Куйбышев

= 26 =

В пятый день нового 1922 года Политбюро ЦК РКП (б) рассматривает просьбу коммуниста Куйбышева об отставке. С двух постов одновременно. В руководстве профсоюзами. В Высшем Совете народного хозяйства.

Без малейшей попытки прикрыть преследуемую цель. Превыше всего желательно ему быть начальником Глав- электро. Только Главэлектро!

«Эти обязанности столь велики, что должны поглотить все внимание и все силы лица, взявшегося за это дело. Между тем на мне лежат обязанности члена Президиума ВСНХ, члена Президиума ВЦСПС и целый ряд комиссий, связанных с этими должностями, перечислять которые было бы очень длинно…

Нет надобности доказывать чрезвычайную важность работы по осуществлению плана электрификации России. Без преувеличения можно сказать, что выход из современного трудного положения республики находится в прямой зависимости от наших усилий в области электрификации. Для этой колоссальной работы не грех посвятить специального работника, пользующегося доверием партии, освободив его от других обязанностей.

Если партия доверит мне это дело, я буду счастлив сосредоточить свою энергию на работе по поднятию электропромышленности, по строительству станций… по использованию действующих станций для подъема хозяйства страны. Но для этого я должен заняться специально этим делом».

Политбюро отставку отклоняет. «Оставить т. Куйбышева в Президиуме ВСНХ и ВЦСПС, предложив Бюро фракции ВЦСПС не возлагать на него никаких специальных обязанностей».

Если партия доверит мне это дело, я буду счастлив сосредоточить свою энергию на работе по поднятие электропромышленности, по строительству станций… и использованию действующих станций для подъема хозяйства страны. Но для этого я должен заняться специально этим делом».

Политбюро отставку отклоняет. «Оставить т. Куйбышева в Президиуме ВСНХ и ВЦСПС, предложив Бюро фракции ВЦСПС не возлагать на него никаких специальных обязанностей».

Неудача не сокрушает. Просто придется Валериану Куйбышеву еще призанять у «времени свободного» — у сна, отдыха. Слишком благороден предмет страсти, отнюдь не тайной.

Где, когда началась, как запала в сердце Куйбышева, покорила, как события развивались дальше — про все про это доискиваться особенно не приходится. Что самим Валерианом Владимировичем недосказано, дополняет товарищ его давний — по Питеру, Самаре, по годам последним московским — Николай Петрович Богданов.

В ту среду, двадцать второго декабря 1920 года, оба они занимают кресла в партере Большого театра. Делегаты менее удачливые, которым не хватает места в партере, амфитеатре, в ложах всех ярусов и в раковине, где обычно размещается оркестр, располагаются впереди кресел прямо на полу. Сидят, опираясь на протянутый канат. Сегодня утром в «Правде» о всех о них, одетых в солдатские шинели, рабочие куртки, крестьянские армяки и полушубки, лохматые бурки горцев, — о всех о них статья под точным заголовком: «Хозяева».

«…В первый раз собирается трудовой народ на свой съезд не с тем, чтобы обсуждать вопросы войны, а с тем, чтобы по-хозяйски поставить и решить хозяйственные вопросы».

В резком контрасте с полумраком, прочно воцарившимся в огромном, плохо натопленном театре, сильный, яркий свет внезапно заливает карту России. На авансцену к трибуне шагает Ленин. С увесистой книгой в руках.

«Мы имеем перед собой результаты работ Государственной комиссии по электрификации России в виде этого томика, который всем вам сегодня или завтра будет роздан. Я надеюсь, что вы этого томика не испугаетесь. Я думаю, что мне не трудно будет убедить вас в особенном значении этого томика. На мой взгляд, это — наша вторая программа партии».

Б_о_г_д_а_н_о_в: «VIII съезд Советов продолжал работу. На следующий день с докладом о плане электрификации России выступил Г. М. Кржижановский. Видимо, он очень волновался. Но с каждой минутой Глеб Максимилианович говорил громче, отчетливее, и вскоре перед нами был, как всегда, энергичный, уверенный «Глеб», как называли его между собой друзья.

В перерыве делегаты окружили Ленина. Среди других — крестьянин в дубленом полушубке, с жиденькой бородой. Долго он теребил в руках шапку, наконец осмелился, потянул Ильича за рукав и, когда тот оглянулся, сказал:

— Слово-то ГОЭЛРО больно корявое, не поймут его крестьяне, Владимир Ильич, вот значит как.

Ильич улыбнулся.

— Вот вы, делегаты, и объясняйте, что это такое план электрификации, что такое новая жизнь, что такое план ГОЭЛРО. Скоро крестьяне поймут, какая хорошая штука этот план ГОЭЛРО, скоро, очень скоро ни один рабочий, ни один крестьянин не обойдется без этого слова…

Помню разговор с Владимиром Ильичем о резолюции съезда по плану ГОЭЛРО. Когда мы, члены редакционной комиссии, прочли, что съезд «просит ВЦСПС и Всероссийский съезд профсоюзов принять все меры к самой широкой пропаганде этого плана», то обратились к Ленину — автору резолюции с вопросом, дескать, неудобно съезду Советов просить ВЦСПС, не лучше ли сказать «обязать или поручить».

Ленин ответил:

— Наши профсоюзы — это общественная организация, мы не можем диктовать им свою волю, именно поэтому мы и «просим».

Ленин видит Россию электрической. В книге английского писателя-фантаста Герберта Уэллса[42]: «Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной равнинной, покрытой лесами стране, населенной неграмотными крестьянами… не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасли торговля и промышленность?

В какое бы волшебное зеркало я ни глядел, я не могу увидеть эту Россию будущего, но невысокий человек в Кремле обладает таким даром. Он видит, как вместо разрушенных железных дорог появляются новые, электрифицированные, он видит, как новые шоссейные дороги прорезают всю страну, как подымается обновленная и счастливая, индустриализованная коммунистическая держава. И во время разговора со мной ему почти удалось убедить меня в реальности своего провидения[43].

Будет, все будет! Даже в срок более короткий, чем намечал Ильич… Пока что привычно изгаляются враги — «электрофикция». Хихикает «Нью-Йорк тайме мэгэзин». На полстраницы карикатура: крестьянская убогая коняга впряжена в допотопную соху, а у хвоста коняги воткнут штепсель. Под карикатурой — «советская электрофикация!»

Оттуда же, из-за океана. Профессор Чарлз Протеус Штейнмец, чье имя в электротехнике называют вслед за именами Эдисона и Белла: «Мой дорогой господин Ленин!.. Если в технических вопросах и особенно в вопросах электростроительства я могу помочь России тем или иным способом, советом, предложением и указанием, я всегда буду очень рад сделать все, что в моих силах. Братски Ваш Ч. Штейнмец».

И из Берлина Альберт Эйнштейн, в оценке Ильичевой «великий преобразователь естествознания»: «Готов помочь ученым России».

В преддверии решающего наступления — разворота огромных работ начальнику главного управления электропромышленности — Главэлектро — Валериану Куйбышеву еще приходится держаться активной обороны. «При упоминании о плане электрификации, — говорит он на съезде союза металлистов, — на тебя смотрят как на мечтателя, который в тяжелых условиях современности фантазирует о каком-то далеком береге, о несбыточной идее и только мешает выходить из ежедневных затруднительных положений. Посему главная цель моего выступления получить заверение работников с мест, что план ГОЭЛРО рабочими массами понимается как твердое обязательное задание и что это задание во что бы то ни стало будет проведено в жизнь».

Само понятие «активная оборона» предусматривает энергичные действия, весомые проявления своей воли. К исходу 1921 года Куйбышев добивается государственного, совнаркомовского декрета о возложении на Главэлектро всех обязанностей по осуществлению плана[44] электрификации России. На основе мандата столь высокого Валериан Владимирович с сотрудниками занимает два больших зала в Деловом Дворе. А друг Николай Богданов со своим союзом строителей помещается в пяти минутах ходьбы — в подвале «Славянского базара», в недавнем прошлом ресторана громкой славы. Оба приобретениями весьма довольны.

При Главэлектро учреждается совет из отцов русской энергетики — инженеров, ученых. Во главе с Александром Васильевичем Винтером. Собеседником Ленина в декабре семнадцатого. По поводу строительства Шатурской электростанции на подмосковных торфяниках. Быть потом Александру Васильевичу начальником Шатурстроя. Ему же руководить строительством знаменитой станции на Днепре, у Александровска[45]. Это уже во второй приход Валериана Владимировича в Высший Совет народного хозяйства. Председателем.

Пока члены совета, Винтер, Куйбышев сообща бьются над тем, как оживить, наладить заводы бывшие Эриксона, Гейслера — основу основ электропромышленности. Дают они с муками меньше одной десятой довоенной продукции. Хотя развитой электропромышленностью Россия в царствование Романовых похвастаться не могла.

Трудно. Всего нехватка. Месяцами не наскрести жалованья. А начальник Куйбышев достает валюту, золото — все тратит на заграничные новинки. Для чужих, в штате Рлавэлектро явно не пребывающих… лабораторий Электротехнического института, Высшего технического училища, Иваново-Вознесенского политехникума.

Куйбышев больше и больше выходит за первоначально очерченные его «ведомству» рамки. Издает свой печатный всероссийский журнал. Трибуну рыцарей ГОЭЛРО. Для целей еще не ясных создает особый радиоотдел, радиолаборатории. Заведовать приглашает еще одного одержимого. Шулейкин, академик. Из основателей русского радиодела!

В довершение Куйбышев сообща с Винтером представляет правительству проект полной реорганизации Глав-электро. Выдвигает солидные доводы за создание наркомата энергетики. Осуществить планы не успевает. Всего через две недели открывается XI съезд партии. Валериана Владимировича избирают в члены ЦК. Затем на Пленуме, третьего апреля 1922 года, в секретари Центрального Комитета.

Совсем личные строки в воспоминаниях сестры Куйбышева Елены:

«В то время Поволжье было охвачено засухой и голодом. Меня привезли в Москву из поволжского села, в котором учительствовала, больную и изголодавшуюся. Я стала жить у Валериана.

В Москве я узнала, что незадолго до моего приезда умерла наша мама. Мне было очень тяжело, я глубоко страдала. Валериан утешал меня, рассказывал мне о ее последних днях.

Как-то у брата выдался свободный час, и я рассказала ему, как поразил меня яркий электрический свет. В местах, откуда я приехала, не только нет электричества, там трудно достать керосин. Я показала Валериану, как мы делали коптилки, чтобы осветить хотя бы часть стола. Я поведала о тяжелой деревенской жизни, о том, как трудно учиться голодным ребятам в холодных школах, без учебников.

Брат очень внимательно слушал меня. Потом стал говорить о тех мерах, которые предпринимаются для борьбы с разрухой. Особенно подробно о грандиозном плане электрификации страны, о том, какое значение Владимир Ильич Ленин придает созданию России электрической. Валериана очень увлекали проблемы электрификации».

Он вернется к ним, взвалит на свои плечи. Золотой осенью 1926 года. Почти сразу после назначения председателем ВСНХ.

Так в двадцать шестом. Девятого ноября в ВСНХ у Куйбышева цвет энергетиков. Валериан Владимирович заранее позаботился, чтобы никто не был обойден или нечаянно забыт. Слишком важная дискуссия.

К_у_й_б_ы_ш_е_в: «В ближайшее время будет окончательно решен вопрос о Днепрострое. Требуется мнение ВСНХ… Мы хотели бы в докладе автора проекта профессора Александрова услышать основные аргументы за постройку Днепрогэс. Техническая сторона более или менее освещена с точки зрения рентабельности постройки, в смысле дешевизны энергии и всего прочего. Нам крайне важно осветить экономическую сторону вопроса — почему Днепрострой, а не что-нибудь другое?.. Совершенно необходима аргументация для того, чтобы устранить целый ряд имеющихся возражений, — это относительно целесообразности строительства Днепрогэс…

Я должен предупредить, что здесь имеются и сторонники и противники, причем я старался созвать противников как можно больше, чтобы осветить проблему со всех точек зрения и, наконец, получить истину. Так что вы, товарищ Александров, должны быть готовы к очень бурной атаке».

Говорить председателю ВСНХ ничего больше в начале обсуждения нельзя. Так же как Ивану Гавриловичу, профессору Александрову, негоже на таком заседании ссылаться на слова Ильича: «Я ваш сторонник и помощник…»

В голодную, лютую зиму двадцатого года председатель комиссии ГОЭЛРО Глеб Максимилианович Кржижановский нежданно-негаданно ведет Александрова к Ленину. Знакомит. Тут же шутливо предостерегает Владимира Ильича — профессор способен заразить и увлечь. Замыслы у него почти наполеоновские!..

Ильич охотно соглашается подвергнуться искушению. Говорит, нуте-с, выкладывайте, в чем преимущества, соблазняйте!

— Я надеюсь, вы извините, Владимир Ильич, мой утилитарный подход к революции и тем возможностям, которые она открывает… Сосредоточивая в одном месте падение воды, наблюдаемое ныне в пределах порожистой части Днепра, можно создать гидроэлектрическую станцию колоссальной мощности. Она даст силу, способную вызвать к жизни гигантские заводы, фабрики. На берегу рукотворного моря появятся порты, железные дороги, города. Все вместе — форпост отечественной индустрии, ради которой, по моему разумению, и была сделана революция.

Ленин на прощание: я ваш сторонник и помощник. Что же касается того, что председатель комиссии ГОЭЛРО называет проект несколько фантастичным, то я вам по секрету скажу — мы должны уметь фантазировать, уметь мечтать, оставаясь при этом архиреалистами.

В январе двадцать первого года в Москве, в Афанасьевском переулке, обосновывается новая проектная организация — Днепрострой. Во главе с Александровым. Четырнадцать полуголодных мечтателей-архиреалистов. Жалованье с перебоями. Обеды от случая к случаю. Но буровые станки, алмазы для бурения начальник Главэлектро Куйбышев безотказно закупает в Швеции. На золото! Чтобы на днепровских кручах у города Александровска начать должное изучение створа будущей гидростанции.

В пять следующих лет всяко бывало. Больше неприятностей, недоверия, заключения экспертиз, более похожих на смертные приговоры. Выносили их по техническому недомыслию, косности, случалось, и по расчетливой подлости. Из стремления так или иначе поквитаться с «коллегами» — инженерами, учеными, твердо ставшими на сторону Советской власти. Незадолго до кончины в судьбу Днепростроя успевает вмешаться Феликс Дзержинский. Спасает проект Александрова от окончательных похорон. Прекратить дальнейшие оттяжки решительно требуют руководители Украины — Влас Чубарь, Григорий Петровский. Теперь в Москве Куйбышев. К концу обсуждения доклада Александрова он отказывается от подчеркнутой сдержанности. Высказывается более чем определенно.

К_у_й_б_ы_ш_е_в: «Мне кажется — общая мысль, которая напрашивается и которая совершенно ясно вытекает из происшедшего обмена мнений, что если говорить о действительной большой реконструктивной работе, о большом предприятии, которое переконструирует нашу технику на совершенно новых началах, то товарищ Александров показал, что такой работой, пожалуй единственной работой, является постройка Днепростроя… Все остальные проекты, которые конкурировали с проектом тов. Александрова, скажем в Госплане, они к реконструктивным не могут быть отнесены.

Днепростроя мы не можем отвергнуть!»

Ждать недолго. Совсем недолго.

Б_о_г_д_а_н_о_в: «В начале 1927 года я, как председатель ЦК Союза строителей, присутствую на заседании Политбюро ЦК ВКП(б). За столом Сталин, Ворошилов, Калинин, Куйбышев, Орджоникидзе… Обсуждается, строить ли Днепрогэс своими силами, привлекая в необходимых случаях американских и немецких консультантов, или поручить строительство иностранным фирмам.

Рядом со мной сидит взволнованный Винтер. Быть или не быть? — читаю я на его лице немой вопрос. Председательствующий на заседании Сталин предоставляет слово Ворошилову. Климент Ефремович высказывается за строительство Днепрогэса собственными силами. Калинин, Куйбышев, Орджоникидзе решительно поддерживают его.

— Может быть, послушаем строителей? — обращается к нам Сталин. — Пожалуйста, товарищ Винтер.

Александр Васильевич встал и уверенно заявил:

— Построим, товарищи члены Политбюро.

Он полуобернулся ко мне, как бы предлагая поддержать, и я добавил:

— Обязательно построим, ведь положительного решения так ждут все строители, которые уже пустили Каширу, Волхов, Шатуру.

— Ну, а как же с иностранными специалистами? — спросил Орджоникидзе.

— Нас больше интересуют поставки турбин, оборудования и строительных механизмов, — ответил Винтер.

— Что вы скажете относительно консультантов? — переспросил Калинин.

— Если члены Политбюро считают нужным пригласить консультантов, — заявил Винтер, — мы не возражаем, конечно, это не помешает, но насколько эффективными будут эти консультации — покажет время.

— Значит, строим? — еще раз спросил Сталин и уже утвердительно добавил: — Будем строить сами, товарищи!»

На ранней майской заре паровоз с вагоном председателя ВСНХ минует Кичкасский мост у Волчьего горла, останавливается на правом берегу, у мало кому ведомого железнодорожного разъезда «Днепрострой». Начальник работ Александр Винтер ведет Валериана Владимировича к первой ряжевой перемычке. У скалы с выразительным названием «Любовь».

Официальная закладка гидростанции назначена на ноябрь — на день десятилетия революции. Но развернулись уже работы полным ходом. Уже по просьбе Куйбышева комсомол взял на себя общественное многотрудное попечение о строительстве. Уже на Днепровских порогах, на острове Хортица, у степного городка Кичкаса, шумит людское многоязычное вешнее половодье.

Председателю ВСНХ самое время подумать, позаботиться о заводах электрометаллургических, машиностроительных, об огромном индустриальном центре, что властно, неотвратимо призовет к жизни энергия Днепровской станции. Под ее первым камнем заложена медная пластинка. На века, на вечность высечено: «Во исполнение заветов мирового вождя пролетариата Владимира Ильича Ленина, усилиями трудящихся масс первого в мире рабочего государства…»

Валериан Владимирович никогда не прочтет другого. В «Правде» в день его похорон справедливые, точные Строки: «…пышным цветом разросшаяся сейчас энергетика выросла на почве, которую обрабатывал тов. Куйбышев, обрабатывал тогда, когда почва эта была не возделана и деревцо энергетики чахло».

Добрая привязанность, страсть, влюбленность. На всю жизнь…