Мэйв Флай

19

Я сажусь на переднее сиденье мятно-зеленого "Тандерберда" Кейт. Позднее полуденное солнце растягивает тени перед домом моей бабушки. Одержимая девушка, висящая на дереве, и монстр Франкенштейна прекрасно освещены.

- Что с тобой? - говорит Кейт.

- Длинный день, - говорю я. - Кот заболел. Я обидела свою бабушку. Я нарушила...

- Дом выглядит хорошо, - говорит она, кивая на мои украшения. Я изображаю улыбку и благодарю ее. Ее глаза ищут мое лицо. - Ладно, - говорит она. - Мы тебя сейчас вылечим.

Она ищет в своем телефоне песню, подключает ее к Bluetooth и увеличивает громкость. Она выбрала песню Дэвида Боуи 1980-го года "Scary Monsters (And Super Creeps)". Она выбрала ее для меня.

Мы спускаемся с холма и выезжаем на 405-ю трассу. Мы едем с опущенным верхом. Волосы Кейт развеваются на ветру, солнце в золотой час отражается от машин и тротуаров. Сверкающий город и дымчатое сине-серое небо. Подруга, которой я многим обязанa. И хотя мы не похожи и никогда не сможем быть похожими, между мной и этой девушкой на водительском сиденье так много общего, наше общее время в последние несколько лет связывает нас вместе, что этого почти достаточно, чтобы заставить меня забыть.

Почти.

Мы подъезжаем к Центру спортивных достижений "Тойота" в Эль-Сегундо, и знаки указывают нам, где припарковаться. Наши голливудские джентльмены гламура и стиля уступают место однообразным толстовкам, шортам и даже шлепанцам. Океанская соль проникает в воздух и в мой нос; я втягиваю ее глубоко в легкие. Чайки пикируют и ныряют над головой. Кейт выглядит взволнованной, возможно, немного встревоженной. Она проверяет свой телефон, но не находит того, что ищет.

Сегодняшний тренировочный лагерь не открыт для публики, но Кейт или Гидеон получили разрешение на наше посещение. На трибунах несколько жен или подруг, наполовину интересующихся происходящим на льду, один мальчик, который пристально наблюдает за происходящим. В самой нижней части трибун, где сидят ожидающие игроки, рыщут тренеры.

Половина игроков на льду одета в черное, половина - в белое. Арена просторна, воздух хрустящий и резкий. Я наблюдаю, как эти люди толкаются друг с другом, уклоняются, режутся, сражаются клюшками, как это обычно принято у мужчин.

Один из мужчин в черном меньше остальных и, кажется, повторяет танец, встав прямо перед лицом каждого из игроков, возможно... разговаривая, хотя, судя по непринужденным позам других мужчин, это кажется безобидным.

- Этого парня называют "зачинщиком", - говорит Кейт. - Или "вредитель". Это его работа - провоцировать драки. Находить слабые места и прощупывать их, чтобы заставить ключевых игроков других команд совершить какую-нибудь глупость, когда они будут играть по-настоящему. Обычно они не делают этого на тренировках, но некоторые из этих парней просто сумасшедшие. Кто знает.

Надо признать, что это просто невероятно - наблюдать, как эти огромные люди двигаются с такой скоростью и грацией, а удерживают их только два одиноких лезвия из остро заточенного металла. Я дрожу от холода арены, а Кейт объясняет мне правила. Я пытаюсь найти закономерности в их движениях, но это мир, о котором я ничего не знаю. Мне приходит в голову, как мало я делаю за пределами мест, которые так хорошо знаю, и я чувствую себя здесь... возможно, менее устойчиво. Я вышла из своего логова и вошла в другое. В другое, принадлежащее этим людям, этим поклонникам, Кейт.

Гидеон еще не вышел на лед.

Я завороженно смотрю на следы, которые оставляют под собой коньки, на то, как поверхность льда постоянно меняется в зависимости от их движений. Интересно, в каком-нибудь другом виде спорта это происходит? И, наверное, лед нужно заливать, или замораживать, или устанавливать, или как там это делается. Живая, меняющаяся поверхность. Замерзшее искусственное озеро и эти люди, которые им владеют.

Однажды я прочитала, что акулы считаются примером эволюционного совершенства. За четыреста пятьдесят миллионов лет они превратились в простых, эффективных, оптимальных хищников. Может быть, они и не превосходят некоторых млекопитающих, но кому нужен интеллект, когда есть отточенная и биологически совершенная машина для убийства?

В конце концов, начинают проявляться закономерности. Кажется, что большинство игроков избегают одного человека - колоссальной громадной фигуры в белом. При его приближении почти все соперники расступаются или отходят в сторону, оставляя его на свободе.

- Кто это? - спрашиваю я.

Кейт следит за моим взглядом.

- Этих ребят называют "силовиками", или иногда "крутыми", или "тяжелыми". Они в основном в команде, чтобы, когда он, - она наклонила голову, указывая на человека, который разевает рот, - затевает какую-нибудь хрень с другой командой, или если что-то начинается, то "силовик" заканчивает это.

- Он огромный, - говорю я.

- Да. Его тоже только что обменяли из Чикаго. Репутация у него просто сумасшедшая. Ему почти ничего не нужно делать, потому что его прошлые бои настолько легендарны, что парни не хотят даже приближаться к нему. Он будет любимцем публики. Гидеон тоже.

Ее тон непринужденный, но за ним скрывается ток неодобрения, возможно, ревность.

- Это всего лишь тренировочный лагерь, верно?

- Да, но они должны тренироваться, как в реальности, знать, из чего сделаны другие члены команды. У Гидеона есть друзья в других командах, и он должен быть готов расправиться с ними без раздумий. Игра - вот что важно. Победа.

Я понимаю это. Входит новый игрок, и Кейт кивает ему подбородком. На спине его черной майки четко написано: ГРИН. Значит, это Гидеон в форме. Он двигается с уверенной грацией, которая кажется мне... может быть, немного интригующей. Я думаю о нашем телефонном разговоре, о его предложении, о том, что может нас ожидать.

- Что он за игрок? - спрашиваю я.

- Он играет на левом фланге, но его можно назвать "снайпером". В основном, он забрасывает шайбу в ворота. Это Гидеон, любимец публики.

Она смотрит на каток, и ее лицо жесткое и задумчивое.

- Он всегда был так хорош в этом, - говорит она.

Глубоко запутанная паутина родственных чувств выползает из каждой ее поры. Конкуренты, товарищи по команде, друзья и не только. Его присутствие здесь делает ее более цельной, но и что-то еще. Интересно, что, по ее мнению, он мог бы отнять у нее?

- Ты его погуглила? - спрашивает Кейт.

Я поворачиваюсь к ней, но она не смотрит на меня.

- Нет, - говорю я.

Это правда.

- Я полагаю, если ты не ведешь какую-то тайную жизнь, ты ничего не знаешь о хоккее?

- Ага.

- Итак, у моего брата есть репутация. В этой игре существует множество социальных правил, а он начал свою карьеру, еще играя в Гарварде. Он не единственный, но многие из этих ребят приехали из маленьких городков в Канаде, Финляндии или Словении, никогда не учились в колледже, и в этом есть некая гордость и товарищество. У всех играющих парней есть негласные правила, и нет ничего хуже, чем вести себя так, будто ты лучше других. Гидеон хорошо справляется с этим. Например, раньше он занимался искусством, рисовал картины и прочее, но с его происхождением, если бы он выставлял такие вещи напоказ, это бы выделило его из толпы. Но сейчас... Я не знаю, что изменилось. Он стал другим с тех пор, как переехал сюда. А может быть, и раньше, и я просто впервые это вижу.

- Что ты имеешь в виду?

- Например, он купил этот огромный дом в Флэтс, когда остальные ребята живут в Южном заливе, по крайней мере, до начала сезона. И он получил огромный контракт. Глупо большой, а некоторые из них все еще платят взносы. Конечно, это не в его власти, но в последнее время он кажется мне немного... непостоянным. Я не знаю.

В ее словах звучит зависть, но также и озабоченность. Я снова поворачиваюсь ко льду, и мы оба смотрим, как он скользит по катку.

- Я никогда не рассказывала тебе. О Джареде... - говорит она.

Я поворачиваюсь и смотрю на нее. Она где-то далеко, но ее глаза прикованы к Гидеону. Я никогда не видела, чтобы Кейт держалась так спокойно. Не тренированная неподвижность, а та, которая возникает, когда тело ничего не позволяет, закрывается, чтобы ни одна вещь не могла проникнуть внутрь. Она работает ртом, как будто забыла, как им пользоваться. После долгой паузы она заговорила.

- Мой школьный парень. То есть, он был... как... моя первая и самая настоящая любовь. Я не знаю, это... В общем, не стоит вдаваться в подробности, но он был лучшим другом Гидеона и моей первой любовью, как я уже сказала. И... он умер.

Она заправляет волосы за ухо, и на лбу у нее подергивается мышца.

- Так что, это была ужасная вещь, через которую прошла я... и Гидеон тоже. Мы оба потеряли самого важного человека, и мы вместе оплакивали его. Я не знаю, были бы мы с Гидди близки или вообще друзьями в противном случае. Мы не были друзьями ни до этого, ни с детства. Но иногда нам трудно находиться в одной комнате, я думаю. Мне кажется, мы оба напоминаем друг другу о нем.

С той ночи в баре "69" я знала, что в прошлом Кейт была потеря, но поскольку она не рассказывала об этом, я не настаивала. Это связало воедино многие неувязки, включая вопрос о самодиагностируемой темноте Гидеона. Они оба пережили потерю, и оба в юности.

- Мне очень жаль, - говорю я.

Она сглатывает и снова проверяет свой телефон.

- Это прошлое, - говорит она.

На льду "зачинщик" что-то говорит и тут же застывает, явно сожалея об этом. Даже отсюда видно. Все на льду словно приостанавливаются. Кажется, что шутки перешли грань, что разжигание стало, ну... настоящим. Нападающий, получивший оскорбление, долго стоит на месте, а потом начинает целеустремленно катиться к меньшему. Тренер кричит на него. Разница в росте между ними составляет целый фут, тренер снова кричит, но огромный человек продолжает наступать. Все смотрят, и даже когда Гидеон забрасывает шайбу в сетку, никто, кроме него и вратаря, этого не замечает.

Нападающий хватает майку возмутителя спокойствия, отступает назад для замаха, и вдруг Гидеон уже не у ворот. Он там. Его тело бросается на них боком и вклинивается между ними, сбивая с ног меньшего по росту человека. С Гидеона слетает шлем, и он ловит огромный, бьющий по черепу кулак "силовика" в лицо. Его голова откидывается назад, и кто-то снова кричит. На льду кровь, а нападающий делает шаг назад и смотрит на тренера, который продолжает кричать. Большой человек поворачивается к Гидеону и приносит извинения. "Зачинщик" повторяет что-то снова и снова, похоже, тоже раскаиваясь.

Гидеон закрывает лицо, сгорбившись, а Кейт встает и стоит, напрягшись, рядом со мной.

После долгой паузы Гидеон встает прямо, обхватывает одной рукой спину силовика, а другой выбрасывает кулак в воздух с огромной кровавой улыбкой на лице. Тренер качает головой, а остальные ребята кричат вместе с ним.

Кейт садится обратно.

- И вот оно, - говорит она.

В нескольких словах Кейт столько чувств. Облегчение, разочарование, досада и покорность. Она чувствует, что постоянно находится на вторых ролях. Потому что Гидеон из тех людей, которым все может сойти с рук. Несмотря на дом, несмотря на деньги и неправомерность статуса, вот так просто он покорил их, возможно, навсегда.

- Может быть, он ревнует тебя, - говорю я.

Она поворачивается ко мне со взглядом, который говорит о том, что я дура и что она оскорблена тем, что я пытаюсь ее успокоить. Но я продолжаю, и я говорю серьезно.

- Ты можешь жить так, как хочешь. Тебе не нужно играть в глупые игры, чтобы завоевать людей, - говорю я. - Ты - это ты.

Она долго смотрит мне в лицо, потом тянется и сжимает мою руку, и, поскольку это она, я позволяю ей это, возможно, даже позволяю себе наслаждаться этим. В ее нежности есть какая-то форма милосердия, и за ней скрывается то же разочарование, которое она испытывает по отношению к Гидеону. Но оно смещено в мою сторону. Я подвела ее, сказав это. Я не оправдала ее ожиданий. И в одно мгновение я чувствую, что мы как будто находимся в разных мирах, как будто наши планеты столкнулись каким-то отдаленным чудом, но уже начинают возвращаться в свои дома, подальше друг от друга. И она тоже это чувствует. Она знает, что это так. Это слишком рано. Все происходит так быстро.

- Кейт... - говорю я.

Раздается свисток, и игра заканчивается.