнее колечко по-прежнему отчаянно пытались захлопнуться, и удерживали их лишь крепко сцепленные пальцы. Тогда Синдзи, медленно натянув плоть, словно тугую резину, слегка выдавил ее вперед и целиком накрыл толстый пенис собаки, захватив его вместе с большим налитым шаром в основании. Как только он отпустил руки, раздраженное до предела, уплотнившееся колечко моментально стянулось и, словно замок, заперло внутри себя весь ствол пениса вместе с основанием. И хоть пес уже не мог свободно водить членом по полости попки, теперь ничто не могло выдавить его обратно, несмотря на все сопротивление стенок кишечника, и намертво схваченный Макс, слегка озадаченный таким положением дел, задергал тазом, заставив пенис забиться в комке расширившийся плоти. Внешний край ануса вздыбливался, выгибался, но так и не выпускал из себя член, а пес, наловчившись и будто даже войдя во вкус, стал просто вертеть и дергать бедрами, завороженный столь необычными, но приятными ощущениями.

Синдзи к этому моменту уже оставил двух сестер и вернулся к Кодаме, которая так и продолжала находиться в прострации, потерянным взглядом взирая в пустоту. Поначалу, когда он высвободил ее из-под дивана и подтянул за петлю на шее к себе, та никак не отреагировала, но когда ее глаза скользнули по натужно стонущей Хикари, сжавшейся от напряжения и болезненно зажмурившейся, выдавливая капли слез, и по отрешенно покоящейся на полу Нозоми, чьи ноги со сведенными коленями так и остались прижаты к животу, поблескивая розовой кровью на коже бедер и сияя молочной массой вокруг раскрасневшейся киской, у девушки внутри вдруг что-то надломилось, словно вся горечь и мука из растерзанного сердца ударила колоколом в голове, и она всхлипнула и проскулила в тяжелом болезненном плаче. Но Синдзи не обратил на это никакого внимания, подтянув Кодаму к себе и перевернув ее на четвереньки, а после достал из-за пояса пистолет и направил дуло на младшенькую сестренку, схватив старшую за волосы.

— На коленях стоять, сука! Ноги расставить, голову вниз, лизать ее лицо. НЕМЕДЛЕННО!!!

Кодама застонала низким голосом, когда с ее же лица закапала накопившаяся рвотная масса со спермой прямо на бледное личико Нозоми, отчего та слегка дернулась и, кажется, начала медленно приходить в себя.

— Тебя тоже это касается, староста, хватит тут пыхтеть от натуги. Сейчас же опускай свою пустую головку и лижи сперму из киски сестры!

Надрывно зарыдав, трясущаяся на четвереньках Хикари подчинилась, высунула кончик языка и подавленно опустила его в розово-белесую массу между лепестками половых губ девочки, начав им помешивать вязкую жижу, словно взбитые сливки десертной ложкой.

— Чего ты там копаешься? Оплети губами щелку, запусти язык в дырочку и всасывай, что есть мочи. Быстрее, что б тебя! — он взвел курок пистолета и попутно тыкнул голову Кодамы вниз. — Тебя это тоже касается. Лижи ее лицо, пока не очухается. На остальное не обращай внимания.

Голова девочки к тому времени уже изрядно покрылась светлой пенистой кашицей неравномерной консистенции со стекающими растворившимися прожилками спермы, попавшими ей в рот и на глаза, и тут ощущение теплой влаги на лице, прерывистое дыхание сверху и у бедер, щекочущее чувство в разбитой киске, которую затеребило что-то маленькое и мягкое, раскрыв едва затянувшиеся раны и вернув гремящую боль, привели ее в чувства. Нозоми моргнула, мучительно свела брови, еще даже не осознав пережитое, но уже скривившись от ужаса, и еле слышно всплакнула.

— Тихо, моя хорошая, тихо… — вдруг произнесла Кодама неожиданно мягким и лишь слегка дрожащим голосом, свободной рукой начав гладить ее по голове. — Все будет хорошо… Самое страшное позади, не волнуйся… Все уладится… Все уладится…

Наклонившись, она высунула влажный липкий язык и стала медленно водить им по щекам девочки, слизывая с них собственную рвоту и собачью сперму, пот и слюни и оставляя широкие разводы — сначала медленно и робко, но, по мере того, как ничего не понимающая Нозоми зажималась все больше, начав трястись пот подавляемого плача и ужаса в душе, все быстрее и плотнее. Через некоторое время Кодама усилила нажим и ускорила темп, теперь уже лаская не только ее щечки, но и лоб, и губы, даже осмеливаясь запускать язычок в ее дрожащий рот. И причиной тому был не только страх, надломленный разум, разбитая душа или желание защитить сестру, но и действия Синдзи позади нее, который, наслаждаясь невиданным зрелищем двух сестер, языками ласкающих третью, тем не менее не забывал и о себе.

Его до предела напряженный, теперь уже вычищенный член наконец-то вырвался на свободу из брюк и замер в сантиметре от бедер взрослой девушки. Предвкушая наслаждение, Синдзи еще раз окинул взглядом Хикари — содрогающуюся от трения елозящего в собственной попке мощного обжигающего пениса Макса, но все же натужно лижущую переполненную семенем и кровью киску сестренки, и рассмотрел Кодаму — языком ласкающую лицо сестры, успокаивающую ее из последних сил выдавливаемыми теплыми словами голосом, с трудом подавляющим дрожь, плач и стон ужаса, девушку, чье зрелое и одновременно молодое тело манило свей притягательностью, беспомощно шатаясь от изнеможения на четвереньках. Синдзи голодным взглядом водил по ее красивой взмокшей спине, по круглым упругим ягодицам — еще не уплотнившихся мягкой прослойкой жира, но уже налившихся объемом и чарующей формой, по ее стройным крепким бедрам с блестящей чуть загоревшей кожей, по густым темным волосам, растрепавшимся вдоль шеи и слипшимся от влаги, и по киске — взрослой, соблазнительной, завлекающей своей вытянутой выпуклой формой и ровной щелочкой с воротником из сморщенных, но удивительно красивых губок, и вершиной капюшона клитора с натянувшейся уздечкой и ярко-розовой плотью влагалища. Руки Синдзи заскользили по ее бокам, остановившись на мягких наливных грудках, пусть и не очень больших, но ощутимо выпуклых, податливых и нежных, и пальцы слегка прижали соски вместе с темными пятнышками ареол, через секунду уплотнившимися и будто покрывшимися мурашками, а затем ладони устремились ниже, по ровному животику и холмику над лобком, пока не наткнулись на кисточку жестких волосиков, аккуратно подстриженных в виде ровной полоски.

— В-Все… наладится… моя хорошая… — слезный голос девушки ощутимо задрожал, хотя она так и не перестала лизать беззвучно плачущее лицо сестры. — Мы с-справимся… Все… б-будет… хо… хорошо…

Не в силах больше сдерживать себя, Синдзи перевел руки на бедра Кодамы, раздвинул ее плотные внешние губы, обнажив широкий вход во влагалище и ощутив податливость чуть налившейся тяжестью плоти, а затем подставил член к лепесткам и почти без всякого сопротивления плавно продавил его в плотный крепкий туннель. Нутро оказалось слегка влажным и оттого скользким, жарким, очень сильным и глубоким, но не стиснутым и не скрученным, как это было в кисках еще юных и неопытных девочек, и потому движение его получилось легким и гладким, ведь пенису не нужно было расправлять еще не приспособленную под него напряженную до одеревенения плоть, а просто слегка расширить стеночки и затеребить бороздки на них. Синдзи не смог сдержать стона наслаждения, сколь восхитительным было это почти забытое чувство внутри девушки, и он заводил членом в глубоком нерезком ритме, наслаждаясь каждым сантиметром проникновения, каждой складочкой влагалища, его невероятным и притом мягким, почти ласковым давлением, всасыванием самостоятельно задвигавшейся плоти, будто живущей своей жизнью и теперь пытающейся нежно удержать вторгшийся в нее столп, проглотить его в самое дно чрева, сжать и затереться чувствительными стенками. И девушка, невольно поддавшись фрикциям и задергав бедрами, вновь горько всхлипнула, уже не способная продолжать успокаивать сестру, и крепко схватила ее за руку, будто теперь сама ища у нее поддержки. Из ее груди сквозь плач вырывалось лишь все тяжелеющее дыхание, перемежаемое стоном, и Кодама сокрушенно затряслась, не в силах совладать с собственным телом, которое вопреки ее воле все мягче и нежнее принимало вторгающийся внутрь член.

У Синдзи начало темнеть в глазах от ощущения невероятного экстаза, подогреваемого накапливаемым оргазмом, и искрящийся взгляд заметался по покрывшемуся истомой телу скулящей в отчаянии девушки, по ее младшей сестренке, онемевшей от творящегося рядом с ней и от ощущений между ног, где третья сестра, уже рыдающая во весь голос, давясь, лизала ее киску, сама содрогаемся под становящимися все более резкими подергиваниями пса, буквально разрывающего ее попку схваченным внутри пенисом. И тогда Синдзи, чтобы совладать с порывом наслаждения, вытащил свой член из влагалища Кодамы, которое, будто нехотя, выпустило его с хлюпающим протяжным поцелуем плотно сомкнувшейся на нем плоти, а затем, переведя дух и уняв дрожь в ногах, рывком вонзил ствол в чуть приоткрывшийся анус девушки.

Та мигом вскрикнула и, подкосившись, едва не рухнула на сестру, но и тут Синдзи охнул от фантастических ощущений, потому что, в отличие от попки младшенькой, эта приняла его покорно, легко и без рези перенапряженной плоти. Несмотря на мощный захват сфинктера, бархатное поглаживание сократившихся стенок, на головокружительное втягивание плоти, столь сильно и туго всосавшее член, что, казалось, попка могла его вырвать с корнем, полость не зажалась в замок, не скомкалась, и не было необходимости месящими движениями взбивать кишечник, чтобы протиснуть ствол сквозь спутавшиеся и слипшиеся складки. Синдзи ощущал ровный, хоть и сжатый туннель, он чувствовал скольжение по его мягким стенкам — в основании гладким, словно влагалище, а чуть глубже — шершавым, неравномерным, будто состоящим из череды сужающихся горлышек и просторных карманов, и все это двигалось, сокращалось, терлось о его пенис, одаряя океаном наслаждения. И Кодама отчаянно ревела, разбито стонала, долго и протяжно скулила, сокрушаемая не столько волнообразной болью, сколько собственным бессилием и невозможностью сопротивляться, заставить свое тело отторгнуть ненавистный член, передать все отвращение собственной плоти, чтобы она перестала скользить, сужаться, дрожать и сокращаться, лаская, принимая, проглатывая его в себе и даруя тем самым чудовищное наслаждение.

Задыхающийся от экстаза Синдзи вновь выдернул член из дырочки, буквально ощутив каждую бороздку, каждую морщинку и изгиб плоти, а также стянутое, но такое покладистое и приветливое сжатие сфинктера, и вернулся к влагалищу, снова утопив в нем пульсирующий ствол. Киска, словно живая, вмиг заглотила его целиком, стала лизать и обсасывать сжимающимися промокшими стенками, сужаться и разгибаться под порывами накатывающих мышечных спазмов, словно невидимый кулак в животе девушки стал норовисто мастурбировать им, обхватив своими гладкими влажными пальцами, а головка будто оказалась во рту, полностью покрытая извивающимся и плотно трущимся язычком. И упоенно дрожащий Синдзи остановился, чтобы убедиться — даже без подергивающихся движений бедер киска сама терлась и гладилась о его член, каким-то образом сокращаясь и извиваясь во чреве, стимулируя нежную кожицу своими восхитительными стенками. А затем он вновь продолжил бить пенисом ее влагалище, ощущая поцелуи шейки матки, и он вырывал из плоти ствол и, даже не держась за ее горячие вспотевшие бедра руками, почти не глядя вставлял его в попку, водил им в ней и вновь вырывал, чтобы вернуться к киске, до тех пор пока его движения не стали с невероятной скоростью чередоваться межу верхним и нижним отверстиями.

А когда оргазм достиг уже крайней черты, до замерцавшего взгляда Синдзи достиг образ заревевшей Хикари, вдруг вздыбившейся, насколько ей позволяли связанные руки, взвывшей и вытянувшей свое красное напряженное лицо, а затем резко подкосившейся и рухнувшей им прямо между ног Нозоми, утонув носом в бледной, уже почти вылизанной до конца молочной массе, но и там не перестав кричать и начав от ощущений в животе кусать половые губки девочки. Пес в этот момент залаял, буквально заколотив о попку своим задом, и даже не видя можно было с уверенностью сказать, что кишечник девушки сейчас заливался наконец-то вырвавшимся со всей накопленной силой потоком спермы, до самого дна. И животик Хикари вдруг резко вспух, а Нозоми, ощутив дикую боль от укусов сестры на своей киске, моментально пришла в себя и протяжно безудержно взвыла в ответ, и в этот момент Синдзи ощутил, как покидающий влагалище Кодамы член, словно на прощание, обхватили сотни крошечных ладошек, пытаясь удержать, и он на автомате воткнул ствол в попку, и плоть там встретила его невероятно тесным и ласковым объятием, трущимся, обгладывающим до основания, и тут вдруг все нутро девушки завибрировало, а животик затрясся в мелких учащенных судорогах, по кожице прошла волна наэлектризованных мурашек, и обе дырочки ее взорвались в оргазме.

Из киски бьющим ручейком запрыскал крошечный фонтанчик, попка туго сжалась и моментально вытянулась, обдав член волной жара и дрожи, и Синдзи, сносимый ураганом ощущений, кончил сам. Струя его спермы устремилась вглубь кишечника, заливая вязкой жидкостью ее липкие складки, с журчанием затекая в полость все глубже и глубже, выстреливая раз за разом слабеющим напором, пока все нутро попки не утопло в его семени и ее стенки не перестали ощущаться под бултыхающимся потоком жижи. Однако, еще кончая, сносимый волной наслаждения Синдзи каждой клеточкой пениса мог прочувствовать, осознать оргазм девушки и понять, что это был вынужденный, глубоко противный и нежелательный финиш. Она не сгорала в возбуждении, не утопала в вожделении, ее не пожирала страсть, это был лишь итог длительной и усиленной стимуляции нервных клеток на чувствительных интимных местах тела, простая физиология, никоем образом не относимая к блаженству, а скорее являющаяся следствием нервного истощения, переизбытка страха и перегрузки мозга. Впрочем, осознавая это, тем больше было его удовольствие смотреть на сокрушенный плач девушки, упавшей в объятия оцепеневшей сестры, на ее нечеловеческое отчаяние, ужас, презрение к самой себе, когда за стихнувшими приливами наслаждения к ней пришло осознание, что же она только что сделала.

— Ты кончила… — произнес тяжело дышащий Синдзи, перекрывая ее глубокий судорожный плач. — Ты кончила, несмотря на то, что была безжалостно изнасилована и что тебе пришлось отсосать член собаки. Ты кончила после того, как двух твоих сестер разорвали членом, как их сломили, оттрахали до потери сознания, словно последних сучек. Браво.

— Нет… Не-ет… — проскулила та, моментально залившись слезами и всхлипнув из-за просочившихся соплей. — Не-е-е-ет!.. Нет-нет-нет…

— Сестренка… сестренка… — дрожащим хриплым голоском протянула Нозоми, сама не понимая, что происходит и почему она плачет, но разревевшись вместе с ней и только повторяя: — Сестренка!.. Сестренка-а-а…

Хикари, тоже пришедшая в чувства, чуть приподнялась, с отрешенным видом рефлекторно пережевывая сперму во рту, подняла пустые глаза и будто только сейчас ощутила, что в ее попке все еще находился собачий член, а затем растянулась в отвратной болезненной гримасе и протяжно измученно заскулила. Учащенно дышащий Макс с радостной мордой забил хвостом по спине девушке, чуть покрутился, а потом вдруг вырвался из хватки ее плоти, когда эрекция спала и его член уменьшился до стандартных размеров. Освободившись, он весело гавкнул и, бодро подпрыгивая, начал крутиться вокруг своих хозяек, трех разбитых, опустошенных, сокрушенно ревущих сестер.

А Синдзи, к этому времени уже успевший отдышаться и прийти в норму, в последний раз окинул взором девушек — трясущуюся Нозоми, рыдающую Кодаму и конвульсивно подергивающуюся плачущую Хикари — подошел к последней и бросил к ее ногам пропуск.

— С этим ты сможешь попасть к Тодзи. Понимаю, что тебе не до того, но все же советую поторопиться — он сейчас, кхм, тоже не в лучшем положении. Что ж, было приятно с тобой пообщаться, спасибо за знакомство с сестрами, Макса не ругайте — такова уж природа зверя. Ну и, собственно, прощай.

Собрав все свои вещи, он подмигнул дрожащей и подергивающейся в луже спермы Хикари, которая нашла в себе силы поднять на него пусть и истощенный, надорванный, но все-таки еще живой и слабо светящийся на самом дне взгляд, а затем направился к выходу, и уже у двери хлопнул себя по голове.

— Ах, да! Забыл, зачем приходил, — улыбнувшись, Синдзи вернулся к ней, достал из сумки сотовый и бросил его на диван. — Телефон твой вернуть, вот зачем. Я же обещал.

Покинув одиноко возвышающийся средь полосы деревцев на фоне высоток дом, Синдзи решил вернуться на базу НЕРВ. Он был утомлен, даже вымотан, но больше всего его мучила назойливая боль в груди, навязчивая тяжесть, с каждой прошедшей минутой все сильнее давящая на сердце. Занудный мозг пытался объяснить это перерасходом сил, изнурением, что являлось следствием его безудержного образа жизни, но Синдзи знал истинную подоплеку своего состояния. Хотя в одном они сходились — тело было на пределе и вряд ли сможет выдержать еще одно такое приключение. Конечно, оно не развалится на части, но кровоток по венам скакал, словно трафик с окружной магистрали на забитую пробками центральную улицу, эрекция возникала все тяжелее, а возбуждению все сложнее было скрыть боль от стимуляции, сколь бы нежной она ни была. Его мучила тахикардия, сердце с каждым ударом словно впивалось иглой в грудь, у него возникала отдышка без причины, он перестал чувствовать аппетит, вкус пищи, его даже больше не тянуло в туалет. Синдзи чувствовал, что он исчерпал все даже самые резервные ресурсы организма и сейчас существует на автомате, по инерции, и если не прекратит — ему конец. Чтобы понять это, уже не нужно было больше глотать иллюзорные пилюли, которые охотно скармливало ему воспаленное подсознание, теперь тело не покупалось на этот блеф и отчаянно требовало прекратить.

Но Синдзи не мог.

«Сдаться, когда я в шаге от конца? Да черта с два! После всего пройденного пути я скорее рухну и зубами буду грызть асфальт, проползая по сантиметру в день, чем вот так опущу руки. Нет, я сделаю это, мы сделаем. Правильно, не стоить тревожиться, все в любом случае будет хорошо. Ведь я здесь, я рядом, стоит лишь приоткрыть душу — и я начну. Дай мне лишь одну искорку, один лучик, и все проблемы рухнут».

«Еще… чуть-чуть… просто подожди…»

Двигаясь, словно в тумане, Синдзи добрался до Геофронта, даже не взглянув на охрану, спустился глубоко под землю в исследовательскую лабораторию и только там смог перевести дух, отлежавшись в приемной клиники. Когда давление на сердце чуть отлегло, Синдзи проблевался в туалете, потом накачал себя двумя банками кофе из автомата и отправился к доктору Акаги.

Женщина приняла его с прохладцей, хотя вряд ли то было из-за последнего аттракциона с накачиванием грудей. Она сама едва держалась на ногах, тоже страдая от жуткого переутомления — под ее глазами налились тяжелые мешки недосыпа, зрачки помутнели, немногочисленные слова выходили почти без эмоций. Что-то давило на нее, Синдзи мог это чувствовать без слов, и была это не боль — не физическая и не душевная. Рицко смотрела сквозь него, обреченно и равнодушно, и он понял, что женщина сдалась.

Однако его самого грызло ощущение глубокой тоски, такой, что руки опускались при каждом действии, поэтому они оба предпочли умолчать о своем состоянии и сосредоточиться на работе. Синдзи быстро прошел тесты, которые должны были проводиться регулярно, сдал анализы, проверился на травмы, а затем, уже наедине, Рицко стала объяснять ему, как пользоваться МАГИ. Она четко выполнила свою часть уговора, доступным языком разъяснив принцип интеллектуального алгоритма распознавания команд, с которым не нужно было заучивать сложный язык программирования и разбираться с консолью, а затем показала, как осуществляется открытый доступ к необходимым базам данных.

Обучение прошло до поздней ночи, и только когда Рицко, проглотив какие-то таблетки, сказала, что ей нужно идти на операцию, Синдзи благодарственно кивнул и остался в кабинете продолжать изучение машины. Лишь на выходе женщина неуверенно остановилась, повернула к нему голову и сухо сказала:

— Тесты выявили у тебя шизофрению.

— Я знаю, — улыбнулся Синдзи.

— Хорошо. Тогда… я пойду, наверное.

— Спасибо за помощь, Акаги-сан. Правда.

Когда его застиг сон, в памяти уже не отложилось, но проснулся он на стуле в тесной комнате инженерной, рядом со все еще включенным компьютером. Продрав глаза, Синдзи приподнялся, прокрутил в памяти события прошедшего дня и скривился от вновь обволокшего его чувства липкой настольгической тоски. Бороться с ней уже не представлялось возможным, но стоило лишь сосредоточиться на чем-то другом, как проблема отступала на задний план. Пока еще жить с ней было можно.

Умывшись и приняв душ в пустующей палате процедурной исследовательского центра, Синдзи решил было проведать медицинский корпус, но еще у входа в лифт его что-то остановило. Ему было стыдно признаться самому себе, но он просто не мог найти в себе решимости. Хохотнув, Синдзи хлопнул себя по щекам и прислонился к стене, как вдруг ощутил слабый табачный аромат, исходящий из-за погрузочного дока глубокой шахты, идущей в ангар Евангелионов. Нахмурившись, Синдзи медленно подступил к краю и вдруг обнаружил там Кадзи, облокотившегося о поручень и задумчиво потягивающего сигарету.

— А, это вы… — протянул он.

Мужчина совершенно никак не отреагировал, взглядом следя через открытую крышу за огромным сводом Геофронта, где среди зеркально отражающихся лучей с поверхности виднелись мощные механизмы и опоры подвижных зданий. Пожав плечами, Синдзи уже было собирался оставить его в одиночестве, как вдруг Кадзи тихо произнес:

— Она ослепла.

Синдзи замер.

— Кто?

— Мисато, кто ж еще. Отравление метанолом. У нее на сегодня назначена операция по пересадке сетчатки, но дело даже не в этом. Ей больно и страшно, она в панике, во всем винит себя, ее травма затронула уже не столько тело, сколько душу. Я опоздал. И вместо того, чтобы поддерживать ее, стою тут и выкуриваю вторую пачку.

Возникла тяжелая пауза.

— Это я ее отравил.

Кадзи остановил руку с сигаретой перед ртом, а потом вдруг хмыкнул.

— Ну ты и… Ты в этот момент был в поезде. СБ все еще выполняет свою работу, не забывай.

— Неважно. Это я дал приказ.

Мужчина выдохнул дым, провел тыльной стороной ладони по щетине и вздохнул.

— Все забываю побриться… Ты дал приказ, или не ты — какая теперь разница? Твой отец поставил на кон все. Скоро будут достроены серийные Евангелионы, и тогда необходимость в тебе отпадет. И ты будешь первым, кого устранят потерявшие терпение старики. А за тобой последует и Икари-старший. Ирония, но, кажется, во всем мире только он не желает твоей смерти, пытается спасти изо всех сил, и то лишь ради спасения собственной шкуры. А может, у него и впрямь отцовские чувства проснулись, кто знает… Но ты ему нужен.

По спине Синдзи пробежала волна холода.

— Но знаешь, что самое смешное? — продолжил Кадзи. — Я могу все остановить. То есть, думаю, что могу. Мир катится в пропасть, что твой отец, что старики — они уже не думают над тем, как спастись, сейчас они решают, как умереть наиболее выгодным способом. И я могу это прекратить. Представляешь? Прямо сегодня.

— Вам это так нужно?

Мужчина, до этого словно погрузившийся сам в себя, очнулся и перевел взгляд на Синдзи.

— Нужно ли мне спасать мир?

— Нет, Кадзи-сан. Нужно ли вам жертвовать собой впустую? Вы ведь понимаете, что это бесполезно?

— Я… Наверное. Понимаю.

— И хотите умереть героем? Чтобы не испытывать чувства вины перед смертью или, может, чтобы заглушить вину перед истинной причиной?

— Вот уж не ожидал, что…

— Вы что угодно делаете, лишь бы избежать Мисато. Даже готовы сгрызть себя от вины, прикрываясь речами о спасении мира, лишь бы ее не видеть. Будь вы рядом, она бы не ослепла. Мы оба это понимаем. Но даже сейчас она нуждается в вас больше всех. Хватит бежать, Кадзи-сан. Она для вас — единственная причина жить и умереть, она ваша женщина, и она страдает, потому что одинока, потому что вас никогда нет рядом в самые трудные минуты. Просто побудьте с ней рядом, когда все кончится, хотя бы на одно мгновение — позвольте ей испытать это чувство. А о мире я и сам позабочусь. Не переживайте — когда возникнет необходимость, с неба спустятся Ангелы и всех нас спасут.

Сдвинув брови и смерив Синдзи тяжелым взглядом, Кадзи вдруг прыснул смешком и громко расхохотался — весело, искрометно — смехом пытаясь скрыть блеск взмокших глаз.

— Ну ты даешь, паренек. Слушай, впервые меня кто-то припер к стенке. Правда, нет слов. Даже перестал жалеть, что не пустил тебе пулю в лоб…

— Кадзи-сан, — отчетливо повторил Синдзи. — Хватит. Она в двух шагах от вас. Протяните руку — и все кончится.

Лицо мужчины вдруг сделалось серьезным, и глаза его замерли, но тут в сумке Синдзи запиликал телефон, и он, кивнув на прощание, развернулся и поспешил убраться прочь, пока тот не вышел из своей прострации.

«Отличная работа. Теперь он нам не помешает».

— Эй, не спишь? — бодро отчеканил голос Мари в трубке, когда Синдзи уже запрыгнул в открывшийся лифт.

— Какой из ответов тебя устроит больше?

— Хе, остряк. Дуй к школе, тут сейчас спектакль начнется.

— Опять игра?

— Нет-нет-нет, никаких игр, никакого шантажа, все сугубо добровольно. Но серьезно, ты должен это видеть. Только скорее, жду тебя за периметром со стороны спортзала. Давай, не пожалеешь.

Не дав дальше даже вставить и слова, девушка повесила трубку, и Синдзи так остался стоять в легком недоумении с телефоном у уха. Впрочем, поведение Мари его заинтересовало — она была немногословной, не язвительной, не пыталась манипулировать им, если не считать таковым детский трюк с примитивным любопытством. Говорила живым, даже добродушным тоном, не колко, хоть и как обычно напористо. Причин ехать к ней навстречу Синдзи не видел, но, тем не менее, через сорок пять минут был на месте. Прогуливаясь по пустынной роще вдоль ограды, он пытался убедить себя, что прибыл к школе только из-за отсутствия альтернатив, а не из-за интереса в очередном балагане от безумной девчонки, и уж точно не из-за трепетного желания увидеть ее еще раз, ощутить ее тело рядом с собой и полюбоваться ее всегда уверенным, притягивающим энергетикой видом.

— Пс! — раздалось из кустов. — Птенчики в гнездышке, прием.

— Чё? — только и успел произнести Синдзи, как две вырвавшиеся из зарослей изящные руки схватили его за шею и притянули к зеленой изгороди, к паутине жестких веток и листочков, среди которых нащупывалась мягкая хрупкая фигура.

— У тебя вообще никаких представлений о конспирологии?

— Чего... — вновь попытался возмутиться он, но женские руки нежно обняли его голову и прижали ладошки ко рту, а где-то сверху коварно сверкнули очки линз.

— Ты знаешь, нехорошо заставлять девушку ждать.

— Мгм… — промычал Синдзи.

— Ну да, так я и поверила. Пошли, пока не поздно.

Выбравшись из кустов, Мари, не отпуская его руку, метнулась к кирпичной ограде школы, заговорщицки оглянулась по сторонам и устремила к стенке палец.

— Нам туда. Лезь первый, поможешь мне подтянуться.

Подчинившись, слегка сконфуженный чрезмерно быстрым развитием событий Синдзи запрыгнул на забор, подал руку Мари и, собравшись с силами, перетянул ее к себе, то есть, буквально, на себя из-за недостатка места наверху. Ощутив, как ее местами мягкое, местами упругое тело бойко заелозило на нем, оплетя руками, замерший Синдзи вдруг потерял концентрацию и, сорвав ногу, слетел вниз на траву, потащив за собой и девушку.

— А-ай! — пискнула Мари, грохнувшись всем телом прямо на его живот и заглушив сдавленный стон парня, у которого помимо вспыхнувших искорок перед глазами от падения сбило дыхание.

— Очки-очки… — тут же прозвучал ее встревоженный голос прямо над ним, и когда через пару секунд зрение восстановилось, Синдзи с замиранием сердца обнаружил прямо на себе шарящую по сторонам руками растерянную девушку, чье лицо, лишенное столь необходимого и привычного аксессуара, и вправду будто обнажилось и сделалось умилительно беззащитным, робким, а испуганные глазки отчаянно пытались разглядеть перед собой хоть что-то. — А, нашла!

Напялив очки, Мари довольно хлопнула в ладошки, лучезарно улыбнувшись, и начала подниматься, а Синдзи, прихватив ее за талию, сам того не ожидая, вдруг произнес:

— Эй, Мари, давай на свидание как-нибудь сходим.

Девушка замерла, за три секунды сделавшись из бледно-розовой ярко-пунцовой, а затем, вспыхнув, словно закипевший чайник, судорожно вырвалась из его хватки, хлопнула пощечину и с запинкой выпалила:

— Ты больной, что ли?! Нашел, о чем говорить в такое время! Кретин. И извращенец, к тому же.

Впрочем, голову свою в его сторону она так и не повернула, и, поправив очки, тихо добавила:

— Не шути так больше.

А затем поспешила к зданию спортзала — большому ангароподобному строению, за которым виднелась беговая дорожка и ограда бассейна. Вроде бы успокоившаяся через минуту Мари привела его к небольшой, с трудом различаемой проржавевшей дверце, за которой располагалось помещение хозяйственного склада, ныне приспособленного для свалки ненужных школьных принадлежностей, которые либо забыли выкинуть, либо берегли для общего вывоза хлама. Замок был уже сорван, и Синдзи догадался кем, когда девушка, забыв о мимолетном смущении, растворила узкий проход и зазывающе махнула рукой в зияющую черноту помещения.

По спине пробежала волна колючих мурашек, когда он очутился в непроглядной и холодной по сравнению с улицей темноте склада, сплошь заставленного ящиками, лестницами, банками с засохшей краской, батареями отопления, старыми досками, разделительными дорожками из бассейна, стяжками, сломанными партами и стульями, рамами и еще целой горой подобного хлама. Пробираясь среди гор мусора с сантиметровым слоем пыли, Синдзи едва не вскрикнул, когда дверь за ним захлопнулась, погрузив комнатку в глухую черноту, но затем его руку обхватили тонкие пальчики, и голос Мари прошептал на ухо:

— Не бойся. Иди за мной крайне осторожно. Хоть один звук — и мы покойники. Сначала фигурально, потом буквально.

Не видя ничего перед собой, Синдзи на ощупь прокрался за тянущей его девушкой, пока не обнаружил в дальнем конце склада ряд узких окошек, выходящих с одной стороны в спортзал, с другой — в помещение служебной подсобки, где хранился спортивный инвентарь, и где он как-то встретился с тремя школьными идолами.

— Глянь, — практически одними губами, едва не касаясь его уха, произнесла Мари и указала на окно спортзала.

А там творилось собрание учеников, словно муравьи, копошащихся среди больших рулонов ватмана, таскающих трамплины для беговых дорожек и что-то активно обсуждающих с учительницей.

— Это что?

— Ох… — выдохнула Мари. — Слушай, кто из нас в этой школе учится? Завтра спортивный фестиваль, активисты готовятся. Я тебя пригласила кое на что взглянуть.

— На них?

— Нет, конечно, балда. Еще кое на что. Просто подожди.

Но тут вдруг из соседнего помещения раздался приглушенный гогот, и Синдзи с Мари, переглянувшись, подкрались к боковому окошку. Там уже располагалась что-то вроде комнаты отдыха для учителя физкультуры, с диваном, креслом и столом среди гор инвентаря: матов, трамплинов, канатов, кеглей, мячей. Впрочем, самого учителя видно не было, а вместо него на диване и креслах вольготно развалились четверо старшеклассников, дымя сигаретами и потягивая коктейли из баночек. Судя по их самоуверенному виду, это была не просто кучка раздолбаев, а та самая золотая элита, которая уже давно забила на учебу и шаталась в школу развлечения ради, не волнуясь за свое обеспеченное будущее. Травя шуточки и сплевывая на ковер, они в свое удовольствие наслаждались собственной неприкосновенностью, с презрением относясь ко всем прочим и сумев даже выстроить вокруг себя учителей, которые бросили все попытки наставить их на путь истинный.

Синдзи скривился.

— Ради этого я сюда пришел?

— Вообще-то нет. Сама не ожидала, что тут еще кто-то будет. Но так даже интересней.

Понаблюдав за травящими похабные истории старшеклассниками некоторое время, Синдзи уже начал бросать раздраженные взгляды на Мари, как вдруг дверь в подсобку с парнями отворилась, и туда зашли две девушки, похоже, тоже из старших классов, года на два старше Синдзи.

— Привет, ребята, вот и мы! — бойко произнесла одна из них: стройная, черноволосая, с собранными в пучок на затылке волосами и челкой, схваченной заколкой-невидимкой. Выглядела она эффектно даже в школьной форме, на котором юбка явно было искуственно укорочена, нося высокие белые чулки и красный бюстгальтер, просвечивающийся через блузку, двигаясь эффектно, самоуверенно, жизнерадостно даже по меркам Мари.

— З-Здравствуйте… — пролепетала вторая, ровесница первой, но полная ее противоположность: скромная, робкая на вид девушка с пышной сексуальной фигурой и длинными и светлыми ухоженными волосами, сплетенными романтичной голубой лентой, с аккуратной челкой и минимумов вызывающих деталей, стесненно потупившая взгляд и нерешительно сложившая ручки перед собой, переминаясь с ноги на ногу и взволнованно с неловкостью изогнув брови.

«Безбашенная активистка и скромница-отличница. Классическая пара. Разве что эти две не дурны собой и вряд ли таскаются друг с дружкой, чтобы самоутвердиться внешностью на фоне другой. Скорее, первая сама навязалось ко второй в подруги забавы ради или для собственного сдерживания, либо же вторая пытается набраться у первой уверенности. Ничего нового».

— Здарова, Яёи, — кивнул первой один из парней, вытянувший руки вдоль спинки кресла и широко разведший ноги в стороны, словно ему яйца в брюках жали, — явно лидер. — На огонек пожаловала?

Прочие парни прыснули смешком, оценив шутку вожака.

— Разве я могла про вас забыть, мальчики? — кокетливо подмигнула та, каждым жестом пытаясь изобразить сексуальность и покорное восхищение. — Мы же сегодня даже еще не виделись, а наш класс достал уже с этим фестивалем, у них там все надолго. Но я знала, что вы тут будете, как вырвалась, сразу же к вам прибежала.

— Не вопрос, ёбт, — выставив вперед подбородок, отчеканил другой парень. — Мы тебя в любое время дня и ночи рады видеть, в натуре, пацаны?

— Гыгы, — подхватили те.

— А чё за телочка с тобой?

— Ой, блин, забыла. Это же моя подруга, о которой я вам рассказывала, Намико. Мы еще со средней школы дружим, она настоящая отличница и вообще прелестная девочка. Еле уговорила ее с вами встретиться.

— Оч… Очень п-приятно позн-накомиться, — нервно пролепетала та, склонившись и замерев так на месте, отчего парни загоготали во весь голос.

— Реально культурная, бля. Ты чего как не родная, красавица, садись давай, выпьем за знакомство. Яёи, золотце, пиздуй тоже сюда, у меня уже по тебе все чешется.

Самозабвенно подпрыгнув на месте и радостно взвизгнув, словно подросток, утащивший полотенце своего обожаемого кумира, девушка схватила застывшую на месте подругу за руку, буквально опрокинула ее на диван между двух похотливо ухмыльнувшихся парней, а сама вскочила на колени к лидеру и тут же всосалась ему в губы протяжным поцелуем. Ее подруга выпучила глаза, но тут же с писком сжалась, когда один из парней приобнял ее за плечи.

— Хей, дружок, — разомкнув губы, сладко произнесла Яёи и заелозила попкой по бедрам старшеклассника. — Чего это у тебя там такое твердое?

— Пистолет, ёбта, — хохотнул он. — Дружок по тебе соскучился.

— А я-то как соскучилась, — захихикала она, начав протискивать руку за ремень его брюк. — Вот он мой хороший, вот он мой сладенький. Ох, как же я обожаю твоего дружка.

Причмокнув, девушка облизала губы и начала плавно опускаться вниз, но тут ее вдруг одернул нервный голос Намико.

— Я… Яй… Яёи!.. Ч-Что ты делаешь?

Та нехотя приподнялась и кисло взглянула на подругу.

— А на что это похоже? Хочу отсосать его сладкий перчик.

— Какой, бля, это тебе перчик? — фыркнув, гортанно произнес парень и положил руку на голову девушки. — Давай-давай, не останавливайся, цыпа.

— Сейчас, мой сладенький, — тут же расплылась она в самозабвенной улыбке.

— Н-Но… Яёи, а как же Сузаку? Я думала, вы с ним встречаетесь…

— Слышь, подруга, ты зачем эту цацу сюда привела? — возмущенно скривился другой парень. — Она вообще не в теме.

— Ох… — девушка устало убрала с лица выбившийся локон и, извиняясь, чуть отстранилась от нахмурившегося парня. — Совсем забыла, зачем мы сюда пришли. Ее я привела поднабраться уверенности, ребята, вы же сами видите, какая она. Дайте ей немного времени освоиться, очень вас прошу. А что касается тебя, подруга, то да, Сузаку официально мой парень, но это ничего не значит. Он говно, которое пырится в эти свои мультики и даже не может за себя постоять, слизняк и размазня. И уж точно он ни в какое сравнение не идет с этими красавцами, с которыми, Намико, у тебя и шанса не было бы увидеться, если бы не я.

— Но… он ведь не в курсе?

— Кто? Сузаку? — Яёи прыснула смешком. — Конечно не в курсе, дурочка! Он вообще думает, что я еще девственница. Ну, с его тугодумием это не мудрено, неудачник и есть неудачник. Я бы на него давно плюнула, но он за меня домашку делает, покупает мне шмотки, водит в рестораны, убирается в доме, в общем, отличная шестерка. А мне всего-то стоит как бы случайно коснуться его или стрельнуть глазками, чтобы он сделался шелковым, да намекнуть, что возможно, когда-нибудь, когда он покажет мне искренность своих чувств, может быть, я ему дам. Вот идиот же. И вообще, я держу его про запас. Мало ли, в далеком будущем захочу остепениться или залечу по пьяне, скажем, от вот этих красавцев, насчет чего я далеко не против, и нужна будет сиделка для ребенка. Просто трахнусь с ним наспех и скажу, что это его, вот и никаких проблем. Но усвой, подруга, что пока есть возможность, нужно провести юность по полной, беря максимум удовольствия. И вот эти ребята — они и есть тот самый максимум, вершина наслаждения, которые ты только можешь испытать, они красивы, популярны, они чертовски сексуальны, и каждая девушка удавится, лишь бы быть с ними. И они просто невероятно трахают. Как же я люблю их члены, ты просто не представляешь! Это что-то шикарное, я готова прыгать на них хоть каждый день, я все отдам ради того, чтобы быть с ними, и ты, Намико, тоже должна это попробовать.

Светловолосая девушка пораженно вытянула личико, будто лишившись дара речи.

— Эй-эй, харэ тут заливать соловьем, соси давай, — надменно одернул ее лидер. — Иначе сегодня останешься без своего обожаемого члена.

— Да-да, милый, я сейчас. Так вот, Намико, у тебя выпал уникальный шанс постичь настоящее наслаждение, коего ты еще никогда не испытывала.

— Но… но я… У меня ведь есть Дзюн…

— Ой, бля-я… — протянул парень рядом с ней.

— Стойте, мальчики, дайте еще минутку, — замахала руками Яёи и серьезно взглянула на девушку. — Намико. Да, у тебя есть парень. Да, может быть, у вас все серьезно. Но он такой же рохля, как и ты. Вы оба вообще воплощение цыплячьей робости, два сапога пара. Мне иногда кажется, что у вас еще лет пятьдесят дело до интимной близости не дойдет, если так и будет дальше продолжаться. Ты девственница, он девственник, а вам уже по шестнадцать лет. ШЕСТНАДЦАТЬ! Мать честная, вы словно с другой планеты свалились или из прошлого прибыли, кто узнает — засмеют же. Ладно он, полная серость, простой друг детства, но ты — юная привлекательная девушка, пышная грудь, милое личико, шикарные волосы. На тебя парни не клюют лишь потому, что ты ведешь себя, как покрытая плесенью библиотекарша на пенсии. Посмотри на этих ребят — у тебя сейчас есть уникальная возможность поднабраться опыта, чтобы потом не опозориться перед своим Дзюном. Давай, подруга, хотя бы ради него. Мальчики, я вас очень прошу, помогите ей немного раскрепоститься, научите ее, как надо, а я для вас ради этого в обе щели нагнусь и даже в три сразу с заглотом. Я теперь готова, не зря же с двумя вибраторами неделю практиковалась.

Ошарашенная Намико захлопала ресницами, Яёи проникновенно и заискивающе окинула взглядом парней, и те, вздохнув, лениво кивнули.

— Ладно, чо уж, раз уж девка сама просит. На, глотни для храбрости, — один из них протянул испуганно заметавшей глазами девушке баночку, и та, скорее машинально из-за страха, дергано взяла ее в руку и залпом отхлебнула, тут же выкатив глаза и поперхнувшись.

— Кх-кха!.. Хах… Что это?.. Алкоголь?

— Ну а ты думала лимонад, что ли? — хмыкнул один из парней рядом.

— Ну все, мальчики, оставляю ее вам, — нетерпеливо протараторила Яёи. — А я принимаюсь за самое вкусное.

И с этими словами она расстегнула ширинку на брюках парня, вытащила его немалых размеров пенис и с нескрываемым удовольствием оплела его ртом, тут же громко застонав сквозь хлюпанье и задвигав головой, сладко зажмурившись. Широко распахнувшая глаза Намико с потрясением и одновременно постыдным любопытством проследила за посасывающими движениями подруги, ртом ласкающей член парня, и медленно залилась красной краской, пока вдруг один из парней рядом с ней не распахнул ширинку и не вывалил свой ствол.

— Что, завораживает, цаца? У меня такой же есть, давай, не стесняйся.

Увидев эрегированный член рядом с собой, девушка испуганно взвизгнула и едва не соскочила с дивана, но два парня удержали ее за руки и немного грубо притянули к себе.

— Ну чо ты дергаешься, цыпка? Он не кусается. Давай, пощупай.

— Я не могу… — выдавила она, с ужасом взирая на все увеличивающийся ярко-алый столп.

— Намико, сделай это, — оторвалась от минета Яёи, продолжив стимуляцию руками. — Если не сможешь сейчас, представь, как ты опозоришься с Дзюном. Это будет гораздо хуже.

— Но… но ведь получается, что я ему изменяю…

— Глупая, это просто практика, обучение. Такое ощущение, что ты отстала от жизни лет на двадцать. Сейчас все девочки делают это, даже самые приличные. Потрахаться на стороне, это все равно что на качелях покататься. Даже твой ненаглядный Дзюн наверняка приходит домой и втихаря подрачивает на порнушку в Интернете. Получается, что он тебе мысленно изменяет с другой, понимаешь? Так что давай, подруга, пощупай член, попробуй его на вкус, пососи, и увидишь, как это вкусно. Тебе так понравиться, что сама потом будешь умолять о добавке и про Дзюна своего забудешь как миленькая. По крайней мере, в плане секса. Рвать же с ним никто не просит, как я со своим Сузаку.

— Да забей ты на нее, соси давай, шлюшка, — прорычал лидер и вцепился руками в ее затылок, нагнув голову.

Та мигом вновь с готовностью проглотила член, а Намико, нерешительно замерев и с жутким страхом в глазах уставившись на пенис, спустя одну полную внутреннего мучения минуту робко приподняла ладошку и, борясь с неуверенностью, одним пальчиком потянулась в его сторону. В сантиметре от него она все же остановилась, но алкоголь в крови все же добавил последнюю каплю в чащу весов решимости, и она едва ощутимо тыкнула головку.

— Ва-а… — протянула девушка, плавно сменяя в голосе стеснительность легким восхищением, но тут парень, устав ждать, схватил ее за голову и резко наклонил к себе, а другой завел ее руки назад, чтобы она не смогла упереться.

Намико перепугано пискнула, когда член ударил ее по щеке, и сразу же задергалась в их хватке, но тут один из них презрительно произнес:

— Слышь, милочка, у нас тут не музей. Или ты будешь по взрослому, или пиздуй отсюда. Тебя тут никто уламывать не будет и красную дорожку никто не постелет, но ты послушай свою подругу. Мы и так терпим этот детский сад по доброте душевной, но если ты тут в недотрогу играть будешь — нахер такое надо. Ну так чо?

Замершая Намико растерянно хлопнула глазами, на которых показались бусинки слез, но тем не менее не поспешила убирать лица от вздымающего прямо перед ней члена, боязливо меряя его глазами и, словно борясь с чем-то внутри себя, пытаясь выдавить хоть каплю храбрости. Парни уже перестали держать ее за руки, а девушка все так и продолжала загипнотизировано следить за пенисом застывшим неморгающим взглядом, приоткрыв рот и тяжело взволнованно задышав.

— Ладно, будем считать это знаком согласия, — ухмыльнулся парень и, обхватив ее затылок, натянул голову на член, погрузив его прямо в открытый рот.

Тут Намико распахнула глаза на выкате, одновременно дергано подавшись назад и замычав от неожиданности, однако старшеклассники удержали ее на месте, не позволив губам разомкнуть ствол пениса, и парень начал потихоньку двигать тазом, не столько заталкивая его в горло, сколько просто елозя им внутри подергивающейся полости и трясь о забившийся язычок.

— Нгм-м!.. Гхм! Гха-ам… — ошалело выдавила девушка, сама едва ли осознавая, что происходит, из-за притупляющего воздействия выпивки и сверх меры резко нахлынувших чувств — впрочем, не только одного страха и ужаса, но и ощущения доселе невиданного вкуса во рту, осознания, что в ее ротике сейчас находится запретный и одновременно вызывающий сакральный интерес орган, о котором было постыдно даже просто думать, но который вызывал столько вопросов, который столько времени так непреодолимо манил своей таинственностью и постыдной привлекательностью.

Неохватный вал противоречий с такой силой оплел разум Намико, что уже через несколько секунд слабого утробного рева она вдруг впала в ступор, прекратила дергаться и мычать и покорно повисла на руках парней, словно схваченная шоком зверушка в пасти хищника. Однако ее прослезившиеся глаза не стекленели, а тело не расстилалось без сил, наоборот, изначальный паралич и оцепенение медленно проходили, дыхание девушки делалось медленнее, но все учащеннее и глубже, алая краска свекольного оттенка залила лицо, а ротик ее начал медленно шевелиться, будто пережевывая находящийся в нем предмет.

— Во бля, да она задвигала язычком. Эй, детка, не сжимай так зубки, а то они сломаются. Соси как леденец или мороженое там. В общем, получай удовольствие.

Намико сдавленно пискнула, как натянутая струна, ее спутанные глаза задрожали, и по щекам пробежали две крошечные кристальные слезинки, однако ее губы стали осторожно скользить по стволу, робко и с опаской, но, тем не менее, со все более разгорающимся, изумляющим саму себя интересом, который из слабой искорки во взгляде стал пробиваться маленьким трепетным огоньком. А уже через несколько минут, словно войдя в транс, схваченная хмельной дымкой девушка задвигала головой самостоятельно, начав нежно и чувствительно потягивать головку во рту, изредка вздрагивая от неожиданной пульсации приливающей по венам крови и меняясь в выражении лица со страха до любопытства, с отвращения до кротости, со стыда до унизительного очарования, что в клубке спутавшихся мыслей уже нельзя было определить — было ли оно следствием подавленного принуждения или искреннего личного желания.

Парень, чей член так робко и опасливо ласкала девушка, откинулся на спинку дивана, закрыл глаза и стал потягивать сигарету со странным сладковатым ароматом.

— Вот так, детка, уже лучше… — бормотал он, слегка управляя ритмом ее движения рукой. — Пока еще слабо, но уже работаешь язычком и посасываешь, ништяк, бля. Отлично, о да-а… Ну как, нравится?

Намико подняла на него сбитый с толку слезный взгляд, страдальчески изогнув брови, и спутано промычала с членом во рту:

— Йа ийэ моху пойятщь…

— Чего?

Она, наконец, оторвалась от члена, оставив между головкой и губами тоненькую ниточку слюны, немного почавкала языком во рту, пытаясь совладать со столь мощными и необычными в своей новизне ощущениями, а затем тоненьким дрожащим голоском, полным страха и неопределенности, пропищала:

— Я не могу понять…

Парень, недовольный прекращением оральной ласки, затянулся сигаретой и смерил ее острым взглядом.

— Не можешь, значит?

— Н-Не могу… — она виновато потупила взгляд, заливаясь еще более багровой краской и едва не задыхаясь от волнения и переживаемого в душе ужаса и волнения. — Он… в-вроде соленый… и н-немного терпкий… Вроде бы б-без вкуса… Но он очень горячий… и прямо наливается… во рту… твердостью… Я… не знаю… это… это…

— Еще хочешь?

Девушка на секунду зависла, а потом пикнула и зажмурилась, представив что-то очень постыдное, но, затерев бедрами, едва не зарыдав от разрывающих сердце противоречий, проскулила:

— Н-Наверное… — а потом словно опомнилась, вспыхнув. — Я не знаю… Это… было… интересно… Но страшно… И я… не распробовала…

Позади нее Яёи, слишком глубоко заглотив член, всхлипнула, сдавленно протянула мычащим стоном и также оторвалась от члена, отдишавшись.

— Ты чего, сучка? — угрожающе зыкнул на нее парень.

— Ах… Все в порядке, милый, я сейчас продолжу. Давай прямо в киску, а? Ну пожалуйста, сладенький. Пожа-а-алуйста! У меня все уже течет, я не могу терпеть.

— Протереть дырочку? — он прищурился, а потом вдруг усмехнулся. — Валяй.

— Спасибо, милый! — радостно хихикнула та и тут же началась избавляться от одежды, мгновенно скинув школьный костюм и представ в одном нижнем белье — красном лифчике с черной оборкой и такими же красными стрингами, выгодно подчеркивающими округлости ее тощей попки.

Увидев это, Намико пораженно отворила челюсть, даже позабыв о пожирающем ее стыде, но тут вдруг второй парень, сидящий позади нее, хмыкнул и приподнялся.

— Правильно, потереть дырочку, — повторил он вслед за лидером и обхватил светловолосую девушку за бедра.

— Йя-я-яй!!! — вскрикнула от неожиданности та, прижав к себе руки и мгновенно согнувшись, но оба парня не позволили ей слететь с дивана.

— Ты куда это? Раз начала, так давай по полной.

— Да-да, деточка, по всей программе. Ты у нас еще целочка, значит? Можно тогда обработать попку, а то не люблю я рвать этих, кровь там, слезы и все такое…

— А, вы не переживайте по этому поводу, — обратилась к ним уже успевшая избавиться от белья Яёи. — Эта дуреха два месяца назад на уроке гимнастики резко потянулась и слегка порвала плеву. К гинекологу наотрез отказалась идти, так что мы с ней три дня промучились — день я ее уговаривала разорвать до конца кровоточащую целку моей игрушкой, день она набиралась решительности и пыжилась с дилдо, еще день я утешала эту ревущую корову. А еще через пару дней даже болеть перестало, так что там все чисто, хотя сексом она еще не занималась…

— Эй, хватит пиздеть, — оборвал ее лидер. — Насаживайся давай на мой хер.

— Да-да, сладенький.

Яёи живо забралась к нему на колени, чуть приподняла бедра и довольно проворно опустилась на его член, а затем, сладострастно выдохнув и тут же начав быстро и ритмично на нем подпрыгивать, со шлепками стукаясь ягодицами о бедра парня, запрокинув голову от наслаждения и восторженно вытянув личико, во весь голос пылко застонала.

Завороженная этим зрелищем Намико даже успела позабыть о собственном испуге и ужасе из-за слов подруги, но тут два парня, переглянувшись, кивнули, и первый вновь положил руки на ее голову, начав якобы успокаивающе поглаживать волосы, но на самом деле медленно наклонять ее вниз.

— Видишь, как веселится твоя подруга? Ты глянь только, как ей приятно.

— О, ДА-А-А-А-А-А!!! — словно в доказательство его слов выпалила та.

— Хе-хе, вот видишь? Хочешь испытать то же, что ощущает она? Смотри, сколько наслаждения, и все это от одного члена. А мы сделаем вдвое приятней. Давай, милочка, возвращайся к отсосу, а мы позаботимся об остальном.

Несмотря на дикий страх в глазах, Намико все никак не могла отвести взгляда с беснующейся на члене подруги, заворожено взирая на нее с открытым ртом, будто околдованная, сначала с опаской, но после с легким трепетом, восхищением, а потом и тихой завистью. Но через минуту ей пришлось выйти из оцепенения, потому что парень уже целиком нагнул ее голову и его член вернулся обратно в ее ротик. Девушка всхлипнула от неожиданности, слегка рыпнулась, но довольно быстро угомонилась и вновь вернулась к смиренному посасыванию крепкого налившегося пениса, уже не проходя этап адаптации и борьбы с внутренним страхом, а сразу начав со слабых, неопытных, но уже весьма чувствительных ласк. С каждым выдохом ее грудь колыхалась все сильнее, голос потихоньку начинал соскакивать в стон, щечки разгорались ярким накаленным огнем, а страдальчески заслезившиеся глаза закрылись, когда тело само по себе поймало ритм ласк.

И тут второй парень, почувствовав сошедшее напряжение в теле девушки, наконец, запустил руки под ее юбку и осторожным движением медленно спустил с нее трусики. Ощутившая это Намико резко опомнилась, приглушенно вскрикнула и попыталась вырваться, но первый парень удержал ее голову на своем члене, а второй резво подстроился между ее ног, задрал юбку и высвободил свой член.

— Тихо, тихо, девочка, продолжай сосать, вот так, глубже, — первый парень начал плотно гладить ее голову и сам двигать пенисом ее рту, стараясь подавить порыв испуга.

— А-А-АХ!!! — продолжала орать Яёи. — Как же хорошо!!! О, да!!! ДА!!! Обожаю твой член, еще, еще!!!

— Мгх!.. — выдавила взволнованная до предела Намико, ощутив, как что-то горячее и твердое прикоснулась к ее бедрам, углубилось между распухших долек киски и в одном порыве рвануло в дырочку влагалища. — Мха-а-а… Агх! Нгулп…

Второй парень вошел в нее без всяких проблем, а первый некоторое время придержал девушку на себе, не дал ей с перепугу слететь, а затем, когда ее тело парализовало, вернулся к фелляциям в ее рту. Сама она, ощущая двигающиеся пенисы спереди и сзади, беспомощная и удерживаемая с двух сторон, на полминуты впала в ступор, оцепенев и выпучив замершие на пике напряжения глаза, в которых, словно в зеркале, сначала проявилась невыносимая раздирающая боль, унижение, позор, потом вдруг осознание эфемерности этих ужасных ощущений, стыд, вина, ощущение растягивания, наполнения, сжатия и расширения, давления, волнами накатывающего волнения. Из груди вдруг вырвался протяжный стон, что-то позади захлюпало, побежали слезы, щеки вспыхнули, а застывшие глаза все источали спутавшийся трепет, отражали поразившее тело чувство таяния, разбухания, жара, трения, смятения, жажды, возбуждения, мелькнувшей искорки наслаждения, и вновь страха и фантомной боли, желания заполучить еще, вновь ощутить приятно пробежавшую по телу рябь, истому, придыхание, сопение и затмивший взор пьяняще оплетающий туман.

— Ух ты бля!.. — выдохнул второй парень, слегка поводив членом в ее киске и размяв напряженно сжавшееся влагалище. — Да у нее там водопад, в натуре! Тут реально течет, как из дырявого ведра. Она, небось, в жизни ни разу не шликнула, накопилось аж на два потопа. Ох бля, словно фонтан трахаю.

Нажав чуть сильнее, он ввел член до основания, развернув и выпрямив влагалище девушки, и та, не выдержав, вырвала член изо рта и громко протяжно простонала, вымученно и слегка сладко.

— А-а-а-а-ах!.. Я чувствую… как он входит в меня… — ее слегка заплывший взгляд устремился в потолок, а по подбородку ручьем потекла слюна. — А-а-ах!.. Он расширяет меня изнутри… наполняет до предела… Это… восхитительно… Прости меня… Джун… Прости… но… как же это приятно…

— Ну вот видишь, а ты боялась, цыпа, — ухмыльнулся первый и вновь потянул ее голову вниз, к своему сияющему от слюны пенису. — Давай, милочка, закончи засос, мне еще немного осталось.

— Мхах!.. Ах… — крупно задрожала и тяжело задышала девушка, ощутив, как второй парень начал медленно водить членом в ее влагалище, но все же сумев перевести взгляд на вздымающийся внизу пенис и растянуться во влажной одурманенной улыбке. — А-ах… Член… А-а-ах!.. Да… член… я возьму его в ротик… вкусный член…

Опустившись, она без раздумий оплела его губами и уже с заметным усилием стала посасывать и одновременно двигать головой, с наслаждением посапывая и почавкивая. А второй парень, не прекращая фрикций, судорожно стал срывать с нее одежду, восторженно приговаривая:

— Ох… как туго у нее там, но, блин, скользит, как по маслу. Она меня так сжимает, словно вырвать хочет. Ух, бля… как хорошо… пизда уже вся переполнена соком…

На пол отправилась ее блузка, за ней юбка и широкий бирюзовый бюстгальтер, обнаживш покрывшуюся потом кожу и пышные формы девушки — ее широкие бедра, наливные ягодицы, гибкую талию и большую тяжелую грудь, покачивающуюся, словно наполненные водой шары, от глубоких проникновений и подергиваний экстаза.

— Хе, какая пухленькая в нужных местах… Жопа, сиськи — все мягкое и правильных размеров, но за фигурой девчонка следит… То что надо…

Замяв ее ягодицы, парень начал активнее двигаться во влагалище, а второй стал ласкать ее повисшие груди с широкими напрягшимися сосками, и Намико лишь глубже застонала и еще активнее задвигала головой вдоль члена, пропуская головку за язык и в горло.

— ХА-А-АХ!!! — тем временем взмокшая Яёи практически начала бесноваться, со всей дури сигая на члене. — Еби меня, сильнее!!! Всунь мне еще глубже, порви меня своим могучим членом!!! А-а-а-ах!!! Как же хорошо!

Лидер в этот момент вдруг подозвал к себе четвертого парня, все это время сидящего в стороне и потягивающего самокрутку, а затем резко схватил девушку за бока, заставив ее остановиться, и слегка приподнял на своем члене.

— Ах… Милый?.. — покачиваясь и тяжело дыша, она с трудом сфокусировала на нем взгляд. — Почему ты остановился?..

— Ты же вроде хотела в две щели. Сейчас и попробуем.

— С-Сейчас?.. — она нервно выдохнула и испуганно замотала головой, пытаясь разглядеть парня за своей спиной. — Н-Но… это круто, конечно… но… Дайте мне немного подготовиться… Я даже дома с вибраторами не сразу смогла освоиться, это было очень тяжело и…

Завершить фразу она не успела — второй парень, слегка нагнувшись, пристроился к ее попке и без всяких прелюдий протиснул член ей со спины в узкую дырочку за влагалищем, которое, воспаленное и обильно текущее, еще держало в себе пенис лидера.

— ЙЯ-А-А-А-АЙ!!! — выгнулась дугой девушка, вцепившись в парня тоненькими ручками и надсадно вскрикнув. — А-а-агх!.. Р-Ребята… мне больно… П-Пожалуйста, не так резко…

— Тугая, сука, — возбужденно прошипел второй. — Смотри не продристайся.

— Гха-а-а!.. М-Мальчики… вы же меня разорвете на части… правда… Мне же больно, миленькие, не надо так сразу, прошу вас…

— Молчи, шалава, — одернул ее лидер, вцепившись в волосы. — Ты, сука, только для ебли и годна. Терпи, мля, и получай удовольствие от своих ненаглядных членов. А если порвем одну, есть вторая.

И оба они одновременно забили пенисами в дырочках девушки, заставив ее захлебнуться в глубоком болезненном вопле и чуть ли не согнуться пополам. Забившаяся в судороге, мокрая от пота и еще не погасшего возбуждения Яёи натужно заскулила, на ее выкатившихся глазах заблестели слезы, и тут она вдруг приложила ладони ко рту, надув щеки и продолжая неистово трястись. Колечко на ее ануса глубоко вминалось и выгибалось от фрикций одного члена, киска широко раскрывалась и с вибрацией проглатывала яростно входящий в нее второй член, узкая перемычка промежности опасно натягивалась, а стремительно теряющая сознание от боли девушка отчаянно пыталась удержать выворачивающий ее порыв и страдальческий крик.

В этот момент парень, елозящий пенисом во рту захваченной ощущениями и ничего не воспринимающей вокруг Намико, глубоко дернулся, охнул, и выстрелил спермой прямо ей в рот. Девушка на секунду замерла, оцепенела, а потом медленно приподнялась, не обращая внимания на обрабатывающего ее киску парня, приложила пальчики к подбородку, с которого стекала протяжная струйка семени, и, будто очнувшись, разомкнула скривившиеся губы, распахнула опустошенные глаза, сжалась и протянула, выплеснув сперму изо рта:

— Бха-ах… Горькая… вязкая и соленая… Кха... Кхглп… — ее горло схватил рвотный рефлекс, и она согнулась пополам, но вдруг, увидев разрываемую и кричащую подругу, замерла в ужасе.

И тут неподвижно следящий за зрелищем Синдзи внезапно различил суету и крики, раздавшиеся из главного зала. Руки Мари, все это время крепко обвивающие его плечи, прижались чуть плотнее, заставив ощутить каждый изгиб на теле девушки, а ее голос волнительно произнес на ухо:

— Вот они.

Кто-то завизжал в полный голос, кто-то что-то истошно заорал, раздался топот ног, грохот, звук борьбы, чей-то болезненный вопль, хор наполненных ужасом и страхом девичьих криков, гортанный мат, удар чем-то твердым, хлопанье дверьми и настоящий звериный рокот.

Парни в подсобке, услышав суматоху, притихли, и даже обе девушки замерли, одна без сил, вторая в накатывающем паническом испуге, и лидер озадаченно произнес:

— Они там слонов что ли привели?

И тут вдруг что-то ухнуло в дверь, замок, с треском вырвавшись из проема, перелетел через комнату и впечатался в стену, а напротив в косяке показалась высокая тощая фигура с ирокезом и битой в руке.

— Ёпта, джек-пот! — прогнусавила она, входя внутрь.

Даже не видя, кто это был, Синдзи разразился волной леденящей дрожи. Он уже вспомнил этот голос, он узнал голоса в зале, он понял, что натворила Мари за секунду до того, как рядом с панком возникла крепкий высокий блондин в куртке с нахлобученным капюшоном и огоньком сигареты, освещающим лицо.

— Так-так… — произнес до ужаса спокойный ледяной голос. — Резвитесь, сосунки? Пора, видимо, закругляться. Повеселились вы, теперь повеселимся мы.