Куйбышев

= 20 =

Заманчиво. Соблазнительно весьма повторить, будто восьмого октября девятнадцатого года Ленин беседует с Куйбышевым по делам Туркестана. Завершающие переговоры перед тем, как Ильичу принять важнейшее решение.

Доводы в пользу распространенной версии. Седьмого числа Совет Народных Комиссаров поручает Ленину подписать документ. Восьмого глава правительства документ подписывает. Об учреждении особой Туркестанской комиссии. С обязанностями и правами огромными. «Представлять ВЦИК и Совет народных комиссаров и действовать от их имени в пределах Туркестана и сопредельных с ним государств». Также по мандату ЦК осуществлять «высший партийный контроль и руководство». В жизни повседневной — право роспуска партийных организаций, проверки, перерегистрации коммунистов, созыва чрезвычайных съездов и конференций… Куйбышев, загодя назначенный членом Военного совета Туркестанского фронта, сейчас введен в Комиссию.

А что была беседа, призвана свидетельствовать записка секретаря Президиума ВЦИК. Одна, в сущности, фраза: «Относительно текста постановления созвонись с Ильичем».

Созвонись с Ильичем… Записка от восьмого октября. Созвонись… Понимать — по московскому телефону, городскому? Так Валериан Владимирович в Москве, а командующий фронтом Фрунзе.

Приказ Фрунзе от седьмого октября. В Астрахань по военному телеграфу: «Товарищу Куйбышеву приказывается немедленно выехать в Самару и вступить в отправление обязанностей члена Ревсовета Туркестанского фронта…»

Еще запись беседы по прямому проводу. Беседы, весьма способствующей тому, чтобы недоумение сильно возросло.

Председатель Туркестанской комиссии Шалва Элиава, близко знакомый Куйбышеву по дореволюционному петербургскому подполью, поздно вечером тринадцатого октября передает в Астрахань:

«Здравствуйте, Валерйан! Я только что прибыл из Москвы в Самару. О комиссии Туркестанской дополнительно могу сообщить, что шестым членом назначен Ян Рудзутак из Президиума Высшего Совета народного хозяйства. К концу наступающей недели он приедет. Нам надо уезжать возможно скорее. Предварительно надо решить здесь ряд вопросов. Надо поспешить с приездом и тебе. Когда выезжаешь?»

О днях следующих. Четырнадцатого Валериан Владимирович в Баскунчаке на позициях 50-й дивизии. Семнадцатого в Саратове. Переговоры в штабе Юго-Восточного фронта, принимающего 11-ю армию. Обмен мнениями с Кировым. Теперь уже, преодолевая расстояния, по проводам, по радио.

К_у_й_б_ы_ш_е_в: «Сегодня идет работа по нагрузке эшелонов самым для Астрахани необходимым. Будут и шинели, и сапоги, и теплое белье. Будет усилена артиллерия, посланы патроны и снаряды. С винтовками немного хуже… В оперативном смысле мне не удалось убедить Шорина в отношении перенесения центра тяжести всех операций на Черный Яр, но все же он придает этому направлению большое значение и усилит его внушительным пополнением, даст формирующуюся Таманскую дивизию… Знаете ли Вы о взятии Красной Армией Киева? Что нового у Вас? В ночь выезжаю в Самару».

К_и_р_о_в: «Я рад, что все так идет складно. Одно еще необходимо. Нажмите относительно генштабистов. При развертывании наших сил это необходимо… Приехали Микоян и представитель ингушской партизанской армии. Привезли очень много весьма важных сведений, часть которых сейчас передадим в Саратов и Москву. Прочтите их и сделайте соответствующие выводы относительно развития нашего Кизлярского направления».

«Нашего Кизлярского…» — повторяет Валериан Владимирович. Сердцу тоскливо. Опять расставаться. В июле с Самарой, в октябре с Астраханью. Надолго ли теперь Туркестан?

Двинуться Комиссии в сторону Ташкента удается двадцать третьего. Накануне встреча с Фрунзе. В описании старшего адъютанта командующего Сергея Сиротинского:

«Куйбышев пришел быстро. Веселый, что-то негромко напевая, он присел около стола. Михаил Васильевич молчал. Не начинал беседу и Куйбышев.

— Так вот, друг мой, — наконец сказал Фрунзе, — придется мне ненадолго отлучиться.

— Не согласен, категорически не согласен! — делая недовольное лицо, сердито проговорил Куйбышев. — В такой тяжелый момент командующий фронтом должен быть на фронте.

— Что случилось? — забеспокоился Михаил Васильевич. — Почему я ничего не знаю?

Куйбышев расхохотался.

— Я пошутил. Завидую, страдаю, по мне… — Куйбышев развел руками… — всегда не везло. Вы поедете в Москву, а я…

— Ну, Валериан Владимирович, — ласково сказал Фрунзе, — вы едете в Туркестан. Там солнце, цветы, кишмиш. Сладкий-пресладкий кишмиш. Вы в жизни нс ели такого. Наконец, если английские сэры позволят вам, вы там будете писать стихи, — весело обнадежил Фрунзе.

— Это только и успокаивает: кишмиш и стихи, какая прелесть!.. — подхватил Куйбышев.

На другой день Фрунзе, расцеловавшись с Валерианом Владимировичем, уехал в Москву. Куйбышев в сопровождении Новицкого выехал в Туркестан».

Ох, не был Валериан Куйбышев две недели назад в Москве, пе стал бы так говорить!

Приходится просить в Центральном государственном архиве Октябрьской революции помянутую записку секретаря Президиума ВЦИК. Хорошо знакомый почерк Авеля Енукидзе. Красными чернилами на листке желтоватой бумаги в одну линейку:

«Варлаам!

Оставляю тебе постановление об учреждении Туркестанской комиссии.

За ним придет к тебе т. Элиава. Относительно текста постановления созвонись с Ильичем.

Оставляю тебе и штамп Калинина.

АЕн… (дальше росчерк) 8/Х».

Первая мысль — описка. Варлаам — Валериан! Что-то мало общего. И фраза заключительная… По какой надобности Енукидзе оставит Куйбышеву штамп Калинина? Перечитываю записку сызпова. Предельно разборчиво: «Варлаам».

Варлаам?! Ну да, Варлаам Аванесов, член Президиума ВЦИК, его первый секретарь. Он продолжает время от времени заменять Енукидзе.

Крест-накрест перечеркивается желанная версия. Восьмого октября Куйбышева в Москве не было. Созваниваться с Ильичем не ему. В ущерб Валериану Владимировичу. Не пришлось бы потом в Туркестане пе раз, не два открывать порох заново. Хотя Лепин готовых рецептов давать не стал бы. Не в его духе. Размышляя о судьбах Востока, где «большая часть — крестьяне со средневековой эксплуатацией», Владимир Ильич пишет на реферате иранского коммуниста А. Султана-заде: «Об этом надо подумать и поискать конкретных ответов».

Подумать и поискать… «Позвольте мне обратиться к вам не в качестве Председателя Совнаркома и Совета Обороны, а в качестве члена партии», — первые строки письма Ильича коммунистам Туркестана.

«Установление правильных отношений с пародами Туркестана имеет теперь для Российской Социалистической Федеративной Советской Республики значение, без преувеличения можно сказать, гигантское, всемирно-историческое.

Для всей Азии и для всех колоний мира, для тысяч и миллионов людей будет иметь практическое значение отношение Советской рабоче-крестьянской республики к слабым, доныне угнетавшимся народам.

Я очень прошу вас обратить на этот вопрос сугубое внимание, — приложить все усилия к тому, чтобы… установить товарищеские отношения к народам Туркестана, — доказать им делами искренность нашего желания искоренить все следы империализма великорусского…

Я был бы очень благодарен, если бы мне вы ответили на это письмо и сообщили о вашем отношении к делу».

Одно твердо, одно незыблемо. Весной девятнадцатого на съезде партии Ленин — докладчик о новой программе коммунистов: «Нет вещи хуже, чем недоверие нации!»

…Самара провожает Куйбышева слякотью, мокрым снегом. Под Актюбинском схватка жестокая, трехдневная с пургой. Ташкент одаривает солнцем с щедростью восточной. Сроки, масштабы, обычаи — другие.

Край безграничных пространств и постоянного присутствия истории. Истории, расцвеченной именами Кира, Александра Македонского, Тимура, легендами, памятниками, развалинами. Необузданные реки, зыбучие пустыни величиной с европейские государства, многоликие тысячелетние горные кряжи со снежными вершинами, превосходящими все пики Европы и Кавказа.

По, делению административному бывшее Туркестанское генерал-губернаторство — области Сырдарьинская, Самаркандская, Ферганская, Семиреченская, Закаспийская. Также эмирство Бухарское, ханство Хивинское. Под небом, безоблачным в течение большей части года, тридевять языков. Горожан куда меньше, чем кочевников.

В дневнике последнего генерал-губернатора Куропаткина: «50 лет мы держали туземцев в стороне от развития, в стороне от школы и русской жизни». Дневник для публикации. Желательно перышки сколько возможно почистить. Подлости главной не касаться. Того, что в ранг высокой государственной политики возведено постоянное разжигание национальной, племенной вражды. Что золотым дождем орошаются силы, на взгляд непосвященного, противоборствующие. В самом деле друг друга заботливо питающие — шовинизм великодержавный и национализм местный. Устои классические колониальной власти.

Порушить устои, вызволить миллионы и миллионы угнетенных в состоянии единственно революция. Российская революция. Закон неизбежный, от экспансионистских устремлений дома Романовых и могущества военной администрации Туркестана вовсе не зависящий. Присоединение земель Средней Азии к России в шестидесятых годах XIX столетия было и приобщением к революционной борьбе народов России. Сюда, в Россию, все быстрее, решительнее перемещался центр международного революционного движения.

Со счетов не сбросить — история таких вольностей не прощает — и того, что присоединение к России (туркмены и киргизы это сделали добровольно, остальные подчинились силе оружия) прекратило опустошительные феодальные войны. В значительной мере уничтожило рабство. Несколько ускорило развитие производительных сил края. К древним караванным путям добавилось около трех тысяч железных дорог, Амударьинское речное пароходство…

Октябрьская революция колониальные устои рушит начисто. Предстоит средневековью туркестанскому многослойному капитализм вовсе миновать. От отношений феодальных двинуться в социализм. Впервые в мире. В условиях для коммунистов совершенно новых. Нет рабочего класса, нет его извечного антагониста — капитала. Большая часть населения — крестьяне со средневековой эксплуатацией.

Сообщение Куйбышева, едва ли не самое первое по прибытии в Туркестан: «Москва Цека коммунистов. Предстоит грандиозная работа по реорганизации всего советского и партийного аппарата в условиях необычайно сложных взаимоотношений разных национальностей и общественных деятелей».

На правах соседей, равноправных, независимых, в Ташкенте три партийных центра — Краевой комитет РКП (б), Краевое бюро мусульманских коммунистических организаций, Краевой комитет, иностранных коммунистов из бывших военнопленных. Соседи как соседи. Когда при встрече улыбка широкая, когда губы поджаты. Не обходится также без националистической струнки, до времени прйтаив-шейся. Чуть что, дает себя слышать. Едва различимо, потом громче, явственнее.

Охотников поиграть на фальшивой струне предостаточно. Свои, внутренние, и закордонные. Из миссий военно-дипломатических, торговых, просто разведывательных. До крайности напуганных, как бы искры туркестанского пожара не перепали на крыши в Индии, Афганистане, Персии, Кашгаре…

Годы спустя, на вынужденном досуге, начальник штаба заговорщицкой «Туркестанской Военной организации» полковник Зайцев поделится: «…истинной целью и намерениями миссии Великобритании было подготовить и организовать вооруженное восстание в Туркестане против Советской власти, снабжать повстанческие отряды деньгами и оружием из ближайших английских баз… Миссия имела широкие права и полномочия по осуществлению этих задач».

За все заботы услуга небольшая. После свержения Советской власти «Туркестанская демократическая республика должна находиться под исключительным влиянием Англии в таких же взаимоотношениях, как африканские доминионы (южноафриканские республики Трансвааль и Оранжевая)».

Или — или… Еще одно колониальное владение Великобритании, заурядное, среднеазиатское. Или первое социалистическое государство на Востоке. Вызов дерзкий, большевистский. Со времен Архимеда известно: чтобы перевернуть мир, нужна точка опоры. В разумении Туркестанской комиссии — создание единой коммунистической партии. Партии, а не разобщенных национальных групп. Единомышленники, не соседи!

Объединительный съезд назначен на январь. До того надо выиграть сражение в смысле самом прямом.

К_у_й_б_ы_ш_е_в в ЦК: «Закаспийский фронт был еще далек от ликвидации, противник находился вблизи Кизил-Арвата… можно было ожидать в любую минуту перевеса сил на стороне белых. Фергана представляла из себя сплошной фронт; не был ликвидирован также и фронт Семиреченский… Эти фронты поглощали все внимание и отнимали все силы Туркреспублики, а неорганизованность частей, их партизанский характер… создавали в конце концов обстановку, когда фронт совершенно подавлял внутреннюю жизнь».

Четвертого ноября приезд в Ташкент. Пятого выпускной вечер в школе «красных офицеров». Напутствие Куйбышева: «Необходимо здесь построить новую армию по образцу армии центральной России».

Одиннадцатого числа приказ № 1. Вольнопартизанствующие отряды — конные и пешие, собственные войска городов, кочевий, оазисов, общин национальных — все сводится в полки, дивизии. Подчиняется единому командованию, твердой воле. На исходе девятнадцатого года — не открытие. Повторение азов. Для Валериана Владимировича в четвертый раз.

На Волге — Куйбышеву привычной — с ружьем русский человек. В неизведанном Туркестане с ружьем русский, с ружьем узбек, туркмен, таджик, киргиз, казах, каракалпак, уйгур, дунганин… Мусульманин с ружьем — друг, враг?

Ответ неправильный потом не зачеркнешь, не надпишешь сверху чернилами красными: «исправленному верить». Ошибка самая малая ведет к политическим осложнениям, ненужным жертвам, крови.

Очевидец недюжинный, строгий — писатель Борис Лавренев:

«…Кругом огонь басмаческого восстания. Вызревает нарыв верненского мятежа. Обстановка с каждым днем становится сложнее.

Железная воля Куйбышева осторожно, умело, дипломатично ломает партизанский уклад самостийных привычек. Нужно умело повести расслоение в басмаческих отрядах, в которых наряду с волками-баями много запуганных мулами дехкан-чорьяккоров, водоносов, гончаров. В «крестьянской армии» Монстрова тоже много обманутых бедняков, брошенных во вражеский стан произволом анархического руководства первой местной власти. К Куйбышеву сходятся все нити[31] политики».

Куйбышеву и произнести твердо, так, чтобы по всему Туркестану разнеслось:

— Привлечение мусульман к защите революции, к защите Отечества — обязанность Коммунистической партии наипервейшая. Боязнь вооруженного мусульманина, который будто бы может принести вред России, — трагическое заблуждение. Злейший предрассудок, один из тех, что укоренились в головах некоторых товарищей.

По закону давно известному крайности питают друг друга. Шовинисты-русофилы энергично содействуют безудержным националистам, тем, кто требует создания самостоятельных национальных армий. Достаточно печальный опыт Белоруссии, Украины, Эстляндии, Литвы, Латвии не оставляет места для сомнений — национальные армии каждая в отдельности не в состоянии защищаться. В обособицу победы не добьешься. Здесь не должно быть отдельной мусульманской, туркестанской или еще какой-нибудь армии. Только единая революционная, единая советская армия, одинаково доступная, одинаково родная для русских, для мусульман, для бывших военнопленных — для всех людей чистой совести.

Военная победа жизненно необходима, но не конец пути, не вершина стремлений. После победы как раз начнется самое главное, то, ради чего приносятся все жертвы. Тогда гигантское значение для народов Востока будет иметь история борьбы, история победы. Именно то, что мы одинаково безбоязненно даем винтовку русскому и мусульманину. Привлекаем в армию широкие массы мусульман. Это способ наиболее действенный пробудить у них стремление к самостоятельному политическому мышлению, к самостоятельной политической деятельности.

В ночи бессонные в плоскокрышем домике на Зерабулакской улице в Ташкенте печатаются прокламации. Белые, зеленые, желтые, красные — какая бумага нашлась.

«Товарищи мусульмане приглашаются записываться в национальные бригады Красной Армии… Запись добровольцев во всех областях Туркестанской республики».

Обязательно надо «во всех областях». Молва стоустая разнесет: «Слово Койбаши-ака ко всем народам!» Житель коренной не ошибется — область Сырдарьинская — узбеки, Закаспийская — туркмены, Семиреченская — казахи с киргизами. Самаркандской области Ходжентский уезд, сопредельные земли Ферганской — таджики.

Протест властей семиреченских: «Нам мусульманского войска не надо. Избави бог от лукавого». Ответ вразумляющий: «Дать полную возможность войти угнетенному туземному населению Семиреченской области в Красную Армию и немедленно снабдить оружием и обмундированием уже набранные добровольческие части из киргиз и дунган».

Сегодня запись добровольцев. Завтра — закон. Призыв в армию трудящихся коренных национальностей. Сразу тридцать тысяч мусульман в возрасте от девятнадцати до тридцати пяти лет. Дерзкое сотрясение вековых основ. Отзвуки немедленные в эмиратстве Бухарском, ханстве Хивинском, королевстве Афганском. Также в Форин оффис, окутанном обычным туманом.