Куйбышев

= 22 =

Из пустыни Каракумской Куйбышев, исхлестанный зимними ветрами — тысячи мелких остреньких гвоздочков-льдинок, перемешанных с песком, — пропахший дымом солдатских костров, порядком исхудавший, возвращается в Ташкент.

В мирном юроде недавний победитель в боях жестоких почти что сразу оказывается в позиции не из самых лучших. Просто плохой.

Краевой съезд коммунистов-мусульман. Слово Куйбышева при открытии:

— Работа, которую вы начинаете, настолько велика и нова, что ее воистину можно назвать исторической. Перед вами задача — приобщить к советской действительности широкие слои мусульман. В этой трудной работе Красная Армия будет помогать вам. Совместными усилиями в конце концов здесь, в Туркестане, мы создадим образец того, как нужно действовать в бывших колониях.

Тем неожиданнее решение под занавес: «Заменить наименование Туркестанская республика Российской Советской Социалистической Федерации на Тюркская республика РСФСР».

Ухо не очень натренированное не сразу улавливает фальшивую, негодную ноту. К тому же дирижер уважаемый, секретарь крайкома партии Турар Рыскулов, объясняет подкупающее.

— Аранжировка, прочтение для Востока. Потому звучит непривычно — Тюркская вместо Туркестанская… Остальное в полной неприкосновенности. Автономия… Республика… Коммунистическая партия… Все в мажорном тоне!

— Ну-ну! — соглашается Шалва Элиава. — Я сам не вижу большой разницы: Тюркская — Туркестанская…

— Рыскулов сбивает нас с толку. Нельзя терпеть… — негодует Ян Рудзутак.

Куйбышев с Голощекиным страсти охлаждают… Свобода действий у Рыскулова.

В следующие дни — двенадцатого-восемнадцатого января 1920 года — интернациональная конференция коммунистов. Делегаты всего Туркестана. Тысячелетних городов, нефтепромысловых и рудничных поселков, прибрежных долин, оазисов, гор, кочевий. Военнослужащие. Также бывшие военнопленные. Соседи внимательные из Бухары, Хивы, Ирана, Афганистана, Синьцзяна. Заинтересованные наблюдатели из Турции, Индии…

Снова доброе, обнадеживающее начало. Ответное послание Ленину.

«Дорогой товарищ Ильич!

Ваше письмо, обращенное к нам, туркестанским коммунистам, является долгожданным руководящим началом всей нашей политики здесь, на Востоке.

Мы, туркестанские коммунисты, работавшие на дальней окраине Великой Советской республики в условиях полной отрезанности, всегда чувствовали отсутствие руководящего влияния нашего ЦК РКП. Поэтому, естественно, в некоторых сторонах советской и партийной работы в Туркестане проявлялось кустарничество и нами были совершены ошибки, но ошибки вполне исправимые, ибо мы работали ощупью и так, как нам подсказывала революционная совесть и пролетарский инстинкт.

Теперь же с приездом Турккомиссии, к которой мы питаем полное доверие и с которой работаем рука об руку, мы убеждены, что задачи, намеченные нашей партией, будут нами с честью выполнены.

Поэтому, приступая к исправлению ошибок прошлого, мы торжественно обещаем Вам, дорогой товарищ, точно руководствоваться всеми указаниями ЦК РКП, строго соблюдая все его директивы, и выполнить великое дело освобождения Востока, как бы это трудно ни было и каких бы жертв и усилий это ни стоило».

Доклады Туркестанской комиссии об общей, военной, экономической политике. Полное одобрение. Так же, без усилий особых, наиважнейшее решение — все национальные коммунистические организации Туркестана сливаются в единую партию. Ручейки в один поток могучий. Куда лучше!

С утра обстановка переменится. Сработает свобода действий, опрометчиво предоставленная Рыскулову. Отбросит Валериана Куйбышева на незавидную позицию.

Была фальшивая нота. Стала вся музыка фальшивой.

Турар Рыскулов — самобытная, яркая личность[33]. Авторитет в эту пору в Туркестане из самых значительных. Фальшь в его исполнении незамеченной не останется. Собьет, потянет за собой. Нельзя ставить докладчиком по взрывчатому вопросу — национальному. Элементарный просчет со стороны Туркестанской комиссии. В январе двадцатого Рыскулов не союзник. Противник. С ним скрещивать оружие. На многие месяцы.

Набив шишки, Куйбышев дойдет до истины. «Позиция Рыскулова должна рассматриваться как явление социальное, вытекающее из условий Туркестана… Рыскулов стоит во главе части партийной мусульманской интеллигенции, мешающей установлению тесных контактов Советской власти с трудящимися-мусульманами».

Пока что Рыскулов — докладчик. «Коммунисты-мусульмане висят в воздухе между крайкомом РКП и мусульманским Бюро…Партия должна приобрести название «Коммунистическая партия тюркских народов» и управляться своим центральным руководящим органом… Необходимо получить свою тюркскую автономию. Узбеки, таджики, казахи, туркмены, киргизы, вообще все тюрки, проживающие на территории бывшей царской империи, составляют одну нацию. Национальное самоопределение — Тюркская республика. Пришлое население генерал-губернаторства Туркестанского гражданских прав тюркской республики не получает. Посему все немусульманские воинские части выводятся безотлагательно, их сменяет тюркская армия…»

Делегат Кактынь Рыскулову в упор: «Нельзя в Коммунистическую партию вносить национализм!»

Замешательство. Взоры вопросительные в сторону Турккомиссии. Что думают люди Ленина?

Не дает Турккомиссия боя. Не говорит единственно возможного: доклад Рыскулова — песнь песней пантюркизма. Интересы класса, интересы освободительного движения на Востоке Рыскулов перечеркивает, подчиняет полностью стремлениям националистическим. Поощрять, поддерживать уклон к национализму, тем паче пантюркизм, конференции коммунистов никак нельзя. Противоестественно!

Медлит Туркестанская комиссия — набирает силы Рыскулов. Уговаривает, припугивает. Сколачивает большинство. Голосование в пользу «Коммунистической партии тюркских народов».

Ждать теперь до конца февраля. Приедут Фрунзе, Бокий. Впервые в полном составе соберется комиссия. Признает — уступлена позиция чрезвычайной важности. Введение явочным порядком решения о «Тюркской компартии» дает горькие плоды. Ядовитые. Там и здесь возникают конфликты, распри, междоусобицы. Охотников воспользоваться более чем достаточно — на землях туркестанских, в государствах сопредельных.

Говорят, задним умом человек крепок. Исправлять все-таки труднее, чем предвидеть. Силы, развитые Рыскуловым, административным приказом, к сроку такому-то, не обуздать. Тем более не подрубить под корень. Предстоит борьба терпеливая, упорная — многомесячная.

Голос дружеский Москвы. Восьмого марта ЦК коммунистов сообщает в Ташкент:

«На территории Туркестана должна существовать единая Компартия с Центральным Комитетом во главе… Туркестанская партия входит в состав Российской на правах областной организации»…

Недвусмысленное такое же «нет» тюркской автономии, «Тюркской республике». По причине неумолимой — отсутствию в природе тюркской нации.

Рыскулов резонов никаких во внимание не берет. Ни-ни, не слышит! Никто так не глух, как тот, кто слышать не хочет… Шумное окружение Рыскулова в ход пускает нехитрую выдумку: «В центре настоящей правды не знают. Турккомиссия пользуется… Надо собирать делегацию для защиты тюркского дела!»

Прямого сговора нет. Просто у многих, очень многих, свои интересы в священном «тюркском деле». У Турара Рыскулова. У Мадамин-бека, Курширмата, Халходжи — курбашей, предводителей басмаческих. У тихого американца — консула и майора разведывательной службы Роджера Тредуэлла. У английского джентльмена, полковника Бейли, с компаньонами Блеккером и Маккартнеем. У полковника царской службы Соколова[34]. У самого атамана Дутова…

С осени семнадцатого жизнь часто сталкивает комиссара Куйбышева с атаманом, полковником, теперь генералом Дутовым. Так, в защиту «тюркского дела» монархист Дутов трогательно взывает к курбаши Иргашу, «командующему армией пророка» в Фергане:

«Еще летом 1918 года от вас прибыл ко мне в Оренбург человек с поручением связаться и действовать вместе. Я послал с ним вам письмо, подарки: серебряную шашку и бархатный халат в знак нашей дружбы и боевой работы вместе. Но, очевидно, человек этот до вас не дошел. Ваше предложение работать вместе мною было доложено войсковому правительству оренбургского казачьего войска, и оно постановлением своим зачислило вас в оренбургские казаки и пожаловало вас чином есаула.

В 1919 году летом ко мне прибыл генерал Зайцев, который передал ваш поклон мне. Я, пользуясь тем, что из Омска от адмирала Колчака ехала миссия в Хиву и Бухару, послал с нею вам вновь письмо, халат с есаульскими эполетами, погоны и серебряное оружие и мою фотографию, но эта миссия, по слухам, до вас не доехала.

В третий раз пытаюсь связаться с вами. Ныне я нахожусь на границе Китая, у Джаркента. Со мной отряды всего до 6000 человек. Теперь я жду только случая ударить на Джаркент. Для этого нужна связь с вами и общность действий. Буду ждать вашего любезного ответа. Шлю поклон вам и вашим храбрецам».

Куйбышев в состоянии сравнить, знает в подробностях военные действия на Волге — от верховьев до устья, в барханах Закаспия, теперь в благодатной Фергане. Не военные операции, не фронт — басмачи! Бессмысленное, чудовищное надругательство над жизнью, над вечными ценностями человека. Ночи, захлебывающиеся предсмертным криком «вайдот!». Отрезанные, выставленные напоказ головы. Искромсанные тела. Колодцы, забитые детскими трупами.

Атаман Дутов — командующему армией басмачей: «Шлю поклон вам и вашим храбрецам…»

Член Военного совета Куйбышев — командующему кавалерийской дивизией, направленной им в Фергану: «Ваши меры по организации Советской власти и оказанию помощи разоренному населению одобряю. В этом направлении сейчас должна вестись работа политотдела и всего военного аппарата… В свободное от боевых действий время должны помогать местному населению в хозяйственных занятиях. Прошу строго руководствоваться письмом Владимира Ильича Ленина «Товарищам коммунистам Туркестана».

По давнишнему своему правилу обязательно быть в самом трудном месте и на равных делить опасность, тяготы с бойцами Куйбышев отправляется в Фергану. С ним и Новицкий.

Позиций, зримых линий соприкосновения вовсе не существует. Из густой, плотной темноты южных ночей в тридцати-сорока местах одновременно выносятся тысячи бородатых всадников. Умелых, отчаянных, люто взнузданных курбашами, белыми офицерами, английскими инструкторами. Обуздать, победить басмачей можно только внезапными, упреждающими ударами. На перехват, когда группируются для очередного разбойного набега. Еще помнить обязательно надо: далеко не все басмачи — враги неисправимые, безнадежные. Туркмены говорят: «Меняются ночи — меняются мысли». Если суметь расслоить, снять обиды…

В этом направлении Куйбышев идет далеко. На вздорные слухи, разговоры — «сбивается-де главный комиссар с революционной ноги, уступает!..» — нисколько внимания не обращает. Старым владельцам отдает назад конфискованные вакуфные земли. Снимает запрет со «старометодных» школ. Со старой судебной системы. Частично восстанавливает суды казиев. Из органов управления совсем беспощадно изгоняет людей заслуженных, своих — коммунистов, ну, несколько согрешивших против коренного населения… Заменяет вовсе неопытными беспартийными мусульманами.

В хорошо знакомую ему по Волге Татарскую бригаду Валериан Владимирович вливает сотни узбеков, таджиков, киргизов, казахов. Формирует мусульманские отряды самообороны, партийные дружины. Под началом самих же мусульман. Обыкновенных, всем знакомых кетменщиков, поливальщиков, рудокопов, кустарей. Таких, как Хайдар Усманов из Ходжента, Камбарли Алиев из Андижана, Кабир Кадыров из Сулюкты, Джурабай Мухамеджанов из города Скобелева. Класс против класса.

В гроссбухе, позаимствованном в одном из коммерческих банков, сейчас достоянии штаба Туркестанской кавалерийской дивизии, две записи бумаг исходящих:

«Ташкент. Редакции газеты «Известия крайкома коммунистов и ТуркЦИК».

Реляция члена Реввоенсовета Куйбышева В. В., заместителя командующего войсками Новицкого Ф. Ф.: «Утихла вечно волновавшаяся Фергана, а измученное долгой борьбой население восторженно приобщается к новому, социалистическому строительству».

«Москва. Кремль. Товарищу Ленину В. И. Лично.

Приветственное слово коммунистов-большевиков, революционных бойцов 2-й кавалерийской Туркестанской дивизии товарищу Ильичу по случаю 50-летия со дня рождения. С пожеланиями на светлое будущее».

«Утихла Фергана». Ни больше ни меньше — утихла. Бородатые всадники при солнечном свете рассчитываются на десятки, сотни — чинно являются с повинной. Сдается в плен часть курбашей. Из видных. С самим Мадамингбеком во главе. Успех большой, огромный. Только за взятым перевалом еще много других. Вздыбятся на долгом пути горы, скалы, почти недоступные. Сойдутся сумрачные теснины.

За весенним успехом в Фергане будет июньский мятеж в Семиречье, захват крепости Верный. Реальных воинских сил, на которые можно опереться, нигде поблизости у Реввоенсовета фронта нет. Большевики знают оружие более верное, действия безотказного — слово. Правдивое слово! Приказ Реввоенсовета своему уполномоченному Дмитрию Фурманову, комиссару, писателю: «Действовать на расслоение разнородных сил верненского гарнизона».

На восьмой день мятеж ликвидирован. Без единого выстрела. Без единой жертвы. Куйбышев по прямому проводу Фурманову: «За все время событий мы с удовольствием наблюдали Вашу энергию и такт…»

Будет во времени более далеком авантюра, затеянная бывшим турецким министром, «главнокомандующим всех войск ислама» Энвер-пашой. «Энвер, — обнадеживал главных лондонских нанимателей британский генеральный консул в Кашгаре Эссертон, — намечает создание великого мусульманского государства в качестве буфера против России. Под его зеленым знаменем более пятидесяти тысяч фанатиков…»

Авантюра есть авантюра. Четвертого августа двадцать второго года в бою у кишлака Оби-Дора, вблизи афганской границы, пули настигнут Энвер-пашу. Поставят точку заключительную. Пока лето двадцатого. Валериан Куйбышев в Ташкенте. Турар Рыскулов в Москве. Во главе делегации радетелей «тюркского дела».

Двадцать третьего мая Рыскулов, Ходжаев, Бех-Иванов представляют Центральному Комитету партии свой проект государственного устройства Туркестана. Написанный в тонах еще более категорических. Почти ультимативных. Упразднение Туркестанской комиссии, ограничение прав Реввоенсовета Туркестанского фронта, вывод из Туркестана или разоружение частей Красной Армии, созданных из русских, сформирование чисто мусульманского войска. Внешние сношения, внешняя торговля и военные вопросы полностью переходят в ведение ТуркЦИК.

Существование узбеков, таджиков, казахов, туркмен, киргизов как самостоятельных народов и формирующихся социалистических наций начисто отрицается. Ничего, кроме нарочито выдуманной «тюркской нации»!.. На странице последней скороговоркой отпущение всех грехов: «Панисламизм и пантюркизм потеряли всякую почву в условиях Туркестана».

Двадцать третьего — демарш. Двадцать пятого — заседание Политбюро ЦК. Среди неотложных дел рассматривается положение в Туркестане. Ближе к вечеру Ильич участвует во втором заседании Политбюро. Специально о восточной политике.

Свидетельство совсем прямое. В «Известиях ЦК РКП» семнадцатого июля: «…в течение полутора месяцев с конца мая по начало июля ЦК и в Организационном, и в Политическом Бюро, и в специально назначаемых комиссиях детально разрабатывал и обсуждал вопрос о постановке партийной и советской работы в Туркестане».

Еще особенность существенная. Решение неизведанных проблем туркестанских совпадает с подготовкой Второго конгресса Коммунистического Интернационала. Ленин предлагает на обсуждение «товарищей осведомленных» первоначальный набросок своих тезисов по национальному и колониальному вопросам. Выделяет пункты, по его мнению, наиважнейшие. «…Восточные народы. Борьба с панисламизмом… Туркестан, его опыт…»

В заключительном разделе тезисов:

«…чем более отсталой является страна, тем сильнее в ней мелкое земледельческое производство, патриархальность и захолустность, неминуемо ведущие к особой силе и устойчивости самых глубоких из мелкобуржуазных предрассудков, именно: предрассудков национального эгоизма, национальной ограниченности… вымирание этих предрассудков не может не быть очень медленным. Отсюда обязательность для сознательного коммунистического пролетариата всех стран относиться с особенной осторожностью и с особым вниманием к пережиткам национальных чувств в наиболее долго угнетавшихся странах и народностях, равным образом обязательность идти на известные уступки в целях более быстрого изживания указанного недоверия и указанных предрассудков».

Ильич никогда не забывает поставить дату. Набросок тезисов — пятого июня. Восемь дней спустя — замечания на проекте постановления Политбюро ЦК о задачах Российской коммунистической партии в Туркестане:

«Необходимо, на мой взгляд, проект т. Рыскулова отклонить, проект комиссии принять…» С характерными, «ногое проясняющими дополнениями, поправками.

Туркестанская комиссия обязана «систематически срабатываться» с Центральным Исполнительным Комитетом и Совнаркомом Туркестана. «Запрашивать их заключение, вводить их постепенно в дела… «соглашаться» с ними…» Должны быть расширены права Туркестанской коммунистической партии и особенно «туркестанской трудящейся массы крестьян, земледельцев (способы участия; с_п_о_с_о_б_ы борьбы, с духовенством и панисламизмом и с б_у_р_ж_у_а_з_н_о-националистическим движением особо р_а_з_р_а_б_о_т_а_т_ь»).

Ниже подписи еще два пункта, крайне существенных для дальнейших замыслов Владимира Ильича, для намечаемого им государственного устройства:

«1) Поручить составить карту (этнографическую и проч.) Туркестана с подразделением на Узбекию, Киргизию и Туркмению.

2) Детальнее выяснить условия слияния или разделения этих 3 частей».

Решения окончательного можно ждать со дня на день. Валериан Куйбышев забрасывает находящегося в Москве Шалву Элиава нетерпеливыми вопросами. Требует подробностей. Последнее, что может сообщить Шалва Зурабович, — Политбюро соберется двадцать второго. Обещает быть Ленин.

Ильич приходит. Тревожится, оказано ли «максимальное доверие национальным массам». Степень сотрудничества. Получают ли достаточную поддержку местные работники. Просит в его проекте постановления считать наиболее существенным:

«…уравнять землевладение русских и приезжих с местными; разбить, выселить и подчинить себе кулаков русских энергичнейшим образом… систематически обдумать, подготовить, провести передачу власти — постепенно, но неуклонно — местным Советам трудящихся, под контролем надежных коммунистов…»

Теперь Владимир Ильич готов считать, что все проблемы достаточно прояснены. На следующей неделе Политбюро сможет принять окончательное решение[35].

На долю Куйбышева падает принять отставку Рыску-лова, нескольких других национальных сверхэгоистов. На смену развалившемуся, несостоятельному крайкому приходит временный Центральный Комитет Коммунистической партии Туркестана. Секретарем ЦК становится Тюракулов. По характеристике Валериана Владимировича: «выдающийся самородок, марксистски мыслящий человек». Председателем ЦИК — таджик Абдулло Рахимбаев. Председателем Совета народных комиссаров — туркмен Атабаев.

Настает двадцать шестое июля. Ленин, докладчик комиссии по национальному и колониальному вопросу, обращается к конгрессу Коминтерна:

«…Практическая работа русских коммунистов… в таких отсталых странах, как Туркестан и проч., поставила перед нами вопрос о том, каким образом применять коммунистическую тактику и политику в докапиталистических условиях, ибо важнейшей характерной чертой этих стран является то, что в них господствуют еще докапиталистические отношения, и поэтому там не может быть и речи о чисто пролетарском движении. В этих странах почти нет промышленного пролетариата. Несмотря на это, мы и там взяли на себя и должны взять роль руководителей. Наша работа показала нам, что в этих странах приходится преодолевать колоссальные трудности, но практические результаты нашей работы показали также, что, несмотря на эти трудности, можно пробудить в массах стремление к самостоятельному политическому мышлению и к самостоятельной политической деятельности и там, где нет почти пролетариата… Идея советской организации проста и может быть применяема не только к пролетарским, но и к крестьянским феодальным и полуфеодальным отношениям».

Кажется Куйбышеву, что угадывает он в этих словах Ильича смысл особый, сокровенный. Может быть…