Куйбышев

= 19 =

Вновь назначенный командующий Южной группой армий Восточного фронта Федор Федорович Новицкий, из первых русских генералов, предложивших свои услуги революции, — Фрунзе:

«…В частности, что касается конструкции власти в Астрахани, то усиленно подчеркивают совершеннейшую необходимость при создавшейся на месте атмосфере, чтобы командармом был партийный деятель, а потому ходатайствую о назначении командующим Астраханской группой тов. Куйбышева, раз ему суждено туда ехать.

Товарищ Куйбышев собирается против моего предложения возражать, считая, что он не может взять на себя ответственность руководства операциями при весьма сложной тамошней обстановке, имея фронт на 360 градусов, и не только сухопутный, но и морские силы. Но Вы сами убеждались, до какой степени страхи принять ответственную роль командарма неспециалисту неосновательны и, наоборот, до какой степени благотворно отражается на пользе дела пребывание во главе армии политического работника. А в Астрахани сейчас обстановка в этом смысле острее, чем то было в IV армии, когда мы приехали с Вами на фронт».

В продолжение — во вторник, двадцать девятого июля, на первой странице «Правды»:

«Оборона Советской России

АСТРАХАНСКИЙ РАЙОН — БАЗА ДЛЯ ОПЕРАЦИЙ НА КАВКАЗЕ

Член Революционного военного совета Южной группы Куйбышев в беседе с сотрудником РОСТА сообщил: в Астраханском районе, вследствие падения Царицына, противник переправился на левый берег Волги и занял Пришиб, Царев и Капустин Яр. Этим продвижением он угрожает прервать единственный железнодорожный путь, связывающий отдаленный Астраханский край с остальным миром…

Если астраханский пролетариат, подобно самарскому, с такой же энергией встанет на защиту Нижней Волги, опасность будет устранена, район сохранится за Советской республикой и станет базой для операций на Кавказе, где рабочие и крестьяне с надеждой ждут прихода избавителей — советских войск».

В сущности, о том же. Реввоенсовет Каспийско-Кавказского фронта в Москву: «Рабочие и матросы Баку настроены враждебно против англичан-оккупантов. При приближении Красной Армии бакинцы поднимут восстание».

Ленин поперек желтоватого плотного листка пишет: «Надеюсь, вы понимаете громадную важность вопроса и примете энергичнейшие меры, чтобы использовать настроение бакинцев для быстрых и решающих действий. Гарантируйте безопасность переходящим к нам. Телеграфируйте подробнее».

Два месяца спустя: «…нужда в нефти отчаянная.

Все стремления направьте к быстрейшему получению нефти и телеграфируйте подробно».

И снова о нефти. Депеша Владимира Ильича в Астрахань: «…Отвечайте немедленно, все ли меры приняты, какова подготовленность, какие виды, назначены ли лучшие люди, кто отвечает за осуществление безопасности подвоза по морю».

В море — английские сторожевики, эсминцы, корабли белогвардейцев. В бакинской гавани, на всех причалах, помимо полицейских и таможенников, шныряют тайные агенты. Человек, вызывающий малейшее подозрение, исчезает бесследно. Все-таки рыбницы, баркасы, «туркменки» уходят к астраханскому берегу с нефтью, бензином, смазочными маслами. Обратными рейсами доставляется московская почта, ящики с оружием, инструкторы и деньги для Красной гвардии Ленкоранской Советской республики. Небольшой островок свободы на крайнем юге Азербайджана имеет выход к морю и по планам подпольщиков может стать базой для высадки десанта советских войск.

Провал каждого рейса — смерть, виселица. Много погибших. Еще больше добровольцев. В команды морских экспедиций, лучших, самых отважных, в Баку отбирает Анастас Микоян, в Астрахани — Сергей Киров. Оба отчитываются перед Ильичем.

Астрахань не так уж незнакома и Валериану Куйбышеву. Не внове ему заниматься многотрудной судьбой города, полусгоревшего во время недавнего мятежа, ежедневно подвергающегося налетам английских эскадрилий. Заниматься, не считаясь с разграничительной линией между Южной и Астраханской группами войск. По партийному, дружескому согласию с Сергеем Кировым.

В июне Астрахань особенно нуждалась в поддержке. Четырнадцатого числа обрушилось вовсе неприемлемое требование, перечеркивающее борьбу, жертвы, лишения многих месяцев. «Командующий Южным фронтом еще раз приказал подтвердить необходимость ускорить эвакуацию Астрахани. О принятых мерах сообщите».

Приказ об эвакуации, второй[30] с весны, Сергей Миронович опротестовывает перед главой правительства. Настойчиво просит Ленина избавить Астрахань от затянувшейся на месяцы игры военного ведомства в чехарду — в реорганизации и смены командования. Восемь бегом сменяющих друг друга командующих. Предельный срок пребывания три с половиной недели.

Чтобы с подобным попечительством расстаться, Киров задумывает сухопутные и морские силы, все войска в устье Волги передать рачительному, умелому хозяину — Южной группе Восточного фронта. Самим без Реввоенсовета Республики Астрахани и Самаре этого не решить. Но если действовать сообща… Куйбышев по просьбе Кирова приезжает в Астрахань. Своими глазами положение дел увидеть, выработать план совместных действий.

События на театре войны цену Астрахани повышают с каждым днем. Астрахань советская вклинивается между двумя важнейшими фронтами — Восточным — Колчака и Южным' — Деникина. Падет Астрахань — сомкнутся основные антисоветские силы. Флот англичан из Каспийского моря подымется по Волге на север…

Допустить нельзя. Ни в коем случае нельзя. Депеша правительственная, Ленина: «Астрахань защищать до конца». С полуночи семнадцатого июля стрелковые полки, кавалерийские эскадроны, батареи, корабли — все, чем Республика располагает в устье Волги, переходит под командование Южной группы. Хорошо!

К_и_р_о_в — Куйбышеву: «…Одновременно сообщаю, что хлебный вопрос здесь осложняется с каждым днем. Гупродком имеет всего шесть вагонов. Несмотря на категорическое телеграфное предписание Ленина и Цюрупы отправить Астрахани 75 вагонов, наряд этот не выполняется».

Астраханский край никогда не имел своего хлеба. Его богатство — рыба, соль, овцы. Зерно доставляли с Северного Кавказа, с Кубани. Житницы эти с прошлой осени полностью отрезаны. Армейский и рабочий паек — вяленая вобла и чилим — болотный орех с дурным запахом. В дни особенно критические — чилим без воблы. Терпят…

К_у_й_б_ы_ш_е_в — Новицкому: «Необходимо нажать в Саратове на все кнопки в смысле отправки в Астрахань хлеба… Используйте свои права командующего группой и толкните как можно больше хлеба… Не буду возражать, если часть вагонов будет прицеплена к моему поезду. Проследите исполнение приказа о высылке в Астрахань 33-го авиаотряда. Выезжаю или сегодня в ночь, или завтра днем».

Ему же по прямому проводу: «Здравствуйте, Федор Федорович! Очень будет досадно, если мы с Вами не увидимся. Быть может, Вы подождете меня, а время используете для некоторых распоряжений из Саратова по части Астраханской группы, в особенности относительно хлеба, аэропланов и артиллерии… Из запаса IV армии, из Самары, завтра пойдет 25 тысяч пудов зерна. Кроме того, Покровская коллегия получила новый наряд на 100 вагонов. Надо Вам до выезда из Саратова настаивать на скорейшем его выполнении.

Новости у нас следующие: сегодня на Восточном фронте взяты Верхнеуральск, Ирбит и Челябинск. Южная группа пока останется в прежнем виде под Вашим командованием, в дальнейшем превратится в Туркфронт, по-видимому, под командованием Фрунзе.

Н_о_в_и_ц_к_и_й: «Хорошо. Буду Вас ждать в Саратове».

Назавтра Ф_р_у_н_з_е из Симбирска Новицкому: «Относительно помощи Астрахани мною меры принимаются. Я вывожу в резерв фронта 21-ю дивизию, действующую на екатеринбургском направлении, и буду перебрасывать в район Саратов — Астрахань… Надо постараться поставить на ноги 22-ю дивизию. Возможно, что обстановка принудит бросить ее на астраханское направление. Об отдаче Астрахани не может быть никакого разговора. Товарищу Куйбышеву желаю всяческих успехов, думаю, что ему придется оставаться там очень недолго».

Тонкий волосок слишком натянут. С севера от Царицына рвутся кавалерийские корпуса Улагая и Мамонтова. Со стороны Гурьева наседают уральские и астраханские казаки. Из кизлярских степей — терские казаки, подкрепленные пехотными полками: апшеронским, ширванским, самурским с артиллерией. Окошко в Россию — узкую полоску железной дороги Астрахань — Саратов — долбят английские самолеты.

Фрунзе требует нанести контрудар. Срок жесткий — от друга можно требовать больше обычного — середина августа. Передавая приказ, Новицкий предупреждает: «Выполнять операцию придется Вам, Валериан Владимирович. В роли командарма-XI. Армии нет. Ее дважды формировали, дважды ликвидировали. Начинайте сызнова. Вы умеете… Я думаю, что мы сможем дать пополнение, но неодетое, невооруженное».

Куйбышев, Новицкий — в военном искусстве авторитеты неравные. Далеко не равные. Федор Федорович — блестящий выпускник Академии генерального штаба, мозг многих сражений, победоносных боев. Валериан Владимирович — детская влюбленность в Суворова, кадетский корпус, военные организации большевистского подполья, политический комиссар армии, группы армий. Партийная ответственность за все. За военных профессионалов не в последнюю очередь. Под оперативными приказами, диспозициями рядом подписи: Тухачевский — Куйбышев, Новицкий — Куйбышев. Каждый в своем качестве. Теперь иное. Теперь над планом контрудара склоняются два военачальника. Пробующий силы в условиях труднейших — и-маститый, заслуженный. Каждый со своими резонами, важными доводами. Признание Новицкого заключительное: «Я буду настаивать на предоставлении Вам полной оперативной свободы».

Оперативная свобода — возможность на свой риск, под свою ответственность — только свою! — сделать выбор. Берег Волги правый или левый? На каком берегу наращивать силы, переходить в наступление?

На левом, наподобие кровеносной артерии, — полоска железной дороги. Бои за господство непрекращающиеся. G конницей и пластунами Улагая. Напоминание Новицкого: «Возможный успех противника на левом берегу, в районе слободы Владимировки и станции Баскунчак, будет иметь чрезвычайно серьезные последствия, принимая во внимание чувствительность сообщения Астрахани с севером».

Левый берег, конечно, необходим. Но… Кратчайший путь в тыл царицынской группировки белых по правобережью. Можно бы перехватить коммуникации Кавказской армии Врангеля. У Черного Яра самой природой приготовленный плацдарм для броска… Новицкий, теребя усы, говорил: «Если Вы поручитесь за безусловную безопасность района Владимировка — Баскунчак, то, несомненно, действовать по правому берегу Волги гораздо выгоднее, хотя бы по одному тому, что не придется форсировать реки, что представляет собой чрезвычайную трудность. Но едва ли такое поручительство Вы сможете дать».

Едва ли… Поручительство!..

На исходе ночи бессонной Куйбышев приходит к Кирову. С планом боевых действий. На правом берегу, предпочтительном. Во фланги и тыл Кавказской армии Врангеля. В общем направлении на Сарепту и станцию Тингута — подступы, близкие к Царицыну. Тогда и 10-я армия Южного фронта получает реальную возможность со своих оборонительных позиций двинуться вперед. На Царицын с севера.

А в гарантию левому берегу астраханцы в августовских жестоких схватках громят белоказачьи полки у Пологого Займища и Капустина Яра, при станции Сайхин. Опрокидывают, гонят прочь в кровопролитном бою за слободу Житкур. Железнодорожная линия очищена. Полная неприкосновенность поездам российским от Москвы до устья Волги.

Изредка дело обходится без огня, рубки, жертв. Побеждает правдивое слово — большевистское. Эпизод, рассказанный сотрудником армейского политотдела, волжанином Петром Шамшиным. К правому берегу Волги со стороны кизлярских степей подошел новый отряд белогвардейцев. Свободных сил для отпора нет, с других участков фронта пополнение вызвать нельзя. Как быть? Куйбышев позвал коммуниста Василия Тронина, хорошо известного ему по работе в Самаре. В прошлом, более давнем, Тронин — учитель. Характера спокойного, живого, быстрого ума. О чем-то переговорили с глазу на глаз. И поскакал Василий наметом. В сторону белых.

Добрался. Подал старшему офицеру пакет — предложение о сдаче отряда. Тот ошалел. Молча, ничего не говоря, вытолкал Тронина за дверь.

Парламентер все-таки решил не торопиться с отъездом. Расположился со своей лошадью под деревом, развязал торбу, стал закусывать на виду у солдат. Мимо прошли два человека, шепнули, что им желательно переговорить — будут ждать его чуть подальше, на дороге.

Выждав немного, Тронин вскочил на коня. Проехав с полкилометра, поравнялся с солдатами. Теперь их было трое. Они сообщили, что сами они бедняки, стоят за Советскую власть, двое из них — коммунисты, служат у белых по заданию партии. Отряд, сказали они, находится на краю полного развала, люди воевать не хотят. Но сдаваться боятся: много наслышались о том, что большевики расстреливают пленных.

— Просим вас, — заявили солдаты, — привезти нам листовки с ручательством командования Красной Армии в том, что всем сдающимся в плен будет сохранена жизнь.

Тронин обещал выполнить их просьбу. Условились о времени и месте следующей встречи.

Вернулся в Астрахань, доложил Куйбышеву о результатах поездки. Командарм тут же написал нужную листовку-пропуск. Гарантировал солдатам, сложившим оружие, сохранить жизнь. А там как угодно — или с богом по домам, или в воинское товарищество, защищать Россию, свободу, своего брата трудящегося.

Листовки в считанные часы отпечатали. Тронин уложил их в переметные сумы. Двинул к месту встречи. Его нетерпеливо ждали.

Дня через два к Астрахани под белым флагом подошел отряд с оружием и повозками. Более полутора тысяч человек. Лишь немногие офицеры скрылись в кизлярских степях.

Еще из занятий Куйбышева-командарма.

Тридцатое июля — первый астраханский день Валериана Владимировича. Второе-третье августа — с Новицким план предстоящей операции, контрудара. Шестое — с полдня очередное нападение английских аэропланов. Программа обычная. Первый разбойный заход на скаковое поле, приспособленное под стоянку дырявых, залатанных «фарманов» и «ньюпоров» астраханской авиации. Потом пристани, корабли у причалов. На обратном курсе обстрел из пулеметов и легкая бомбежка центра города. Вовсе неожиданная поправка Валериана Владимировича. В воздух подымаются три советских самолета. Изношенные, тихоходные машины лезут на рожон. Не щадя себя, ввязываются в бой. Наседают. Чего доброго, пойдут на таран. Джентльмены готовы уступить, посторониться, еще лучше совсем уйти. Высокого благородства не понимает русский здоровяк, сидящий за пулеметом. Жмет на гашетку. Расчетливо всаживает длинную очередь в английский аэроплан. Остальные быстро уходят. Пусть уж сам экипаж неудачников….

Два неудачника сажают свой аэроплан на старом городском выгоне. Рядом с отдыхающим верблюжьим караваном красноармейцев-калмыков. Тут же приземляется эскортирующий трофей самолет-победитель. Быстро, легко выпрыгивает крупный, широкоплечий русский, срывает с лохматой головы шлем. Внимательно, строго разглядывает англичан. Те опасливо отодвигаются. Вскоре вместе трясутся на повозке, запряженной верблюдом. Начальник астраханских войск Куйбышев и пилоты с подбитого им британского аэроплана.

Документов штабных, официальных бумаг еще о других полетах Куйбышева, его боях воздушных нет. Только память сестры Елены Владимировны: «О героизме наших летчиков под Астраханью Валериан любил рассказывать, вспоминая гражданскую войну, но ни словом не говорил о том, что тоже участвовал в воздушных боях. Когда его спрашивали об этом, он уклончиво отвечал: «Да, мне пришлось тоже немного полетать».

Приказ командарма. Взять опорный пункт белых — деревню Вязовку. Противник подтягивает кавалерию. Сверкают над головой обнаженные клинки. Дрожит земля от топота копыт. Горяча коней, несется казачья лава на поредевшие цепи красноармейцев. Из балки на глазах у Валериана Владимировича выносится еще одна сотня. В тыл артиллерийской батарее. Налетит, порубит. Куйбышев быстро вскакивает в автомобиль. Шоферу команда: «Гони наперерез казакам! Чтобы нам оказаться между ними и батарейцами…»

Куйбышев припадает к пулемету. Перекос патрона. Ободренные казаки приближаются к машине. Шофер рвет с места. Командарм запрещает: «Нельзя! Они повернут на батарею…» Казаки еще ближе. Особенно нетерпеливые взбрасывают карабины… Оживает пулемет. Куйбышев с шофером против казачьей сотни.

Кто в состоянии посчитать, сколько еще раз — до Вя-зовки, после Вязовки — Валериан Владимирович за пулеметом. Обязанность привычная. Вполне освоенная. В анкете члена Военного совета Туркестанского фронта запись короткая: «Участвовал в боях под Самарой, Симбирском, в районе Астрахани, в Закаспии».

Вмешаться, запретить может командующий фронтом Фрунзе. Может? На переправе через реку Белую у Уфы Фрунзе ведет в атаку стрелковый Пугачевский полк. Под Фрунзе убит конь. Фрунзе жестоко контужен.

Уфа далеко. Уфа в прошлом. Тогда июнь, сейчас сентябрь. Тогда с полком в атаку Фрунзе сам, один. Сейчас рывком с баркаса в огненное кольцо, сжавшее плотно черноярский плацдарм, — Фрунзе, Куйбышев, Киров. Все трое на прибрежном кургане, люто терзаемом снарядами, переходящем из рук в руки. Командующий фронтом, члены Военного совета права, возможно, не имеют. А большевики, свою революцию обороняющие? Большевики, шире шаг!

Революции трудно. Снова очень тяжко. Войска Деникина дугой огромной — концы упираются в берега Азовского и Каспийского морей — у жизненных центров Республики. Августовское многообещающее наступление Южного фронта белыми отбито. 10-я армия, шедшая на Царицын с севера, терпит неудачу. Куйбышеву обманывать себя не приходится. Его правобережная Черноярская группа надолго останется с противником один на один.

Говорится один на один. Красноармейские части больше месяца из боев не выходят. Устали. В рядах заметные прогалины. У противника — свежие, откормленные бригады 2-го конного корпуса, дивизия кубанских казаков, кавказская пластунская дивизия, ударные офицерские батальоны. В соотношении: один красноармеец против двух, четырех, к исходу сентября пяти деникинцев.

Отойти приходится. От околицы Сарепты, от семафоров станции Тингута назад, в Черный Яр. Там держать оборону окруженными, отрезанными. Только не побежденными!

За далекими российскими рубежами генерал Деникин засядет за многотомные мемуары. Черный Яр уважительно назовет астраханским Верденом. Слобода действительно неприступная.