Куйбышев

= 21 =

Поверх пачки деловых бумаг, доставленных за ночь, секретарь Куйбышева Белоусов кладет послание о святых.

«Секретно

Члену Революционного Военного Совета Туркестанского Фронта товарищу Куйбышеву В. В.

ДОКЛАД

Согласно Вашего распоряжения, я приступил к отправке в город Герат через Кушку четырех святых афганского королевства. Коим предоставил вагон № 1270.

8 декабря утром я встретился с представителем генерального консула в Мерве Хаджи-Шах-Магомет-Ханом, который мне заявил, что святые еще не уехали; удивясь этим, я сейчас отправился к святым выяснить, в чем дело. Оказалось, что святые хотели провезти в своем вагоне около двадцати спекулянтов.

Считаю своим долгом осветить немного физиономию представителя генерального консула в Мерве Хаджи-Шах-Магомета-Хана. Общее очертание — прохвост и большой жулик.

Военный Комиссар Г. Хващевский».

«Святым без грешников не обойтись — ни искушения, ни раскаяния… — мелькает в голове Валериана Владимировича. — Пусть себе едут всей компанией! А как быть со своими армейскими грешниками? С ташкентскими снабженцами, оставившими без продуктов, топлива, фуража войска в Каракумской пустыне».

Послание о святых желанного Белоусову эффекта не производит. Улыбка быстро гаснет. Куйбышев мрачный, сердитый, с трудом сдерживает себя. С той минуты, как в крепости Мере — центре Мургабского оазиса — его догнало сообщение командующего Закаспийской армейской группой Сергея Тимошкова:

«1) Критическое положение на фронте с топливом, 80 % паровозов потухли. Солдаты мерзнут без шинелей и без дров. Через 2–3 дня прекратится всякая возможность передвижения… 2) Клевера нет пятый день, лошади падают… 3) Нет мяса уже третий день, и заменить его нечем. Заготовительные аппараты не работают из-за отсутствия денег».

Куйбышев ответил, пообещал: «Я распеку Ташкент и постараюсь заставить пошевелиться». Член Реввоенсовета подвигает к себе «Полевую книжку», изрядно потрепанную на позициях под Астраханью. Быстро пишет:

«Ташкент. Реввоенсовет Турквойск Элиава.

Фронт в том положении, в котором он сейчас находится, нелепость, требует колоссальных затрат и особенно топлива. Продвижение вперед и овладение Казанджиком сразу изменит картину и из фронта поглощающего сделает фронтом дающим: в районе станции Бала-Ишем, которую противник должен будет оставить за безводием, есть масса нефти… Целесообразно дать сейчас все фронту, дабы освободиться через неделю от его снабжения. Необходимо напрячь все силы, пренебречь другими интересами и все бросить сюда немедленно, особенно топливо и денежные знаки старого образца… Жду от тебя и штаба Турквойск проявления крайней энергии в помощь Закаспийскому фронту.

Повторяю, через неделю будет поздно…»

Торопиться, всячески торопиться! Помимо всего другого, Закаспий — путь кратчайший к Баку. К нефти. Позарез необходимой. Куйбышев хорошо помнит телеграмму Ильича «вне всякой очереди» Реввоенсовету Восточного фронта: «…Нельзя ли завоевать устье Урала и Гурьева для взятия оттуда нефти…»

Попозже — недель пять назад — обращение Ленина к Туркестанской комиссии, к Военному совету фронта, также к ЦИК Туркестана: «Обязываю помогать из последнего экспедиции Главнефти, следующей за войсками в глубь Темирских степей. Работы по выявлению нефтяных залежей — дело государственное…»

Спешить! Ничего не жалеть для войск, рвущихся через пустыню — по безлюдным, безводным песчаным барханам — к Каспию, к нефтяному Баку.

Девятого декабря на станции Казанджик, только что отбитой у противника, Куйбышев присоединяется к головному отряду.

— Валериан Владимирович прибыл в обычном вагоне № 2037, прицепленном к эшелону с продовольствием, им же для нас добытым, — рассказывает десятилетия спустя генерал Сергей Прокофьевич Тимошков. — Не с огромным штабом, а только с личным секретарем П. А. Белоусовым. Своей простотой с первой встречи расположил нас к себе. Казалось, мы уже давно знаем его.

Раньше всего другого похороны бойцов и командиров, погибших в бою за Казанджик. Траурный митинг. Много местных жителей — туркмен в неимоверно тяжелых бараньих папахах и в темных халатах с красными продольными полосами.

Куйбышев передает дружеский привет от ЦК коммунистов, от Владимира Ильича Ленина. Излагает содержание личного письма Ильича «Товарищам коммунистам Туркестана», знакомит с целями Туркестанской комиссии.

«Войска под командованием Михаила Васильевича Фрунзе, — заключает Валериан Владимирович, — добивают уральских белоказаков, борются за освобождение Гурьева и Эмбинских нефтяных промыслов. Наша задача — взять Красноводск, овладеть нефтью Бала-Ишема и Челекена».

Реввоенсовет Закаспийской армейской группы решает: четырнадцатого декабря войскам выступить в стодесятикилометровый поход по пустыне Каракум и, обогнув горный хребет с юга, выйти к железнодорожной линии. Цель операции — захват всех частей и эшелонов противника, расположенных на станциях Айдин, Джебел, Перевальная, Ахча-Куйма и на перегонах между ними. Вероятно, в боях придется встретиться и с новыми белогвардейскими частями, переброшенными с Северного Кавказа.

На подготовку операции пять дней и пять ночей. При почти полном отсутствии штабных специалистов. Куйбышева должно хватить на все — на занятия в штабе, политотделе, на посещения воинских частей, встречи с железнодорожниками, делегациями из туркменских аулов.

Беседы со стариками туркменами имеют неожиданное и очень существенное последствие. Под поручительство Койбаши-ака туркмены дают взаймы свыше двух тысяч верблюдов. На них навьючивают необходимое для жизни и боя, даже питьевую воду. Продовольственные запасы строго ограничены — на дорогу и на один день боя. Победа или смерть в пустыне.

Четырнадцатого с наступлением сумерек три сводных отряда — фронтальный и два обходных — снимаются с места. Двигаться им по неизведанным барханам. К ночи весьма-весьма ощутимо разыгрывается ветер, крепчает холод. До рассвета удается пройти всего восемнадцать километров. Куйбышев в головной колонне.

Шестнадцатого числа неприятность. У южного склона Малого Балхана походное охранение натолкнулось на разъезд противника. Сверху, с горы, белые без труда могут разглядеть войска, расположившиеся на привал. Естественных прикрытий никаких — пески. Внезапность, на которую крепко рассчитывали, кажется, безнадежно утрачена.

Жизнь распоряжается по своему желанию. Не боится, что ее заподозрят в подтасовке, в неправдоподобии. Ей не скажут: «Так не бывает!..» Бывает. На письменном донесении начальника разъезда командир дивизии генерального штаба полковник Литвинов начертал престрогое повеление: «Арестовать паникера. Чтобы в четырех верстах могли очутиться красные — это исключено!!!»

Рано утром семнадцатого декабря отряды подошли к колодцу Шорджа, стали пополнять водные запасы и поить лошадей. Высланная вперед разведка не возвращается, сведений о противнике нет. Двигаться наугад в плотном тумане слишком опасно.

На поиски неизбежно отправлять новую группу. Берется Куйбышев. С ним двадцать всадников. Поиски, поиски… Карандашом, согревая дыханием пальцы, быстро коченеющие на ледяном ветру, Валериан Владимирович набрасывает на листке из полевой книжки:

«Командующему Тимошкову

1919 г. 17.12. 8 час. 55 мин.

Место отправления — разведка на ст. Айдин.

Карта 10 верст в дюйме.

След арб, по-видимому, ведет на станцию Айдин. Он все время направляется на север — северо-восток. Карта верно изображает дело. Мы едем дальше, но ввиду необходимости спешить я счел нужным послать это донесение. В направлении, в котором мы едем, проехал взвод конников, что мы узнали по следам и словам одного заплутавшегося казака.

Член Реввоенсовета Туркфронта В. Куйбышев».

Проводник, присланный Валерианом Владимировичем, ведет обходные группы. Быстрее, быстрее. Бои закипают северо-западнее и восточнее станции Айдин. Она забита поездами. Подходы прикрывают бронепоезд и бронелетучки, полевые батареи.

В головных цепях Первого Туркестанского советского полка с винтовкой в руках Куйбышев. Его единственное преимущество — возможность после захвата станции сменить род оружия. В боевых порядках кавалерии до плотной темноты преследовать противника. Всадники громят, рубят, не дают опомниться, закрепиться. Победа полная. Остается отправить реляцию в штаб Туркфронта[32]. Ночью Валериан Владимирович составляет телеграмму:

«Войсками Закаспийской армейской группы 17/12 заняты станция Ахча-Куйма, Перевальная и Айдин… Противник совершенно разгромлен. Жалкие остатки его, главным образом офицеры, в беспорядке бежали в горы по направлению Джебела. Количество пленных и перебежчиков, до сих пор возвращающихся группами и в одиночку, еще не выяснено. Трофеи огромные: взят бронепоезд «Генерал Корнилов» и две бронелетучки, орудия, пулеметы, много винтовок, снарядов, патронов, 13 паровозов на ходу, 9 эшелонов, среди них штаб дивизии…

Бежавшие остатки противника не могут быть препятствием дальнейшему продвижению, и, если Красноводск не получит подкрепления извне, фронт можно считать ликвидированным… Скорость овладения Красноводском будет зависеть от степени разрушения пути, так как движение по безводной пустыне невозможно».

Три неполных дня спустя Куйбышев со станции Перевальная в Ташкент Новицкому, Элиаве:

«Нашими войсками занята станция Бала-Ишем. Противник находится в 10 верстах по железной дороге у ветки на Нефтедаг. Еще одно усилие, и мы будем обладать нефтью!»

Вдогонку. В 6 часов 35 минут утра.

«В Комиссариате народного просвещения в Ташкенте работает некий Федоров — знаток Нефтедага. Необходимо его немедленно направить туда для увеличения производительности промыслов. Перед отправлением проинструктируйте его сами».

Нефтедаг — нефтяная гора — обретает желанного, заботливого хозяина. Узнает Ленин — порадуется от души. Теперь скоро, совсем скоро вырвется из затянувшегося плена, вздохнет полной грудью всех нефтяных районов глава — Баку. «Если нефть — королева, то Баку — ее трон», — «Нир ист», английский экономический журнал для избранных. Статья в оправдание расстрела двадцати шести бакинских комиссаров. Где-то здесь, на бурых песчаных холмах Закаспия. На перегоне между станциями Ахча-Куйма и Перевальная. В ночь на пятницу, двадцатое сентября 1918 года. Под присмотром строгим ближайшего помощника командующего английскими войсками в Закаспии капитана Реджинальда Тиг-Джонса и главы закаспийского правительства эсера Фунтикова.

Сегодня тоже двадцатое. Двадцатое декабря 1919-го. Уже пятнадцать месяцев пески зыбучие засыпают их могилы. Степана Шаумяна, Алеши Джапаридзе, Григория Петрова, Мешади Азизбекова, Вани Фиолетова, Якова Зевина… Бакинских комиссаров, двадцати шести.

«Где-то здесь!» — отвечают на расспросы Куйбышева путевые обходчики, стрелочники, станционные служащие. Других жителей поблизости нет.

Из добровольцев-железнодорожников составляется маленькая экспедиция. Во главе с Валерианом Владимировичем. Армейские саперы снабжают лопатами, веревками. От бархана к бархану на всем перегоне Ахча-Куйма — Перевальная. Почти четверо суток.

На 207-й версте, между столбами 116 и 117, за песчаным огромным бугром — череп. Осторожно разрывают, откидывают песок. Первая могила. Всего их окажется четыре. Трупы все в страшном состоянии. Головы отделены от туловищ… Черепа, за малым исключением, перебиты на части, раздроблены…

Не сглаживает жизнь острых углов. Никому другому — Валериану Куйбышеву сообщить в Москву о страшной находке. Обрушить все горькие подробности на Ильичевы плечи. Степана Шаумяна Ильич знал много лет, ценил высоко, любил…