Математик Боя. Становление легенды

Начало мира

С последнего дня существования клана Сенджу прошла неделя. Переждав сутки, после оглушительного грохота техник, шиноби начали выходить из селения — проверять место битвы.

Оно поражало…

Не щадя и с размахом один из двух кланов-основателей прошелся по силам врага. Деревья горели, земля плавилась, а водоемы иссыхали — шиноби в этой битве явно не беспокоились о том, какой вред они нанесут окружающей их природе. Они беспокоились лишь о том, чтобы нанести вред своим врагам.

Им это удалось — малые остатки армии противника отступали в такой спешке, что даже не забирали с собой трупы павших. Конечно, не все тела сохранились — некоторые были уничтожены техниками в бою, но даже так — количество убитых поражало.

Особенно поразили трупы Четверки Каге.

Трем из них, несомненно, пришлось пасть от руки Второго Хокаге, и лишь Цучикаге погиб, пытаясь сдержать натиск Первого Хокаге. Хаширама и Тобирама — легендарные братья Сенджу, уничтожили вражеских командиров, а после принялись и за армию.

— Смотри — деревья Первого-сама пожирают трупы! — со смесью восхищения и ужаса замечали шиноби, посланные на разведку.

— Неужели же он еще жив?! — изумлялись другие.

— Не обязательно, — возражали третьи, умудренные жизнью опытные воины. — Это — уникальная техника Хаширамы Сенджу — Лес Смерти. Она подпитывает рост деревьев за счет чакры трупов, и чем больше трупов, тем быстрее растут деревья, а чем быстрее они растут, тем быстрее убираются трупы. Она создана для того, чтобы не распространять болезни после масштабных битв.

— Разве деревья не должны мутировать от таких объемов чакры?

— Должны, но… во времена Сенгоку Дзидай не проводились настолько массовые побоища. Кто знает, что выйдет из этого леса.

Несмотря на споры, приказ нового Хокаге — Сарутоби Хирузена, был однозначен — собрать как можно больше тел в одном месте и дать технике «расцвести», а после — огородить ее высочайшим из заборов и передать ей название сорок четвертого полигона Скрытого Листа. По задумке Хирузена, мутировавший из техники самого Бога Шиноби Лес Смерти мог стать не только отличным напоминанием врагам Конохи, но и неплохим подспорьем в ее обороне.

И трупы сносили. Подсчитывали, опознавали и сносили ближе к центру зарождающейся техники. Тела шиноби Земли, Ветра, Воды и Молнии, собранные вперемешку, подпитывали Лес Смерти, и лишь тела Сенджу все никак не показывались на глаза.

Кто-то думал, будто бы великий клан был полностью уничтожен и стерт с лица земли. Кто-то, что воскрешенные шиноби Сенджу все еще ходят по этому миру.

Сенсома, выбравшийся из деревни с почетным эскортом, как джинчурики и герой войны, получивший серьезные ранения, так не считал. Конечно, это было нечестно, ведь он-то знал, как работает Эдо Тенсей.

— Это… просто…

У чунина-сопровождающего просто не было слов, чтобы описать то, что он увидел, когда Математик Боя, привел отряд к месту, куда, по всей видимости, направился Первый хокаге после битвы с Цучикаге.

И действительно — масштаб разрушений, развернувшихся здесь, поражал даже с учетом того, что никто из Сенджу окружения не щадил. Нет — здесь прошло сражение совершенно другого уровня: поваленные деревья тут заменялись разрушенными горами; а лужи и речушки, иссушаемые пользователями Стихии Воды, целыми озерами. Вместо созданных в других местах полян, выжженных дорог и даже полей, здесь была целая долина, украшенная небольшим водопадом.

— Долина… Свершения… — пробормотал Сенсома, опуская руку в белый пепел, медленно, неохотно развеивающийся по ветру.

Именно здесь и закончилась эта война. Вместе с существованием клана Сенджу.

— Но кто… — какой-то джонин вышел вперед, дабы получше рассмотреть открывшийся вид. На пепел, оставшийся после воскрешенных он и не взглянул — он не знал, что это. — Кто мог так… Первый Хокаге — Хаширама Сенджу — Бог Шиноби. Его сила позволяет сделать такое, но кто же мог быть его противником?

— Это очевидно, если подумать, — Сенсома встал, напоследок бросив немного пепла в подсумок. — Настолько очевидно, что Хокаге даже не подумали нас предупредить. Мадара Учиха жив.

Сказав это тогда, он круто развернулся и пошел в сторону Конохи, оставив за спиной ошарашенных сопровождающих.

Через три дня после этого сам Хирузен, выбравшись, наконец из завалов бумажной работы, лично осмотрел долину. Официально подтвердив данное ей Сенсомой название, он приказал прекратить поиски тел клана Сенджу, а сам клан считать уничтоженным.

Что говорило только об одном — Хирузен знал о принципах работы Эдо Тенсей.

Всю прошедшую неделю возвращаясь в мыслях к старому другу, Сенсома так и не смог придумать, что ему сказать. Нужно ли начать разговор с поздравлений о новой должности, или же с соболезнований по поводу смерти его отца? Где им лучше встретиться — в кабаке или в кабинете Хокаге?

Хотя… в кабинете, конечно, лучше.

И вот, стоя перед дверью, ведущей в помещение, ранее бывшее личным рабочим местом Первого, а потом и Второго Хокаге, Сенсома задумался вновь.

— Пусть ты и не способен ей пользоваться, чакра у тебя есть, и я ее чувствую, — донеслось до него приглушенное. — Входи, Сенсома.

Перерожденный улыбнулся, отметив сходство этого поступка с обыкновенными поступками Тобирамы, и толкнул дверь.

Хирузен сидел за широким дубовым столом, одетый в церемониальный наряд Хокаге, исключая шляпу. Его традиционное (со времен правления Первого) представление деревне и ее гражданам откладывалось, из-за обилия послевоенной работы и похорон. Сейчас Коноха была не готова к празднику, а потому ею официально правили советы Кланов и Джонинов, а фактически — и те и другие, но вместе с преемником Второго.

Третий Хокаге (не по бумагам, но по сути) слегка улыбнулся и отсалютовал курительной трубкой старому другу. За годы войны Хирузен изменился — он вытянулся, став выше, приобрел мускулатуру — ту самую, которую нельзя заработать просто упражняясь и тренируясь, а черты его лица заострились, превратив его из всегда добродушного парня, часто совершающего какие-нибудь глупости, в настоящего молодого мужчину.

— Пес, Кот, оставьте нас, — негромко приказал он, и Сенсома почувствовал, как две размытые тени скользнули по стенам и потолку, и в кабинете стало как-то… свободнее. Видя непонимание друга, Хирузен пояснил. — АНБУ. Я позаимствовал у Узушио идею скрывать шиноби из отрядов особого назначения масками. Хотя теперь АНБУ не просто спец-отряд, они — личная гвардия Хокаге, подчиняющаяся ему и только ему. Моя гвардия.

— Вижу, ты не терял времени даром, — Сенсома неспешно прошелся по помещению, изредка бросая заинтересованные взгляды на колонны бумаг, расставленные у стола Хокаге, а потом резко спросил в лоб. — Пытаешься подражать Тобираме-сенсею?

Хирузен прикрыл глаза и затянулся. Облачко сизого дыма, которое он выдохнул после, приобрело черты символа Страны Огня. Чакросодежащий табак — редкое и дорогое удовольствие. Тем не менее, удовольствия выражение лица Сарутоби не выражало — оно было задумчивым и… немного грустным.

— Проницательно, — ответил он наконец.

— С моей стороны, — кивнул Сенсома. — И глупо — с твоей. Ты не Тобирама Сенджу, ты — Хирузен Сарутоби. Не Второй Хокаге. Третий. И, как Третий Хокаге, ты должен править Конохой, понимаешь.

— Вообще-то да, но я не понимаю, почему ты назвал меня тупым, — Хирузен поморщился. — Я — Третий Хокаге, и я должен править Конохой. Я в курсе. Я так и делаю, разве нет?

— Нет! — Сенсома в два шага оказался у стола и хлопнул по нему рукой. — ТЫ — Третий Хокаге, и ТЫ должен править Конохой. Все принятые ТОБОЙ решения должны быть ТВОИМИ! А ты пытаешься подражать Второму!

Почти выкрикнув последние слова, Сенсома фыркнул и поправил очки. Хирузен же, в свою очередь, откинулся на спинку кресла и вновь затянулся, однако, на сей раз он глаза не закрывал. Старые друзья и соперники сверлили друг друга взглядами около пяти минут.

— Я стал Третьим Хокаге, Сенсома, — тяжело выдохнул Хирузен. — Я считаюсь сильнейшим шиноби в стране, и моя власть теперь велика и неоспорима. Тогда какого хрена я не чувствую себя победителем? Почему у меня такое чувство, что это ты должен сидеть на этом кресле?

— Ты просто не привык, — Сенсома пожал плечами и сел на ближайший стул. — Тобирама-сенсей попросил тебе помогать, так что я помогаю. Не принимай мою критику близко к сердцу.

— Придурок, — отозвался Хирузен, усмехнувшись. — Ты съехал с темы.

— Не выражайтесь, Хокаге-доно, — Сенсома погрозил другу пальцем и еле успел увернуться от первого попавшегося под руку планшета. — Но вообще, если серьезно, я просто-напросто не смог бы дать деревне того, что ей нужно.

— Мне казалось, ты бы смог подобрать правильные слова для того, чтобы граждане почувствовали себя… защищенными. Ты же это имеешь ввиду? — Хирузен хитро прищурился. — Сейчас Конохе нужна стабильность и безопасность в новом мире. Поменьше потрясений.

— Слова не являются действиями. А хороший Хокаге должен действовать, а не говорить. Хотя и говорить тоже… В общем — я не подхожу, и все тут.

— Ну-ну…

Друзья синхронно усмехнулись и замолчали, каждый думая о своем.

Сенсома был рад, что Хирузена не сломила смерть отца, одноклассницы, наставника, да и… многих, на самом деле. Он даже отчасти гордился тем, как стойко его соперник принял свою новую должность, и как хорошо он может себя на ней показать. Первый Хокаге лелеял мечту и смог создать условия, в которых его мечта смогла бы стать явью. Второй Хокаге смог сохранить эти условия и передать бразды правления Третьему Хокаге. И именно Хирузен, по мнению Сенсомы, сможет полностью претворить в жизнь мечту Первого Хокаге о мирной жизни для всех.

А Хирузен…

— Кстати, Тобирама-сенсей вел дневники, — голос Сарутоби стал, вдруг, чрезвычайно серьезным. — И в них он описывал… все. Вообще все, Сенсома. Обо всем и обо всех.

Сенсома напрягся и кинул взгляд на друга:

— В каком смысле?

Хирузен неспешно затянулся, выдохнул и достал из стола небольшую книжку. Она была настолько маленькой, что могла удобно разместиться в полевом подсумке вместе с сюрикенами и кунаями, а так же настолько ухоженной, что о ее прежнем владельце сразу создавалось впечатление как об истинном педанте.

— «Сегодня Мадара был, наконец, убит», — начал читать Хокаге. — «Подумать только — Сенсоме это удалось. Если ты это читаешь сейчас, Сенсома, то знай — я не был уверен в плане до самого конца. Но лишь то, что ты решился открыть Восьмые Врата и несмотря на всю мощь, даруемую ими, придерживался плана, спасло Лист. Мир никогда этого не узнает — такова цена твоего шанса, но знай — все мои преемники будут узнавать о твоем подвиге с помощью моих дневников. Сенсома Томура победил Мадару Учиха двадцать первого марта…»

Дальше Хирузен читать не стал. Он захлопнул книжицу и пристально посмотрел на друга детства.

— Послушай, я… — начал было Сенсома, но Сарутоби лишь махнул рукой, призывая его замолчать.

В его руках появилась вторая книжка:

— «Сегодня у меня родился сын, — Хирузен тяжело вздохнул, прочитав это. — И я понимаю, что не могу его оставить. Звучит как-то странно, будто я говорю не о ребенке, а о питомце, но я уже несколько раз пытался написать по-другому, и у меня ничего не вышло. Хотя слова ничего не изменят — я действительно не могу оставить его себе. Во-первых потому, что я, скорее всего, не переживу грядущей войны. А во-вторых — потому что сын Тобирамы Сенджу станет мишенью для всего мира. Ведь мир — мой главный враг.»

Сарутоби прочистил горло, вполголоса пробормотав:

— Даже читать это сложно, что же он испытывал, когда писал?

А потом продолжил:

— «Я долго думал над этим, и остановил свой выбор на Сенсоме. Он — достойный учитель. Возможно, он сможет дать моему сыну больше, чем я», — он вздохнул вновь. — Там дальше есть и о том, что ты принял его приказ. Ты стал крестным для сына сенсея.

— Хирузен, я…

— Спасибо.

Всего одно слово. Всего одно простое слово, которое нормальный человек слышит на дню по многу раз. «Спасибо». Хирузен произнес его так, будто благодарил Сенсому за…

— Ты спас деревню, победив Мадару и оставшись в тени, — продолжил Хокаге. — Ты спас мир, победив демона из-за кромки. И ты спас нашего учителя, став его сыну заменой отца. Ты действительно достоин стать Хокаге больше, чем я.

— Достоин — возможно, — Сенсома, выдохнув, встал. — Что насчет Эдо Тенсей? Ты изучил его?

— Основы просты, — Хирузен развел руками, ни капли не удивившись вопросу. — Не поверишь, но Тобирама-сенсей действительно оставил мне… все. Все, что у него было. Как Третий Хокаге, я могу узнать обо всем, что было в жизни Второго и Первого. Хороший способ — закончив с чтением, я, может быть, смогу, наконец, стать тем самым правителем, который нужен Листу. Но… Сенсома. Все-таки — почему?

— Возможно, потому, что я бы никогда не попытался бы подражать Второму, — перерожденный подошел к двери. — Это — твоя сильная сторона — ты уже делаешь для деревни все, что можешь. Я верю, что Третий Хокаге Сарутоби Хирузен сможет продолжить дело Первого и Второго Хокаге. Третий Хокаге Сенсома Томура, вероятно, начал бы свое дело. Ну… это если сложно.

— А если просто? — нагнал его взволнованный вопрос уже в дверях.

— А просто на твоем посту теперь не будет, Сару! Удачи! — хохотнул Сенсома и выбежал.

Да — Третий Хокаге Сарутоби Хирузен — лучший выбор. Ему бы думать чуть поменьше и действовать от сердца чуть побольше. В этом же и суть Хокаге — действовать от сердца с Волей Огня.

А сердце Математика Боя принадлежит лишь битвам. Ведь так?

Прошло два месяца. За это время весь мир узнал о том, чем закончилась Мировая Война Шиноби, и это чуть было не повлекло за собою последствия.

Бывшие Великие Противники, оправляясь от поражения, нанесенного им кланом Сенджу, теперь официально считавшимся уничтоженным, подписали со Страной Огня мирный договор. Сенсоме было неинтересно вникать во все тонкости, но основная суть была проста — не дать малым странам развязать вторую войну.

А они могли. Поняв, что их великие соседи (все, кроме Огня) достаточно ослаблены, малые страны попытались изменить привычный порядок вещей. Другими словами, некоторые из них захотели быть Великими.

По договору, заключенному остальными Великими Странами с Огнем, шиноби Конохи обязывались прибыть на помощь любой Стране, чьи силы не смогут отразить силы собранного младшими соседями удара. Третий Хокаге, за это время официально ставший лидером Листа, сам выдвинул это предложение, и его поддержали все лидеры Великих Стран.

Однако, вмешиваться не пришлось.

Прерогатива Великих Стран — иметь своего собственного Каге. Именно поэтому переговоры о мире Огонь вел с позиции силы — без его разрешения бывшие Великие Противники попросту побоялись избирать новых лидеров своих Какурезато. Но после принятия договора, все они смогли назначить новых Каге.

И силы малых стран разбились о мощь новоизбранных лидеров Какурезато. Казалось, каждый новый Каге пытался показать всему миру свою силу. Продемонстрировать, что его страна все еще Великая. И им удалось. Им всем удалось.

— Тобирама-сенсей предвидел даже это, — довольно объяснял Хирузен. — Малые страны против Великих. Великие просто обязаны сохранить лицо, а потому они из кожи вон полезут, лишь бы все утрясти самостоятельно. Таким образом, мы, предложив им свою помощь, на самом деле не будем ее оказывать, но выставляем себя в лучшем свете, а они, дабы не быть оскорбленными принятием нашей помощи, тратят последние ресурсы на утрясение своих дел. Как итог — они ослаблены еще сильнее, а мы зарабатываем баллы доверия.

Сенсома даже не думал, что его друг настолько увлечется политикой. Хирузен, казалось, даже ночевал в своем кабинете — так сильно он старался все предугадать, предвидеть и продумать. Он зачитывался дневниками Тобирамы, придумывал собственные уловки и вовсю вел политическую игру, целью которой было максимальное ослабление бывших Великих Противников и усиление Огня. При этом, как он сам непонятно объяснял, Коноха не должна быть слишком уж сильной по сравнению с остальными, иначе это может привести к новой Войне.

Идею поделиться с Хокаге понятием «сверхдержава» Сенсома придержал, но всерьез обдумывал. Хотя… политика была явно не его коньком, а потому он вскоре совсем перестал что-либо советовать другу в этом плане, просто понадеявшись на него.

Сам он все это время жил с Мито в одном доме и изредка навещал Озина.

Цубаки окончательно решил поселиться в деревне, а потому ему пришлось сдать несколько тестов и продемонстрировать Хокаге лично свою силу, после чего он получил жилет джонина и был забыт на время. Пускай мир на данный момент был достигнут, а Лист уже брал задания от заказчиков — далеко отпускать сильнейших шиноби Хокаге пока не хотел.

Мито ухаживала за внучкой и учила правильно это делать, и Сенсому тоже. Они стали ближе друг другу настолько, что про себя перерожденный сравнивал ее с Тобирамой. Они и правда были в чем-то похожи, но… Мито, все же, была женщиной, а потому иногда с ней было тяжелее в общении.

— Цуна снова описалась, переодень ее, Сенсома-кун! — кричала Узумаки из кухни.

— Я… фух! Сейчас занят! — пыхтя отвечал ей Сенсома со второго этажа, где он устроил тренировочный зал.

Сначала по всему дому разносилась неудержимая жажда крови (огибающая, неведомым образом, малышку Цунаде), а через мгновение новый тренировочный манекен, на котором Сенсома отрабатывал удары, разлетался в щепки от мощнейшего удара цепями, призываемыми Мито.

— Теперь свободен, — удовлетворенно комментировала она вполголоса, а Сенсома, удрученный, шел делать грязную работу.

Он, так же, навещал сына Мицуки, так как чувствовал, что обязан ему жизнью (что, в общем-то, было правдой). Орочимару жил в приюте вместе с сотнями таких же сирот детей-шиноби, а потому всякий свободный день Сенсома заглядывал в приют, дабы убедиться, что мальчика не обижают. Естественно, в учреждении, находящемся под полным контролем самого Хокаге, к детям — будущим шиноби, относились бережно. Сам Орочимару рос тихим ребенком, очень похожим на своих родителей внешне.

Джирайю Сенсома решился посетить не сразу. Для сына Тобирамы, Сенсома должен был стать важнейшей опорой, но именно из-за этого ему было так тяжело сделать первый шаг. Как ни странно, помог Хирузен, просто-напросто силой затолкавший бессильного, пока что, Сенсому в поместье, оставленное Вторым сыну.

Няни и домработницы не знали, чьим сыном был мальчик, но прекрасно знали кого ждать. Математика Боя встречали тепло и радушно, заверив, что это поместье настолько же его дом, насколько оно являлось домом для Джирайи.

Маленький крестник Сенсомы был… проблемным. Шумным, шустрым, шебутным — иногда даже опытный джонин в лице Сенсомы не всегда мог за ним уследить. Джирайя почти никого не слушался, любил хулиганить, но при этом обладал просто невероятными способностями по уходу от неприятностей — он просто улыбался во всю ширь маленького ротика и зажмуривал глазки, отчего его детское лицо становилось таким милым, что даже решительно настроенные опытные няни не могли всерьез его ругать.

И, что удивительно, Сенсома… проникся к ребенку. Принял его. Он никогда особо не думал о том, что станет в этом мире отцом или кем-то подобным, но маленький Джирайя был настолько непохож на своего отца, но, вместе с этим, все же был его ребенком и… Сенсома не знал как это объяснить, но с момента своего первого визита в поместье Джирайи, ночевал он только там. Хотя постоянно старался быть тем самым «строгим крестным отцом», которого, по словам нянь, так не хватало мальчику.

— Ты опять подглядываешь за мной? — Сенсома постарался сделать свой голос серьезным и устрашающим, но Джирайя только хихикнул, «прячась» за угол, из-за которого только что выглядывал.

Перерожденный усмехнулся, не в силах хмуриться, пока мальчик на него не смотрит, вытерся специальным полотенцем от пота, ручьями стекающего по его телу, и начал надевать футболку.

Прошло уже больше двух месяцев с момента запечатывания Биджу в его тело, и скоро оно уже должно будет привыкнуть к новому «квартиранту», а значит — должна вернуться и чакра. Сенсома тренировался. Часто, долго и упорно. Он оттачивал стили боя, придумывал новые, размышлял об оригинальных техниках тайдзюцу и просто тренировал тело, как сейчас, в специальных тренировочных залах. Он хотел стать гораздо сильнее к моменту, как сможет снова называться шиноби, а потому не жалел себя и своего времени.

— Тебе не спрятаться, мелкий! — одно смазанное движение из арсенала Миямото Мусаси, и Сенсома уже нависает над испугавшимся поначалу, но потом рассмеявшимся Джирайей. Как сказала одна из опытных нянь — ребенка смешил цвет волос и глаз одного из сильнейших джонинов Листа. — И не сметь смеяться! Мадара все еще на свободе!

Но Джирайя не знал об опасности Мадары, а потому продолжал заливаться смехом. Хотя… и Сенсома, и Хирузен, и все посвященные понимали, что сейчас Мадара не так опасен — он не совершал решительных действий во время войны, а потому и после не должен. Особенно под угрозой новой атаки Эдо Тенсей, ведь, судя по разрушениям в Долине Свершения, окончательно и бесповоротно одолеть Хашираму ему не удалось.

Правда, Хирузен не уточнял, что техника воскрешения, доставшаяся ему, была ущербной, равно как и Сенсома не уточнял, что владеет истинной техникой Эдо Тенсей.

— ЭТО ЗНАНИЕ ОПАСНО…

Перерожденный встал как вкопанный, держа Джирайю на руках. Ребенок Тобирамы завертел головой, вот-вот готовый расплакаться, и Сенсома был уверен — он тоже слышал потусторонний голос, идущий словно отовсюду.

— МФХН… — вновь прогремело откуда-то, и Сенсома все понял.

— Начико-сан, Начико-сан! — позвал он, удобнее перехватывая Джирайю и побежав по коридору.

— Сенсома-сама? — няня, которую звал парень, появилась буквально через пару секунд и тут же попыталась отчитать Джирайю. — Опять сбежал! Сенсома-сама, да что же он творит-то?! Вы на него посмотрите!..

Она не договорила — мальчик, все еще удерживаемый Сенсомой, громко расплакался, будто боялся чего-то. И Сенсома даже знал чего.

— Успокойте Джи, — перерожденный спешно передал ребенка удивленной девушке. — Я должен навестить Мито-сама.

И, не сказав больше ни слова, Сенсома выбежал из поместья и побежал к центру деревни.

— Черт, как неудобно, что я не могу использовать чакру, — пыхтел он. — Эй, Биджу, ты же не собираешься вырываться из моего тела и все крушить?

— АРГХ!..