Математик Боя. Становление легенды

Отличный учитель?

Сенсома сделал шаг назад, легко уходя с линии атаки своего молодого оппонента. Он не особо напрягался и двигался даже как-то лениво.

Дай охнул и рывком вошел в Первые Врата.

Это было не впервые, однако, Сенсома не ожидал, что у мальчика получится на этот раз. Он запнулся, и Даю удалось-таки достать его ногой по корпусу. Вскользь, но, тем не менее, урон был приличным. Вернее — был бы, если бы на месте Сенсомы был кто-либо другой.

Математик Боя добавил больше чакры в свои каналы и сравнялся с оппонентом в скорости. В отличии от остальных учеников Академии, Дай изучал множество различных боевых искусств: стандартные стили всех Какурезато, борьбу, бокс, карате и даже пьяный кулак. Он был самым подготовленным (в плане знаний) в тайдзюцу студентом, и Сенсома, стоящий сейчас против него, естественно, поддавался.

Но Даю все равно не хватало этого для победы.

Сенсома выставил жесткий блок, и мальчик тут же атаковал по нему, в надежде нащупать слабое место в обороне сенсея. Проведя десяток молниеносных ударов, Дай припал к земле всем телом и совершил атаку на стыке боевых искусств и акробатики, способную не просто пошатнуть взрослого шиноби, но и сбить его с ног. Прием был выполнен почти идеально, но Сенсома о нем прекрасно знал, а потому подпрыгнул, пропуская ноги мальчика под собой, и, не жалея, приземлился прямо на него.

Тело, нагруженное Первыми Вратами, расслабилось. Сенсома, даже приземляясь на парня всем весом, умудрился сделать это достаточно мягко. Он прошел по самой границе отключения Врат и сознания, так что Дай отделался лишь общей болью в теле, а не бессознательной транспортировкой в госпиталь.

— Ну, — улыбнулся Сенсома, вставая с ученика. — Первые Врата тебе уже вполне покорились. Как ощущения?

— Больно, — выдавил из себя мальчик, тем не менее улыбаясь в ответ. — И еще я, кажется, что-то почувствовал. Что-то больше и темное. Там… дальше.

Вторые Врата. В десять лет уметь открывать Первые и уже приближаться ко Вторым… Дай не был способным мальчиком. Он даже обычным, по потенциалу, не был. Самая настоящая бездарность. И, тем не менее, он был куда успешнее в освоении Врат, чем сам Сенсома, благодаря своей безграничной отдаче и фанатичным стараниям. В таком юном возрасте Врата вообще не должны открываться, и даже новый ученик Мадары — мальчик-Учиха, способный их использовать, мог открыть лишь Вторые Врата к своим двенадцати-тринадцати годам. Дай — удивительный ребенок, и Сенсома верил — его ждет большое будущее на поприще шиноби.

— Отлично, ты близок ко Вторым Вратам, — сообщил учитель, сразу замечая радостный огонек в глазах ученика. — С завтрашнего дня мы изменим тренировки. Я хочу, чтобы ты сосредоточился только на следующих Вратах.

— Но учитель Хонсу задал нам домашнюю работу, — погрустнел мальчик, вернувшись к своим насущным проблемам. — Задание несложное — прогнать чакру по каналам ног. И у ребят уже все хорошо получается. Но… если мы с вами будем заниматься, у меня не будет достаточно времени освоить это…

Именно. За три года, проведенных в Академии, Дай так и не смог научиться контролировать свою чакру, что было даже удивительно, учитывая ее общие малые запасы. В плане работы с чакрой мальчик был настоящим слабаком. Почти ничтожеством. Даже Сенсома в его годы был сильнее в бою без Врат, причем — сильнее намного.

— Я поговорю с учителем, — пообещал Сенсома, отбрасывая упаднические мысли. — А ты не думай об этом. Использование ниндзюцу и гендзюцу не для тебя. Просто сосредоточься на тайдзюцу и добьешься успехов. На сегодня ты свободен.

— Хай! — поклонился вставший мальчик и с радостной улыбкой поковылял до госпиталя. Последствия от использования Первых Врат в домашних условиях не полечишь.

Сенсома только усмехнулся ему в спину, довольный таким энтузиазмом ученика, и привычно сел под деревом.

Двадцать четвертый тренировочный полигон Конохи будто замер в ожидании. Сенсома вдохнул полной грудью, чувствуя, как внутри ворочается Исобу — Треххвостого всегда тревожили манипуляции с природной чакрой. Листья дерева, под которым сидел перерожденный, задрожали, делясь с ним частицами своей энергии, и…

Поток чакры прервался.

Ожидавший такого, Сенсома сложил печать и капнул кровью перед собой. Уже в следующее мгновение Соник стоял перед ним, придирчиво внюхиваясь в воздух.

— Не, — заговорил он, повернувшись, наконец, к контрактнику. — Не чувствую. Ты вообще пытался ее впитать?

— Пытался-пытался, — Сенсома поморщился.

— Без Биджу? — прищурился еж.

— Без Биджу, — отозвался уже Исобу. — Если бы я помогал, ты бы это почувствовал.

Сенсома устало вздохнул, отрешаясь от их беззлобного спора.

Прошло три года с тех пор, как его назначили директором Академии. Все это время он исправно исполнял свои обязанности, в чем ему немало помогали Умино Кен и остальные преподаватели. Хокаге радовался каждому новому выпуску как ребенок, ведь дети, прошедшие хотя бы год обучения под присмотром Математика Боя становились первоклассными бойцами, не только ответственно подходившими к саморазвитию, но и любящими активные задания.

И битвы, как ни странно…

Сенсоме удалось стать именно таким директором, который был нужен Академии шиноби — опытным, сильным, именитым шиноби, бывшим при этом справедливым, активным и развивающимся с каждым днем.

— «Ага…» — подумал Сенсома, наблюдая, как легко и демонстративно Соник впитал в себя прорву природной энергии. — «С каждым днем. Конечно…»

Последние два года перед своим назначением на должность директора, Сенсома накопил достаточно различных техник и улучшений своего организма, а потому, ему было некогда скучать — он познавал все, что ему теперь было доступно. Это оказалось неожиданно удобно — разбираться с новыми возможностями не в пылу сражения, а в спокойной тренировочной обстановке.

Первый год был полностью потрачен на Исобу. Сосуществование с Биджу было простым занятием, но вот хорошая командная работа так просто не достигалась — она требовала множества совместных тренировок. Как итог — Сенсома мог прекрасно контролировать чакру Треххвостого, прекрасно чувствовал себя, полностью преображаясь в огромную черепаху и даже стал менее чувствителен к яду его чакры. Конечно, им с Исобу еще ни разу не удалось довести Биджу до полного истощения, так как тело Сенсомы отказывало гораздо раньше, но их общая боеспособность с момента битвы в Анкор Вантиане возросла в разы. Режимы Хвостов прекрасно сочетались и комбинировались с Вратами, да и Стихия Льда, бывшая одним из трех возможных кеккей генкай, которые Исобу мог передавать своему джинчурики, очень способствовала. Конечно, мастером в области применения этой Стихии Сенсома пока не был, но он работал над этим. Жаль правда, что Кораллы и Пар были полностью недоступны…

Второй год получился более сумбурным, так как Сенсома начал изучение сразу нескольких граней своих новых сил: чакры Рикудо, техники Врат и Величайшего Контроля Места.

Надо признать, частица силы Бога Шиноби оказалась куда сложнее, чем думал Сенсома все это время, и только благодаря Исобу, Тоширо и времени, ему удалось во всем разобраться. Ведь, по сути, духовная и физическая формы внутренней энергии перерожденного смешались с сразу несколькими гранями чакры Мудреца. Там была и природная и даже «небесная». Это было нечто большее, чем просто повышение общего количества и качества чакры. Изменения затрагивали все естество Математика, и даровали возможности, о которых следовало знать. От общих, вроде возможности стать джинчурики и сеннином, до мелких и почти незаметных, вроде повышения уровня мозговой активности, увеличения болевого порога, ускоренной регенерации и замедленного энергетического старения. Именно энергетического — внешне Сенсома старел так же, как и любой нормальный двадцатичетырехлетний человек.

Техника Восьми Внутренних Врат попала под тотальный разбор и пристальное изучение в тот момент, когда были обнаружены «мелкие» подробности влияния чакры Рикудо, такие как общее расширение кровеносных сосудов, увеличение гибкости костей и изменение привычного состава воздуха, необходимого для дыхания (как оказалось, Сенсома уже больше двух лет дышал «через раз», так как привычная для обычных людей и шиноби доля кислорода в воздухе превышала необходимую для него в несколько раз). Перерожденный, поначалу, даже испугался всех этих изменений, ведь выходило, что он уже не совсем человек. Впрочем, ему повезло, и в его окружении были люди, которые быстро его переубедили — кто хитрыми разговорами, кто авторитетными докторскими заверениями, а кто и откровенным матом и поварешкой по голове.

Да… удар у Мито был тяжелый, несмотря на то, что она не молодела.

Если обобщить все, что выяснили ирьенины, специалисты фуин, Исобу и Сенсома, то тело последнего стало куда крепче и сильнее, отчего общая сила Врат возросла. Вернее не так — Врата просто стали меньше сдерживать даруемую ими силу. И это оказалось фантастическим открытием! Ведь Врата сами по себе являлись сдерживающими полный потенциал физического тела предохранителями, а их открытие было снятием ограничений. И, все же, получается, что какие-то внутренние ограничения у них все еще оставались. Сенсома быстро нашел источник «проблемы» — три тенкецу, родственных тенкецу Врат. Начав работать над ними, и подключив к исследованиям все мощности, которые ему были доступны (а это и лояльные к любым действиям главы кланов Хьюга и Учиха, и сам Хокаге, и Узумаки всем кланом и много кто еще), Сенсома пришел к выводу, что Восемь Врат можно усовершенствовать. Как в целом, делая эффективность каждых конкретных Врат выше, так и, возможно, «с краю»… Например — найти Девятые Врата.

Первую цель — «повышение общей эффективности техники», Сенсома быстро настиг. Конечно, эксперименты на себе были крайне опасны, но никто, кроме него, не обладал телом, способным открывать все доступные Врата. Было тяжело, но он справился — два из трех неиспользуемых до этого тенкецу могли увеличить его силу в открытых Третьих Вратах на тридцать процентов. Почему только в Третьих Вратах? Потому что, помимо силы, снятия остатков ограничений даровали поистине ужасную боль. Для организма, в общем, разрушения увеличивались всего лишь на те самые тридцать процентов, но вот болевые ощущения были ненормально сильны. Однако, это все равно был прорыв. Ко второй цели — мифическим «Девятым Вратам», Сенсома так и не подступился.

Вернувшись к изучению и улучшению важнейшей своей техники тайдзюцу, Сенсома, параллельно, дорабатывал и улучшал свое ниндзюцу, а именно — Величайший Контроль. В этом ему помогли записи Тобирамы, изучавшим во время Войны изобретение своего ученика. Контроль Места был чудовищно мощной техникой, пользоваться которой, в теории, мог любой джонин в мире. Но лишь в теории, потому что на практике не у всех джонинов даже высших рангов будет такой колоссальный контроль над своей чакрой, такая гибкая вариативность техник и время на сбор всех ста печатей. Сенсома уже наловчился быстро собирать эти самые печати, но у техники был еще один важный минус — для ее использования пользователь должен быть неподвижен и сосредоточен только на ней. На Минном Поле она пришлась как нельзя кстати, но первые же два шиноби уровня Каге легко избежали урона от нее и навязали битву, в которой использовать Контроль было попросту невозможно. Это большой минус. Сто печатей ускоренный чакрой шиноби соберет за десяток секунд. Техники из любой точки в радиусе километра с отличным КПД — чудовищное оружие. Но движение — жизнь.

Помощь пришла откуда не ждали. Всерьез занявшиеся вопросом одни из лучших умов Конохи проиграли… пятилетней девочке. Цунаде, услышав о проблеме «дяди Сенсомы», три дня ходила необычно задумчивая, а после попросила объяснить ей принцип работы простейших фуиндзюцу у Мито. Мито объяснила. Тогда малышка пошла к Сенсоме и попросила объяснить принцип работы его Печати Силы Сотни, которую он уже довольно давно не использовал. Сенсома объяснил. Походив еще два дня с задумчивым лицом, Цунаде спросила, почему бы ему не «записать» нечто вроде фуиндзюцу внутри фуиндзюцу, используя потоки вихря чакры, хранящегося в Печати на лбу?

Сенсома и Мито, в тот момент мирно завтракающие, поперхнулись. Джирайя, взятый с Сенсомой с собой «в гости к Цуне», заливисто рассмеялся и сказал девочке, что раз она такая умная, то пусть сначала сама научится пользоваться Печатью.

Цунаде разозлилась и пообещала наглецу что изучит.

Это и был выход — Печать Силы Сотни. Конечно, предложение Цунаде было далеко от идеала, но сама идея быстро захватила умы всех заинтересованных лиц и даже была продублирована в Узушио. Сенсоме потом еще два дня мерещился заливистый смех гордящегося правнучкой Тоширо.

В итоге, пришлось даже взять отпуск в Академии, дабы разобраться со всем накопившимся материалом. Вспоминая о создании самих техник, Сенсома тоскливо вздыхал — улучшать было куда сложнее. Порой, они с коллегами находили целые пласты новой научной информации, которые, к слову, все равно быстро забрасывались, так как прикладного применения не имели. Шиноби не особо любили изучать то, что казалось им бесполезным.

Вопросы еще оставались, и многое было не решено, но на третий год Соник, в одном из разговоров, сообщил, что теперь Сенсома готов для активных тренировок по сендзюцу.

Чакра перерожденного «устаканилась» и пришла к внутренней гармонии, после всех экспериментов над ней, так что, путь для смешения своей физической и духовной составляющей с природной, был открыт. И Сенсома начал тренировки в Гигантском Лесу, попутно улучшая и исследуя Врата, Печать и Контроль, и еще исполняя обязанности директора и тренируя Дая после занятий в Академии.

Месяц назад его результаты в области контроля природной чакры были признаны господином Теро, так что теперь ему предстояла более сложная часть — использование сендзюцу в мире шиноби. В Гигантском Лесу это было просто — там природной чакрой насыщенно все, начиная от опавших годы назад листьев и заканчивая его обитателями. Хирузен как-то признался, что тренировался сендзюцу во Дворце Короля Обезьян пять лет, постепенно развивая свое искусство. Короткого пути не было…

— Эй, иголка, ты опять ушел в себя? — укоризненно спросил Соник. — Для кого я стараюсь?

— Прости, просто задумался, — улыбнулся Сенсома. — Оказывается, у меня так много дел… Знаешь, когда я был маленьким, у меня не было столько учителей и помощников, но я развивался быстро. Быстрее чем сейчас — за три прошедших года я смог лишь взаимодействовать с Исобу. Конечно, я открыл множество путей для улучшения, но иду по ним слишком уж… медленно.

— Ты продавливаешь свой предел, иголка, — авторитетно заявил еж. — Конечно, с Биджу тебе было просто — вы не улучшали личные способности, вы просто учились работать в команде. И в детстве было проще — тогда ты только шел к потолку своего потенциала. И вот, ты здесь — уперся головой в этот потолок и плачешь, будто маленький ежонок. «Мне мало!» — это же совсем не одно и то же.

— Какие мудрые речи, — усмехнулся Сенсома, вставая. — Ты явно хотел что-то добавить.

— Ага, — еж кивнул и со вздохом посмотрел на яблоки, растущие на дереве неподалеку. — Какие мелкие… А то, что я хотел сказать — ты продавливаешь предел своего потенциала. Это же тебе и нужно делать с сендзюцу — природная чакра должна превысить объемы нормального внутри тебя, понимаешь?

— Я в курсе, я же уже использовал сендзюцу в лесу! — немного раздраженно отмахнулся джонин. — Но здесь природной чакры почти нет!

— Есть. Ты просто ужасно ее ощущаешь. Стараешься мало.

— Достаточно я стараюсь!

— Тогда давай — показывай результаты стараний.

Сенсома вздохнул и сосредоточился. Новый день — новая тренировка, да? Хотя из язвительного ежа напарник в бою лучше, чем учитель…

Устало вздохнув, Сенсома откинулся на спинку кресла директора и окинул взглядом свой кабинет. Не то чтобы он искал что-то особенное — просто хотел отвлечься от очередного мозгового штурма в сторону Печати и Контроля.

Взгляд упал на фотографию Тобирамы.

— Ох, учитель, — вздохнул молодой директор с улыбкой. — И на кого же вы нас оставили…

В голове сразу всплыли все знания об Эдо Тенсей. Настоящем Воскрешении, не имеющим никаких изъянов, кроме того, что воскрешенный имеет небольшие шансы вырваться из-под контроля медиума. Мотнув головой, Сенсома вдруг вспомнил о другой, не менее полезной технике Второго, доступной всем.

— Теневое Клонирование, да? — быстро пошуршав листьями отчетов и заявлений, перерожденный вытащил на свет божий один из документов. — Предлагаю использовать технику для выпускных экзаменов… та-та-та… предполагает хороший контроль… В принципе — логично.

Придя к решению, Сенсома удовлетворенно кивнул сам себе, нашарил рукой печать директора и с силой опустил ее на листок. Клоны из Стихийных техник были довольно сложны в изучении, и молодым выпускникам Академии, по мнению Хирузена, были не по плечу. Сенсома, помнящий, как друг детства ловко плевался огнем еще на вступительных в Академию экзаменах, лишь посмеивался, но не спорил — это уже была политика, и в нее он лезть не хотел. Хотя иногда приходилось — директор первой Академии Шиноби в мире — важная политическая фигура.

По хорошему — нужно было утвердить документ с Умино, но Сенсоме было откровенно лень вставать и выходить из кабинета. Принятие Теневого Клонирования в роли необходимого знания для экзаменов было важным решением, но не настолько, чтобы из-за этого советоваться с завучем. Такую ответственность можно потянуть и на своей директорской спине.

В дверь тихонько постучали, и на пороге кабинета появился Озин.

— Кхе-кхе… — «поздоровался» он.

— Что? — не остался в долгу Сенсома.

За три с половиной года общения с этим шиноби, Сенсома привык. Ко всему. Нет, серьезно, если прямо сейчас Озин сильно чихнет и истечет кровью, опадая на пол, Сенсома даже врачей вызывать не будет — для Цубаки этот процесс совершенно нормален, а потому нужно будет просто немного помочь ему с перевязкой открывшихся ран. Ну или таблеток в рот засыпать.

Озин, в свою очередь, обвыкся с местными правилами и теперь, по крайней мере для жителей деревни, вел себя вполне адекватно. Нет, он все еще мог войти в любой дом без разрешения и стащить оттуда кастрюлю с супом, если увидит, что, например, бедняк на улице попрошайничает на еду, но к этому уже все привыкли. Тем более, что дело-то хорошее.

А уж как его любили дети…

— Там новый мастер тайдзюцу пришел, — Озин указал худым пальцем куда-то в стену. — Он тебя увидеть хочет. Пойдешь?

— Пойду, — Сенсома с сожалением поднялся с удобного кресла. — Кстати, разве у тебя сейчас не урок? Чего это ты посыльным заделался?

Цубаки вел уроки ниндзюцу в Академии. Конечно, он не был таким секретным важным оружием для деревни, как Сенсома, так что миссии изредка выполнял, но в последнее время надобность в его силе отпала — Страна Огня стала спокойным местом. Жаловаться на жизнь и искать по углам еду Озин и не думал — Коноха следила за тем, чтобы ее джонины получали достаточно денег даже когда миссий нет, но вот скука — враг, которого не подкупишь.

Вот и забрал Сенсома в свою Академию лезущего на стены парня. Пусть преподает, раз времени много! Тем более, ниндзюцу он знает действительно много.

Ученикам простой, не принимающий никаких правил Цубаки понравился сразу же. Поначалу они «проверяли» его и пытались всячески провоцировать, но Озин, с привычным ему скучающим видом, каждый раз «купал» «проверяющих», подкладывающих к нему на стулья кнопки, приклеивающих фуин-хлопушки и делающих прочие пакости, в свежесотворенной воде технике Воды. Иногда привязывал к толстым стальным прутьям, которые потом то охлаждал, то нагревал. Неопасно — у Сенсомы еще ни разу не было твердой причины сделать Цубаки хотя бы выговор, зато действенно.

— Этот мастер поймал нас на прогулке, пкху!.. — кашлянул Озин, идя справа от Сенсомы. — Юркий тип. Я объяснял мелким принцип сотворения техники. Восьмой «И». Они соображают, но медленно, поэтому я повел их на улицу — в кабинете совсем невозможно добиться от них неожиданной и дельной мысли.

— Ты как всегда гениален в своей простоте, — оценил учительский маневр Сенсома. — Ну и что? Что скажешь о мастере?

— Крутой, — потянул Озин. — Низкий. Зовут Чен. И двигается он как ты. Много знает о тайдзюцу, наверное. Я бы его не победил в нем.

— Исчерпывающе, — хмыкнул Сенсома, открывая дверь на улицу. — Чен… Я слышал это имя.

Восьмой «И» обнаружился неподалеку от тренировочного парка (до полигона это огороженное пространство не доросло) в компании молодого парня (ровесника Сенсомы) в желтом комбинезоне. Новоиспеченный мастер тайдзюцу Академии рассказывал ученикам нечто забавное, и они весело смеялись над его историями. Озин сделал кислый вид, пробурчав что-то о том, что теперь дети отвлеклись от духоты аудитории больше нужного, а Сенсома, наоборот, улыбнулся.

Его ждала интересная проверка на профпригодность, судя по плавным движениям мастера.

— Озин-сан! — приветливо улыбнулся Цубаки парень, едва заметив. — И Сенсома-сама! — тут молодой мастер глубоко поклонился.

— Вы оказываете честь моей Академии, мастер Чен, — помахал рукой Сенсома. — Герой фронта с Землей. Победитель Каменных Тройняшек и сильнейший пользователь тайдзюцу — такой человек решил поискать себя в роли преподавателя? Я восхищен.

— Для меня гордость — узнать, что вы слышали обо мне, Сенсома-сама! — вновь склонился Чен. — Даже стоять рядом с вами — уже честь! Однако, я не совсем ищу славы учителя… Я стал мастером Академии только для того, чтобы еще больше улучшить свои навыки.

— Молодой и перспективный мастер — сильнейший пользователь тайдзюцу за все время, ищет силы в моей Академии на посту преподавателя? — Сенсома улыбнулся. — Чем не похвала, а, Озин?

— Он хочет получить у тебя, кха!.. пару уроков, похоже, — отозвался Цубаки. — И я совсем не понимаю, почему это он — «сильнейший пользователь тайдзюцу»? Мне казалось, что здесь тебе равных нет…

— Проверим, — пожал плечами Сенсома, делая шаг вперед к своему новому подчиненному. — Чен-сан, я бы хотел предложить вам небольшую проверку. Безусловно, Хокаге знает, кого рекомендовать в преподавательский состав, и вы, так же, безусловно, подходите на роль мастера тайдзюцу Академии как нельзя лучше, но именно я принимаю последнее решение. Как насчет спарринга в полный контакт? Быстренького.

— И вы вновь делаете мне честь, давая возможность продемонстрировать вам свои навыки, — опять поклонился парень, но Сенсома успел увидеть немного злорадный огонек в его глазах. — Я слышал, что вы — превосходный мастер ближнего боя! Буду рад оценить вашу силу.

— Дети — отойти, — голос Сенсомы разом приобрел стальные нотки, и ученики, уже знающие, что мягкий нрав директора изменяется на полярный в секунду, отступили на несколько шагов, создавая свободное для спарринга пространство. — Итак, мастер Чен, нач…

Договорить Сенсома не успел, Чен мгновенно сблизился с ним, до предела напитав тело чакрой, и провел ошеломительную атаку, используя какой-то прием из восточных школ. Блок Математика получился слегка неудобным — он не ожидал такой скорости от оппонента. Руку саднило, а Чен, сделав вид, что отпрыгивает назад, резко остановился и вновь провел атаку!

— На поле боя будьте сосредоточены, Сенсома-сама! — весело отозвался молодой мастер, легко пританцовывая.

Сенсома усмехнулся и шагнул вперед. Чен крутился вокруг него, обрушивая разномастные удары и изредка даже заставляя пятиться. Привыкнув всегда в бою использовать Врата, Сенсома уже и позабыл, что вполне себе может сражаться и без них. Среди джонинов было очень мало людей, способных противостоять ему в тайдзюцу без Врат. И то — «противостоять», а не победить. В основном шиноби использовали ниндзюцу — тайдзюцу было специализацией единиц.

И мастер Чен был как раз подобной единицей.

Невысокий юркий парень постоянно сменял стойки и стили боя. Он использовал хитроумные связки, состоящие из Ката разных школ и даже разных частей мира, объединяя их в немыслимые многоходовые комбинации, сдерживать которые было тяжело. Он был быстр, но Сенсома был в состоянии его догнать. Он был силен, но Сенсома был не слабее. То, в чем Чен действительно очень сильно выделялся — точность. Он филигранно высчитывал скорость своих ударов и возможную скорость оппонента. Он делал обманки и ставил ловушки, в которые тут же и начинал загонять Сенсому. Удар сверху, мгновенный присед и атака по коленям, переходящая в стойку на руках и сдвоенный удар ногами. Чен не просто атаковал — он будто выстреливал своими конечностями в тело Сенсомы.

Конечно, Сенсома проводил частые спарринги с Даем, иногда вел тренировочные или показательные битвы с чунинами и джонинами, но вот в таких серьезных «полных контактах» не был давно. Повлияла на него, все-таки, мирная и размеренная жизнь — не те это были движения и рефлексы. Не те связки. Пару раз разогревающийся Чен прошел очень близко, едва ли не в открытую задев директора по рукам и корпусу. Конечно, силы этих ударов не было достаточно, но…

Сенсома усмехнулся, вновь блокировав удар начавшего что-то понимать Чена. Теперь Математик Боя немного попривык к этому поединку.

Большинство джонинов выбирают своей специализацией ниндзюцу… Так было всегда — способность извергать изо рта пламя стоит выше, чем умение ловко орудовать кулаками. Конечно, каждый нормальный шиноби обязан был знать хотя бы одну школу ближнего боя на уровне мастера, но истинного мастерства в тайдзюцу многие достигать и не собирались. Зачем? Джонину в бою всего-то и надо, что вовремя обрушить на врага нужную технику. Если враг сойдется в ближнем бою, нужно просто продержаться достаточно, чтобы настало «вовремя» и все так же использовать технику. Именно поэтому среди джонинов было очень мало подобных Чену мастеров — их просто не интересовало это. Тот же Мадара, вздумай он сразиться с Ченом на кулаках, быстро бы победил — он попросту сильнее. Хотя мастером ближнего боя, а значит и сильнейшим пользователем тайдзюцу, он не был.

То же касалось и Сенсомы — он не просто был джонином-мастером ближнего боя. Он был шиноби уровня Каге. И не Чену было с ним тягаться.

На очередную подсечку Чена, Сенсома ответил жестким пинком, отправившим ногу оппонента назад. Чен понял, что Сенсома стал серьезен, но ему это уже не помогло. Все так же неспешно, с виду, шагая вперед, Сенсома теснил мастера ударами рук и ног. Он даже позволил себе совсем «не по-директорски» подпрыгнуть в кувырке и нанести «вульгарный» удар ногой по макушке мастера. Ошеломив его этим, Сенсома резко обернулся, задействовав как можно большее количество суставов и привычно почувствовал, как вокруг его тела собирается воздушный поток.

Впервые почувствовав его на тренировке три года назад, в первый День Ежей, Сенсома остановился. С тех пор прошло время, и, пусть лишних недель на полное изучение получившейся спонтанно техники не было, Сенсома смог разобраться с ней и научиться четко ее формировать. Голая физическая сила и закрученные вокруг его тела тугие потоки чакры создавали вокруг заносимой для удара ноги вихрь из ветра. По идее, ему можно было попробовать придать определенную форму, но Сенсоме, опять же, было некогда с этим возиться, а потому он, как и сейчас, просто пинал перед собой, посылая поток в цель.

Чен обрадовался поначалу, заметив, что директор промахнулся, а потом поднявшийся могучий поток ветра подхватил его и бросил на землю, протащив его тело по ней добрых семь метров.

Сенсома выпрямился, поправив свой удобный коричневый плащ, названный Хокаге «директорским» и немного разочарованно выдохнул. Он только начал разогреваться…

— Хороший бой, — улыбнулся он вставшему Чену. — Должен признать — ваша атака в самом начале была неожиданной. Вы застали меня врасплох.

— Пользы, правда, это принесло мало, — ничуть не смутился некоторой своей подлости Чен. — Молва врет — величайшим пользователем тайдзюцу я называться не могу. Вы порвали меня даже без ваших знаменитых Врат.

— Я использовал Первые и Вторые, — соврал, не моргнув глазом, Сенсома. — Вы разве не заметили? Сначала — когда пошел на вас, а потом — когда сформировал технику.

— Удивительная вещь! — прокомментировал Чен, разом повеселевший, услышав ложь. — Как вам удалось? Это же чистое тайдзюцу!

— Я пришлю вам описание движений, если хотите — техника еще сильно не доработана, так что, надеюсь, вы ее завершите, — удивительно, как легко Сенсоме порой удавалось загружать подчиненных полезной для всех работой и совмещать это с личными интересами. Это политика? — А сейчас — милости прошу в мой кабинет. Мы должны окончательно решить все с бумагами. Озин, дети.

— Кланяйтесь, мелкие, пкхах… — Озин «уронил» голову вниз, и его ученики шутливо повторили за ним. — Вот так. Люди любят этикет. Изучайте этикет дома! Кто хуже всех выучит — того научу Водяному Клону до конца учебного года!

Дети загалдели, радостно оценив столь необычное, но заманчивое предложение, и Цубаки поспешил отвести их в сторону. Сенсома только головой покачал — ох уж и научит их Озин плохому. Хотя… лучше они от него узнают и будут контролировать все плохое в себе, как это делает он, чем станут хулиганами, вроде тех, кто задевает Дая в Академии. С последними, кстати, нужно что-то решать…

— Терпи, если хочешь стать настоящим шиноби, — сурово сказал Сенсома, сидя прямо на спине у Дая.

Ученик тяжело сопел, но дергался. Вес шиноби, сидящего на нем, был половиной проблемы — главной неприятностью был захват, в котором оказалась его рука. Сенсей без жалости выворачивал ее, и казалось, что она вот-вот сломается, стоит Даю лишь немного пошевелиться. В какой-то момент боль стала настолько сильной, что мальчик решился сделать последний рывок — гораздо хуже уже точно не будет, а так хоть появится надежда на контратаку.

Коротко рыкнув, Дай рыпнулся. Грустно хрустнув, рука сломалась.

— Молодец, — похвалил еле сдерживающего слезы ученика Сенсома. — Этот тест ты прошел. Цунаде!

Сенсома слез с ребенка и посмотрел на забавно семенящую к ним девочку. Внучка Первого Хокаге поступит в Академию Шиноби уже в этом году. И, судя по нахмуренным бровям и суровому взгляду, а также общей бледности, несмотря на решительный вид, окажется точно в тройке лидеров своего года.

Ага. Вместе с Джирайей и Орочимару.

Сын Второго оказался, во-многом, несносным ребенком. Он был капризен, болтлив, любил поспать, поспорить и поподглядывать. За кем угодно и где угодно. Несмотря на это, внутри мальчик был очень добр и самую чуточку одинок. Его не спасала любовь крестного отца — он хотел любви настоящего. Да и мать, кто бы и что не говорил, нужна каждому. Тем не менее, он не озлобился и вполне сносно общался с такими же детьми как он, даже не думая относиться к ним как к кому-то низшему чем он из-за своих денег и положения (ведь все считали его, по меньшей мере, внебрачным сыном Дайме). В свои пять лет Джи активно пользовался чакрой и даже начал уже проводить спарринги с Сенсомой. Он был очень активным в этом, хотя ему не хватало усидчивости для того, чтобы, например, изучить какой-нибудь боевой стиль.

Орочимару же, будто в насмешку над Джирайей, был полной его противоположностью. Он жил в приюте, но почти не общался с тамошними детьми, да и взрослыми тоже. Был тих, спокоен, трудолюбив. В меру любопытен. Его душа была полностью философской — он, порой, так глубоко погружался в рассуждения о том, что есть каша, что даже няни и воспитательницы приюта заслушивались до самого обеда. Единственное, в чем Джи и Орочи были абсолютно похожи — немалые успехи в контроле чакры для своих лет и ее солидные запасы. Порой Сенсома даже боялся, что дети оказались такими же перерожденными, как и он сам. Слава Ками — это было не так.

Цунаде была девочкой, и этим все сказано. Ладно, не все. Еще Цунаде жила с Мито и воспитывалась Мито. Причем, с учетом прошлых ошибок. Настолько, что на мать малышка Цуна уже не походила совсем, никак и ни капли. Лишь внешне немного. Уже в пять лет девочка заинтересовалась медициной и вот уже неделю каждое утро сидела на полигоне под номером двадцать четыре, дабы быть готовой помочь поранившемуся Даю (Сенсоме она сказала, что тот взрослый и сильный, а значит усложнять ей жизнь и раниться не должен).

В том, что Сенсома сломал Даю руку, была и ее заслуга. Перерожденный хотел ее проверить.

— Ты жесток, дядя, — безапелляционно заявила девочка, подходя и вытаскивая из сумочки бинты. — Бедный Дай! Ты хочешь плакать? Поплачь чуть-чуть — так будет легче. Мне бабушка говорила.

— Спасибо, Цуна, — сквозь текущие непроизвольно слезы поблагодарил Дай. — Но я должен терпеть. Иначе мне придется плакать еще больше и чаще. Так говорит сенсей.

— И сенсей не ошибается, — авторитетно заявил Сенсома, которому вдруг стало неловко. — Это было необходимо…

— Вот расскажу я все бабушке — она тебе тоже что-нибудь сломает! — пообещала девочка. — Ой! Ты ему руку сломал прямо посередине кости! Она же месяц заживать будет! Месяц!

— Вообще-то дольше, если ирьенины не будут вмешиваться, — все так же смущаясь буркнул Сенсома. — Но ты, конечно же…

— Пойдешь в госпиталь! — решила Цунаде, фиксируя пострадавшую руку мальчика на груди. — Скажешь, что у тебя закрытый перелом второй степени. Чакру в руку не давай. На занятия в Академию не ходи!

— Ходи! — возмутился Сенсома так сильно, что даже повернулся к детям и склонился над ними. — Еще как ходи! Я тебя не отпускаю!

— А я… — Цунаде запнулась. — А я отпускаю! И не смотри на него так, дядя! Бабушка говорит, что если дурак будет бегать, пока не устанет, то Дай — идиот! Он бегает, пока ему не скажет перестать тот дурак, что бегал, пока не устал!

— А ну цыц! — скомандовал Сенсома. — С Мито-сама я еще поговорю, а ты быстро прекрати обзываться! Или я запрещу тебе ходить в гости к Джи!

В общем — у взрослых всегда найдутся рычаги давления на детей. Даже на таких умных и способных, как Цунаде Сенджу. Еще немного попрепиравшись, с девочкой, Сенсома отвел ее домой, а сам пошел в Академию, куда до этого отправил Дая. Конечно, неприятно было ломать руку собственному ученику, но это действие преследовало сразу несколько важнейших целей. Первая — укрепление кости. Рука была сломана так, что при выздоровлении она станет куда крепче. Второе — дать немного практики Цунаде. Тут все хорошо. Третье — испытать ребенка болью. Для открытия Врат нечто подобное необходимо как воздух.

Ну и четвертое…

— С лестницы свалился, придурок? — хохотали мальчишки-ученики над Даем, угрюмо вперившим свой взгляд в пол. — Шиноби, которого победила земля, ахаха! Лучше вали домой, к мамочке! Ах да — у тебя же ее нет!

Сенсома, как раз проходящий мимо, строго зыркнул на хулиганов, запоминая. Парни, старше Дая на два года. Почти выпускники. Сегодня общее расписание было изменено так, чтобы их класс и класс Майто оказались объединены на тренировке по тайдзюцу. Не случайно.

Мальчишки кротко поклонились директору, прервав брань, и директор, ожидаемо, прошел мимо. Ученики Академии не знали, что он обучал Дая. Майто хранил секрет, хотя его никто и не просил, и никогда никому не рассказывал о дополнительном обучении. Сенсома не спрашивал, почему он так делает. Немного замедлился и прислушался — скажет ли чего сейчас?

— Густобровый мудак! Зачем ты только родился такой ущербный?

Молчит. Что же — кто-то скажет, что терпеть могут лишь слабые. В основном, так говорят те самые «слабые», способные «не терпеть» только в том случае, когда напротив кто-то еще более слабый. И Сенсома был с ними даже согласен — терпеть, когда ты слаб, это не очень полезно. Так все будут только еще больше пользоваться твоей слабостью.

Но сильный порой обязан терпеть, иначе он превратится в Мадару.

Сенсоме казалось, что именно этим бывший учитель отличался от остальных сильнейших шиноби деревни — он не умел терпеть. Ни оскорблений, ни невежества, ни слабости, ни даже просто ожидания. Бесконтрольный характер, неумение терпеть и сила сделали его злодеем.

Сильный, неспособный терпеть, станет злодеем, и Дай должен научиться терпеть сам. А уж сильным Сенсома его сделает.

Хотя, конечно, терпение должно быть вознаграждено.

Через три часа, на тренировке по тайдзюцу, Дай оказался отрезан от праздника жизни. Мастер Чен, увидев его перелом, посоветовал ему обойтись пробежкой, раз он не хочет идти домой, и внимательно понаблюдать за спаррингами других. Дети вокруг насмехались и издевались, но Майто терпел. Раньше, когда он был один, его такое задевало. Сейчас, когда в его жизни появился сенсей и другие, ему было все равно. Хотя, конечно, про родителей всегда было немного обидно…

— Дети, поклонитесь, — донесся до задумавшегося Дая голос Чена. — Директор-сама пришел на нашу тренировку.

— Благодарю, Чен-сан, — Сенсома кивнул кланяющимся детям и незаметно подмигнул Даю. — Ребята, сегодня я пришел преподать вам урок. Эксклюзивный урок от Математика Боя — кто хочет получить?

Конечно же, все дети, кроме пары исключений, подняли руки так высоко, как могли. Директора в Академии обожали и уважали. Он мог всего за один урок подтянуть целый класс по любому предмету в два раза! Он был знаменит, и он был силен. И Дай, вопреки боли и логике, тоже потянул руку вверх.

Сенсома довольно улыбнулся и принялся вызывать детей, тыкая пальцем. Примечательно, что ни один из класса Майто вызван не был. Перед директором оказались пятеро хулиганов, с утра привязавшихся к раненому на тренировке Даю.

— Хорошо, — улыбнулся им вполне искренне Сенсома. — Сейчас я вас научу, что значит — быть шиноби!

Буквально испарившись, Сенсома появился рядом с самым рослым мальчишкой, и одним ударом отбросил его до ближайшего дерева. Ребенок потерял сознание мгновенно, а потому почти не почувствовал боли. Жестоко — Сенсома видел это в глазах Чена и остальных детей. Он видел это даже в глазах Дая. Но это — воспитательный процесс. Он тут не в школу играет — он делает из этих детей настоящих шиноби. Вспомнив, как сильно их порой избивал на тренировках Тобирама, Сенсома расслабился.

Хирузену, по крайней мере, есть что ответить.

Второй мальчишка остался после удара в сознании, но так и было задумано. Наступив третьему парню на ногу, Сенсома столкнул их обоих и оставил лежать рядом и реветь от боли. Четвертый и пятый хотели было убежать, но директор был неотвратим. Он быстро нагнал их и повалил. Их лидер — высокий худощавый мальчишка, уже неплохо владеющий чакрой, оказался в таком же захвате, в каком оказался и Дай с утра, а второму парню Сенсома просто положил ладонь на лицо, максимально ограничивая потребляемый им запас воздуха. Несмертельно, но очень страшно.

— Это была практическая часть, — серьезно начал директор. — А теперь я проведу теоретическую, пока вы оба еще в сознании. Да и те двое услышат, если перестанут вопить, как девчонки.

Короткий взгляд и «легкое» давление чакры, и мальчишки замолчали, лишь изредка постанывая.

— Итак, шиноби, — Сенсома поерзал, совсем не стесняясь своего веса. — Смотри, юный Тохуто. Ты лежишь сейчас лицом в землю. Твоих товарищей одолели. Один из них без сознания, двое сильно ранены, а у последнего заканчивается кислород. Вы все испытали боль и унижение. Теперь испытываете страх. Это нормально — испытывать эмоции. Даже сильнейшие шиноби подвластны им. Порой, правильно используя гнев или тот же страх, можно совершить невозможное. Эмоции — тоже оружие. Скажи мне, Тохуто, как ты сейчас используешь свое оружие?

— Я… я не могу! — пискнул парень. — Вы слишком сильный!

— Не можешь? И чего же ты не можешь, Тохуто? Испытывать эмоции? Мне кажется — ты врешь.

— Я не могу ничего сделать! Я не могу использовать их!

— Можешь! Я скажу тебе — ты можешь освободиться от захвата и вырваться. Что тогда? Что бы ты сделал дальше?

— Убежал! — взвыл парень, испытывающий ту же боль, что и Дай с утра.

Но, в отличии от Майто, Тохуто не привык терпеть боль. Он привык лишь ее причинять.

— Убежал бы? — переспросил Сенсома холодно. — А как же твои товарищи?

— Их уже не спасти! Они вообще уже могут быть мертвы! Они мне даже не товарищи! — вопил мальчик в слезах.

Парень, на лице которого была ладонь Сенсомы, закатил глаза. Он перестал бороться после этих слов и отключился. Сенсома щелкнул пальцами перед его носом и ткнул в грудь. Дыхание хулигану тут же вернулось, но сознание все еще было где-то далеко. Конечно, дело тут было не только в нехватке воздуха — дабы вывести испытуемого болью Тохуто на откровения, Сенсома давил чакрой и жаждой крови рядом с собой.

— Хорошо, — согласился директор все тем же холодным тоном. — Тогда убежал… Это — тоже выход. Жизнь дорога, и не всегда ее стоит отдавать во имя миссии или даже ради друзей. Я могу понять. Тогда что же, Тохуто? Ты больше всего на свете хочешь сбежать от меня?

— Больше всего!

— Тогда ломай руку, — жестко приказал директор, видя, как содрогнулись ряды остальных учеников. — Сломаешь ее — сможешь вырваться. Я дам тебе убежать.

— Не-е-е-ет! Не буду-не буду-не буду!

— Ломай! — Сенсома надавил, делая еще больнее. — Сегодня утром Майто Дай оказался в твоем положении. Он не умеет так же как ты напитывать тело чакрой, так что ему было еще больнее. Он младше тебя. У него нету любящей семьи, и никто его не поддержал в бою со мной. И я не давал ему подсказок, как тебе сейчас. Он сам сломал себе руку и освободился. С самого утра мой дорогой ученик думал, что я отвернулся от него. Возможно, он даже подумал, что я нахожу его бесперспективным. Но он — лучше чем ты. Лучше чем подобные тебе. Шиноби должен уметь терпеть. Терпеть. Терпеть, ожидая — ведь засады — важное оружие. Терпеть оскорбления — ведь противник может попытаться вывести из себя. Терпеть предательство — ведь любой может отвернуться, по тысяче разных причин. Не все необходимо прощать — оскорбляющего можно достать, успокоившись, а предателя выследить после. Но все нужно уметь терпеть. Ломай руку!

— Не буду-у-у! — ревел парень. — Не буду-у-у-у…

— Тогда ты шиноби, худший чем Дай. Гораздо худший, — Сенсома отпустил руку хулигана и встал, посмотрев на старший класс, откуда и был Тохуто. — Помогите своим товарищам, дети. И запомните мой урок. И научитесь терпеть. Я лично проверю! Всем все ясно?!

— ХАЙ! — согнулись в поклоне ученики и даже Чен.

— Как жестоко… — прокомментировал Исобу. — Но в одном ты был не прав. Ты — отличный учитель.