Куйбышев

= 30 =

Не шумливое, деловое название. Пятилетка. Пятилетний план развития. После завоевания власти в Октябре семнадцатого, после введения нэпа в двадцать первом нет в жизни страны перепашки более глубокой. В экономике, в классовой структуре общества, в сознании людей. Испытание, всесторонняя проверка у человечества на виду возможности построения социализма в одной стране. Одной во всем враждебном мире.

Борьба предельная. Вовне и внутри. С «медленным шагом, робким зигзагом» правых. С закусившими удила «левыми». С выжидающим болотом. Со всевозможными охотниками поквитаться с Советской властью.

Три первых варианта пятилетки ЦК начисто отметает. Как полностью противоречащие Ильичем проложенному курсу. На индустриализацию, на промышленную революцию. Еще в марте восемнадцатого года Ленин: «У нас есть материал и в природных богатствах, и в запасе человеческих сил, и в прекрасном размахе, который дала народному творчеству великая революция, — чтобы создать действительно могучую и обильную Русь».

Четвертый вариант разрабатывать Валериану Куйбышеву. Председателю ВСНХ со своими сотрудниками.

Полгода поисков предельно трудных. Притом что в экономике весьма-весьма неблагоприятная конъюнктура. Повсюду спрос на хлеб и продовольствие превышает предложение. Быстро растут цены, появляются очереди. Не хватает также промышленных товаров.

«Товарный голод в известной мере даже обострился, — обращается Куйбышев к коммунистам — работникам ВСНХ. — Растет производство, и в то же время растет товарный голод.

Тут как будто противоречие. Ни в одной стране мы не видим такого темпа роста промышленности. В лучшие времена наиболее быстро развивающиеся страны увеличивали свою продукцию на шесть-семь-восемь процентов в год. Мы же шагаем десятками процентов, а товарный голод тем не менее есть. Это объясняется, с одной стороны, тем обстоятельством, что благосостояние населения в нашей стране растет быстрее возможности расширять промышленность, и, с другой стороны, здесь играет роль наша политика цен. Мы сознательно ведем политику постоянного снижения цен, что определенно играет значительную роль в соотношении между спросом и предложением…

Я хотел бы остановиться на одном ложном выводе, который делают некоторые, иногда и в нашей коммунистической среде, из этой самой конъюнктуры. Есть такие государственные деятели и отдельные члены партии, которые думают, что если так дело обстоит, если о г массы товаров, выбрасываемых на широкий рынок, зависит целый ряд явлений народохозяйственной жизни, зависят успехи нашей работы, то, значит, надо все силы, все внимание отдать легкой индустрии… Начинают раздаваться голоса о некоторой ревизии тех постановлений партии, которые были до сих пор у нас в части наибольшего форсирования производства средств производства — форсирования тяжелой индустрии. Правда, товарищи еще не осмеливаются сказать о ревизии, товарищи не осмеливаются еще говорить о том, что нужно пересмотреть решения, но они говорят о коррективах, говорят о том, что не генеральная линия должна быть пересмотрена, а что под влиянием конъюнктуры должен быть сделан какой-то сдвиг в другую сторону — в сторону легкой индустрии.

Тут мы стоим перед крайне опасным обстоятельством. Повторяю, перед крайне опасным обстоятельством, потому что, как бы ни приковывала нашего внимания конъюнктура, мы не должны терять из поля зрения генеральной линии нашего развития. Если бы мы ударились в панику под влиянием этих конъюнктурных явлений, если бы мы под влиянием и давлением конъюнктуры забыли о путях нашего развития, то мы наделали бы огромных ошибок, непоправимых ошибок с точки зрения нашего продвижения к социализму и в конце концов мы не выбрались бы из этих конъюнктурных трудностей, которые сейчас многих так сильно пугают.

Вот от чего бы я хотел предостеречь всех вас. Нужно во что бы то ни стало выкинуть из нашего сознания такой конъюнктурный подход к тем задачам, которые перед нами стоят… Конъюнктура может быть одним течением, но большевик всегда умел и умеет плыть против течения. Это было в истории нашей партии не один раз. Надо теперь как никогда уметь сметь и уметь мочь плыть против течения, против этих как будто бы железных законов конъюнктуры…

У нас часто теряется представление о том, что каждый из нас, по существу, есть не заведующий тем или иным отделом, не заведующий тем или другим крупным хозяйственным делом, не председатель треста, не председатель Высшего Совета народного хозяйства, а каждый из нас является прежде всего членом партии, которому поручено партией определенное дело. Надо забыть, что у нас у каждого есть какой-нибудь чин. Мы перед партией ответственны за тот участок, который нам поручен, — не больше.

Конечно, во всяком государственном деле неминуемы определенные лестницы, определенные ступени, во всяком государственном деле не миновать подчинения одного другому, не миновать того, что должна быть служебная дисциплина. Но и при наличии этой служебной дисциплины, которая может иногда у отдельных работников вступать в конфликт с его партийной совестью, при наличии этой служебной дисциплины каждый из нас должен отдавать себе ясный отчет каждодневно и каждую минуту, что он прежде всего является членом партии, поставленным на определенный участок партийной работы. Потому что хозяйственное восстановление страны, хозяйственное возрождение ее к социализму есть не что иное, как задача, поставленная партией, и партия на эту задачу выделяет определенный отряд. Нас с вами!

Каждый из тех товарищей, которые достигли успехов, должен помнить, что имеется где-то ваш другой товарищ по бою, по отряду, который встретил непреодолимое препятствие и который при всей энергии не может выполнить задачи, перед ним поставленной…»

Когда тропа, чуть приметная, совсем обрывается или заводит в тупик — всякий раз твердая, дружеская рука. Сергея Кирова из Ленинграда, Станислава Косиора с Украины, Роберта Эйхе из Западной Сибири, Ивана Кабакова с Урала. За каждым крупнейшая партийная организация. Цвет рабочего класса, новой интеллигенции.

Еще Глеб Максимилианович Кржижановский. Тот самый, докладчик ГОЭЛРО. Сейчас он председатель Госплана. В партии пользуется особой симпатией, уважением огромным. Так Кржижановский с высокой трибуны XV съезда партии:

«Мы без всякого ведомственного самолюбия считаем, что намеченное в пятилетке ВСНХ является приемлемым и для Госплана в качестве наиболее благоприятного варианта».

Контрольные цифры съезд утверждает. «Решающий и главный момент во всей хозяйственной политике пролетариата… наиболее быстрый темп развития тех отраслей тяжелой промышленности, которые способны в кратчайший срок умножить материальные силы и поднять обороноспособность Советского Союза, преодолеть экономическую зависимость от капиталистического мира, содействовать преобразованию сельского хозяйства…»

Теперь с рубежа исходного к окончательно выверенному, отшлифованному пятилетнему плану.

Во враждебном лагере подтянуты все силы. Огонь из орудий главного калибра. Кулацкие мятежи, вредительство, злостный бюрократизм участников «Промпартии», «Союзного бюро меньшевиков», «Трудовой крестьянской партии». Печальной славы выступление Бухарина. Серия статей, всего больше похожих на некрологи, заместителя наркома финансов Фрумкина. «Темпы пятилетнего плана непосильны. Возникшие трудности непреодолимы… Пятилетка безнадежно разорит страну, погубит Советскую власть… Сначала материю и сапоги, потом гиганты промышленности».

В Ленинграде, в огромном белом с двумя рядами колонн зале Смольного, Куйбышев советуется с рабочими-коммунистами.

— Если мы пойдем тише, если мы пойдем более робким шагом, то это обречет страну на еще большие трудности в будущем. Не дано нам историей тише идти!

Ответ немедленный, категорический:

— Потому, товарищ Куйбышев, настаиваем внести в пятилетку: «Тракторостроение на «Красном путиловце», мощные турбины на Металлическом, освоение естественных богатств Хибин»… Мироныч возил тебя, показывал!

Продолжение самое прямое. Разговор председателя ВСНХ. с донецкой делегацией, шахтерской.

— Придется пойти на некоторые жертвы, потуже за-; тянуть пояса, но у нас с вами нет другого выхода.

— Бывали времена и похуже, — от всей делегации проходчик Тутаев. — В двадцать первом году с голоду пухли, а шахты восстанавливали. Все стерпим, если нужно будет. Назад дороги у нас нету, только вперед.

Непримиримость, твердость позиции — да. Бой — да, жесточайший. Предвзятость — ни в коем случае. Ущерб истине — тем более. Полностью несовместимо со святостью дела, благородством небывалого замысла. Не в характере Валериана Владимировича тоже. В накал страстей он заявляет:

«Мне кажется, с самого начала в дискуссии нужно создать такую обстановку, когда техническая мысль получила бы возможность развиваться и аргументироваться до конца… Я хотел бы уже теперь установить, что допустимы очень большая горячность и страстность споров, но должно быть исключено взаимное заподозривание, потому что если это будет иметь место… тогда никакие споры невозможны».

Год следующий. Одна тысяча девятьсот двадцать девятый! Истории хорошо знакомый год великого перелома.

Текущий репортаж в уральской областной газете:

«В феврале на степной площадке около горы Атач поставлена белая парусиновая палатка; ночью к ней приходят волки… В палатке стол, лавка, портрет Ленина, большой кованый сундук и кусок шпалеры, на котором написано большими печатными буквами: «Контора Магнитогорского строительства. Первый прораб Магнитостроя тов. Сидоренко живет в этой палатке».

В конце популярная частушка:

Вокзалы, эшелоны в затылок друг другу, палатки, костры, помятые кружки с кипятком. С насиженных мест подняты миллионы, чтобы составить великое товарищество первопроходцев, зачинателей.

Раньше других инженер Иван Бардин. По вызову Куйбышева. Сейчас, в поздний вечерний час, у них долгое свидание.

«Мы были одни у него в кабинете. Валериан Владимирович подробно расспрашивал о кузнецкой площадке, видел ли я ее, что она собой представляет, как, по-моему, должны быть развернуты подготовительные работы.

— А проект Фрейна, как вы его находите?

Я не считал нужным обрушиться с критикой на этот проект и ответил, что идея его, во всяком случае, правильная.

Куйбышев заинтересовался:

— Нельзя ли увеличить размеры доменных печей?

Валериан Владимирович встал и продолжал говорить со мной, прохаживаясь вдоль огромного письменного стола. Часто он взглядывал на меня большими, по-детски чистыми, проникновенными глазами. И вдруг он обратился ко мне необыкновенно тепло, дружески:

— В Сибири теперь зима, Иван Павлович, холод, мороз трескучий. А хорошо! Я люблю сибирскую зиму. А вы не боитесь холода? Ведь вы, кажется, южанин. Ничего, ничего, сибирские морозы не так страшны, как их представляют себе непосвященные. Там очень интересные места, я их хорошо знаю[54]…

Куйбышев немного помолчал.

— Сибирь, Сибирь! — продолжал он. — Тупые русские цари превратили ее в каторгу, и поэтому Сибирь пугает, она кажется страшной. Помните у Герцена! Недавно я вновь перечитал. Я сейчас найду вам это место.

Куйбышев достал «Былое и думы».

— Вот послушайте: «Сибирь имеет большую будущность; на нее смотрят только как на подвал, в котором много золота, много меха и другого добра, но который холоден, занесен снегом, беден средствами жизни, не изрезан дорогами, не заселен. Это неверно. Мертвящее русское правительство, делающее все насилием, все палкой, не умеет сообщить тот жизненный толчок, который увлек бы Сибирь с американской быстротой вперед…»

Конечно, строить в Сибири, создавать там социалистическую Америку будет нелегко. Многое будет зависеть от людей. Есть ли у вас такие люди, на которых можно будет положиться и быть уверенным, что они серьезно возьмутся за дело? Вы имейте в виду, — заключил нашу беседу Валериан Владимирович, — что это глубокая разведка партии в завтрашний день нашей страны. Это будет замечательное завтра. И это очень почетная задача для инженера. Вам не один из них позавидует.

Куйбышев протянул мне руку:

— Счастливых вам успехов!»

Весна замешкалась где-то на юге. Только к концу апреля исчезают провисшие над крышами тучи. Стихают дожди. Валериан Владимирович, смяв кепку в руке, неторопливо двигается по Мясницкой[55]. От почтамта к Кремлю. Навстречу широким шагом постоянно перегруженный необычайно важными заданиями репортер «Вечерней Москвы» Николай Зубов. Из недавних командиров-пограничников.

Поравнялись. Узнать Зубов сразу узнал. Тем более сегодня утром в газетах портрет и доклад Куйбышева на XVI партийной конференции о пятилетием плане развития народного хозяйства. Немедля привычный рефлекс журналиста: «Догнать, взять интервью!»

Валериан Владимирович внезапной атаки не отбивает. «Ладно. Что успею, покуда дойдем до Кремля». У Спасских ворот прощаются. Зубов на предельной скорости в редакцию. Прямо к ответственному редактору.

— Что, интервью с Куйбышевым?! Об окончательном утверждении первой пятилетки? Сейчас же на машинку! — Вдогонку: — Коля, Николай Иванович (впервые по отчеству), виза где, у тебя?

— Что еще за виза? Не на границе же мы.

Редактор меняется в лице.

— Ты. что? Неужели не допер?! Куйбышев член Политбюро, председатель ВСНХ. Без визы невозможно… Ох!

Теперь больше терять нечего. Зубов в комнате репортеров берет трубку городского телефона.

— Кабинет председателя ВСНХ, быстро!

Соединяют с помощником Куйбышева.

— Говорит Николай Зубов из «Вечерней Москвы». Товарищ Куйбышев дал мне сегодня интервью. Так вот, редактор требует визы.

— Минутку, я доложу Валериану Владимировичу.

Чуть погодя:

— Товарищ Зубов, давайте редактора к телефону. Может быть, согласится на мое устное свидетельство. Потом вооружим его бумагой для полного спокойствия.

Редактор заверяет, что вполне готов удовлетвориться разговором с товарищем Куйбышевым по телефону. Интервью идет в номер. Валериан Владимирович благодарит…

Интервью — в разгар событий, а историческое описание — по прошествии времени.

Так, в семидесятом в многотомной Истории Коммунистической партии:

«Внимание конференции было сосредоточено на обсуждении и принятии первого пятилетнего плана развития народного хозяйства. С докладами по этому вопросу выступили А. И. Рыков (председатель СПК СССР), Г. М. Кржижановский (председатель Госплана СССР) и В. В. Куйбышев (председатель ВСНХ).

В своем докладе Рыков много говорил о трудностях выполнения пятилетнего плана и почти ничего — о путях их преодоления. В его выступлении прозвучало серьезное сомнение в реальности осуществления плана. Кржижановский дал общую характеристику пятилетнего плана, показал его преемственную связь с ленинским планом ГОЭЛРО. Третий докладчик — Куйбышев — обосновал необходимость высоких темпов роста тяжелой промышленности, обратил внимание делегатов на большую роль качественных показателей в выполнении плана: увеличения производительности труда, снижения себестоимости промышленной продукции, повышения урожайности.

…В обсуждении докладов приняло участие 37 делегатов. Они одобрили проект первого пятилетнего плана развития народного хозяйства Советского Союза. Вместе с тем они подвергли резкой критике доклад Рыкова, проникнутый недоверием в реальность заданий пятилетнего плана».

Определилось достаточно давно. Еще при первом упоминании на партийном съезде единого хозяйственного плана. Даже не самого плана. Тогда, в апреле двадцатого, его не существовало. Было только доброе намерение. Один параграф в резолюции IX партийного съезда: «Основным условием хозяйственного возрождения страны является неуклонное проведение единого хозяйственного плана, рассчитанного на ближайшую историческую эпоху». Намечалось в первую очередь восстановить транспорт, чтобы обеспечить подвоз хлеба, топлива и сырья, увеличить добычу угля, руды, поднять выплавку металла, энергично начать развитие машиностроения.

Тут же, нисколько не откладывая, с категорическим «нет!» выступили А. И. Рыков и Н. И. Бухарин. России-де органически чужд перспективный план. Да и что планировать? Развитие машиностроения и вообще производство средств производства в обозримые годы невозможно, вовсе исключено.

Для пущего посрамления сторонников «утопического плана» последовали обильные ссылки на книгу профессора В. И. Гриневецкого «Послевоенные перспективы русской промышленности». Всем известно, профессор — один из крупнейших русских техников, а что он пишет? «Чтобы кое-как заштопать наиболее зияющие дыры в хозяйственном организме России, жизненный уровень преобладающей части населения на десятилетия должен быть сведен до самого низкого уровня; естественные богатства должны быть предоставлены иностранному капиталу в обмен на многомиллиардные займы. Громадный приток иностранных капиталов является необходимым условием экономического возрождения России и восстановления ее промышленности».

Достоинств самого Гриневецкого съезд дебатировать не стал, и переизданию книги никто не препятствовал. Только всеми голосами против Рыкова и Бухарина было принято решение составить единый хозяйственный план восстановления и дальнейшего развития народного хозяйства. И особенно электрификации страны. Ленина рука!

Чтобы всего не ворошить — прямо к марту 1928 года. Политбюро отклоняет предложенный Рыковым промышленно-финансовый план и поручает комиссии в составе Кржижановского, Куйбышева и Орджоникидзе изыскать средства для строительства новых заводов. Комиссия свое сделала. Нашла ресурсы для сооружения Сталинградского тракторного, Керченского и Кузнецкого металлургических заводов, Мариупольского трубного, Уральского завода тяжелого машиностроения, Ростсельмаша и других.

В октябре прямая схватка Куйбышева с Рыковым на заседании Совета Труда и Обороны. Рыков о спокойствии рынка, о двухлетке преодоления товарных трудностей. Куйбышев об индустриализации, о пятилетке гигантского развития. Золотой середины не будет. Ни доверия, ни сотрудничества — никогда.

В ноябре на Пленуме ЦК Рыков «предупреждает», что страна не сможет выдержать «взятых темпов индустриализации, быть может даже меньших». Не откладывая, Куйбышев от имени ВСНХ публикует проект пятилетнего плана. Впервые во весь голос говорится, что крупная промышленность должна развиваться не по придуманному буржуазными экономистами закону «затухающей кривой», а нарастающими темпами.

И перед самой апрельской конференцией на расширенном заседании Совнаркома и СТО Куйбышев, Чубарь, представители союзных республик добиваются принятия оптимального варианта пятилетки (многие месяцы обязательно фигурируют два варианта — отправной, рабочий, и оптимальный, для условий особенно благоприятных) в качестве единственного государственного плана. Рыков тоже «за». Если только усилия первых двух лет будут сосредоточены на…достижении рыночного равновесия. Каждому свое! Место в истории тоже свое…

Хотя Валериан Куйбышев еще попытается образумить, удержать Рыкова у последней черты. «Тов. Рыков, к сожалению, до сих пор не понимает всей глубины своих разногласий с партией, не понимает того, что дело идет не о том или другом проценте роста или той или другой оценке отдельных трудностей. Дело в том, что… были две прямо исключающие друг друга политические линии. Со стороны партии это была борьба за ту принципиальную политическую линию, которая дала сейчас такие ощутительные победы социализму; со стороны правой оппозиции была борьба за ту линию, которая, если бы она победила, повела к неизбежному поражению дела социализма и победе капитализма.

В самом деле, попробуйте представить, что было бы, если бы партия не взяла курса на максимальные темпы индустриализации, на широкое развертывание коллективизации и совхозного строительства, на решительное наступление на кулацкие и капиталистические элементы, на сплочение всего рабочего класса?.. Что было бы, иначе говоря, если бы победила рыковская линия?

Прежде всего это повело бы к ослаблению темпов индустриализации. А это означало бы ослабление позиций пролетариата и его ведущей роли в отношении крестьянства; это означало бы задержку в росте нашей экономической мощи; это означало бы задержку в росте нашей обороноспособности; это означало бы нашу зависимость от капитализма. Все то, что сейчас приводит в изумление всех, даже буржуазных экономистов, хоть сколько-нибудь желающих внимательно и «добросовестно» отнестись к тому, что происходит в Советском Союзе, все это обязано тем темпам, которые взяты партией в области индустриализации, тем темпам, которые отрицались, которые брались под сомнение со стороны оппозиции, против которых оппозиция боролась.

…Нужно понять, что речь шла о двух линиях, прямо друг другу противопоставленных. И одна из них, по существу, отражала чаяния и надежды классово чуждых нам сил, и именно этим объясняется та ожесточенная борьба, которую вела партия против правых.

…От руководителя Советского государства, от председателя Совнаркома Рыкова требуется прежде всего, чтобы он был в первых рядах борьбы за генеральную линию, а не только говорил, что он «как может» делает то, «что от него требуется».

В мае двадцать девятого на V Всесоюзном съезде Советов пятилетка обретает силу закона.

Своеобразный итог подводится и за рубежом. Выметенный ветрами революции в Харбин, известный петербургский юрист, публицист, видный деятель кадетской партии Николай Васильевич Устрялов, в Ильичевой оценке «умный враг», выпускает книгу «На новом этапе». В какой-то мере ответ великому множеству «пророков», И пожалуй, больше всего известному в России финансовому воротиле, затем «эксперту» по советской экономике А. Каминке. Тот многократно обнадеживал мир: «В течение, во всяком случае, нескольких десятилетий ход развития хозяйственной жизни Советов должен быть таков, что сельское хозяйство и сырье будут главными источниками вывоза, в обмен на который будут восстанавливаться уничтоженные богатства, а в области промышленности Советы будут в состоянии, в виде общего правила, выполнять лишь простейшие задания… Это программа достаточно значительная для того, чтобы в течение нескольких поколений заставить страну работать с максимальной нагрузкой, вплоть до отказа».

Устрялов куда трезвее. Почти готов смотреть правде в глаза. Да он и признанный лидер тех, кто зовет «сменить вехи». Так, в книге Устрялова:

«В основном, рассуждая схематически, мыслимы три выхода: 1) Нынешнее социалистическое наступление оправдывает себя. Счастливо осуществляется пятилетка, на базисе советской индустриализации переделывается сельское хозяйство. Остатки нэпа постепенно отмирают. СССР обретает новый хозяйственный фундамент и обращается к решению дальнейших своих исторических задач. 2) Нынешнее социалистическое наступление терпит крах, и в результате этого краха распадается диктатура партии и сама Советская власть. 3) Нынешнее социалистическое наступление оказывается непосильным для страны, партия вовремя его свертывает, возвращается к началу нэпа, сворачивает к вехам недавнего правого уклона — от нэпа через «левый» зигзаг к неонэпу».

Дальше Устрялов задает вопрос, какой исход следует признать наилучшим, и отвечает:

«Лишь отвлеченное доктринерство либо твердолобая классовая злоба могут принципиально ополчиться против первого исхода. Успех пятилетки и деревенской революции действительно возродил бы, снизу доверху обновил бы страну. Второй исход — катастрофа, развал, реакция — был бы, несомненно, бедствием для народа… Выявлению этой истины мне в свое время пришлось посвятить немало усилий и времени, но этот исход продолжает оставаться объективно наименее вероятным. Третий исход означал бы подтверждение старых прогнозов: спуск на тормозах. Социалистическое наступление оказалось бы не победой и закреплением наивысшего «запроса революции», а лишь «левым зигзагом», неизбежною «рытвиной» на историческом революционном пути, героическим и поучительным, но преходящим эпизодом. В итоге революция не осуществила бы сразу своей национальной программы-максимум, но, прочно войдя в нашу историю, стала бы могучим фактором хозяйственной и политической эволюции страны на новых основаниях. Волшебного «скачка» из дворянско-помещичьего самодержавия в интегральный социализм не получилось бы, старушка история осталась бы неизнасилованной, но революция все же превратила нашу страну в передовое государство со своеобразной социально-политической структурой…

Каковы сравнительные шансы первого и третьего исходов?

Успех не исключен. Шансы успеха есть!..»

А Куйбышева поздравлять лучше всего следующим летом. В июле тридцатого. В дни его нескрываемого торжества. Скрыть, умолчать невозможно. Доклад на партийном съезде, XVI, о триумфе дерзкого замысла. Пока о результатах двух первых лет.

«Вспомним, как был встречен этот пятилетний план… Председатель «русского» комитета Кремер в своей речи о пятилетке говорил:

«Если бы пятилетний план можно было бы выполнить в 50 лет, то и тогда это было бы грандиозно. Однако это утопия». (Смех.)

Не в столь откровенной форме, но по содержанию, мало отличающемуся от этого выступления Кремера, критиковали пятилетку и кое-какие наши специалисты.

«Цифры ВСНХ, — говорил профессор Боголепов, недостаточно понимающий особенности и возможности, которые заложены в нашем строе, — стоят за гранью возможного для этого пятилетия».

А другой специалист, профессор Калинников, сказал еще более определенно:

«Я полагаю, — говорил он, — что в Госплане его (пятилетний план ВСНХ) оценят, вероятно, на 8, если не на все 10 лет…»

Совершенно очевидно, что результатом этого неверия в возможность осуществления пятилетнего плана является и предложение бывших вождей правой оппозиции заменить пятилетку индустриализации двухлеткой аграризации нашей страны.

Теперь прошел достаточный срок для того, чтобы подвести некоторые итоги результатов пятилетнего плана».

У председателя ВСНХ множество точных, совсем бесспорных доказательств огромных перемен, величайших успехов. За год, один только год, Союз Советских Социалистических Республик произвел промышленной продукции больше, чем империя Романовых получила за десятилетия. Автомобили, самолеты, тракторы, комбайны, мощные турбины и генераторы, буровые машины, нефтяное оборудование, химическая аппаратура, дизели — нет, этого вовсе не делали. Не умели, и заводов подходящих в помине не было!

«Мы знаем, — напоминал Владимир Ильич участникам III съезда комсомола, — что коммунистического общества нельзя построить, если не возродить промышленности и земледелия, причем надо возродить их не по-старому. Надо возродить их на современной, по последнему слову науки построенной, основе. Вы знаете, что этой основой является электричество, что только, когда произойдет электрификация всей страны, всех отраслей промышленности и земледелия, когда вы эту задачу освоите, только тогда вы для себя сможете построить то коммунистическое общество, которого не сможет построить старое поколение».

Пятилетке, известно, предшествовал план ГОЭЛРО. Ильич надеялся осуществить его в пятнадцать лет. Удастся? Хватит времени, средств, зрелости технической мысли? В докладе Куйбышева срок уже другой. «Энергией рабочего класса нам удалось при очень неблагоприятных условиях, при отсутствии каких бы то ни было кредитов, добиться собственными усилиями выполнения плана ГОЭЛРО в 10 лет!»

Полная удача. С предельной достоверностью можно заграничным газетам разнести большевиков подчистую. Сам Ленин писал — план ГОЭЛРО на пятнадцать лет. Теперь, извольте, признаются, выполнили в десять… Пятилетка тоже неправда. Что угодно, только не пять нормальных лет!..

Не отвертеться, не опровергнуть. «Не пять, а четыре, а может быть, и три» — под таким заголовком первого августа 1929 года в «Луганской правде» решение рабочих паровозостроительного завода. Того самого, где два лета назад о своих предложениях правительству рассказывал Куйбышев. Делегация луганчан побывала в Москве, столковалась с представителями столичных заводов, навестила председателя ВСНХ. И вызов всем, всем, всем: «Товарищи, друзья, рабочие, мастера, инженеры, молодежь и ветераны! Время, начнем соревнование за досрочное выполнение пятилетнего плана!»

С пятого по десятое декабря в Москве Всесоюзный съезд ударных бригад. Выступление Куйбышева. Под свежим впечатлением журналисты писали: «Это был не обычный доклад, а своеобразная поэма в прозе о лучших людях рабочего класса, создающих новое, совершенно иное отношение к производству, к предприятию, кующих коммунистическую дисциплину…» Съезд подтверждает волю луганчан: «Пятилетку в четыре года!»

Ну что ж, председатель ВСНХ Валериан Куйбышев свой доклад партийному съезду также заканчивает: «Подводя итоги, мы можем с уверенностью сказать, что пятилетний план промышленности будет выполнен в четыре года! Этот лозунг звучит из уст каждого рабочего, и это важнейшая гарантия победы! Гарантией победы является и то, что процессом социалистического строительства руководит ленинская партия».

Не пять, а четыре, а может быть, и три!.. В 1928/1929 году девяносто один новый завод. Сталинградский тракторный. Электрозавод в Москве. Мариупольский новотрубный. Чимкентский свинцовый. Риддерский цветной металлургии. Ростовский сельскохозяйственного машиностроения. «Новая электросила» в Ленинграде. Бакинский и Грозненский нефтеперегонные… Электростанции… Бумажные и текстильные фабрики.

И полный разворот строительства Днепрокомбината, Магнитки, Кузнецка, Нижнегородского автомобильного, московских и ленинградских машино- и станкостроительных, инструментальных, электротехнических, Челябинского и Харьковского тракторных, химических комбинатов в Березниках и Бобриках, комбайновых заводов в Сибири и Саратове. Строительная программа в двенадцать миллиардов рублей. Строительные площадки из края в край по всей стране. Первые камни в фундамент руками Куйбышева. Председателя ВСНХ. Не всегда буквально, в смысле самом прямом. Но обязательно его подпись под приказом начинать. Не всегда ему первому включать рубильник или перерезать алую ленточку. Но полнота ответственности перед партией обязательно на нем.