Математик Боя. Становление легенды

Первая Мировая Война — битва с Богом

— Господин Узукаге! — перепуганный чунин все же решился нарушить концентрацию главы клана. — Господин!

— Что такое?! — рыкнул Тоширо, выходя из медитации.

Все выжившие Узумаки, среди которых большинство были обычными гражданскими, собрались перед резиденцией и, так же как и Узукаге, медитировали, пытаясь дать своему лидеру как можно больше чакры, чтобы разом снять хитрый барьер. Не получалось. Тоширо не знал, как противники смогли обрести контроль над Стихией Дерева и откуда они узнали о печатях на здании, но факт оставался фактом — смешение мастерства и силы Первого Хокаге и фуиндзюцу Узукаге Ашины теперь работали против тех, кому были созданы служить.

И это бесило.

— Господин Узукаге, вы чувствуете? — чунин не обратил никакого внимания на гнев лидера. — Земля, она… будто дрожит…

Тоширо прислушался. Чунин, принесший ему странную, как ему казалось, весть, даже не догадывался, как сильно в этот момент Узукаге был напуган. Так напуган, что первой его мыслью было бежать без оглядки из Узушио, и он даже побежал бы, если бы не был заперт в своей резиденции.

Более того — Тоширо не испытал ни капли стыда за свое желание и был твердо уверен, что никогда не испытает. Его народ всегда был чувствителен к чакре. Целые поколения Узумаки изучали ее, контролировали и запечатывали. Но сейчас ни один из членов клана не мог почувствовать то, что ощутил Узукаге, уже несколько лет носивший в своем теле сильнейшую чакру на планете…

Давящая чакра Рикудо, потемневшая до неузнаваемости, пришла в движение…

— С-срочно! — Тоширо потребовалось все свое самообладание, чтобы хоть что-то сказать. — Срочная эвакуация! Всем — покинуть деревню!

— Но господин…

— Выполнять! — крича на ошарашенного поведением лидера чунина, Узукаге возвращал уверенность в себе. — Всем членам клана! Всем жителям селения! Уходить из Узу! В Коноху!

— Х-хай! — мужчина козырнул, больше не смея перечить, и опрометью бросился к окошку.

Как только он ушел, лицо Тоширо исказила гримаса боли. Не уйти и не остановить! Если их исследования верны, тело Отшельника Шести Путей, призвавшего из других миров девять существ, которых позже назвали Биджу, является не только источником могущественной чакры, но и порталом. Та чакра, частицу которой каждый Узукаге носит в себе, приходит в этот мир через тело, извне, но…

— Если они подали чакру изнутри, кого приманит ее зов? — прошептал Узукаге сам себе, бессильно смотря на дрожащие пальцы.

Ничем хорошим такой призыв точно не закончится — на это намекает потемневшая чакра. Очередной демон, темный путешественник меж мирами, да хоть астральная пыль, собравшая из себя, с помощью силы Рикудо, примитивный интеллект! Если бы у существа не было бы тела, запечатать его было бы… не легко, но хотя бы возможно.

Но тело есть. И не просто тело, а труп самого Бога Шиноби…

— Каруми! — наконец гаркнул Тоширо. — Каруми!

— Дядя… — девушка прибежала с задержкой.

Тот молодой человек — Шимура Данзо, действительно ее заинтересовал, и теперь, когда он ранен, она не отходит от него даже на пару минут. В другое время старый Узумаки порадовался бы за племянницу, но сейчас…

— Что с тем рисунком? — Тоширо выделил слово, ясно намекая на секрет его семьи.

— Он… — девушка немного подвисла, вспоминая о чем речь. — Ах! Да, я проверяла его — все в порядке. Он работает, но…

— Что? — из-за страха было тяжело сдерживать раздражение, так что Тоширо поморщился.

— Дядя, — Каруми серьезно посмотрела в глаза родича. — Без чакры Рикудо ты не сможешь им воспользоваться.

Узукаге закусил губу до крови, попутно выдрав у себя клок волос. Красные! Ну почему сейчас они покраснели?! В тот самый момент, когда деревне, нет, всему миру (!) грозит опасность, которая может быть хуже даже полного уничтожения!

— Точно… — голос совсем отказывался выдавать хоть что-то, кроме полнейшей безнадеги. — Беги, девочка… Побудь с Шимурой…

Вместо того, чтобы послушаться совета, Каруми взяла дрожащие ладони лидера клана в свои:

— Дядя, что случилось? Что с тобой?

Тоширо глубоко вздохнул несколько раз. Не стыдно. За то, что он хотел сбежать — не стыдно. Уже сейчас мужчины, женщины и дети разных возрастов убегают из Узушио, повинуясь приказу Узукаге. Он бы бросил деревню, но не бросил бы ее народ.

А вот за свое поведение стыдно.

— Все… плохо, девочка, — Тоширо сжал ее ладони. — Наши враги выпустили в мир нечто ужасное.

— Они воспользовались, — Каруми заозиралась, боясь, что их подслушают, но все были заняты своими делами. — Телом?..

— Да… И сейчас у нас нет никаких шансов что либо сделать, потому что я отрезан от силы Отшельника, а значит от резиденции. Мы ничего не можем.

— Но туда же направились парни из Конохи! — попыталась утешить дядю девушка. — Они сильны, ты сам говорил!

Тоширо улыбнулся племяннице и все-таки отправил ее к Данзо. Пусть проведет последние мгновения жизни с ним. Самому умирать не страшно — отжил же уже свое, по сравнению с обычными людьми, но вот за клан обидно. Да и миру… пока еще рано умирать.

— «Сенсома и Хирузен…» — Узукаге стоял у окна, упершись пустым взглядом в развалины домов. — «Надеюсь, что вы умрете без боли…»

— Уходи.

В первую секунду Хирузену показалось, что он ослышался.

Чакра, исходящая от тела Отшельника Шести Путей, давила к земле, выворачивала душу на изнанку и грозилась задушить. Сарутоби стоял на коленях, не в силах выпрямиться под таким давлением. Его талант к сенсорике, благодаря которому он имел огромное преимущество перед другими шиноби, сейчас играл против него, давая в полной мере ощутить всепоглощающую мощь самого Бога. Его огромные запасы чакры бесновались, то ускоряя тело, то укрепляя его. Он почти не контролировал себя и мог только лишь стоять на коленях перед усыпальницей Величайшего Шиноби.

— Я сказал — уходи!

Сенсоме было проще — активированные Врата держали его на ногах, а природный дефект, из-за которого его способности к сенсорике близились к нулевым, помогал легче переносить воздействие силы Рикудо. Он стоял перед самым «окном» и смотрел, как тело, еще несколько минут назад бывшее мертвым, шевелило пальцами…

— Нам обоим нужно идти! — попытался оспорить слова друга Хирузен. — Уходим вместе, давай! Я не знаю, что ты там узнал, но эта штука вот-вот взорвется или еще что!

— Он не будет взрываться, — Томура покачал головой, подходя к левой стороне «окна». — Ты чувствуешь тут какое-нибудь фуин? Что-то же должно открывать эту комнату.

— Ты сошел с ума! — Сарутоби изо всех сил напрягся, но так и не смог встать. — Даже если и есть — нас размажет по полу сразу же, как только мы откроем!

— Если мы не откроем, по полу размажет всех…

Очки, которые перерожденный убрал в начале боя в подсумок, вынимаются оттуда одним отточенным движением руки. Найти слабое место, не прогадать. Узумаки строили этот комплекс не только ради трупа, но он был главным объектом исследований и вообще… главным объектом. Его защитили надежно, внутрь пробиться почти нереально, особенно если тебе будут мешать настоящие Узумаки-штурмовики, возглавляемые Узукаге. Но внутрь как-то можно попасть!

— Хороший контроль чакры позволяет использовать техники на их максимум, — Мадара, сидящий на камне, с интересом наблюдал за попытками ученика создать Земляного Дракона. — У меня хороший контроль, но можно и лучше.

— Вы же говорили «тотальный», — усмехнулся Сенсома. — А теперь «хороший».

— Не придирайся к словам, — Учиха поморщился. — Это как в математике — я перевел проценты в число. Так тебе понятно, математик мелкий?

— Понятно, — мальчик вновь сложил печати. — Ну и к чему все это? Вы же не завели разговор о контроле только для того, чтобы вот так несмешно и неизящно меня подколоть?

— Поменьше острот, и люди к тебе потянутся, — Мадара усмехнулся. — Я говорю о контроле, в котором ты, возможно, когда-нибудь, лет через слишком много, смог бы меня превзойти, если бы имел талант.

— Это вы так меня похвалили?

— Забудь. Суть в том, что, имея идеальный контроль, можно собирать чакру в, например, кулаке. Но! — палец Бога Шиноби взлетает вверх, привлекая внимание ученика. — Не просто собирать чакру в кулаке, а собирать больше, чем возможно в обычной ситуации.

— В смысле «больше чем возможно»? — не понял Сенсома.

— Смотри — напитав кулак чакрой, я могу, — Учиха заозирался в поисках цели и мгновенно оказался возле большого крепкого дерева. — Сломать эту палку.

Короткий замах и быстрый удар. Дерево пробито насквозь «голой» рукой. Чакры Мадары хватило бы, чтобы пробить гору, так что этим Томуру было не удивить.

— И что же? — все же спросил Сенсома.

— А то, — довольно улыбнулся Мадара. — Что при идеальном контроле я бы смог вложить куда больше чакры в удар. Это очень сложно — постоянно находиться в кулаке чакра может лишь в относительно небольшом количестве. Для меня или, например, Хаширамы такое количество ничего не значит. Но вот если подать в кулак куда больше чакры, она задержится там всего на мгновение, если не меньше. Я не встречал людей, которые могут сражаться, подгадывая момент для нанесения удара с «большим чем возможно» количеством чакры, но слышал о таких. Эта техника не должна быть слишком уж чакрозатратной, ведь… Впрочем, об этой особенности чуть позже. Суть в том, что это может стать решением твоей проблемы.

— Я подумаю об этом, — судя по лицу Сенсомы, он уже об этом подумал. — И запомню.

Воспоминание в голове Сенсомы вспыхнуло само по себе. Он не забывал того разговора, но за все те годы, что прошли, юноша не смог развить достаточного, как он думал, контроля для таких ударов. Теперь, спустя время, перерожденный знал, что такие удары с «большим чем возможно» количеством вложенной чакры возможны, и даже он сам когда-нибудь сможет исполнить их.

И теперь то «когда-нибудь» наступило…

— Техника Печатей, — шепотом произнес Сенсома, сосредотачиваясь на контроле чакры. — Запечатывание Прочности!

Очки, приложенные к стене прямо под центром «окна», загорелись ровным цветом. Он был красным, но дальтонику это было неважно. Важно было то, что теперь эта стена «ослаблена» настолько, насколько ее вообще можно ослабить. Величайшее фуин, которое когда-либо создавал юноша — он хотел иметь козырь против хорошо бронированных противников, после того, как не смог уничтожить Сусано Мадары.

Шестые Врата все еще действуют. Минут пять-шесть, и его тело само захлопнет их, награждая хозяина откатом, но это будет через долгих пять-шесть минут, а пока…

— Я превзошел тебя, Мадара, — шепчут разбитые в бою губы. — Я стал лучше…

Удар!

С оглушительным грохотом стена разваливается на мелкие осколки, и лишь стеклянное «окно» остается целым, падая на пол с грустным звонким звуком. Хирузен охнул за спиной, поражаясь пробивной силе друга, но тут же охнул повторно, потому что сила Мудреца Шести Путей стала куда тяжелее и гуще.

И темнее. Намного темнее…

Сенсома медленно, преодолевая сопротивление могучей чакры, подошел к телу, все так же лежащему на своем месте. Древний и высохший труп казался совершенно хрупким, но таким… величественным. И сейчас Сенсома задумал сделать то, за что его назовут богохульником, злодеем или чудовищем.

— К-к-к-х-х-х-а-а-а-а, — вырвалось из давно мертвого рта нечеловеческое, еле слышное, но такое внушающее страх шипение.

Тело Хирузена, оставшегося там же, мелко затряслось.

Сенсома и сам испугался, но он слишком близко стоял к этой штуке. Слишком близко к границе. И, в то же время, вот уже двадцать лет он стоял за границей. За границей смерти и обычной жизни провинциального математика.

— Уходи! — вновь крикнул он другу, бесцеремонно запрыгивая прямо на тело. — Постарайся убежать!

А потом — первый удар…

Хрупкое на вид, тело оказалось очень прочным. Удары, наносимые юношей вошедшим в Шестые Врата, не наносили ему никакого вреда. Чакра бесновалась вокруг перерожденного, но тот, как заведенный, бил и бил тело, уже начавшее дергать целой рукой. Пока только дергать — сбить наглеца, посмевшего оседлать труп, она пока не пыталась. А он продолжал бить. Он уже не пытался наносить «больше чем возможно», он просто бил так быстро, как мог.

Ведь он чувствовал кое-что, что давало шанс на спасение. Не ему, так другим.

— Сенсо… — Хирузен, беспомощно наблюдавший за другом, осекся.

— Седьмые Врата: Врата Удивления! — истошно закричал Сенсома, чье тело уже должно было перестать двигаться.

Но оно двигалось. И оно отозвалось.

С почти физически слышным треском разлетелся замок, запирающий до сего момента Седьмые Врата после битвы с Мадарой. Пот, градом льющийся по телу до открытия Врат, стал испаряться, повышая температуру в маленькой усыпальнице. Аура зеленого цвета окутала худую фигурку молодого человека, решившего совершить невозможное.

И у него начало получаться! Нанося удар за ударом, перерожденный чувствовал, как ломает Божественные кости. Он чувствовал, как повреждает внутренние органы. Он знал, что его атаки проходят.

Но регенерация тела была сильнее тех атак.

— Кха-а-а-с-с-ш-ш-ш… — глотка вновь издала шипение, но юноша тут же врезал по ней, прерывая звук.

— «Мусаси учил дышать правильно, когда бьешь,» — сосредоточенно думал Сенсома. — «Нужно отмерять вздохи, чтобы ускориться…»

— Удар! — воскликнул он, в очередной раз впечатывая кулак в то место, где у обычных людей находится сердце. — Удар! Удар! Удар-удар-удар-удар!

После пятидесяти «ударов», юноша смог окунуться в безумие боя и даже стал подавать «больше чем возможно» чакры на каждый шестой удар. Он бил, а тело под ним содрогалось, но регенерировало. Он обрушивал свои чудовищные удары, а труп держался.

И в какой-то момент, Хирузен увидел это…

Тело Сенсомы смазалось, перейдя на качественно новый уровень скорости, а каждое касание его кулака к телу Рикудо, и до того сотрясающее помещение, теперь стало вызывать маленькие землетрясения! Он бил, бил и бил, но в один момент прервался, для того чтобы запрокинуть покрасневшее от напряжения лицо к потолку и заорать во всю мощь своих измотанных легких:

— ВОСЬМЫЕ ВРАТА: ВРАТА СМЕРТИ!

Силой высвобожденной энергии Хирузена откинуло к выходу! Следующим же ударом Сенсома оторвал шевелящуюся руку! Еще удар — кусок мертвой плоти вылетает из усыпальницы! Еще удар — челюсть отделяется от тела!

Чакра Рикудо бесновалась, тело регенерировало, но теперь Сенсома мог выдавать больше урона, чем оно могло восстановить! Сотни ударов, а регенерируются повреждения лишь девяноста. Тысяча переломов, а восстановлены лишь девятьсот.

И напряжение чакры спало. Удивленно охнув, Сарутоби смог, наконец, подняться на дрожащих ногах. Сейчас вся сила Божественного трупа собралась там — в усыпальнице, и пыталась во что бы то ни стало убрать мелкого человечка, презревшего жизнь, вновь отдающего ее ради мира. По щеке Хирузена скатилась одинокая слеза… Он не мог помочь. Он вообще ничего не мог. Лишь бежать.

И он побежал.

Сенсома, краем глаза заметивший это, облегченно выдохнул, бесстрастно наблюдая, как затягиваются ужаснейшие раны на теле Рикудо. Оно уже брыкалось под ним, пыталось скинуть, но вошедший в последние из Врат уже не был простым смертным. Его кровь, испарялась, вырываясь наружу и смешиваясь с кровью самого Рикудо. Темной, бесконечно древней, но кровью — субстанцией, которая дает жизнь. И чакра Рикудо смешивалась с беспорядочно разбрасываемой из худого юношеского тела чакрой, впитывалась в Печать, после ненормального воздействия на которую, начавшую поглощать, а не делиться.

Мешанина обычной человеческой отваги, крови, чакры, плоти и желания сразиться даже с Богом, изменила тело и суть юноши.

— Второй раунд, — хрустнул шеей парень. — Не разочаровывай меня.

Сухая рука Рикудо молниеносно бросилась к горлу Сенсомы, но тот лишь одним замахом оторвал ее от тела. До ухода Хирузена он бил так, чтобы перекрывать регенерацию Божества, но это не означало, что он бил в полную силу.

Ужасная боль стала привычной — юноша абстрагировался от нее, спокойно вычисляя. Сорок семь. Сорок семь ударов на максимуме, и его тело придет в негодность. Сорок семь адских по силе и разрушительной мощи атак, каждая из которых гарантированно убила бы любого противника, чем бы он там ни закрылся.

— Первый!

Снизив скорость, но не потеряв в разрушительной силе, перерожденный раз за разом наносил нечеловеческие удары, отсчитывая каждый. Кости ломались, но тут же срастались вновь под неестественными, неправильными углами. Его это не останавливало. Бить. Бить, пока не умрешь. А потом бить еще.

Пока не победишь.

Но на сорок пятом ударе, когда сознание уже было готово выключиться, личность уничтожиться, а тело отказать от ужасной боли, тело прекратило дергаться. Юноша не успел даже выдохнуть, как изо рта Рикудо вылетело серое облако и начало формировать нечто, прямо перед сидящим на истерзанном трупе перерожденным.

Огромный, гораздо больше человека ростом, но бледный и изможденный… демон, будто призрак или дух, почти прозрачный, но и непрозрачный совсем. Пурпурная кожа, два рога, спутанные длинные волосы, рваное кимоно и церемониальные бусы. Танто, зажатое в зубах и взгляд…

Нечеловеческий взгляд древнейшего существа, полный ненависти, раздражения и… интереса.

— Валяй, ублюдок, — только и сказал ему Сенсома, обессиленно опустивший руки, но так и не вышедший из Врат. — Я все равно сдохну.

Демон повернул голову, осматривая помещение, и интерес в его глазах разгорелся сильнее. Он неспешно вынул танто из зубов и, похоже, намеревался что-то сказать, но…

— Техника Печатей: Контракт Жизни!

Голос Тоширо прогремел над самым ухом юноши, а потом он выключился.

— Не так много людей могут похвастаться тем, что были здесь.

Сенсома огляделся. Он вдруг оказался на большой светлой поляне с невысокой чистой зеленой травкой. Солнце светило ярко, нагревая, но не безумно жаря, а пение птиц и общие звуки природы ласкали слух, заставляя облегченно выдохнуть и вновь вдохнуть, почти наслаждаясь вкусом свежего и чистого воздуха.

— Это рай, верно? — спросил Сенсома, развернувшись к говорившему.

В самом центре поляны, на холмике, одиноко стояло обычное ветвистое дерево. Яблоня, кажется. А под ним, подобрав ноги под себя, в позе лотоса сидел высокий старец с бледно-серой кожей и двумя рогами на голове. Он был одет в светлые белые одежды и держал в руке длинный и тонкий матово-черный посох.

Юноша глубоко поклонился тому, чье тело терзал всего мгновения назад:

— Рикудо-сама…

Отшельник Шести Путей по-доброму рассмеялся бодрым, никак не старческим смехом:

— Твоя учтивость обусловлена твоим поступком, или же ты и впрямь уважаешь меня, иномирец?

Перерожденный ни на секунду не удивился осведомленности истинного Бога Шиноби. Кто как не он должен знать, почему и как душа немолодого математика попала в этот мир?

— Существо такой силы в любом случае заслуживает уважения, — ответил он. — Но и за ваше тело я извиняюсь.

— Пустое, — махнул рукой старец. — Оно восстановится еще до того, как ты очнешься.

— Очнусь? — Сенсома удивился и покрутил головой. — Разве я не останусь… здесь?

— Это — всего лишь сон, юноша, — улыбнулся Рикудо, разведя руками. — Приглядись — здесь нет ничего реального.

— Рай не обязан быть похожим на нашу реальность, — пожал плечами юноша, после того, как мимо него пролетела поющая птичьим голосом сосиска. — Но, да, это странно…

— Ха-ха-ха-ха! — гулко рассмеялся Отшельник. — Мудрость, достойная писателя или философа! Но почему же ты пошел другим путем?

— Я себе не вру, — вновь пожал плечами перерожденный. — Всего лишь говорю правду. Не лежит у меня душа к писательству, пусть я и мог бы, наверное…

— Если бы тебя интересовали только битвы, ты бы не стал жертвовать собой, уничтожая мой труп, — отмахнулся Рикудо. — Можешь думать что хочешь, но мне действительно не получится соврать. Ты был таким раньше, когда только пришел в этот мир. Использовал всех вокруг только ради себя и своих сражений. С тех пор ты многое переосмыслил, даже немножечко влюбился. Завел друзей. У настоящих маньяков битв не бывает настоящих друзей.

— А говорите — не Бог и не Рай, — поддел Сенсома, садясь на траву рядом с Отшельником. — Вон как меня читаете.

— Так ведь это же твой сон! — вновь рассмеялся Рикудо. — Твой сон, твои мысли и твой я. С чего ты вообще взял, что у меня серая кожа?

— Я же не различаю цвета, — усмехнулся юноша, подхватывая красную божью коровку. — Ну… только если во сне. Видимо — выверт мозга. Так что там с моим путем?

— А все просто, — Отшельник повел рукой, отгоняя мелкую пташку, вздумавшую сесть на его посох. — Нет у тебя пути. Путь битвы — не твое предназначение. Я бы сказал, что твой путь — путь защитника, но тебе пока некого защищать.

— «Пока»? — не понял перерожденный.

— Пока-пока, — старец встал, отряхнулся. — Я верю, что ты найдешь это. То, что будешь защищать. А возможно Коноха, наконец, станет твоим домом. Второй, вон, понял все. Быстрее чем ты. И подсуетился, привязав тебя к деревне с помощью своего сына. Как думаешь, вырастив его, сможешь ли ты вновь спокойно рассуждать о том, чтобы переехать в Узушио?

— Не знаю, — юноша, оставшись сидеть, серьезно задумался.

— Ну вот и подумай, пока спишь, — кивнул Рикудо. — Посиди на зеленой травке, подумай. Кстати, раз уж я — Бог, — он усмехнулся. — Подарю тебе подарочек. Раз уж твои сны такие красочные, значит и по цветам тоскуешь.

— Это тоже — часть меня, — возразил Сенсома. — В сером мире не особо хочется жить полноценной жизнью. По крайней мере мне — тому, кто раньше различал цвета. После ухода Мадары я думаю о том, что мое новое зрение — отражение жизни бойца, которую я так люблю.

— Не твой это путь, — вновь покачал головой Отшельник. — Ну ладно… засиделся я что-то. Пойду.

— В добрый путь, Рикудо-сама, — парень встал и вновь поклонился. — Надеюсь вы правы, и я проснусь.

— Сегодня я точно прав, — кивнул Бог и неспешно пошагал прочь.

— Сегодня я точно прав! — вновь возбужденно повторил Амаки — главврач госпиталя Узушио. — Если его физические начало восстановилось после ТАКИХ повреждений, то и духовное, точно так же смешанное с началом самого! — он чуть пригнулся, проверяя, не ударит ли в него молния. Все обошлось. — В общем — оно тоже должно было восстанавливаться. А раз так, он очнется…

— Сейчас, — вполне нормальным голосом произнес Сенсома. — Доктор, у меня закрыты глаза, и они не открываются, это нормально?

Амаки моментально подскочил к юноше и зашуршал над приборами и повязками. Спустя минуту, все контролирующие средства были сняты, и перерожденный вновь увидел этот мир. Белый потолок, белые стены — в больницах всегда все одинаково и не меняется. Белые халаты — в его палате четверо: Тоширо, Хирузен, Амаки и…

— Тобирама-сенсей?.. — удивился Томура. — Как вы тут?

— Это я хотел спросить у тебя, — строго нахмурил брови Хокаге. — Ты вновь применил последние Врата.

Сенсома поднял лицо к потолку, вспоминая свой бой. Бой ли? Он просто крошил древнейшее тело изо всех своих немаленьких сил, а потом… пришел демон, а потом…

Сон…

— Я… да, Тобирама-сенсей, я смог их активировать, — Сенсома кивнул, что отозвалось болью по всему телу. — Но не умер. Я хоть двигаться смогу?

Амаки, которому был задан вопрос, просиял, как будто ему предложили, наконец, возглавить собрание главврачей всех госпиталей мира:

— Именно так, молодой человек, именно так, — часто закивал Узумаки. — Именно двигаться, потому что то, чем стало ваше тело… Вы больше не можете называться обычным человеком, так что и ходить вам теперь будет без надобности. Ваша пластика, она…

— Хватит, Амаки, — мягко прервал заговорившегося доктора Узукаге. Его волосы вновь были белы. — Сенсома, как ты? Кроме боли по всему телу есть что-то необычное?

— Это? — юноша задумался, а потом перевел взгляд на синий доспех Тобирамы, никак не дававший ему покоя…

Синий и синий, что с того? Он всю жизнь был синий. Точнее сейчас он какой-то не очень… С глазами, видимо, что-то произошло. Хотя нет — закрыв левый глаз цвета различаются нормально.

Стоп, цвета?!

— Я-а-а-а, эм… — Сенсома запнулся. — Я могу различать цвета правым глазом.

Тобирама усмехнулся и посмотрел на Узукаге с видом: «Я оказался прав», а Тоширо нахмурился, подойдя к лежащему пациенту вплотную.

— Думаю, тебе нужно увидеть сразу, пока мы не вывалили на тебя основной пласт информации, — он достал из кармана небольшое зеркальце, которое теперь всегда носил с собой. — В общем — вот.

Некоторое время перерожденный с интересом рассматривал юношу, отразившегося в зеркальце. Его лицо, ставшее чуть более… серьезным или строгим, будто повзрослевшее на пару лет. Новый шрам, вольготно расположившийся на нижней губе. Даже не шрам — шрамик, не выделяющийся, но органично вписывающийся в общую картину. Щеки, нос, уши — все прежнее. Глаза…

Глаза оказались разными. Левый глаз остался прежним — строгая сталь и плещущаяся где-то глубоко внутри затаенная опасность, а вот правый сменил цвет на желтый. Полностью идентичные во всем, кроме цвета — один показательно стальной, а другой ярко-желтый.

И волосы, но наоборот — правая сторона сохранила старый цвет, напоминая о том, что Сенсома — шатен, а вот левая, будто в насмешку над стальным глазом, была окрашена в белый, как у Узукаге.

— Необычно, — подвел итог юноша, отстраняясь от зеркала. — Все остальное в порядке?

— Не беспокойся ты за свои сантиметры, там все нормуль, — широко улыбнулся Хирузен, попытавшись разрядить обстановку.

Нахмурившийся Хокаге, не глядя, влепил ему мощный подзатыльник, а Амаки с Тоширо неодобрительно покачали головами, отчего бедный Сарутоби стушевался еще больше. Сенсома, удивленно моргнувший, поздновато поняв шутку друга, расхохотался над ней, а потом расхохотался еще громче, но уже над всей ситуацией в целом, постоянно охая от то и дело стреляющей боли.

«Посетители», прикинувшие как все выглядит в глазах юноши, тоже рассмеялись, сбрасывая напряжение последних дней и радуясь возвращению перерожденного.

— Так значит мир не погиб, — отсмеявшись, задал вопрос Сенсома. — Неужели тот демон совсем ничего не успел натворить?

— Совсем ничего, если не считать того, что он покрасил тебе волосы, — Тобирама облокотился спиной на подоконник. — Кстати, если хочешь знать — ты поседел не из-за чего-то там, а из-за страха и боли. Теперь это — твой натуральный цвет волос.

— А правая сторона? — удивился юноша. — Вы ее что, покрасили, пока я спал?

— С этим все сложнее, юноша, — вмешался Амаки. — Видите ли… ваши Врата… Очень интересная техника, прошу заметить! Узукаге-сама, прошу, выпросите ее у Конохи. Работа с бесполезными тенкецу, это прорыв! Кто создатель? Вы, Хокаге-сама?

— Это он, — Тобирама кивнул на Томуру. — Но доктор, вы сбились с темы.

— Да-да, — Узумаки подмигнул юноше. — В общем — Врата стали убивать ваше тело. Даже и не совсем так, но… Опустим. Вы, кстати, заметили, что чакра, кхм… его действует на вас как-то по-особенному? Это ее влияние на вашу мутацию — дефект духовной энергии. Вот уж не знаю, чем были вызваны деформации вашего духовного начала, но теперь можете о них забыть. Вы — полноценный шиноби с, пусть и не огромным, но приличным запасом собственной чакры. Из-за этого, кстати, могут возникнуть временные трудности с ее контролем, так что не удивляйтесь.

Сенсома удивленно моргнул. Дефекты? Те самые, вызванные его… перерождением? Неужели и правда исправлены? Чакра Рикудо — сила Бога, но могла ли она исправить… Божественную ошибку перерождения? Если да, то зачем? Почему?

— Вижу, вы задумались, — улыбнулся Узумаки. — Это хорошо, когда молодые думают, но вы не отвлекайтесь. Так вот — Врата ваше тело разрушали, а чакра… собравшаяся вокруг вас, имела один четкий приказ, вернее сказать — волю. Догадываетесь?

— Она исцеляла… — вспомнил Сенсома.

— Именно так — регенерировать, — удовлетворенно подытожил Амаки. — Причем регенерировать все подряд. Вам, конечно, было не до этого, но отмечу, что вся усыпальница цела даже после ваших чудовищных ударов. Основную стену, правда, пришлось восстанавливать вручную, вы сломали ее еще до приказа о регенерации. Кстати, как у вас вышло? Неужели вы смогли вложить в кулак чакры…

— Амаки, — кашлянул Тоширо. — Не увлекайся.

— Да… наверное, — невпопад кивнул главврач. — Так вот — чакра регенерировала все вокруг себя, а вы умирали. Значит — вас регенерировало тоже. Врата оказались слишком уж… сильны, я бы сказал. Столь сильны, что даже искривляли реальность вокруг вас, насколько я понял со слов Узукаге-сама. И чакра… ну вы поняли, она стала…

— Впитываться в тебя. Амаки, хватит уже! — прервал доктора Узукаге. — У нас много дел еще, давай без этих красноречивых нагнетаний!

— Светлому уму вроде меня уже давно не с кем поговорить, — пробурчал Амаки. — Впрочем, не суть. Суть в том, что вы, как и достопочтенный Узукаге, впитали в себя частицу Его силы. Действие было бы временным, но остальное вам расскажет Тоширо-сама. У меня еще есть пациенты. Поправляйтесь, Сенсома-сама…

Поклонившись, Узумаки вышел из палаты, оставив удивленного таким обращением юношу в обществе троих шиноби.

— Обиделся… — посмотрел ему вслед Тобирама. — А ведь он еще меня лечил в детстве… Вечный доктор.

— Переживет, как и ваше детство, — усмехнулся Узукаге. — Амаки-сан — слишком увлекающаяся личность. Когда он узнал о том, что ты, Сенсома, избивал труп Рикудо, его чуть удар не схватил. И не из-за святотатства, а из-за того, что мы столько времени скрывали такой «материал» от него.

— Скрывали? — заинтересовался Тобирама. — Это же святыня вашего клана.

— Секретная святыня, Хокаге-сан, — поправил его Тоширо. — О ней действительно мало кто знает. И я надеюсь, что так будет и дальше.

— Это все конечно здорово, но может вернемся к теме? — напомнил о себе Сенсома. — Что со мной? Я шиноби-то вообще буду?

— Уже шиноби? — усмехнулся Узумаки. — А несколько минут назад ты просто хотел ходить. Впрочем, не важно. Суть в том, Сенсома, что тело Рикудо — портал. Именно из него вышли все девять Биджу, и, даже после смерти Мудреца, он оставался активным. Не «открытым», а «активным». Миров — бесконечное множество, так что удивляться этому особо не стоит. Стоит удивляться информации, которую смогли собрать враги. Я уверен, что утечка произошла… ладно, не уверен. Если честно — я понятия не имею, откуда эта информация могла всплыть.

— Туман сделал все красиво, — кивнул Тобирама. — Они прихватили с собой Кинкаку Бутай со всеми Сокровищами Мудреца, запечатали Узукаге, а после — попытались устроить геноцид Узумаки с помощью случайного гостя из другого мира. Достаточной, для такого, информацией владели лишь мой брат и Узукаге-сан. Вы точно никому не доверили ваши знания, Тоширо-сан?

— Могу спросить то же и у вас, — отмахнулся Узумаки. — Я доверяю вам как себе, так что не ставлю под сомнение вашу непричастность. Впрочем, с этим мы разберемся позже.

Узукаге собрался с мыслями, вновь повернувшись к Сенсоме:

— В общем — демон, занявший тело Рикудо, был довольно силен. Вернее, он и сейчас довольно силен, но мы его контролируем.

— Кто он? — заинтересовался Сенсома.

— Демон, — Тоширо пожал плечами. — Имени он не сказал. Я смог запечатать его, как только ты разрушил тело Отшельника. Вот уж не представляю, что бы случилось, если бы там был хоть кто-то, кроме тебя. Изначально чакра Рикудо не была настроена против тебя, так что, в какой-то мере, она помогала и тебе тоже. Регенерировала тебя, опять же. А потом, когда из-за преломления реальностей, вызванного приходом демона, всплеском чакры Отшельника и твоими Вратами, наше измерение в той точке исказилось, твоя чакра смешалась с чакрой Рикудо. Почти как моя.

Перерожденный ошарашенно откинулся на спинку кровати. То, что он услышал сегодня… таких новостей на несколько жизней хватит! Чакра Рикудо, его суть… Изменения во внешности казались такой мелочью, по сравнению со всем этим! А еще сон. Но сон ли? А ведь можно и проверить.

— Тоширо, что с телом, — спросил Сенсома.

— Восстановилось, — немного удивленно ответил Узукаге. — Представляешь? После всего этого. Взяло и восстановилось. Полностью. Демона я запечатал — он неосмотрительно вылез из тела потому, что в нем ты не давал ему ничего сделать. Вылез и понял, что совершил ошибку, так как ты был уже на пределе. Из-за разрушения тела чакра, подпитывающая резиденцию, ослабла, и мы смогли взять ее под контроль. Ко мне вернулась моя сила, как только тело немного восстановилось, и демон перестал его контролировать. Я пришел и запечатал его. Успел. И тебя сюда принес. Знаешь, в тот момент… ты был похож на самого Рикудо — твое тело определенно было мертво, но при этом…

— Я понял, — голос Сенсомы резко охрип, захотелось пить. — А что… что с моей чакрой?

— Такой же мощной как у меня она не стала, — Тоширо любезно протянул стакан воды, до того стоявший на тумбочке. — Но ее качество, как и количество, возросло. Через месяц ты сможешь и сам проверить — изменения в твоем теле окончательно произойдут, и ты сможешь вернуться к нормальной жизни. Пока же — побольше ешь и лежи.

— Что вы собираетесь делать с демоном? — Хокаге, оттолкнувшись от подоконника, подошел к кровати пациента.

— Используем, — честно сказал Узукаге. — Запечатать его, в случае чего, сможет любой сведущий в фуин токубецу-джонин. Он имеет странную силу — управлять душами. Чистыми душами. Из-за этого же, кстати, изменения в теле Сенсомы постоянны — он пытался вынуть из него душу и та, как бы объяснить… испачкалась, грубо говоря, в силе Рикудо. Ну и демоническая сила там тоже где-то может быть, но мы не выявили никаких последствий. Но лучше сообщить, если что-то изменится, ты понял, Сенсома?

— Удивлен, что меня еще не препарировали в темных подвалах вашего научного комплекса, — невесело усмехнулся юноша.

— Был бы ты Узумаки — препарировали бы сразу, — спокойно ответил Тоширо. — Но ты — шиноби Конохи. Я не буду портить отношения с Листом из-за такой информации. Тем более, что у меня и так есть тот демон.

Томура, Хирузен и Тобирама удивленно посмотрели на Узукаге, но тот лишь рассмеялся:

— Шучу, конечно! Шучу! Мы его уже препарировали, а перед вами — правдоподобная подделка!

— Тогда уж неправдоподобная, — улыбнулся Сенсома, сквозь боль запуская пальцы в свои «новые» волосы. — Кривая какая-то…