Мэйв Флай

24

В пьяном виде мы возвращаемся в дом Гидеона, вместе с барменшей из "Гадюшникa". Дом скромно обставлен элитной дизайнерской мебелью и мало чем еще, но стены, потолок, пол - все изысканно продумано, как будто изнутри это место должно было выглядеть как средневековый замок. Если бы он не был таким ухоженным, из него получился бы самый лучший дом с привидениями.

- Черт, - сказала барменша Клэр.

- Работы еще идут, - отвечает Гидеон.

Мы спускаемся на цокольный этаж с зоной отдыха и бильярдным столом под еще более замысловатыми резными балками из темного дерева и украшениями на потолке. Из колонок на потолке и стенах звучит музыка, а Гидеон наливает нам напитки из углового бара. Свет приглушен.

- Итак... чем ты занимаешься? - спрашивает Клэр у Гидеона.

- Убийствами и казнями, - отвечает он, улыбаясь мне.

Клэр приподнимает бровь, но не подает вида. Пирсинг в ее носу блестит в слабом свете. Она татуирована, горячая барменша, как и следовало ожидать. Скорее всего, она зарабатывает на чаевых больше, чем многие люди получают зарплату. Я думаю, что она родом из Солт-Лейк-Сити или, возможно, из глубины штата Айдахо. Она приехала сюда не ради славы, а ради людей, ради края. За жизнью, которая быстрее и грубее, чем та, что она могла бы найти у себя дома. Кто-то приезжает за солнцем, кто-то - за огнями звуковых сцен, а кто-то - за темнотой. Мне кажется, она мне нравится. Если не считать всего остального, она, безусловно, хороша собой. А в этом городе это значит почти все.

- А ты? - oна поворачивается ко мне.

- Я принцесса, - говорю я.

Она также думает, что я шучу. Мы пьем. В голове мелькает образ бабушки за барной стойкой, и я сажусь, возможно, слишком резко.

- Может, сыграем в игру? - говорю я.

- А чего бы ты хотела? - говорит Гидеон.

- А что у тебя есть?

Гидеон на мгновение уходит, а Клэр снимает свою кожаную куртку. Она откидывается назад и оглядывает меня с ног до головы.

- Я видела тебя раньше, - говорит она.

- Заглядываю в бар время от времени, - отвечаю я.

- Tы актриса? Tы мне кого-то напоминаешь.

Я знаю, кого я ей напоминаю. Она, наверное, по пятьдесят раз в день видит этот плакат на экране телевизора. Не успеваю я ответить, как возвращается Гидеон с вещевым мешком. Он убирает свой стакан с низкого столика и высыпает на него содержимое сумки. Игральные карты, спички, кости, несколько фишек для покера, медиатор для гитары, мятные леденцы, свеча, два вибратора, анальная пробка, зажимы для сосков, кляп, веревка, плеть, два фаллоимитатора, наручники, презервативы, смазка и старая настольная игра "Красотка Красотка Принцесса".

- Да, - говорю я. - У нас все получится.

Мы все находимся в различных состояниях раздевания и дальнейшего опьянения, когда Гидеон заканчивает завязывать узлы на запястьях и лодыжках Клэр, привязывая ее ремнями к бильярдному столу. Гидеон включил хэллоуинский плейлист, и песня Шеба Вули "The Purple People Eater" 1958 года играет сейчас, фактически на повторе. Каждый из нас надел несколько пластиковых украшений принцессы из настольной игры, но корону победителя пока оставил на столе. Я жую мятную конфету. Один из зажимов для сосков украшает грудь Гидеона, другой - Клэр. Когда он впервые снял рубашку, Клэр выдохнула - ох, блядь - и я не могу сказать, что виню ее. На боку у него небольшая татуировка, которую я раньше не замечалa, - восьмерка в галочках. Он берет в руки один из фаллоимитаторов, пока я обхожу его и застегиваю кляп во рту Клэр.

На другом конце бильярдного стола Гидеон не сводит с меня глаз, пока вводит в нее игрушку. Она стонет и выгибает спину. Он медленно, целенаправленно вводит и выводит его из нее, наблюдая за мной, мышцы его предплечья вздрагивают под кожей. Его глаза по-прежнему прикованы к моим, когда он опускается вниз и ласкает языком ее клитор. Я наблюдаю из-за стола за тем, как двигается его язык, за тем, как проступают мышцы и кости в верхней части его плеч. Его руки хватаются за края бильярдного стола.

- Свеча, - говорю я.

Он отстраняется от Клэр и медленно идет к столу, чтобы достать свечу и спички. Его глаза смотрят на мои, когда он зажигает свечу, когда он наклоняет ее над ней. Воск капает вниз. По ее животу, на свободный сосок, вниз по бедру. Клэр стонет. Гидеон опускает глаза на нее, потом снова на меня.

- Вибратор, - говорю я.

Гидеон ставит свечу, снова медленно подходит к столу и выбирает один из вибраторов. Он делает глоток своего напитка, его горло работает, пока алкоголь скользит вниз, и снова располагается между ног Клэр. Он берет вибратор, прижимает его к ее клитору, и она снова выгибает спину. Фаллоимитатор все еще находится внутри нее. Ее дыхание становится все тяжелее и быстрее. Грудь Гидеона украшена фиолетовыми бусами ожерелья "Красотки Красотки Принцессы". Твердые плоскости его живота. Я потягиваю свой напиток, вбирая его в себя, а девушка между нами стонет и задыхается. "Красоткa Красоткa Принцессa" - это детская настольная игра, в которой маленькие девочки по очереди украшают себя пластмассовыми украшениями, пока кому-то не достанется корона. В случае с сегодняшним днем, я думаю, никто ее еще не заслужил.

- Карты, - говорю я.

Гидеон вопросительно поднимает бровь. Но он слушается. Он отстраняется от Клэр, оставляя фаллоимитатор, но убирая вибратор. Грудь Клэр вздымается и опускается. Ее соски пронзают воздух. Гидеон возвращается, и я обхожу стол, чтобы взять у него карты. Наши пальцы сцепляются, и он берет мою руку, на секунду возвышаясь надо мной. Я могу сосчитать дыхание между нами, молекулы, разделяющие его кожу и мою. Всю кровь в нас обоих.

Он отпускает меня. Я выдыхаю.

Гидеон возвращается на свое место у ее ног, а я забираюсь на бильярдный стол рядом с Клэр. Я говорю ей, чтобы она лежала спокойно.

Осторожно, целенаправленно, я прислоняю две карты друг к другу между ее бедрами, еще две карты - у основания ребер. Еще одна пара между ними. Три "подпорки" на плотском фундаменте. Я кладу две карты плашмя сверху.

- Теперь, - говорю я ей, - я построю для нас этот карточный замок. И если ты настоящая хорошенькая принцесса, ты будешь оставаться очень спокойной, что бы Гидеон ни делал с этими игрушками. Понятно?

Она кивает, один раз.

- Хорошо, - говорю я. - Потому что если эти карты упадут, если наш замок будет разрушен, ты будешь наказана.

Я добавляю уровень к карточному замку и смотрю на Гидеона, который переставляет вибратор. Клэр вдыхает, корчится, и карточная башня падает.

Волк в ярости огрызается, но обезьянка говорит, что можно и повеселиться. Эта девушка, которая так часто смотрит на труп моей бабушки в плакате той группы на экране. Которая видит и не видит. Если она пришла за темнотой...

- Будем считать это предупреждением, - говорю я. - Тренировочный раунд.

Я перестраиваю замок, и Клэр остается неподвижной, даже когда ее дыхание снова учащается. Гидеон отводит вибратор в сторону, а затем возвращает его обратно, наблюдая за ней и за мной. Я слезаю со стола и прислоняюсь к спинке дивана, наблюдая за ними, покачиваясь в такт песне. Я кладу в рот еще одну мятную конфету.

Гидеон убирает вибратор и снова погружается в нее ртом. Я любуюсь его спиной и плечами, когда он двигается. Я смотрю на его руки, кисти, ноги и задницу. Он сам почти оружие, его красота и сила.

Через несколько секунд после того, как его язык коснулся ее, она кончает, ее спина резко выгибается, стон и хныканье вырываются из нее через кляп.

Все карты падают.

Обезьяна и волк в полном внимании.

Я щелкаю языком и качаю головой.

- Очень плохо, - говорю я.

Гидеон отступает назад. В трусах-боксерках он очень твердый, рот блестит. Мое тело отвечает ему тем же. Нужно быть мертвым, чтобы не реагировать на образ этого мужчины. Он смотрит на меня с немым вопросом. Я оглядываю комнату в поисках чего-нибудь подходящего, и мой взгляд останавливается на сумке в углу.

- Что это? - спрашиваю я.

- Некоторые вещи Кейт. От наших родителей.

Я подхожу к сумке и достаю оттуда вещи, одежду, книги в мягких обложках на японском, испанском и немецком языках. И я нахожу нечто совершенно идеальное. Я улыбаюсь.

Я несу свой приз к бильярдному столу как раз в тот момент, когда Клэр приходит в себя. Я держу его в поле ее зрения и спрашиваю, готова ли она к наказанию. При этом слове желание вновь загорается в ее глазах, и когда я беру в руки то, что нашла, я наблюдаю, как это желание меняется и превращается в...

Смятение. Неверие.

И когда я не двигаюсь и ничего не говорю...

Ужас.

Она пытается сесть, но ей мешают веревки. Она смотрит на меня, как бы говоря: Ты не можешь быть серьезной, - бормочет и неразборчиво говорит сквозь кляп, смотрит на Гидеона в поисках помощи. Но Гидеон смотрит только на меня, ожидая.

- Я сказала, что будет наказание, - говорю я.

Она качает головой и борется с веревками.

Песня продолжается. Одноглазый рогатый летающий фиолетовый пожиратель людей![16]

- Я всегда думалa, что одни из них были бы потрясающей игрушкой, - говорю я. - Я имею в виду... пока ты их не включишь.

Она борется изо всех сил.

Я беру в руки щипцы для завивки и облизываю их, медленно, от основания до кончика, не сводя глаз с Клэр. Я плюю на них и разглаживаю слюну, чтобы она равномерно покрывала металл.

Я подмигиваю Клэр, и она тянется к веревкам, пытаясь освободиться. Я вынимаю фаллоимитатор и ввожу в нее кончик щипцов для завивки. Она трясет головой и пытается закричать, пытается отстраниться. Но не может. Я снова плюю на щипцы для завивки и ввожу их до упора между ее губами, мягкие ткани, легкая податливость, уже настолько подготовленные этим громадным мужчиной рядом со мной, даже несмотря на ее попытки сопротивляться.

Я держу шнур и перекидываю его туда-сюда между ладонями.

- Я имею в виду, интересно, почувствуешь ли ты это вообще, - говорю я. - Ну, конечно, почувствуешь, но при таком ожоге нервы могут на мгновение растеряться, как при прижатии пальцев к плите, прежде чем начнется боль. И я полагаю, что расплавление ткани не займет много времени. Скорее всего, она прилипнет к металлу. Но, наверное, я действительно не знаю.

Я повернулась к Гидеону. Его лицо ничего не выражает, что меня удивляет. Я сужаю на него глаза, осмеливаясь попытаться положить этому конец. Но он только наблюдает, прислонившись к стене и потягивая свой напиток.

- Я читалa, что эти штуки могут нагреваться до трех-четырех сотен градусов по Фаренгейту[17], - говорю я, не сводя глаз с Гидеона. - По-моему, это многовато, но мы можем просто попробовать и посмотреть.

Клэр уже громко плачет, все еще пытаясь говорить и кричать через кляп.

Гидеон ничего не делает, чтобы остановить меня. Он даже не напрягается. Он просто прислонился к стене и держит меня в поле зрения. Волк рычит.

- Как ты думаешь, сколько времени это займет? - говорю я, все еще обращаясь к Гидеону. - Чтобы расплавить плоть. Наверное, несколько секунд.

По-прежнему ничего.

- Возможно, они не смогут удалить их, когда плоть расплавится. То есть, я уверена, что они смогут сделать это хирургическим путем, но представляешь, какой будет беспорядок? Твоя "киска" никогда не будет прежней, это точно.

Клэр кричит через кляп. Гидеон ничего не делает.

Я делаю шаг к розетке.

Он отставляет стакан и откусывает от кубика льда.

Я делаю еще один шаг к розетке.

Он проглатывает лед. Клэр всхлипывает.

Я наклоняюсь и делаю паузу. Я держу вилку совсем рядом с розеткой. А Гидеон только и делает, что смотрит вниз и поправляет зажим для сосков.

Мне хочется сорвать его с него. Ярость пылает в глубине моего горла. Теперь он даже не обращает на меня внимания.

- Гидеон! - кричу я.

Когда он оглядывается на меня, он выглядит... скучающим.

Я опускаю вилку и встаю перед ним.

Мои глаза находятся на одной линии с его грудью, и моя собственная грудь поднимается и опускается, когда я дышу через нос, глядя на него. При моем приближении он снова становится твердым, я в ярости и, возможно, немного растерянa, но он, должно быть, блефует. Должно быть, это его попытка удержать меня от причинения вреда этой девушке. Так и должно быть. Его лицо ничего не выражает. Он смотрит на меня снизу вверх взглядом, который говорит: Это утомительно. Может, теперь вернемся к веселью?

Он не думает, что это весело.

Он в ярости. Оскорблен. Он...

Мой взгляд останавливается на его длине, и я теряю ход мыслей.

Я закрываю рот и снова смотрю ему в лицо. Он улыбается, самодовольный, довольный собой. Клэр вскрикивает. Он наклоняется вперед, чтобы прижаться своими губами к моим. Но я отстраняюсь. Я напряжена сильнее, чем натянутый лук. Я задираю голову и... я в замешательстве. Я не знаю, чего я хочу.

- Я хочу жареный сыр, - говорю я.

Это, кажется, впервые заставляет Гидеона сделать паузу.

Он кивает, снимает с моего уха одну из симпатичных сережек в виде принцессы и прикрепляет ее к своему.

- Так уж получилось, что это мое фирменное блюдо.

Наверху Гидеон готовит еду, и мы едим, сидя за столом друг напротив друга. Раз или два до нас доносятся крики Клэр, но в большом доме они заглушены. Мы не разговариваем.

Когда мы заканчиваем, я помогаю ему убирать, растягивая моменты, стараясь не касаться его, пока мы оба стоим перед раковиной, наши бедра в дюйме друг от друга. Я не замечаю этого.

В конце концов, убирать больше нечего, и мы молча спускаемся вниз. Я иду впереди него. Ясно, что все, что произойдет сегодня вечером, не будет связано с Клэр. Она потеряла свою привлекательность. Я вздыхаю, глядя на ее непрекращающиеся крики и слезы, и вынимаю из нее щипцы для завивки волос. Гидеон работает над узлами на ее лодыжках и запястьях, а я наливаю себе еще выпить.

Она освобождается и садится, срывая кляп.

- Сумасшедшая сука! - кричит она мне.

Макияж стекает по ее лицу. Глаза по-прежнему бешеные.

- И что именно я сделала? - спрашиваю я.

- Ты...

- Вместе с ним, - говорю я, - заставила тебя кончить.

Она смотрит на меня так, словно ее мозг не может понять, что происходит. Как будто все это нереально. Возможно, все это не так.

- Ты... щипцы для завивки волос.

- Какие щипцы? - спрашиваю я.

Лицо Гидеона остается нейтральным, пока он работает с веревками. Клэр напряженно моргает и пытается разобраться в своих мыслях. Ее глаза обшаривают комнату и натыкаются на меня.

- Думаю... - oна качает головой, отстраняясь от нас с Гидеоном.

- В любом случае, - говорю я. - Может быть, мы как-нибудь повторим это снова.

Когда Клэр уходит, я поворачиваюсь к Гидеону. Он все еще молчит, и я полагаю, что я... настороженно отношусь к нему. Я сажусь и надеваю на голову корону "Красотки Красотки Принцессы", следя за его движениями и выражением лица. Я допиваю свой бокал и беру себя в руки. Меня раздражает, что он сохраняет нейтралитет, не решается играть со мной в мои игры, я разочарована, заинтригована, возбуждена и все еще насторожена. Я не знаю, как он поступит, и это тревожит меня. Я поправляю корону и обдумываю свой следующий шаг.

- Ты притворился равнодушным, чтобы я остановилась? - спрашиваю я. - Чтобы я отпустила ее?

Гидеон наблюдает за мной. Я чувствую это. Он стоит рядом с диваном, облокотившись на него.

Он не отвечает.

- Ты думал, что я это сделаю? - спрашиваю я.

- У меня для тебя сюрприз, - говорит он.

Я делаю паузу.

- У тебя... что?

- У меня для тебя сюрприз, - повторяет он.

- Ты не ответил на мой вопрос.

- Какой ответ сделает тебя счастливой, Мэйв?

Я крепче сжимаю бокал и делаю большой глоток. Я чувствую себя не в своей тарелке. На неустойчивой почве. После долгой паузы я спрашиваю:

- Что это?

- Твой сюрприз?

- Да.

- Я закончил одну комнату в доме. Хочу показать тебе.

- Ты... хочешь показать мне комнату.

- Да.

- Ладно, - говорю я.

И, возможно, будь я любой другой девушкой, я бы подумала, что меня сейчас могут убить. Акула, может быть, и не самый сложный зверь, но все же смертельно опасный. И все же я - это я.

Гидеон поворачивается и зовет меня за собой. Я держусь на расстоянии нескольких футов от него. Мы идем по коридору на этом же уровне подвала до комнаты в конце.

Он щелкает выключателем за дверью и говорит:

- Предполагалось, что это будет комната для гостей внизу, я думаю, или, может быть, тренажерный зал. Но у меня возникла идея, и...

Он открывает дверь, и я делаю шаг к порогу.

Теперь это я сомневаюсь в реальности.

Я качаю головой и пытаюсь понять, что передо мной, но это слишком красиво, слишком идеально. Мое сознание не в силах осмыслить это. Приходится разбирать все по кусочкам.

Дым от туманной машины вырывается из комнаты и проносится над моими ногами, а передо мной - настоящий хэллоуинский рай из моих снов.

Фиолетовый, зеленый и оранжевый цвета освещают разные части темной комнаты сквозь туман на полу. С одной стороны помещения появляются надгробия, между темными потолочными стропилами свисают летучие мыши и целые темные ветви. А с другой стороны - цепи, прикрепленные к стенам, распятия и кровь, стекающая со всех сторон.

И там, черная и сияющая во всей своей красе, кровать в форме огромного гроба.

Это комната для Хэллоуина из всех комнат для Хэллоуина! Профессиональная комната для дома с привидениями, в которой царит макабрический восторг. Это... за гранью.

Он меняет песню, и через динамики в комнате играет песня The Ghouls "Be True to Your Ghoul".

- Как ты...? - с трудом выдыхаю я.

- Знаешь, в этом городе очень легко найти много странного дерьма, - говорит он.

Я захожу в комнату и подхожу к надгробиям. Они каменные, или что-то очень близкое к этому. Они выглядят потрясающе реальными, скорее всего, со съемочной площадки. Вокруг них - поддельные части тел, некоторые скелетные, некоторые еще с кожей и кровью. Я поворачиваюсь, Гидеон смотрит на меня.

- Ты сделал это... для меня, - говорю я.

Он пожимает плечами.

- Это было весело. Ничего особенного.

Я поворачиваюсь и пытаюсь воспринять все это, пытаюсь воспринять его. Он удивил меня. Гидеон удивил меня.

- Тебе нравится? - говорит он.

Между нами туман, играет песня, и он такой массивный, что я поражена. Слезы застилают глаза. Но слов нет. Даже если для него это был маленький жест, даже если он просто хотел подготовить сцену для убийственного траха. Возможно, особенно тогда. Я ничего не могу сказать, чтобы передать свои чувства.

Я прыгаю на него и показываю, как мне это нравится.

Мы двигаемся друг за другом в тумане между могилами. Мы приковываем друг друга к стене под окровавленным распятием. Мы кусаем, тянем, хлещем, зажимаем, лижем, пожираем. Мы засовываем его банку, полную резиновых глазных яблок для Хэллоуина, во все отверстия, в которые они могут попасть. А когда он приносит яйца, сваренные всмятку, я выгибаю спину, когда он вводит одно из них в меня, когда он глотает желток, который вытекает. Изысканно, преданно. Часами... часами я ни о чем не думаю. Ни о чем, кроме этого тела, этой комнаты и всего, что мы можем сделать друг с другом. В этой комнате моей мечты.

С этим человеком, который, возможно, представляет собой нечто большее, возможно, гораздо большее, чем я о нем думалa.