Kurohibi. Черные дни

Глава 6: Pure.

— Твоя очередь, Рей, — повторил Синдзи.

Голубовласка направила на него глубокий взгляд, пронзительный и тяжелый, с только сейчас пришедшим осознанием грядущей угрозы. Девушка невольно отступила, глядя на давящуюся спермой Аску, тихо всхлипывающую в объятиях Синдзи. Ее вдруг ставший острым взгляд обнажил огонек нарастающей тревоги в глубине, дыхание вновь потяжелело — теперь уже не от вожделенного сладострастного чувства, а от нервозного ощущения страха, который Рей так и не научилась распознавать в себе. А потому вместо отступления она лишь замерла на месте, буравя глазами Синдзи. Впрочем, тот допускал возможность, что Рей просто доверяла ему и подсознательно ожидала того, что сейчас произойдет, желая, как нечто неизбежное. Синдзи видел в ее глазах и искорку зависти, когда она смотрела на дрожащую в его объятиях Аску, пристальным взглядом глядела, как сам он нежно и ласково гладил рыжеволоску по голове. И под страхом ее таилось такое непонятное чувство вожделения, горячащего сердце и наливающего кровь вином, вопреки испугу не отпускающего от его источника. Рей в глубине души боялась, терялась, изнывала, но покорно ждала.

— Подойди к нам, — добродушным тоном попросил Синдзи, мило улыбаясь.

Рей с заминкой повиновалась, осторожно и неуверенно ступая босиком по кафельному полу, будто по углям.

— Аска-тян, — прошептал ей Синдзи на ухо, — сейчас ты реализуешь свое желание. Дай мне пару минут.

Оставив смотрящую на него жалостливым взглядом девушку на скамье, Синдзи поднялся и, подойдя к Рей, взял ее за руки.

«Она дрожит. Это так… возбуждает».

— Рей. Не бойся, Рей. Мы проведем небольшой экзамен. Ты ведь не против?

Та ничего не ответила, лишь пристально смотрела в глаза Синдзи, так что он подвел ее к другому краю скамьи и потянул вниз.

— Залезай вместе с коленями.

Голубовласка замешкалась, поэтому Синдзи пришлось с усилием поставить ее коленями на скамейку. Рей пока еще не выбивалась, но начала слабо противиться, с напряжением сведя брови и вцепившись в руки Синдзи. Однако тому стоило лишь присесть и впиться в ее губы поцелуем, чтобы ее отпор сошел на нет. Та мгновенно разомлела, поддавшись его нажиму, и приклонилась, а Синдзи, не размыкая губ, уже с легкостью нагнул ее так, чтобы зад девушки направился в сторону Аски. Руки Рей он опустил вниз, чтобы она оперлась на скамью, после чего резко поднялся. Рей оказалась внизу, стоящей на четвереньках и подставившей свои гениталии рыжеволоске, которая с вновь возникшим ужасом в глазах взирала на них с другого края. Рей, покрывшаяся румянцем и разморенными блестящими глядя на Синдзи, вдруг поняла, в каком положении находится, и попыталась подняться, но тот мигом опередил ее, оказавшись рядом с ее попкой и начав с силой теребить ладонью ее все еще горячую киску. Девушка тут же прогнулась, выдохнув со слабым стоном и слегка опустив зад, поддаваясь напористой ласке.

Однако Синдзи уже не смотрел на Рей, а потянулся к Аске, схватив ее за руку и подтащив к себе. Та слабо вырывалась, зажмурившись от нахлынувшего страха, но Синдзи, не церемонясь, подвинул девушку к Рей, развернул и положил ее ладонь на свою, которая все еще совершала широкие круговые движения по киске, разминая половые губки из стороны в сторону и натирая влажную алую плоть внутри. Аска пискнула, когда ощутила на своих пальцах нежную мягкую плоть, но Синдзи твердо прижал ее руку, заставив повторять свои движения, и когда она, все еще напряженная и зажавшаяся от боязни, стала стимулировать киску Рей самостоятельно, поднялся. Голубовласка, кажется, почувствовала сменившееся ощущение между ног и даже попыталась развернуться, но ее елозящие бедра не позволяли ей целиком овладеть своим телом.

Оставив девушек наедине, Синдзи поднялся и быстрым шагом отправился в душевую. Он понимал, что вряд ли эта идиллия продлится долго, поэтому спешил как мог. Найдя в шкафчике то, что искал, он быстро вернулся обратно и с облегчением обнаружил, что Рей по-прежнему стояла на четвереньках, подергиваясь в бедрах и тяжело дыша, а Аска, хоть она и перестала жмуриться, все еще продолжала теребить киску, глядя на нее со спутавшимися отвращением, страхом и жаждой. Увидев Синдзи, ее глаза радостно засияли, будто в ожидании, что сейчас все прекратится.

«О, нет, моя девочка, все только начинается».

Он тепло кивнул рыжеволоске, подошел к ней и присел рядом.

— У тебя просто отлично получается. Смотри, ладошки уже все влажные. Давай им поможем немного.

Синдзи показал Аске принесенный из душевой пузырек с прозрачной густой жидкостью — гелем для душа.

— Позаимствовал у тебя, — сказал он, открывая пузырек. — М-м, какой аромат: жасмин и оттенок цитрусовых. Хороший вкус.

Аска напряглась и нервозно заметала взгляд между пузырьком и Синдзи, но тот утешающее погладил ее по щеке и ответил на немой вопрос:

— Успокойся, это не для тебя. Просто так тебе будет легче. Гляди.

Он поднял пузырек к попе Рей и наклонил его, выдавив тягучую жидкость прямо на белоснежную кожу. Гель медовой струйкой потек вниз вдоль щели между ягодицами, просачиваясь через пальчики Аски и заливаясь между раскрасневшимися внешними губами в преддверии влагалища. Ладонь мгновенно заскользила по мягкой плоти, утратив сцепление с кожей, и Аска невольно ускорилась, будто теряя контакт с киской. Рей ахнула и сумбурно заелозила на четвереньках, развернув голову.

— Икари-кун… — неуверенно позвала она его. — Я…

— Ощущения слабеют? — заботливо спросил он. — Не переживай, сейчас все исправим.

Он взял ладошку Аски в свою, обильно растер гель по ее пальцам и поднес их к промежности Рей. Потерев пальчики о сморщенную кожу между двумя дырочками, Синдзи взял указательный палец Аски, дрожь которой усиливалась с каждой секундой, поднес к анусу и абсолютно без всяких затруднений ввел его в попку. И Аска, и Рей почти одновременно воскликнули — первая коротко и испуганно, вторая чувственно и с тяжелым выдохом. Пальчик Аски двигался в попке свободно, как будто входил во влагалище, та с поддержки Синдзи водила им взад и вперед быстрым темпом, расширяя отверстие до такой степени, что стенки даже не сжимали палец, а едва его облегали.

«Неплохо. Рей и впрямь постаралась за эти дни».

Но одного пальца было уже мало. Синдзи остановил одну руку Аски, оставив вторую продолжать скользить по размякшей киске Рей, разогнул девушке второй палец и ввел оба обратно в попку. Голубовласка простонала, теперь чуть тяжелее, Аска напротив, притихла и заворожено смотрела на то, как ее пальцы буквально утопали в дырочке, будто проглатываемые круглым колечком ануса. Сопротивление практически не усилилось, так что Синдзи выждал, пока дырочка расшириться еще чуть-чуть, вынул пальцы Аски и, разомкнув ее ладонь, свел все четыре вместе, а затем просунул их в несмыкаемое отверстие ануса, которое уже стало размером с монетку.

— А-а-ах!!! И-Икари… Й-и-а…

Вот теперь вводить их было действительно тяжело. Рей начала дергать тазом, попытавшись дать отпор, но Синдзи крепко сжал ее за талию, в то время как Аска сама уже стала пропихивать четыре сомкнутых пальчика в попку, пока они не без труда не вошли до первой фаланги. Анус крепко сомкнулся у шишечек пястных костей, не пуская ладонь дальше, но Аска стала водить ее вперед и назад, постепенно расслабляя напрягшийся сфинктер и делая захват все мягче и мягче. От геля гладкая бархатная кожа Рей заблестела, благодаря этой смазке пальцы двигались без трения об кожу, упираясь лишь в напрягшиеся мышцы внутри, сомкнувшие стенки прямой кишки и кольцо ануса.

Но все же Рей поддавалась. С каждым входом ладонь погружалась на сантиметр глубже, заставляя девушку стонать все громче и протяжнее. Голубовласка уже стиснула губы и, прогнувшись к скамье, напряженно заскулила — Аска ввела ладонь до упора, и теперь дальнейшему проходу мешал отведенный в сторону большой палец.

— Постой, — сказал ей Синдзи. — Передышка перед финалом.

Отведя руку, Синдзи обильно смазал ее гелем так, что она даже в расслабленном состоянии выскальзывала из его ладони, а потом приложил обратно к попке Рей, которая на минуту смогла расслабиться и перевести дух. Было забавно смотреть, как ее раскрывшаяся дырочка на попке ритмично сокращалась, блестя от густого слоя смазки, и Синдзи приложил к ней ладошку Аски, предварительно сведя все ее пальчики вместе. Те без проблем вошли в дырочку где-то до середины, пока не уткнулись в сфинктер, и их ход не застопорился. Рей со стоном вздохнула, когда вновь испытала эти мучительные ощущения.

— Аска, на счет три, дави со всей силы и ни за что не останавливайся, как бы она ни кричала. Прямо во всю глубину.

Рей резко подняла голову, метнув испуганный взгляд на Синдзи.

— Нет… — слабо выдохнула она. — Это невозможно…

— Три!

Аска вдавила ладонь, и та, медленно и тяжело, но твердо, в один миг расширила натянутое колечко ануса, проскользнув внутрь и вмяв за собой плоть вокруг вместе с промежностью.

— А-А-А-А-А!!! — пронзил комнату оглушительный вопль.

Никогда Синдзи еще не слышал, чтобы Рей так кричала. Он даже не мог поверить, что она на такое способна, но перед его глазами девушка, широко раскрыв глаза и рот буквально взвыла и слетела бы со скамьи, если бы он вовремя не придержал ее за плечи.

— МГА-А-А-А!.. А-А-АКХ!.. — голубовласка захлебнулась в собственном крике, сорвав голос. Ее зрачки сузились до маленьких точек, челюсть на секунду стиснулась, и тут же распахнулась, вывалив напрягшийся язык.

— Сильнее! — приказал он Аске. — Не останавливайся.

Ее ладонь вошла почти до запястья, и ход стал гораздо легче, хотя теперь руке приходилось пробираться между мягкими и изгибистыми стенками кишечника. Сама рыжеволоска смотрела на входящую в попку руку с каким-то зачарованным выражением лица, на котором смешались и ужас, и восторг, больше походя на безумное помешательство. Запястье уже целиком проникло в попку, и теперь в нее погружался локтевой сегмент руки, сантиметр за сантиметром.

— Агх-ха!.. — натужно выдавила из себя стон Рей. — Больно!.. Там… разрывает…

— Ну же, Рей, — Синдзи бережно погладил ее по голове. — У Аски ведь крошечные ладошки, с моими пришлось бы помучиться.

Рей, кажется, даже не услышала его, скривившись в страдальческом выражении лица и закатив обессмысленные глаза.

— Больше, чем сейчас, — добавил Синдзи, глядя на ее судорожно дергающееся тело.

А Аска со спутанным упоением ввела руку почти до середины локтя, самостоятельно начав двигать ее вперед и назад, тем самым еще больше расслабляя мышцы ануса. Кожа вокруг дырочки уже больше не вминалась внутрь, а расправилась, позволяя проникать руке еще глубже, что рыжеволоска и не преминула проделать. Рей захрипела, и кончик ее высунутого языка задрожал.

— Еще чуть-чуть, — улыбнулся Синдзи, гладя Рей по голове.

— Не идет, — вдруг пролепетала Аска, с искренним удивлением смотря на свою руку.

Синдзи привстал и, замерев в оторопи, присвистнул. Рука Аски вошла почти до самого локтевого сустава, и девушка с безрассудным блеском в глазах вдруг захихикала, начав плечом вдавливать руку вместе с локтем.

— Не идет ведь, — разочарованно произнесла она сквозь смешок. — Упирается во что-то.

— Ого-го…

Синдзи наклонился, и брови его удивленно поползли вверх. Он, несомненно, мог наблюдать расширившуюся плоть на плоском животике Рей — из-под кожи отчетливо проступала рука Аски, доходя до пупка и выпирая широким вытянутым бугром. Голубовласка конвульсивно дернулась, запрокинув голову и хрипло застонав скрежещущим голосом — ее сознание висело на ниточке, погрузив в лавину сильнейших мучительных ощущений.

Теперь уже Синдзи не смог сдержать смешка.

— Аска, ты не перестаешь удивлять меня, — он подошел к ней и потянул руку обратно. — Ладно, если дальше не идет, то давай просто подвигаем ее там. Попробуй пошевелить ладошкой, поводить ее из стороны в сторону.

— А… ага, — немка кивнула, не сводя затуманенного взгляда со своей руки и будто все еще продолжая находиться в прострации.

Оставив ее, Синдзи вновь развернулся к Рей, продолжив гладить ее по волосам и щекам. Судя по ее натужным стонам, Аска действительно начала шевелить пальцами, так что Синдзи решил переходить сразу к финалу. Он обошел Рей спереди, приподнял ее за дрожащие руки и сам протиснулся под нее, разложившись на скамье, а девушку положил прямо на себя. Кожей он ощущал, как та дрожала и мелко билась в спазмах, чувствовал ее утробный стон, в котором заглох неистовый крик боли и ужаса, а сам мог видеть, как ее зад, будто водимый рукой Аски, двигался вслед за движениями рыжеволоски.

Приподняв девушку за бедра, Синдзи высвободил свой напрягшийся член, поднял его и направил прямо к киске Рей, нависшей над его гениталиями. Ногами он развел ее бедра так, чтобы таз сам опустился, одной рукой он потянул ее за спину вниз, а другой направлял член, и вот уже головка попала в щелочку между половыми губами и тут же наткнулась на напрягшуюся плоть влагалища — мышцы были слишком сжаты, чтобы свободно впустить в себя член.

— Аска, — скомандовал Синдзи. — Потяни руку назад.

— А?.. — переспросила та отрешенно.

— Руку назад! До запястья.

Девушка замерла на несколько секунд, но, придя в себя, послушалась, хоть и неохотно. Животик Рей снова разгладился, ее зрачки из сузившихся резко расширились, а из груди донесся стон облегчения, и теперь Синдзи одним движением смог вонзить член в ее киску, хоть тот и вошел с трудом, сдавливаемый напрягшимися и плотно сокращающимися стенками влагалища. Синдзи мог ощутить давление и тесноту с одной стороны туннеля, он чувствовал ладонь Аски сквозь напрягшуюся плоть, и хоть сжатие было плотным и не позволяло свободно двигать членом, он ощутил необычное и приятное ощущение от этого.

— Аска, попробуй нащупать мой член. Потри его пальчиками.

Через секунду он почувствовал шевеление за стенкой влагалища, что-то начало там елозить и выпирать, заставляя смыкаться влагалище еще плотнее. Рей выдыхала воздух с протяжным стоном, мотая головой, на вымученном лице заблестели слезы, но тут Синдзи ухватил ее за бедра и, разведя их в стороны, стал нанизывать на свой член, с усилием пропихивая его сквозь сведенное влагалище и тря о шевелящиеся через стенку пальчики Аски. Лоно Рей стискивало член, настолько крепко оно было сжато, не поддаваясь даже после нескольких толчков. Крайняя плоть оттягивалась до упора, влагалище наполнялось соком и затекшим в него гелем для душа, а гладкие и бугристые стенки при таком давлении лишь сильнее стимулировали головку, так что приближение оргазма не заставило себя долго ждать. Рей мелко задрожала, даже перестав судорожно дергаться, руки ее подкосились и обессиленное тело рухнуло прямо на него. Синдзи ощутил мягкость ее горячей кожи, упругие грудки, слезы и слюну, капнувшие с ее лица на его, прерывистое тяжелое дыхание, он чувствовал елозящую руку Аски в попке, ритмично напрягающийся животик, когда ее ладошка проникала слишком глубоко, крепкое давление вокруг члена, и его бедра непроизвольно задвигались быстрее, приближая желанный оргазм. И вот, когда подступающий экстаз уже побежал по венам, не оставив пути назад, он вдруг ощутил, что давление через стенку резко ослабло, влагалище тут же размякло, Рей невольно приподняла зад и завалилась прямо на него, а член выскользнул из лона, готовый вот-вот выстрелить в оргазме, пусть стимуляция его и закончилась. Синдзи раздосадовано скривился, ощутив финальный укол блаженства и бурлящий взрыв в основании ствола, как вдруг почувствовал, что член погрузился во что-то влажное и горячее, твердое вокруг и с мягким бугорком по центру. Мозг еще не успел проанализировать, что это было, как из члена вырвался поток спермы, заполнив собой то нутро, в которое погрузился. Голова вспыхнула искрами от удовольствия, Синдзи блаженно выдохнул и расслабленно распластался на скамье, но тут же спохватился, придавленный Рей, которая, кажется, обрушилась на него без сознания. Усилием воли заставив себя взять над собой контроль, Синдзи приподнял ее, чтобы посмотреть, что там случилось с его членом, и вновь лицо его удивленно вытянулось.

Аска, чье личико покрывал густой слой свежей спермы, склонилась над его бедрами, оторвала рот от члена и, сомкнув перед собой ладошки лодочкой, выпустила в них струйку густого семени. Синдзи не мог поверить в случившееся, когда его озарило — Аска на пике наслаждения выдернула из попки Рей руку, буквально оттолкнула ее и сама взяла член в рот, проглотив часть спермы при оргазме, и расплескав ее при повторном толчке, отчего та забрызгала лицо, а теперь она как сливки с мороженого язычком слизывала белесые капли с ладошек. На лице ее застыло упоение.

Синдзи вдруг ощутил кипящее чувство внутри, отчего в глазах потемнело. Он резко поднялся, прижив к себе Рей, чтобы она не упала, и отдернул Аску от себя.

— Это принадлежало не тебе, — жестким голосом произнес он.

Та соскользнула на пол, устремив на Синдзи перепуганный виноватый взгляд, но в ее лазурных глазах тот смог различить сияющий огонек удовлетворения. Даже трясясь от ужаса, даже разрывая собственный разум вожделенным помешательством и страдая от унижения, где-то в глубине души на короткий миг она была довольна.

Синдзи прищурился, испепеляя ее взглядом. Разбитая, изничтоженная и вывернутая наизнанку, она перерождалась — именно такой, какой ее хотел видеть Синдзи, но теперь он чувствовал неожиданную злость. Не направленную на Аску, которая приходила в себя и со все более ужасающимися глазами смотрела на него снизу вверх, злость абстрактную, внутреннюю, причиной которой мог быть лишь он сам, и оттого все более разгорающуюся.

— На сегодня все, — сухо произнес Синдзи, бережно опуская Рей на скамью.

Аска, трясясь все сильнее, всхлипнула, ее глаза наконец-то наполнились осмыслением реальности, и она разразилась глубоким тихим плачем, в ужасе закрывшись ладонями и невольно размазывая ими слой спермы по лицу. Голубовласка тоже пришла в сознание и, увидев Синдзи перед собой, одарила его глубоким и пронзительным взглядом, не жестким и не острым, как ранее, а теплым, со слабо сияющим рубиновым огнем. Синдзи только сейчас обнаружил, что все еще держит ее за руку.

Больше ничего не произошло. Вновь приняв душ, на этот раз по отдельности, все трое молча покинули базу НЕРВ и отправились по домам. Изнеможенные, сейчас они могли лишь плестись по пустынным улочкам Токио-3, отдыхая в вагонах метро. Синдзи, не говоря ни слова, проводил Рей до дома, Аска будто машинально увязалась за ним, и, наверное, лишь по этой причине он не остался ночевать у голубовласки. Бросив на прощание «пока» и получив в ответ кивок от Рей, которая так и не заглянула ему в глаза, Синдзи пошел обратно. Чуть позади слышалась осторожная поступь притихшей Аски.

Они молчали в дороге, молчали, придя домой, молчали, ложившись спать. Синдзи боролся с приступами давящей тяжести на душе, смешанной с осадком от прежнего гнева, Аска постоянно бросала на него нервный и пугливый, но притом ищущий взгляд, надеялась или пыталась решиться на что-то, и поначалу Синдзи даже хотел как следует оторваться над ней за испорченное настроение, но, внимательно взглянув ей в глаза, мигом отошел. За небесной лазурью скрывался не соблазн, а тоска и робкое чаяние по чему-то ранимому, близкому и теплому. Синдзи даже подумал, не разыгралось ли у него воображение, но ощущение в душе беспрестанно говорило, что тот огонек в глазах девушки — это голос грусти и боли разорванной и потому открытой души, страдающей от шипов страха и неуверенности, но так трепетно ищущей заботы и ласки в нем одном, что лишь сильнее скручивало ее сердце в мучительный клубок противоречия.

Поэтому сегодня он ее не тронул, даже когда они вместе легли спать. Осторожно опустив ей руку на талию, он стал согреваться общим теплом под одним одеялом и даже почти провалился в сон, когда почувствовал ее всхлипывания. И в попытке утешить рыжеволоску внезапно наткнулся на ее сияющие в ночи голубым огнем глаза, наполненные слезами, и вдруг, неожиданно сам для себя, растерялся, впав в ступор, а Аска вдруг заговорила, слабо, еле слышно, но она говорила нечто такое, что сдавило грудь Синдзи, и его язык в ответной речи заплетался от неуверенности, потому что он был удивлен, он не знал, что сказать. Мысли спутались, биение сердце гулом отдавалось в голове, и он неловко утешал Аску, чувствуя, как его душу тоже что-то разрывает изнутри, как щиплют глаза и немеет тело, и под конец, заставив себя погрузиться во тьму, он лишь ощутил дрожь девушки рядом с собой и ее неровное дыхание.

А рано утром, когда сон уже смыл все мрачные воспоминания ночи, оставив лишь легкое недоумение, его пробудил тревожный звонок телефона, в котором сухой и по-военному четкий голос Мисато-сан хладнокровно доложил:

— Ангел атакует.

Находясь в уютной кабине Евангелиона и с высоты многоэтажного дома взирая на белоснежные улицы города, Синдзи чувствовал успокоение. «Белый шум» в голове, который он всегда чувствовал при активации Евы и который раньше только пугал и нервировал, теперь действовала как беззвучная медитация, вычищающая голову от назойливых мыслей. События прошлой ночи окончательно выветрились из памяти, позволив Синдзи избавиться от неловкой тревоги и сумятицы на душе. Он приказал себе сосредоточиться на задании.

— Ангел прямо по курсу, — раздался голос Мисато, хотя Синдзи все видел и сам.

В километре от него над городом повис гигантский, абсолютно черный шар. Его граница четко выделялась на фоне яркого неба и светлых городских построек, и сама тьма, из которой он состоял, будто выжигала пространство, настолько неестественно он смотрелся в этом мире.

— Диаметр объекта более 600 метров. Излучения не зафиксировано. Объект неподвижен.

«Что-то новенькое. Почему я не волнуюсь?»

— Синдзи, приблизься на расстоянии выстрела и попробуй поразить цель, — скомандовала Мисато. — Необходимо вывести его из города. Аска и Рей — прикрывайте его по сторонам.

— Аска, Рей, оставайтесь на местах, — перебил ее Синдзи.

— Что?! — выпалила Мисато. — Синдзи, думай, что говоришь! Я командир, и ты обязан…

— Мисато-сан, они небоеспособны, и вы это прекрасно знаете. Малейшая ошибка с их стороны может стоить им жизни, а у вас там даже четкого плана нет. Не посылайте на смерть хотя бы их.

— Да что ты?.. — вдруг завелась Мисато, но быстро одернулась. — Мне лучше знать, на что способны вы все, даже учитывая ваше состояние. Слушайтесь меня, иначе вы погубите себя в два счета!

«Охотно верю».

— Простите, Мисато-сан, но я пообещал. Скоро увидимся.

И Синдзи сорвал Еву в бег. Игнорируя вопль Мисато, он в один миг оставил позади себя Евангелионы девушек, в несколько прыжков приблизился к Ангелу на расстояние выстрела и вскинул орудие.

«Господи, что я делаю?.. Это же безумие».

Автомат загрохотал крупнокалиберными патронами, ударной волной выбивая окна из соседних зданий и поливая улицу градом гильз, но все выстрелы утонули в черноте огромной сферы. Синдзи даже не попытался удивиться. Расстояние до Ангела уже сократилось вдвое.

«Вот и конец».

— Синдзи, кретин, отступай!!! Ангел движется к тебе!

Тот резко затормозил, на ходу перезаряжая обойму. Снаружи где-то под ногами на магистрали жалобно хрустнул фургон.

— Аска, Рей, вытащите этого идиота оттуда! — все кричала Мисато.

— Нет! — одернул их он. — Я уведу его.

Он вновь вскинул автомат, открыв пальбу по черной субстанции, но пули по-прежнему утопали во тьме, как камешки в болоте. Ангел, ни коим образом не реагируя на выстрелы, все ближе и ближе приближался к Еве, уже накрыв ее своей тенью. Синдзи отбросил оружие, выхватив из пилона прогнож, и приготовился к прыжку.

И тут Ангел над ним вдруг взорвался, распавшись на сотню мелких черных шариков, каждый радиусом с метр, и за долю секунды все они вдруг выстроились в объемную кристаллическую решетку, создав фигуру размером с несколько кварталов.

«О, черт. И который атаковать?»

— Синдзи, снизу!

Он едва успел понять, что произошло дальше. Краем глаза успел заметить лишь, что тень под ним, даже несмотря на распавшегося Ангела, так и не исчезла. И тут же он почувствовал, как проваливается в пропасть. Рефлексы сработали быстрее сознания, Ева, подчиняясь едва возникшим нервным импульсам, сама отскочила в сторону, используя для опоры крышу погружающегося во тьму здания. В прыжке оказавшись вне тени, Синдзи смог различить лишь черное пустое пространство под собой — все, что осталось от улицы и блоков зданий, как вдруг маленькие шары в небе вдруг рухнули вниз, слившись в однородную массу и угодив точно в черную тень, и тут же из нее выплыл огромный черный шар, такой же, что распался минутой ранее. Тень медленно поползла в сторону Евы.

«Опять?! — он нервно сглотнул. — Я… я не знаю, что делать».

— Беги!!! — взревела Мисато по радио.

Тень плыла прямо к нему, оставляя плоскую и гладкую, как лед, бороздку и двигаясь в противоположенную сторону от приближающихся синего и красного Евангелионов.

«Либо я, либо они… Некуда бежать».

Он был в достаточной близости, чтобы допрыгнуть до той черной хреновины. Синдзи приготовился.

— Стой! — голос Мисато звучал все дальше и дальше.

В черноте сферы вдруг проступил еле различимый белый контур глаза. И тут вдруг тень взмыла в воздух, проглотив шар и свернувшись в удивительной по красоте фигуре — фрактале, состоящем из погружаемых друг в друга самокопирующихся сфер.

— Исчез?.. — выдохнул ошарашенный Синдзи. — Это конец?

Город замер в абсолютной тишине.

— Излучение в синем!!!

Большего Синдзи осознать не успел. Нечто выросло прямо перед ним — еще один черный шар, но теперь не идеальной сферической формы, а вытянутый, рельефный, по форме напоминающий бутон цветка, и четыре гигантских лепестка схлопнулись вокруг него, окутав Еву непроницаемой тьмой. Тут же вспыхнул счетчик заряда батареи, просигнализировав об обрыве кабеля, датчики, словно обезумев, выдали невозможные показатели, LCL в капсуле закрутилось в вихре, и только сейчас Синдзи осознал, что оказался проглоченным Ангелом.

— Нет! — выкрикнул он, вцепившись в рукояти. — Нет!!!

Ева падала куда-то в черноту небытия, проваливаясь с бешеной скоростью, аппаратура, перегрузившись, отключилась, и Синдзи, не слыша собственного крика, оказался во тьме.

Он не помнил, сколько уже прошло времени с момента провала, но вокруг абсолютно ничего не поменялось. Ева перешла в аварийный режим, отключив все приборы и экраны, что, впрочем, только помогло — вместо зловещей тьмы вокруг Синдзи мог видеть только слабо освещенные стенки капсулы. Чувство падения не исчезло, но оно оказалось иллюзорным — плюнув для проверки, Синдзи с тоской следил за комком слюны, которая по всем законам гравитации утонула на дне капсулы. Пережитый ужас от поглощения хоть и не исчез окончательно, но уже не так сильно буравил голову, пульс нормализовался, паника сошла на нет, и он даже смог подсчитать, что в аварийном режиме Ева проживет еще часов 8, а сам он, без еды и воды, но зато в луже какой-то оранжевой мочи, примерно дня два. Учитывая, что с утра не позавтракал, скорее всего, и того меньше. Однако вместо безудержного страха сейчас его душу терзало одно лишь уныние.

— Переспать с четырьмя лучшими девушками, что я видел в жизни, и вот так загнуться в какой-то дыре — у судьбы точно есть чувство юмора.

Слушая свой голос в капсуле, в котором даже эхо не раздавалось, он почему-то успокаивался. Синдзи нервно хохотнул.

— Скука может считаться смертельной пыткой?

Ему никто не ответил.

— Понятно.

От нечего делать он пересчитал все заклепки на кресле и перебрал в памяти все слова, начинающиеся на слог «си». Потом стал барабанить пальцами какой-то мотивчик, бубня его под нос, и, окончательно погрузившись в песню, стал подпевать сам себе:

— На-а на на на-на на-на-а, на-на на на-а, хей, Джуд.

Слов он не знал, смутно помнил лишь эту сточку той песни, что так любил ставить его учитель на старом проигрывателе виниловых пластинок, но горланить бессмысленный текст и впрямь оказалось весело. По-крайней мере, помогало забыть о том бедственном положении, в котором он оказался.

Впрочем, спустя длительный промежуток времени, когда горло окончательно сорвалось, а строчка выжглась в его мозгу и теперь звучала в голове сама по себе, Синдзи вздохнул и подавленно откинулся на спинку кресла. Прошел уже где-то час, а может и больше, он окончательно потерял счет времени, ничего не происходило, и на душе заныли первые нотки отчаяния.

— Это идиотизм. Почему меня нельзя было убить сразу? Потому что мне тут даже нечем вскрыть себе вены?

Хотя он вспомнил легенду, как в древности попавшие в плен войны откусывали себе язык и захлебывались в крови.

«Не, чушь. Все равно не получится».

Он вновь вздохнул и закрыл глаза. Аска, Рей, Мисато… как они там? Наверное, обрадовались. Нет, разумеется, не так, это было бы слишком черство, они без сомнений переживают сейчас, нервничают, но возможно ли, что где-то в глубине души они обрадовались? Синдзи не смог ответить на этот вопрос.

— Я и вправду такой урод? — мысль почему-то показалась забавной, хоть и горькой. — Да, наверное. Не потому, что делал с ними все эти ужасные вещи, а потому, что так спокойно к этому отношусь. Чего же я хочу на самом деле?

«Чего ты хочешь?» — спросил голос в голове.

— Я хочу таблеток.

Синдзи открыл глаза и взял пузырек с пилюлями, проплывающий мимо него в жиже LCL.

— Очень вовремя. Наверное, выпал из багажного отделения. Эти таблетки почему-то мне сильно помогают. Не успокаивают, наоборот, будоражат, но придают какой-то нечеловеческой воли, звериной решительности. Они наполняют меня силой, желанием… хм, нет, не жить, но чувствовать жизнь. Именно в эти моменты я осознаю, что чего-то стою. Что? Нет, это не наркотик, какие-то витамины не могут развить психологическую зависимость, а уж тем более влиять на психику. Не говори ерунды.

Он проглотил пару пилюль.

Синдзи открыл глаза и обнаружил перед собой Аску, Рей и Хикари, слившихся в страстной оргии. Они жадно лизали тела друг друга, ласкали груди и гениталии, целовались, терлись, истекали, стонали, кричали, наслаждались, дрожали в экстазе, кончали и снова лизали тела друг друга, но только лиц их не было видно.

— Прозвучит странно, но я никогда не хотел этого. Почему-то. Эти цвета лучше не смешивать, иначе получится…

Синдзи открыл глаза и увидел, что находится на кладбище, вместе с отцом, оба одетые в черные похоронные костюмы.

— Он меня не привлекает. Совершенно. Я ничего к нему не чувствую. Его мысли всегда в тумане, кажется, что он думает о чем-то своем. Он спал с Рей. Зачем? Я… точно, надо не забыть спросить. И вообще, чего мы такие грустные?

Синдзи открыл глаза и увидел перед собой Тодзи, разбивающего ему лицо своим крепким кулачищем. Глаза его горели яростью.

— Это может стать проблемой. Но я никогда не желал ему зла. Глядя на него, я чувствую лишь тревогу. Беспричинно. Это несправедливо…

Синдзи открыл глаза и обнаружил себя рядом с Рей в ее комнате. Девушка прижала его к своему обнаженному телу, одной рукой подставив грудь к лицу, а другой ласково гладив по его животу, и притом задорно хихикая. Волосы ее почему-то были темными.

— Я… Мне страшно. Что-то произошло. Тело зудит, невыносимо. Жарко. Я задыхаюсь. Что-то случилось, недавно, я чувствую тревогу, я не могу ее контролировать! Я боюсь! Прекратите! Хватит! Довольно!!! Что, черт побери, здесь происходит?!

Синдзи открыл глаза и обнаружил себя в своей постели. За окном была ночь. Рядом, под одним с ним одеялом, лежала Аска, ее трясло, будто от озноба, и она тихо всхлипывала, болезненно, мучительно, сдавленно, она что-то шептала. Синдзи, проснувшись, похолодел, что-то будто сцепило его в груди, сковав тело. Аска в шепоте произносила его имя, с горечью, разъедающей душу, со страданием, с мольбой.

— Синдзи… — ее голос утопал в слезах. — Синдзи… Синдзи…

Он будто онемел и только робко положил руку ей на плечо. Девушка вздрогнула, как тростинка под порывом ветра.

— Си… — голос просел в стоне горечи.

— Не плачь… — прошептал он. — Все образуется.

— Почему… Почему ты такой?..

— …

— Когда ты стал таким?.. Таким жестоким? Таким сильным?..

— Аска, не надо…

— Оно болит… Я чувствую, как сердце кровоточит, я не могу больше, Синдзи… Это больно, невыносимо, пусть все это прекратится, пожалуйста…

— …

— Я презираю себя, потому что во мне больше не осталось ничего… Я больше ни на что не способна, я не могу так… Синдзи… Ты причиняешь мне боль, мучаешь меня, терзаешь, а у меня даже не хватает сил, чтобы убежать…

— Я смогу защитить тебя, обещаю.

— Это жестоко… Синдзи… Ты стал… непоколебимым… решительным. Ты смог доказать, что ты мужчина… Овладел мною, раз за разом, причиняя мне боль и… и… еще и еще… Ты разрушил мою жизнь, ты растоптал мою невинность, мою ненависть, всю меня, всю эту грязь и одиночество, гнев ярость и злобу, ты взял меня, поглотил меня, ты стал моим… моим…

— Аска…

— …моим Адамом… и это причиняет еще большую боль, заставляя выворачиваться наизнанку, плакать, мучить себя, потому что ты причина всего, ты в центре, Синдзи, в центре моего существа, в моем сердце, ты то единственное, что еще держит меня, что терзает, что не дает уснуть, успокоиться, смириться… потому что…

— …

— Потому что… Синдзи… Я… Я тебя…

Синдзи открыл глаза и с ужасом обнаружил себя в капсуле отключенного Евангелиона. Жижа LCL уже превратилась в какую-то болотную муть, сквозь которую едва различались стенки капсулы. Вокруг медленно парили мелкие частицы, осадок и прочая мерзость. Пахло кровью.

— Нет! — Синдзи затрясло. — Это неправда!

Под комбинезоном кожу нестерпимо щипало и жгло, даже несмотря на ледяной пот.

— Хватит уже! Я этого не вынесу!.. — паника окончательно овладела им. — Ева, запуск!

Приборы ожили. На мониторах, как и раньше, обозначились невозможные показатели, счетчик батареи аккумулятора продолжил свой обратный отсчет, начиная с застывших двух минут, а единственный работающий таймер, отмеряющий время с момента отключения, беспристрастно выдал результат: 12 с половиной минут.

— Что?! — Синдзи остолбенел. — Прошло всего 12 минут?! 12 гребаных минут?! Невозможно!!! Это бред!!! Да я тут часов 6 уже сижу!!! Время не может тянуться так долго! Хватит уже! Довольно, я говорю! Выпустите меня, немедленно!!! Я больше не вынесу этого, я тут сгнию заживо! Прекратите! Пожалуйста! Остановите это! Аска! Рей! Где же вы?! Мисато! Отец! Мама! Спасите! А-А-А-А-А-А!!!

Он взвыл. Кожа под костюмом загорелась, причиняя нестерпимую боль. LCL забурлило вокруг него, будто закипев, воздух больше не поступал в легкие. Синдзи уже хрипел, разрывая на себе оплавившийся комбинезон, обгоревшими костяшками пальцев вцепившись в свое лицо, сдирая с него кожу и мясо, выцарапывая глаза. Невыносимая, нечеловеческая боль поглотила все его тело, низвергая в пучину адских мук.

Синдзи открыл глаза. Ничего не произошло. Он все еще целый и невредимый находился в капсуле, погруженный в холодную и слегка мутную жидкость. Память о только что пережитой боли еще давала о себе знать, но лишь далеким и расплывчатым ощущением страха, который теперь подавлялся лишь чувством усталости. Просто кошмарный сон. Кожа под комбинезоном назойливо чесалась, так что Синдзи просто снял костюм и отправил его в свободное плавание на дно капсулы, голышом растянувшись на кресле.

«Прохладно, но зато жажда не так сильно мучает».

Мыслей больше не осталось. Синдзи устал бояться, устал кричать, устал мучиться, у него больше не осталось сил. Он смирился.

— Почему ты не боишься? — спросил голос в голове.

— Я?.. — Синдзи прикрыл глаза и вдруг резко их распахнул. — Стоп. Это не мои мысли. Кто здесь?

— Ты не боишься смерти? — повторил голос.

Он звучал из самого центра мозга, ни мужской, ни женский, непонятный, будто отголосок эха, но четкий и ясный. И, несомненно, инородный.

— Кто это? — воскликнул Синдзи.

— Ты необычный, — повторил голос. — Ты похож на нас.

— Так ты… Ангел?

— Ты удивлен?

— Нет… — Синдзи ощутил, как его спину нервно закололо. — Да. Еще как! Ты говоришь со мной. То есть, ты не человек, но я тебя понимаю, твою речь, слова. Как такое возможно?

— Образы в твоем разуме. Общение и выражение мыслей. Несложно научиться.

Синдзи ощутил дрожь в руках, но страх удивительным образом так и не приходил. Лишь одно волнение.

— Ты интересный, — повторил Ангел. — Твой страх и твое желание жить. Ты одинок, но не страдаешь от одиночества. Ты не боишься смерти, но жаждешь жить, ты напоминаешь нас.

— Вас?.. Почему я еще жив?

— Нет необходимости тебя убивать. Мы пришли не за этим.

— Вы? Вас много?

— Мы… Мы одно, но мы… Нас… Наверное, следует говорить «я». Это так непривычно.

— Э… — Синдзи опешил.

— Мы — наше общее и единое существование. Отделяясь от него нам… мне приходится быть индивидуальным сознанием… Как вы с этим живете?

— А…

— Я не причиню тебе вреда. Если только ты сам не погибнешь от истощения, но до этого не должно дойти. Я здесь для наблюдений, а не для сражения. Ты интересен мне.

— Ты?.. — Синдзи от изумления потерял дар речи.

— Находясь в единой сущности, мы существуем в безопасности и покое, нам не о чем бояться, нам незачем бояться смерти и одиночества, мы всегда со всеми и все друг в друге в нашей бесконечности жизни. Ты, являясь прямым противопоставлением нам, смертный, уязвимый, пугливый и ранимый, ты, тем не менее, тоже не боишься завершения своего жизненного цикла. Попав на ваше место, мы испытываем дискомфорт, страх, мы приходим в ужас, мы отгораживаемся от вас слоем брони и защиты, мы пытаемся быстрее преодолеть вашу среду и достигнуть нашей матери, чтобы занять ваше место в жизни и обрести в ней смысл. Но ты разрушаешь себя, свое окружение, ты тоже боишься, и притом ты счастлив. Почему это происходит?

— Я… — Синдзи понятия не имел, что ему следует сказать. — Я не знаю… Ты можешь вылезти из моей головы? Это жутко раздражает.

В капсуле возникла тяжелая тишина, но через мгновение «белый шум» в голове прекратился, а прямо перед ним в жиже LCL вдруг образовалось потемнение, будто тень упала на стенки.

— Почему? — переспросил Ангел, и теперь его голос звучал снаружи головы, на небольшом расстоянии от Синдзи.

— Я понятия не имею, почему. — Он потер виски. — Сложно объяснить то, что происходит само по себе, да и еще существу, не являющемуся человеком. Ты ведь все равно не поймешь.

— Не исключено. Но я желаю познать тебя. Я желаю ощутить твои эмоции.

Синдзи поднял удивленные глаза.

— Серьезно? Довольно странное заявление для тех, кто хочет уничтожить человечество.

— Я не хочу. Мы только защищаемся, как и вы. Это базис жизни.

— Тогда зачем все это?

— Мы завидуем вам. Вы можете прожить жизнь и умереть, накопить опыт, передать его следующему поколению, развиваться, чувствовать, существовать в разнообразии. Мы же едины и вечны, даже после смерти мы возвращаемся к самому себе, никак не меняясь. В этом нет никакого смысла.

— То есть вы завидуете нашей уязвимости, слабости и смертности?

— Именно.

— Мы мрем как мухи, мучаемся от боли, страдаем от одиночества, снова мрем, воюем и убиваем друг друга, гневаемся и злимся, а вы просвещенные бессмертные существа, и вам завидно?

— Мы объединены в вечном вынужденном счастье и можем ощущать одну лишь радость. Это невыносимо.

Синдзи замолчал и вдруг захихикал.

— Ну, знаете… Каждый человек только и думает, как бы сделать себя счастливым, любыми средствами избегает боли и несчастья, только и мечтает о вечной радости, а вы тут говорите, что это все чушь, счастье в муках. У меня просто нет слов.

— Твои слова. Именно это я и желаю. Твой смех, твое недоумение, твоя ирония. Твои эмоции, индивидуальные и личные.

Улыбка сползла с лица Синдзи.

— Простите, я не знаю, что вы от меня хотите. Это часть меня, и советами тут не помочь. Наверное, нужно родиться человеком, чтобы им быть. Или душа такая должна быть, я в этом не очень разбираюсь.

— Мы похожи.

— Уже слышал.

— Наши души идентичны.

— В смысле? — Синдзи приподнял брови.

— Мы ничем не отличаемся. Но вы органические существа, ограниченные материей и физиологией, разделенные между собой барьером отчуждения, а мы состоим из общего света. Это единственное наше отличие.

— Вот как… Зато вы не одиноки.

— Здесь я ощущаю одиночество. Грусть и тоску. Равно как и ты. Но ты же можешь с этим жить, ты наслаждаешься этим, ты испытываешь радость. Это невероятно.

— Ну, я бы так не сказал.

— В своих мыслях ты постоянно возвращался к моментам из жизни, когда получал наслаждение. Были ли они столь же приятны, если бы вся твоя жизнь состояла из неосмысленной радости?

Синдзи задумался.

— Может быть и нет… Но ты ведь сейчас не испытываешь радость?

— Испытываю, но другого рода. Это не восторг всеобщего бытия. В вашем мире очень страшно. Пугают люди, пугают демоны, которых вы приручили. Здесь одиноко и неуютно. Но здесь все, что ты чувствуешь, принадлежит только тебе, ты наедине со своими ощущениями. Изучая тебя, я все больше обретаю способность мыслить, как ты. Лишь благодаря тебе я поняла, что это за чувства.

— Постой… Поняла?

— Так вы говорите.

— В женском роде?

— У нас нет полового деления, как и генотипа за ненадобностью. Но, развивайся я как человек, у меня был бы женский тип строения. Это атавизм, доставшийся нам с момента нашего появления.

— Понятно… В самом деле, теперь многое проясняется.

— В самом деле?

— Ну ты же все больше говоришь о себе, как об отдельной личности, все больше сравниваешь себя с чем-то, чем являлась раньше. Как будто развиваешься и одновременно отделяешься от себя прежней.

— Не понимаю.

— У тебя имя есть?

— Вы зовете нас Ангелами.

— Нет, не такое. Личное, персонифицированное. Меня зовут Икари Синдзи, так люди меня называют, выделяя в среде таких же.

— У меня нет имени…

— Ну, тогда, какое ты хочешь, чтобы он было?

— Я… не знаю…

— Что тебя привлекло? Что ты увидела, когда появилась в этом мире?

— Кажется, начинаю понимать… Самое первое, что я увидела, был цветок, который вы зовете лилией. Именно его форму я приняла.

— Лилия… Лилли. Пусть будет Лилли.

— Лилли… Мне это что-то даст?

— Вряд ли. Но теперь я буду хотя бы называть тебя по имени, а не «ужасающим неземным существом».

— Звучит короче.

Синдзи вдруг прыснул смешком и неожиданно сам для себя рассмеялся.

— Это что было, чувство юмора? — спросил он, отсмеявшись.

— Я ответила на основе твоего мыслительного восприятия. Получилось смешно?

— Ну, скорее, смешно звучит от тебя.

— Я смешная?

Синдзи подавил очередной смешок.

— Нет, не так, смешно смотреть на Ангела, который пытается понять, смешон ли он. Это как если бы я пытался изобразить огромный прозрачный октаэдр с буром.

— А… Понимаю… Хи. Прости, пока не очень получается.

— Ты на верном пути, — Синдзи прикрыл рот ладонью, скрывая улыбку.

— Я ощущаю неудобство…

— Добро пожаловать в мир людей. У нас так постоянно.

— Икари Синдзи, ты сейчас пытаешься мне помочь?

— А… Ну, да, видимо. Все равно больше тут делать нечего.

— Из-за скуки?

— Не только. Ты еще и забавная.

— Я забавная?

— Напоминаешь мне кое-кого.

— Я забавная?

— Ладно-ладно, я не это имел в виду. Черт, мне еще не хватало, чтобы и ты надулась на меня. Кому сказать, что я обидел чувствительного Ангела, поднимут на смех.

— Вы будете смеяться надо мной?

— Да успокойся, ты слишком переживаешь из-за этого.

— Я переживаю?

Синдзи хлопнул ладонью по лицу.

— Лилли, прости меня. Я не хотел тебя задеть. Пожалуйста, не убивай меня.

— И не собиралась, я же говорила. Просто я отвечаю, как это полагается согласно твоим образам в голове, но получаю совершенно непредсказуемую реакцию. Я сбита с толку.

— Это тоже часть человеческого. Люди никогда не поймут мысли другого человека, даже если тот их и выскажет. У нас столько бед из-за этого, а все по-прежнему.

— Спасибо за пояснение, Икари Синдзи. Наверное, мне стоит еще привыкнуть. Но я не понимаю, что мне нужно делать в таких случаях.

— Вполне логично, если учесть, что ты тень.

— Я не тень.

— Я вижу тебя лишь в образе тени. Ну или того черного шара, но не суть важно. Раз ты хочешь понять мысли и мотивы человека, нужно быть им до мозга костей, с рождения.

— Стать тобой?

— Стать самой собой. Но, полагаю, что это невозможно, потому что…

— Это возможно.

— А?

— Я есть суть света, а свет может меняться. Мы находимся в моем ядре, в среде источника жизни, из него я смогу создать свое материальное воплощение.

— Серьезно? — изумленно спросил Синдзи.

— Это просто. Только… я не знаю, как должна выглядеть…

— Ну, ты же говорила, что внутри ничем не отличается от человека, вот и попробуй провести линию от твоей световой сущности к материальной.

— Икари Синдзи, ты говоришь странно.

— Ну, извини уж…

— Но я тебя поняла. Начать эволюцию с органического базиса и вырасти в жизненную форму.

— Боюсь только, что у людей это занимает годы и придется долго ждать, а я тут…

— Не придется. Это простая химическая реакция.

Тень со стенок капсулы исчезла. И тут растерявшийся Синдзи вдруг обнаружил, как прямо перед ним в LCL стало образовываться уплотнение, будто крошечные частицы загустевшей массы сливались в комок, сначала небольшой и бесформенный, но постепенно нарастающий, обретающий очертания человека. Уже различались торс, голова и конечности, однако существо сплошь состояло из полупрозрачного желеобразного вещества малинового цвета. Синдзи с интересом и замешательством следил за метаморфозами Ангела, смотрел, как фигура, похожая сначала на воздушный шарик в форме человека, стала обретать конкретные черты: четко вырисовывались руки и ноги, пальцы, рельеф тела, включая настоящую женскую грудь с маленькими сосочками, пупок, бугорок на ложбинке. Появились очертания лица, губы и нос, закрытые глаза, уши, существо уже и вправду напоминало человека, если бы не одна деталь — тело по-прежнему оставалось малиново-прозрачным и пустым внутри. Сложные по строению части не сформировались — уши не имели рельефа ушной раковины, на гениталиях отсутствовали всякие намеки на отверстия, зачесанные назад волосы слились, будто смазанные гелем, под кожей отсутствовал рельеф костей, хотя желеобразная масса как-то и сохраняла свою форму. Тело получилось слишком гладким и упрощенным, но, тем не менее, узнаваемым. Лицо даже вышло практически с естественными очертаниями.

Лилли открыла глаза, взглянув на изумленного Синдзи серебристыми зрачками, и разомкнула губы.

— А... — донесся голос, на этот раз чистый девичий, исходящий из ее рта. — А-ам. Ма. Тело тяжелое. Сковывает и давит. И неудобно говорить.

Она развернулась на месте, осмотрев свои руки и пощупав лицо, и растерянно произнесла:

— Ой.

— У тебя неплохо получилось, — наконец, обрел дар речи Синдзи.

— Непонятный цвет. Это сложнее, чем я думала.

— Да уж, я тебя насквозь вижу. Ну, все же лучше, чем ничего.

— Это нехорошо. И неудобно очень. Вы всегда так себя чувствуете?

— Полагаю, дело привычки.

— Разумно. Похоже, что мне нужно формировать ДНК, иначе тело не выстроить.

Синдзи начал разглядывать ее лицо, которое получилось на удивление подвижным, эмоциональным, особенно во время речи. Смотрелось это забавно, хотя бы потому, что человек обычно более сдержан на эмоции и не пытается выразить их с каждым своим словом.

— Что? — спросила Ангел, изобразив недопонимание.

— Ты знаешь, мне кажется, что ты получилась большим человеком, чем некоторые люди.

— А? — она изумленно округлила глаза.

— Ты слишком человечна. Я удивлен.

— Я просто залезла в твою голову. Я не смогу сделать того, чего ты не знаешь, но у тебя достаточно жизненного опыты, чтобы на основе него сформировать личностную оболочку.

— Ага… — Синдзи задумчиво почесал голову. — Значит, ты есть часть меня?

— В какой-то мере… — Лилли сама растерянно устремила на него взгляд. — Я не могу этого знать наверняка. Кажется, у людей так и происходит с собственной самоидентификацией, но все сложно, нет четких рамок, и меня это сбивает с толку. Разумом я все понимаю, но почему-то чувствую боязнь и волнение. Дело не во мне. Это ваше, вы так существуете.

— Может быть, и так. Но люди не все время трясутся от страха, в безопасности они чувствуют себя спокойно, в неизвестности волнуются, в радости наслаждаются. Это естественно, что тебя пугает новизна.

Тут Лилли вдруг резко подняла голову, будто ее что-то озарило.

— Да, это страх, но еще и любопытство. Ты мне интересен, Икари Синдзи, не как представитель другой формы жизни, а как такой же, как я.

— Чего? — тот опешил.

— Не делай такого выражения лица! Эта реакция мне не нравится. Я говорю, что хочу познать эту себя через тебя.

— Э-э… Ладно…

— Тебе что, все равно?

— Ну, не сказать, что все равно. Я просто подумал, что ты меня хочешь растворить или сожрать…

— Не говори глупых вещей. Если я тебя растворю или сожру, то ты станешь таким же, как я до этого, запертый в моем чреве. Это будет негативным результатом для нас обоих.

— П-Понятно…

— Хотя, если пожелаешь, можешь стать частью меня. Но я вижу, что тебя это тревожит, так что я обещаю, что выпущу тебя невредимым. Моя судьба все равно определена, а так у меня есть возможность познать человеческую сторону души.

— Если ты так говоришь… — Синдзи сделал паузу, вслушиваясь в биение своего сердца. Былая нервозность улетучилась, и даже волнение пошло на спад. Сейчас он ощущал любопытство и некоторое облегчение, глядя на полупрозрачное девичье тело Ангела, отметив заодно, что ее груди колыхались вполне натурально. Он улыбнулся: — Я верю тебе.

— Я рада, — Лилли улыбнулась в ответ, мило растянув губки и прищурившись. Получилось не по-человечески искренне.

— Ты и впрямь забавная.

— А?.. Это опять был сарказм? Нет, чувствую, что нет. Это что-то, что взволновало и спутало мысли… Это смущение?

— Ты сейчас… серьезно смутилась?

— Я не знаю… Я не должна была, но твои слова влияют на мое состояние, будто я хочу слышать лишь то, что волнует и делает приятно. Что это было?

— По-моему, ты нервничаешь.

— Это абсолютно не так! — внезапно слишком бурно выпалила Лилли, и тут же осеклась. — Я нервничаю… Без оснований. Нет, из-за тебя.

— Я что-то не то сказал?

— Наоборот. Икари Синдзи, что-то происходит. Между нами должен быть барьер границы абсолютного страха, но я его не ощущаю. Будто я уже растворилась в тебе, но я не потеряла свою границу личности, я все еще существую, и ты тоже. И одновременно я ощущаю тебя в своей душе, как будто ты там существуешь. Это… это… — Лилли нервозно засуетилась на месте. — Это очень пугает... И тревожит, но при том оно становится желанным, волнующим. Это так необычно.

Ангел вдруг заметалась на месте, взболтал вокруг себя LCL, — она то прикладывала ладони к груди и лицу, то бросала на Синдзи беспокойно-восхищенный взгляд и снова продолжала суетиться. Синдзи это настолько позабавило, что он тихо хохотнул, отведя лицо в сторону.

— Это не смешно! — выпалила Лилли, в один миг подплыв к нему. — Я паникую, а ты смеешься! Ты жестокий!

— И-Извини, — запнувшись, промямлил он. Лилли нависла прямо над его креслом, так близко, что можно было различить собственное отражение в ее чистых серебристых глазах.

Тут Ангел тоже поняла, что в своей прыти слишком приблизилась, испуганно дернулась, но отдаляться отчего-то не торопилась.

— Я могу до тебя дотронуться? — вдруг спросила она.

— Меня? — опешил Синдзи.

— Да. Я хочу узнать, каково это.

— П-Прошу… — кивнул он в волнении. Его самого уже посетила аналогичная мысль.

Лилли медленно поднесла свою прозрачную ладонь к лицу Синдзи и осторожно опустила пальцы к его щеке. Они оказались еле теплые, температуры LCL вокруг, необычайно мягкие и гибкие, с плотной эластичной кожей. Лилли заворожено, широко открытыми глазами смотрела на Синдзи, смешано водя взглядом по его лицу.

— Ты… теплый… И твердый…

— Видимо потому, что у меня есть кости, — произнес он, скрывая за словами растерянность. — И как оно?

— Это невероятно… — Лилли поднесла руки к груди. — Просто восхитительно! Я и представить не могла, что ощущения могут быть такими, не просто тактильными, теплыми, еле ощутимыми, гладкими и твердыми, но притом приятными… Я начинаю понимать.

— Что?

— Те образы, к которым ты постоянно возвращаешься в мыслях. Другие люди, те, с которыми ты контактируешь телами. Вы касаетесь друг друга, обнимаетесь, сливаетесь вместе. То, что зовется лаской. Ощущения тел могут быть совершенно невероятными.

— Ну… — Синдзи стесненно отвел лицо в сторону. — Так и есть, наверное.

— Можно еще раз?.. — робко спросила Лилли.

Синдзи кивнул, чувствуя, как неожиданно подскочил его пульс, столь наивно и трепещуще выглядела Ангел. А она бережно поднесла руки к его плечам, опустив на них ладони, и повела их вниз, заскользив своими гибкими пальчиками по его грудям и бокам. Синдзи поежился.

— Тебе больно?

— Нет, не в этом дело. У тебя руки холодные.

— Они нагреваются… — заворожено произнесла Ангел. — Я чувствую твое тепло в них. Это так приятно… Я могу разделить тепло?

Синдзи кивнул, не понимая, о чем она, но тут Лилли вдруг прильнула прямо к нему всем своим упругим телом, обняв его и плотно прижавшись. Синдзи резко вздохнул, сначала от неожиданности и резко пробравшего его холода, потом от той головокружительной мягкости, которую ощутил над собой. Будто на нем растекся клубок желе, но необычайно легкий, гладкий и воздушный, отчего-то напомнив зефирные груди Мисато-сан. Сравнение само всплыло в голове, когда на своей груди он ощутил бюст Лилли, который оказался чуть мягче остального тела, сдавливаемый между ними.

— Ох… — взволнованно выдохнул Синдзи.

— Тебе неприятно? — Ангел поднесла к нему свое лицо.

— Нет, нисколько… Просто, необычно так. Никогда не испытывал ничего подобного.

Тут вдруг Лилли широко улыбнулась.

— Наконец-то мы в одинаковом положении. Ты теплый, и становишься все горячее.

Она заерзала на нем, тря и вминая свое гибкое тело, приложившись щекой к щеке. Дыхание Синдзи дрогнуло, настолько это оказалось приятным, а тут еще он ощутил, как что-то мягкое сомкнулось на его ухе.

— Л-Лилли! — выдохнул он.

Гладкий язычок скользнул по ушной раковине, ненамного углубившись в слуховой канал, а упругие губы вмялись в мочку уха. Синдзи дернулся от щекочущих, но на удивление приятных ощущений.

— Ты ведь ощущаешь удовольствие? — прожурчал голос Ангела над ухом. — Я видела, что тебе такое нравится. Я хочу попробовать тебя, Икари Синдзи. Хочу разделить твое тепло.

Ее губы заскользили вниз, по шее, гладя кожу нежным воздушным касанием, язычок щекотливо двигался из стороны в сторону, пока не наткнулся на сосок. Лилли ущипнула его, слегка втянув в рот, и Синдзи задрожал в возбуждении.

— Ты весь горишь? — с выражением неожиданного удивления на лице произнесла Ангел. — И я чувствую, как тепло струится во мне. Так приятно….

Тут она вдруг удивленно вытянулась, и сквозь ее прозрачное тело Синдзи смог разглядеть свой напрягшийся член, уткнувшийся ей в живот и изрядно вмявшийся в него.

— Так вот как это происходит… — с улыбкой протянула Лилли, приподнявшись и взглянув вниз. — То, что доставляет тебе особое удовольствие. Я попробую?

— Подожди!.. — только и успел воскликнуть Синдзи, как Лилли скользнула вниз и крепко обхватила ствол пениса ладошками.

— Твердый! — в наивном восхищении воскликнула она. — И снаружи такой гладкий…

Синдзи со стоном на выдохе, будто подкошенный, рухнул на спинку кресла от волны бурных ощущений. Упругая плоть полностью обхватила член, целиком сдавив его, очень плотно, пальцы буквально слились воедино и начали переливаться. Это не походило ни на что, что до этого испытывал Синдзи, тут его член оплетали эластичные бугорки со всех сторон, как во влагалище, но еще теснее, притом мягче, непрерывно закручиваясь и обвиваясь, засасывая и трясь, как будто плоть жила сама по себе. Преодолевая дрожь, Синдзи приподнялся и с изумлением смог увидеть сквозь прозрачную кожу Ангела свой пенис, торчащий прямо в слитых воедино ладонях. Та с самозабвенным видом двигала руками, стимулируя головку и играясь с оттянутой крайней плотью.

— С-Стой!.. — выдавил из себя Синдзи. — Если ты не остановишься… Я больше не выдержу!..

Лилли только довольно улыбнулась и усилила нажим. Синдзи сам не успел осознать, как так быстро оргазм смог подобраться к нему, но уже через секунду низ живота заискрил, взорвавшись экстазом, и из члена вырвалась струйка спермы. Лилли вскрикнула от удивления. Помутневшим взглядом Синдзи мог различить, как ее слившаяся на руках плоть вытягивала семя из члена, как белая густая масса заструилась прямо внутрь ее желеобразной массы, в торс, медленно растягиваясь в стороны и растворяясь. Оторвав вдруг легко разлепившиеся ладошки от его члена, Лилли счастливо улыбнулась и промурлыкала:

— Это так здорово! Ощущение этой жидкости, ее вязкость, вкус…

— Ох… — перевел дух Синдзи. — Ты творишь что-то невероятное, Лилли.

— Неужели не понравилось?

— Да нет… очень понравилось. Просто до сих пор в голове не укладывается...

— Эй, Икари Синдзи, — позвала она его с улыбкой. — Смотри.

Тот перевел на нее взгляд, разглядев только медленно растворяющуюся сперму в ее желеобразном теле, но тут вдруг различил, как кожа Ангела начала светлеть, становясь матовой.

— Что это?

— Твое ДНК, — счастливым голосом ответила Лилли. — Я становлюсь человеком.

Синдзи в изумлении раскрыл рот, глядя, как черты лица Ангела меняются, становясь все более похожими на человеческие, как кожа принимала розовый оттенок, как чернели волосы и распадались на отдельные волосинки, как проступали кости, как формировался рельеф тела. Уже через пару минут пред Синдзи предстала самая настоящая девушка его возраста, со струящимися по спине длинными черными волосами, пушком на лобке, бледно-алыми сосочками на аккуратных грудках, бархатной кожей. Девушка, ничем не отличимая от человека.

— Лилли?.. — пораженно изрек Синдзи.

Девушка открыла глаза, взглянув на Синдзи по-прежнему серебряными глазами.

— Ну как?

— Ты… Ты просто восхитительна! Ты человек, и очень…

Но тут он запнулся. Ее черты лица показались ему удивительно знакомыми, до дрожи. Мозг отказывался это признать, но Синдзи смотрел сам на себя. На свое женское воплощение.

— Это же твое ДНК, глупенький, — хихикнула Лилли. — Впрочем, мы сильно отличаемся, я старалась выбрать иной комплект генов, чтобы не быть твоей копией. Но, без сомнений, есть определенное сходство.

— Это… невероятно… — протянул тот.

— Наверное. Ты стал думать обо мне хуже?

— Нет, наоборот. Но ты… в смысле я… У меня слов нет…

— Ты мне сейчас напоминаешь одного сбитого с толку Ангела, примерно часом ранее.

Синдзи поперхнулся, нервно хохотнул и вдруг рассмеялся.

— Лилли… Ты просто нечто.

— Теперь я могу чувствовать все то же, что и ты. Мое дыхание, мое биение сердца, течение крови, строение и мои ощущения, все как у тебя.

Она глубоко вздохнула.

— Хотя тяжело, как будто меня поместили в тесную коробку.

— Так ты теперь человек?

— Я ощущаю жар в себе, давление плоти, узкое зрение, еще целый комплект непонятных и странных чувтв. Так и должно быть?

— Похоже, что да. Можно кое-что проверить? — он протянул к ней руку, зовя к себе.

Лилли удивленно подняла брови, но подлетела к нему. Синдзи с заминкой взглянул в ее глаза и приложил ладонь к ее щеке.

— Что чувствуешь?

— Это… — она распахнула глаза. — Твердость и мягкость… Тепло, такое же, как у меня. Что-то приятное.

— А так?

Он слегка ущипнул ее за щечку.

— Ай! Икари Синдзи! Мне неприятно… — она запнулась. — Так… это и есть человеческая боль?

— Полагаю, что да, — он улыбнулся. — С посвящением.

Лилли, которая будто в недоумении терла щеку, вдруг опомнилась и взглянула на Синдзи.

— Я могу тоже?..

— Что?

Вместо ответа она протянула ладонь к его лицу и медленно провела ими ото лба к подбородку.

— Это так… необычно, — заворожено произнесла она. — Вся эта оболочка, кажется, только мешает, но почему-то в ней ощущения только приятнее.

Синдзи разглядел на ее смятенном личике румянец, увидел, как грудь стала подниматься в учащенном дыхании, как заблестели ее глаза. Лилли вдруг озадаченно положила ладони к своим щечкам.

— Мне становится жарче… Так страшно, Икари Синдзи… Но ты притягиваешь меня…

Она наклонилась и вплотную приблизила свое лицо к нему. Синдзи машинально зажмурился, готовый ко всему, но неожиданно ощутил ее легкое касание, ощутил, как она уткнулась носом в его щеку, прижавши к ней губы. Не целуя, не полизывая, она просто начала медленно, нежно водить по нему личиком, с легким нажимом тереться щекой, слегка касаясь скользить по его губам. Ощущая гладкость ее горячей кожи, Синдзи вдруг почувствовал необычный трепет в груди, приятный и волнительный.

— И-Икари Синдзи, я… — раздался ее дрожащий шепот, — я хочу чувствовать тебя, ощущать тебя… касаться тебя… твоей души… ты так нравишься мне, Икари Синдзи… очень…

Он вздрогнул. До этого момента никто еще не говорил ему подобных слов, никто не признавался в своих чувствах так легко и искренне. Синдзи вдруг ощутил укол на сердце, расплывшийся чувством и горечи, и сладости, и теплоты, и было это столь до неловкости приятно, что все внутри сжалось, к горлу подступил комок, а взгляд, никогда еще не бывший таким чистым и светлым, расплылся. Душу грело столь необычное ощущение нежности, печали и позабытого счастья, и Синдзи прильнул к трепещущему телу Лилли, обняв ее и начав ласково гладить ее бархатную кожу: по спине, по животику, по бедрам, робко касаясь ее лица губами, растворяясь в ее объятиях, в ее нерешительной страсти, разделяя ее наслаждение.

— Спасибо, Лилли, — прошептал он. — За то, что подарила мне это.

Та лишь прильнула еще ближе, крепко прижавшись к нему всем своим телом, и несмотря на ее мягкость, на упругость плоти, на ее волнительный жар и сбивчивое дыхание, Синдзи не хотел прерывать этот момент. Он просто погрузился в ее объятия, ощущая нежное шевеление ее тела на себе, трение ее кожи, вмявшуюся мягкость грудей и бедер, упругие ягодки сосков, ее слабые пальчики на плечах и ласковое поглаживание лица. Его поглотило чувство, будто в нем что-то тает, расплывается, чувство спокойствия и безмятежности, тихого наслаждения, и он больше не боялся. Страх, боль, гнев, все это теперь казалось таким нелепым и далеким, что Синдзи лишь горько усмехнулся. И на своем лице он ощутил капельки слез.

— Это слезы… — вдруг раздался горький шепот Лилли.

— Что случилось? — взволнованно спросил он, открыв глаза.

Ангел отпрянула, переведя на него свои глубокие глаза и смахнув с лица несколько блестящих капель.

— Я не знаю, что мне делать… — дрожащим голосом прошептала она. — Я должна собирать информацию о вашем мире, наблюдать, а потом мне поручено умереть, чтобы вернуться в нашу обитель и снова стать частью единого целого… Так мы получаем знания для дальнейших посланников. А я исчезну, та я, что ты зовешь Лилли, вот эта я, — она приложила к себе ладони, — меня не станет, я растворюсь. Я не хочу исчезать. Я не хочу терять тебя, Икари Синдзи… Помоги мне…

Она взглянула на него с болью в глазах, в своих чистых бездонных глазах, сверкающих серебром от слез, смотрела со страхом и мольбой, и Синдзи осторожно прижал ее к себе.

— Тогда останься. Ты ведь уже человек, ты сможешь жить среди нас, со мной. Ведь пока ты живешь, тебе не нужно возвращаться. Обещаю, я смогу защитить тебя.

Лилли замерла и вдруг счастливо улыбнулась.

— Я верю тебе, Икари Синдзи, — кивнула она и стряхнула пальчиками слезинки с покрасневших щечек. — Ты действительно…

Но тут Лилли вдруг дернулась и резко отпрянула. Ее глаза широко распахнулись в страхе.

— Что случилось? — настороженно спросил Синдзи.

— Я… — произнесла она в страхе. — Я чувствую тревогу. Что-то происходит.

Она замотала головой из стороны в сторону, задрожав.

— Мне страшно, Икари Синдзи… Очень страшно… Я боюсь…

И вдруг экраны на капсулах ожили. Включился датчик батареи, зажглись мониторы, Ева устрашающе загудела.

— Нет!!! — вскрикнула Лилли, зажав уши руками и зажмурившись. — Больно!!! Хватит!!! Икари Синдзи, прекрати!!!

— Это не я! — он в волнении схватился за рычаги. — Ева, стоп! Отмена! Выключить!

На панели за спиной Ангела вдруг возникло красное окошко с уведомлением: «ВРАГ». Оно размножилось по всем экранам. Лилли пронзительно завизжала.

«ВРАГ» «ВРАГ» «ВРАГ» «ВРАГ» «ВРАГ» «ВРАГ» «ВРАГ» «ВРАГ» «ВРАГ».

Ангел отпрянула и схватилась за свою шею.

— Нет!!! — заверещала она. — Не надо! Помоги, Икари Синдзи! Мне страшно!!! Икари Синдзи, помоги мне, я боюсь, Икари Синдзи!!! Икари!..

Она вдруг захрипела, и Синдзи с ужасом разглядел, как невидимые руки сцепились на ее горле, ломая гортань. Раздался хруст.

— Нет!!! — выкрикнул Синдзи в нахлынувшей на него панике. — Прекратите!!! Не надо!!!

Он бросился к Ангелу, но ту отбросило к дальней стенке капсулы, впечатав в нее, ее голова запрокинулась, и рот распахнулся, исторгнув фонтан крови. Живот Лилли стал вминаться внутрь себя, покрываясь лиловыми кровоподтеками под кожей. Захрустели ребра.

— НЕТ!!! — взвыл Синдзи, вскочив на кресле. — Пожалуйста, хватит!!! Довольно!!!

Широко раскрытые глаза Лилли лопнули, брызнув кровью, ее живот схлопнулся вместе с грудью, руки и ноги скрутились в узел, и из разорванного горла вырвался клубок внутренностей в багровой каше, разметав их по стенкам капсулы. Синдзи остолбенел, не в силах пошевелиться от ужаса. Сквозь слезы он смотрел на уродливо скрученный комок плоти — все, что осталось от наивной и прекрасной Лилли, и он не мог даже вдохнуть, давясь в приступе тошноты. Внутри все будто оборвалось.

LCL вокруг помутнело в багровом оттенке, снаружи раздался зловещий рык, капсулу затрясло, а Синдзи не мог даже пошевелиться. Он не пошевелился, даже когда пространство вокруг закачалось, экраны показали черноту вокруг, разрываемую звериным ревом, и сквозь мрак показался свет его мира — темнеющее небо в закате, холмы вдалеке, алые стены зданий. Все затряслось и неожиданно рухнуло, сорвав Синдзи на самое дно капсулы, в мутную кровавую жижу. Он мог видеть, как чернота окончательно разорвалась, как хлынули потоки алых рек по улицам, как его ослепили сотни прожекторов. Ева рухнула на землю, и вместе с ней Синдзи врезался в дно капсулы, расшибив лицо и едва не потеряв сознание от боли, но продолжая смотреть. Капсула вместе с Евой повалилась на бок, взболтав LCL, ее резко тряхнуло, когда произошло аварийное извлечение, люк открылся, выплеснув из себя поток оранжевой жижи и остатки плоти, и на Синдзи обрушился ураган звуков реального мира. Жужжание конвертопланов, рев техники, плеск крови и тысячи голосов снаружи. Лежа на стенке капсулы, он смотрел на чернеющее небо над Токио-3, смотрел на приближающиеся черные силуэты людей и техники, на багровые здания и улицы, на заходящее солнце, смотрел сквозь слезы и, проваливаясь в небытие, он смог лишь прошептать:

— Как же я вас ненавижу.