Куйбышев

= 24 =

«Марта 17 1921 года

МАНДАТ

Предъявитель сего В. В. Куйбышев, ввиду тяжелого политического положения Самарской губернии, по просьбе самарских делегатов, командируется в город Самару в качестве представителя ЦК РКП (б), что подписью и приложением печати удостоверяется».

Надобность крайняя. Неотложная. Слишком тяжко дышится в Самаре единомышленникам Валериана Куйбышева. Друзьям-товарищам многих-многих лет. Ленинцам!

В «коалиционном» губкоме партии, сбитом-сколоченном нагрянувшим в Самару Троцким, вроде как в Ноевом ковчеге библейском. Сторонники «рабочей оппозиции» из поднакопивших жиру обывателей, разудалые охотники «завинчивать гайки» и «перетряхивать профсоюзы»[40], краснобаи «демократические централисты». В Ильичевой разящей оценке — «фракция громче всех крикунов».

На Куйбышева «крикуны» ярятся особо. Виноват, конечно. Отхлестал вовсе непочтительно. Двадцать тысяч раз! Таков тираж «Дискуссионного листка», где статья Валериана Владимировича.

«Тезисы товарищей», стоящих на платформе демократического централизма», ни на шаг не подвигают нас вперед. Содержание сводится к подчеркнутому, с надрывом констатированию кризиса партии и к единственному способу спасти революцию и человечество — в смене состава ЦК. Карфаген должен пасть!

Это, конечно, ужасно смело и революционно и, по-видимому, наполняет авторов гордостью и сознанием достаточности их багажа, чтобы пуститься в плавание. Но нужно лишь оглядеться кругом, захотеть увидеть громады задач, которые стоят перед партией, впервые в мировой истории руководящей победившим пролетариатом, да еще в крестьянской стране, чтобы понять, что сведение всех проблем к последнему пункту повестки X съезда (выборы ЦК) есть болезнь, есть мания…

Безнадежное смешение следствия с причиной, симптома с его происхождением. Проглядели жизнь, проглядели ее противоречия.

Или повторение давно пройденного, или ничего не стоящие и ничего не меняющие, по существу, «конституционные» положения, к которым группа «демократического централизма» очень неравнодушна. Если сюда еще прибавить требование свободы партийных дискуссий и персонального обновления руководящих органов, то будет исчерпан весь арсенал лекарств, находящихся в распоряжении группы.

Впрочем, чтобы быть справедливым, я должен указать на один новый и действительно оригинальный тезис группы «децистов». Это требование н_е_п_р_о_п_о_р_ц_и_о_н_а_л_ь_н_о_г_о представительства. В тезисе 9-м сказано: «Допущение при выборах в руководящие партийные и советские органы представителей основных наметившихся в партии течений без обязательного соблюдения пропорционального представительства». Желание быть непропорционально представленными — это уже не от логики, а от отчаяния со стороны группы, которая, по выражению товарища Ленина, перед каждым съездом впадает в лихорадочный пароксизм, старается громче всех крикнуть и торжественно садится в галошу».

При всем при том Куйбышев не скрывает, подчеркивает свою убежденность твердую. Предстоящий съезд должен изменить состав Центрального Комитета. «ЦК слишком разноголосит, в ЦК нет твердого большинства по важнейшим вопросам современной жизни. Нужен ЦК, выражающий мнение большинства членов партии, более единый и в силу этого более активный и более работоспособный».

Воспринимается по-разному. Не без язвительной расхожей фразы: «И ты, Брут!» Колючки, булавочные уколы — мимо. До съезда неограниченный спор — аргументы на чашу весов. А съезд с Ильичевой предельной прямотой: «Для обеспечения полной устойчивости политики» состав Центрального Комитета должен быть расширен до двадцати пяти человек. По преимуществу за счет «организаторов, выдвинувшихся в массовой работе».

Утром пятнадцатого марта председатель счетной комиссии Николай Скрынник объявляет результаты тайного голосования: «Избраны абсолютным большинством голосов в члены ЦК… Орджоникидзе, Фрунзе… В кандидаты — Киров, Куйбышев, Влас Чубарь». Через годы напишет о них Луначарский: «Маршалы Ильича».

Так с мандатом только что избранного ЦК Валериан Куйбышев едет в Самару. Близкую сердцу. Растревоженную до крайности.

В самом начале X съезда шумливый глава самарской делегации, секретарь «коалиционного» — единственного в своем роде губкома — Милонов произноси? вовсе недостойную речь. На потребу лидерам «рабочей оппозиции».

Сдержанный ответ Ленина, такой, чтобы страсти поумерить:

«Здесь уже указывал, кажется, товарищ из Самары на то, что я «административно» наклеил ярлык синдикализма на «рабочую оппозицию». Упоминание об администраторстве здесь, безусловно, не к месту…Тов. Милонов хотел блеснуть этаким словечком пострашней, а вышло нескладно: будто я «административно» наклеиваю ярлык».

Не помогает. На свет божий вытаскивается беззастенчивое измышление: «Предложенная Лениным резолюция о единстве натравливает партию на оппозицию».

Ленин сбить себя не дает.

«Я не знаю состава группы «рабочей оппозиции» в Самаре, я там не был, но я уверен, что если бы член ЦК любого оттенка, или член съезда любого оттенка, кроме «рабочей оппозиции», стал бы доказывать на собрании самарской организации, что в резолюции нет натравливания, а есть призыв к единству и привлечение на свою сторону большинства «рабочей оппозиции», то он сумел бы это сделать».

Еще призыв к самарцам, волжанам — землякам.

«Если вы находите, что мы теоретически неправы, то у нас есть возможность издать десятки сборников и если есть молодые товарищи, например, в Самарской организации, которые имеют сказать что-то новое по этому вопросу, то — пожалуйста, товарищи самарцы! Мы напечатаем несколько ваших статей».

Ильич-то не остановится, напечатает. Только где взять «коалиционному» губкому, всему тресту уклонов молодых товарищей, «которые имеют сказать что-то новое»? Есть в избытке великовозрастные мастера толочь воду в ступе, переливать из пустого в порожнее.

В издании, более чем сочувствующем «рабочей оппозиции», — тринадцатом номере «Известий Самарского губкома РКП (б)» — Куйбышев в день приезда читает:

«Многие из товарищей, даже ответственных, склонны полагать, что изменение политики является слишком большим уклонением вправо».

В следующие дни слышит речи:

М_и_л_о_н_о_в: «Продразверстка была более организованной, более правильной формой хозяйства, чем продналог, который является непростительным шараханьем назад».

Л_е_г_к_и_х, губпродкомиссар: «Свободная торговля ничего не даст рабочему классу, а с политической стороны это отступление принесет значительную трещину в диктатуре пролетариата».

Это так лихо о повороте от военного коммунизма к новой экономической политике. Политике, в которой со всей силой необыкновенной сказались мудрость, дальновидность, смелость Ильича, умение и решимость перейти от прямой и полной ломки старого, капиталистического уклада к постепенной его ликвидации.

Валериан Владимирович собирает коммунистов-рабочих, делегатов от всей промышленной Самары. Чтобы сразу, без недомолвок, еще до главного доклада — «О решениях X съезда партии» — Куйбышев напрямик:

— Губком согласия на наше собрание не дал. Юрий Константинович Милонов участвовать в нем отказался. Жаль, конечно. Хотелось дать возможность нашему давнему товарищу вернуться на твердую почву, обрести нормальное зрение. Помнится, в заволжских знойных степях, в зыбучих пустынях Туркестана приходилось сталкиваться с морочливым маревом. Мираж мгновенно превращал ковыль, перекати-поле в густые зеленые леса, а барханы и низкорослые кустики саксаула — в живописные берега полноводных рек. Приблизишься, протянешь руку — разочарование полное. Ничего, один мираж!.. Одно дело бравировать тем, что группировка, к которой принадлежишь, украсила себя титулом «рабочая оппозиция», другое — встретиться лицом к лицу с рабочими. Услышать из первых уст, что в действительности думают коммунисты самарских заводов.

Шумел Милонов на X съезде:

«Самара — крепость «рабочей оппозиции»… Самарская делегация вся полностью за тезисы «рабочей оппозиции».

А делегаты рабочей Самары Н. М. Янсон, В. П. Старцев, М. М. Хатаевич, за ними еще пятеро других пишут в Центральный Комитет, настаивают:

«Милонов скрывает правду. Поименным голосованием 68 из 122 участников губернской партийной конференции поддержали «платформу десяти». Заводские ячейки отказывают в доверии «рабочей оппозиции». Требуют приезда Куйбышева. Он должен выехать немедленно!»

Теперь Куйбышев в Самаре. Ни чудес, ни неожиданностей — закон извечный: вблизи мираж всегда рассеивается. Исчезает бесследно.

Делегатское собрание рабочих коммунистов: «Фракционные группировки должны исчезнуть с горизонта партийной жизни».

Городской партийный актив двадцать шестого марта. По докладу Валериана Владимировича о замене продразверстки натуральным налогом: «Губкому обязательно следовать решениям X съезда. Без проволочек приняться за хозяйственное возрождение губернии».

Пленум губкома пятого апреля: «С разъяснениями, данными В. В. Куйбышевым, полностью согласиться… Упаднические настроения, апатия, неверие в возможность сохранить власть рабочих в России, появившиеся у некоторых ответственных работников, являются как по источнику, их вызывающему, так и по результатам, какие они могли иметь на ход революции, не чем иным, как выражением той мелкобуржуазной стихии, которая захлестывает сейчас пролетарскую диктатуру и для борьбы с которой съезд призвал партию к исключительной сплоченности, выдержке и дисциплине».

…Днем раньше, двумя позднее, а возвращаться в Москву Валериану Куйбышеву надо. В последнем письме Ян Рудзутак в несвойственных ему категорических выражениях напоминает, что при всех обстоятельствах Валериан Владимирович обязан явиться, принять бой. Лечь костьми за свои замки, возможно совсем не воздушные. По сведениям, достаточно достоверным, Ленин намеревается еще до середины мая Первый государственный строительный план поставить на утверждение Совнаркома или СТО. А в плане этом немало его, Куйбышева, наметок!

Не избежать нового расставания с Самарой. Этой весной особенно мучительно, сверхтревожно. Хотя нет еще ничего определенного, достоверного.

Внешне все как было. В губкоме привычно тон задает Юрий Константинович. В 1918-м сам Куйбышев рекомендовал его председателем губернского парткома. Сам объяснял товарищам более молодым: «Милонов из профессиональных революционеров. Член партии с 1912 года. Вместе работали в подполье, вместе устанавливали, защищали Советскую власть. Голосуйте за Юрия Константиновича!»

Голосуйте! Или нет, подождите! Вглядитесь в новые черты — не слишком ли меняют весь облик? Не столько потому, что Милонова занесло в верхи «рабочей оппозиции». Раны лечат крепкой настойкой йода, но не посыпают солью и красным перцем. К тому же особым решением X съезд призвал участников всех распущенных фракций оставаться на своих постах. Работать, работать, работать! Ставить на ноги страну.

По рабочей своей специальности фрезеровщика Куйбышев знает хорошо — окалину или, скажем, ржавчину с поверхности металла всегда можно зачистить, снять. Сталь останется сталью. Непоправима, безнадежна только от глаз скрытая усталость металла. Тогда самая блестящая поверхность не спасает. Бесполезна. Так окалина или усталость? Пленум губкома пока записал: «…упаднические настроения, апатия… появившиеся у некоторых ответственных работников».

Все усугубляется тем, что на Самарскую губернию, на Поволжье Нижнее и Среднее надвигается бедствие огромное, катастрофическое. Голод. Беспощадный в слепой ярости. Повальный. В раскаленных, растрескавшихся, от жажды изнывающих степях горят, без остатка гибнут хлеба. С апреля ни капли дождя. Ливни, уже бесполезные, зашумят лишь в конце июля. По времени совпадает с окончательным уходом Милонова с политической авансцены.

Новая московская должность Юрия Константиновича неброская — ученый секретарь Главполитпросвета РСФСР. Радетели из треста уклонов сразу теряют к нему интерес. Пусть себе… Погашенный билет в новой лотерее не играет.

В следующем, 1922 году эмиссаров «рабочей оппозиции» просто-напросто выставят из Самары…

Руку Милонову протягивают другие. Те, кого он недавно честил печатно и устно. Протягивают не назойливо, так, чтобы лишний раз не напоминать о себе. Валериан Владимирович еще успеет услышать о Милонове-публицисте, о Милонове-историке. На этом поприще работать Юрию Константиновичу многие годы — пятидесятые, шестидесятые. С возрастающим успехом.