Мэйв Флай

27

У нас с Кейт есть традиция делать совместные покупки в Сенчури-Сити[19], поскольку ей всегда нужна новая одежда для свиданий, прослушиваний или просто для повседневной жизни. Кроме работы, это первый раз, когда она смогла вписать меня в свой график между переговорами по контракту, примерками и, естественно, длительными и в основном поздними встречами с Дереком. Мне нужно купить новые простыни, потому что я не успеваю менять бабушкины достаточно быстро.

Мы стоим на верхнем этаже рядом с магазином дизайнерских сумок, и Кейт осматривает других покупателей как бы с высоты, уже примеряя на себя новую роль женщины, которую узнают в таком месте. Возможно, она даже не придет, это сделает ее помощник. Она разминает эту будущую личность, как только что открытую мышцу, пробуя ее в этом взгляде, в этом наклоне головы. С этим осторожным шагом по проходу между вешалками с одеждой. Так же, как я делаю это с мизантропами. Все мы постоянно формируем и лепим себя.

В последнюю неделю или около того, ее то и дело мучили головные боли, и она забывала разговоры, которые мы вели по телефону ночью. Она была озабочена и, возможно, немного более рассеянна, чем обычно. Провалы в памяти, отстраненный взгляд.

- Кейт, - говорю я, - все в порядке?

- Что ты имеешь в виду? - oна вскидывает голову, как будто только что поняла, что я здесь.

- Я имею в виду, - говорю я, - ты же знаешь, я видела синяки. Ты теряешь сознание. Это Дерек?

Она на мгновение замирает, а затем откидывает волосы на плечо.

- Как Таллула? - спрашивает она.

Она никогда не спрашивает об этом, знает, что это не тот вопрос, на который я могу ответить. Это жестоко с ее стороны спрашивать, и она это знает. Мы останавливаемся между специализированным магазином нижнего белья и веганским безглютеновым мексиканским рестораном. Над нами висят искусственные пауки.

Я не знаю, что сказать, поэтому поворачиваюсь и захожу в магазин нижнего белья. Я открываю рот, чтобы сказать ей, что с моей бабушкой все в порядке, а может быть, и чтобы затронуть тему Дерека, но вместо этого у меня вырывается:

- Ты когда-нибудь видела то видео, где Майкл Джексон ходит за продуктами?

Она скорчила гримасу, не уверенная, что позволит мне сменить тему, хотя сама только что сделала то же самое.

- Да, я помню его, - говорит она. - Это было так грустно.

Она нерешительно приподнимает лифчик перед собой перед зеркалом.

- Правда? - говорю я.

- Да. Я имею в виду, что его друзья организовали это мероприятие, так что у него были друзья. Но, на самом деле, он был так одинок. Вероятно, он нанимал этих людей. Думаю, что это действительно расстраивает.

Я не думала об этом в таком ключе, но сама идея и ее непринужденная манера излагать ее заставили меня почувствовать себя раздраженной и защищенной. Это не может быть правильным. Этого не может быть.

- Ты можешь стать знаменитой, как он, - говорю я.

- Мэйв, ты сравниваешь меня с Майклом Джексоном? - oна говорит это с издевкой, закатив глаза, и я слегка улыбаюсь.

- Ну, я имею в виду, просто у вас такие похожие интересы.

Она ударяется своим плечом о мое и говорит:

- Прекрати.

Она шутит, но под ее словами все равно скрывается какое-то настроение. Они с Гидеоном оба такие меркантильные, оба иногда задумчивые. Мы выходим из магазина и подходим к эскалатору. Прежде чем ступить на него, она кладет свою руку на мою.

Краем глаза я вижу, как за мной наблюдает девушка. Примерно моего возраста, одета в черное. Я поворачиваюсь, и она скрывается за колонной, а затем быстро заходит в магазин товаров для дома. У меня по рукам бегут мурашки.

- Кейт, ты видела...

- Эй, - перебивает она. - Я знаю, что была занята своей карьерой и всем остальным. Но... я знаю, что с Таллулой тяжело. Мне жаль, что она больна. Мне жаль, что ты справляешься с этим в одиночку.

И вот так мы вернулись. Моя подругa здесь, и я не одна. Потому что у меня есть она. В голову закрадывается мысль, что, возможно, у меня есть и Гидеон. Это беспокоит меня, сбивает с толку. Я сплю с Гидеоном. Я сплю со многими людьми. Я откладываю эту мысль в сторону, чтобы разобраться с ней позже. Так же как и с Кейт и Дереком. И почему-то я чувствую, что хочу снова увидеть ту девушку, ту, что в магазине товаров для дома, но она не появляется, и я качаю головой. Я вся в раздумьях.

- Мэйв, - говорит Кейт, - ты и Гидеон...

Как будто она прочитала мои мысли. Она пожевала губу, нахмурив брови.

Я прочищаю горло.

- Да?

Ее глаза ищут мое лицо, и я чувствую то, что я то и дело чувствовала в отношениях с Кейт на протяжении всех наших отношений. Мое сердце замирает в груди. Единственный момент, вызывающий ужас. То, от чего я не могу прийти в себя, о чем я каждый день молюсь и на что отчаянно надеюсь, что это не повторится.

Впервые это случилось в cмоляных ямах.

Мы общались, проводили время вместе в тот начальный отпускной сезон работы в парке. Это было логично, нам все равно приходилось работать вместе каждый день, и ей, похоже, нравилось быть рядом со мной. Моя бабушка всю жизнь проводила дни в одиночестве и настаивала на том, чтобы я всегда была чем-то занята. Один из главных уроков Таллулы Флай: Hикогда не прекращай двигаться, заполняй свое время, и заполняй его с умом. Если не можешь заполнить его с умом, заполни его изысканно. Хотя, собственно, какая разница? Она требовала, чтобы мы жили независимо друг от друга, чтобы мы делили пространство и жизнь, но при этом блуждали сами по себе. Меня это вполне устраивало. Мне всегда нравилось жить в одиночестве. Но была еще Кейт, и, наверное, мне нравилось с ней встречаться. Она была немного поверхностной, мелочной в том смысле, который я находила слегка неприятным, но ничто в ней не вызывало у меня отвращения. Ничто не вызывало у меня желания отдалиться или уничтожить ее.

Однажды мы выпивали, и она спросила, чем еще можно заняться в городе. Она была подавлена после очередного неудачного прослушивания, ей уже несколько кастинг-директоров сказали, что она слишком стара для тех ролей, на которые она пробовалась, тех ролей, которые она хотела. Тренировки в меховом костюме были изнурительными, и Кейт не питала такой любви к парку, как я, поэтому ее мало что поддерживало там, кроме моей компании. Ей нужно было что-то новое. Я сказала, что знаю подходящее место.

В этом мире нет ничего лучше, чем наблюдать за смертоносной древней cмолой, бурлящей из невидимых глубин, когда машины проносятся мимо по бульвару Уилшир. Я люблю cмоляные ямы. Я люблю музей. Я люблю само вещество. Cмолу. Ямы. Мы начали с музея. Мы прошлись по экспонатам, по возвышающимся над нами останкам чудовищ, которые правили этой землей в ледниковый период. Каждый из них на робких или уверенных лапах забирался в воду, чтобы напиться, только для того, чтобы мгновенно и надолго увязнуть в зыбучих песках смолы и умереть с голоду в том самом месте, куда они пришли за пропитанием. Более тридцати пяти целых мамонтов, триста бизонов, двести пятьдесят лошадей. Но травоядные составляют лишь малую часть этого количества. Смоляные ямы, которые даже сейчас бурлят вокруг Хэнкок-Парка и внутри него, ловушки для туристов и музеи - все они полны хищников.

- Ну, ты не шутила, Мэйв. Это просто потрясающе.

Кейт стояла под колумбийским мамонтом, откинув голову назад, чтобы полюбоваться его бивнями, возвышавшимися над ней в воздухе. На ней был откровенный красный топ на бретельках и кожаная куртка. Каждый наряд всегда был рассчитан на то, чтобы привлекать внимание. В этом смысле она была идеальным дополнением ко мне. Взгляды всегда были притянуты к Кейт, и я могла ускользнуть в тень. Мужчина повернулся и, следуя за своей девушкой к скелетам птиц, выразил ей свое восхищение.

- Это все еще активные раскопки, - сказала я. - Они постоянно находят новые кости.

- Это... на самом деле, довольно странно. То есть, я, конечно, слышала об этом месте, но... дико.

Я слегка улыбнулась. В конце концов, "дикое" - не самое плохое слово для этого места.

Мы продолжали экскурсию, а зеленоватый свет от банановых деревьев, пальм и папоротников в атриуме танцевал над экспонатами, одаривая всех нас своим блеском.

Мы читали о кондорах и аборигенах, которые жили здесь раньше. О вымерших хищных птицах и пернатых охотниках. А потом мы подошли к самому интересному. Той части, к которой я часто возвращаюсь сама и которая привлекает многих посетителей музея.

- Вау, - вздохнула Кейт.

Такая же реакция была и у меня, когда я впервые увидела это место, хотя я не уверена, что произнесла это вслух. Даже сейчас я испытываю благоговение перед этим экспонатом, перед его огромными размерами, точностью исполнения. Зубами.

Стена. Захватывающее, незабываемое зрелище. Оранжево-желтое сияние, освещающее жемчужину музейной коллекции: четыреста нетронутых, совершенно целых черепов диких волков.

Через стену, на расстоянии примерно в один трупный рост, расположена диорама со скульптурными воссозданиями диких волков, рычащих и остервенело общающихся друг с другом. Чтобы заманить бесчисленных хищников в эти смертоносные водоемы, достаточно было одного застрявшего и голодного мамонта, одной слабой или мертвой твари, уже попавшей в ловушку. Это был слишком заманчивый жребий для хищника, чтобы упустить возможность схватить нечто гораздо большее, чем он сам, столько мяса для захвата. В ямах было найдено более двух тысяч саблезубых кошек, но они уступают волкам. На стене, которой любовалась Кейт, прислонившись спиной к информационному дисплею диорамы, хранится лишь малая их часть. На сегодняшний день их найдено более четырех тысяч. Когда-то эта земля кишмя кишела волками. Все эти древние хищники, и почти все они теперь вымерли. Их привлекло сюда обещание крови, а затем они навсегда оказались в ловушке.

- В первую неделю моего пребывания здесь я ходила в заповедник в горах, где можно гулять с волками и гладить их, - сказала Кейт, не отрывая глаз от стены с черепами. - Я поехала с одной супер-пронзительной девушкой, с которой познакомилась через своего агента, пытавшегося подружить нас, актрис, и создать сообщество, и бла-бла-бла, я думаю, одна из девушек, которых он снимал, покончила с собой в прошлом году... Ну, ты понимаешь... Это так раздражает, кстати. Этот голос, я просто не могла его терпеть. Будет чудом, если она когда-нибудь выступит на концерте, где не будет играть пятилетнюю девочку или психически больного человека. В любом случае, это место было настоящей ловушкой для Инсты, но я имею в виду, что это были волки. Так что... на самом деле это довольно круто. Но эти - намного больше. Боже, я бы хотел увидеть их живыми. Можешь представить, как ты дотрагиваешься до их челюстей?

Я вместе с ней любовалась стеной, всеми глазницами, костями морды и зубами, только здесь, перед нами.

- Это было бы великолепно, - сказала я.

- А сейчас их просто нет.

Я кивнула, во мне шевельнулось какое-то чувство.

- Семьдесят процентов видов здесь вымерли в конце ледникового периода.

Я не была уверена в цифре, которую бросила, но это не имело значения. Суть истории была в этом. Люди так часто зацикливаются на фактах, на правдоподобии или деталях. Но каждый день в этой жизни мы рассказываем друг другу и самим себе истории. И мы можем сделать их хорошими.

- Ушли навсегда, - сказала я.

- Кроме костей.

- Да. Кроме костей.

Здесь многое сделали жара и климат, а остальное сделал человек. Потому что люди понимали смолу, использовали ее для укрепления своих лодок, охотились на гигантских мамонтов, чтобы накормить бесчисленные рты, выживали, несмотря на хрупкость своих тел, благодаря разуму, которым они обладали. Уже тогда было предначертано, что эта земля будет сформирована видением человека. Лос-Анджелесу суждено было стать именно таким, каким он был. Фантазией человека для его удовольствия. Его фантазии для удовольствия человека. Даже когда большая часть этого континента была покрыта льдом.

- Итак, самая страшная смерть в истории? - сказала Кейт. - Просто застрять там и ждать смерти?

Я обдумала ее слова и наклонила голову. Я повернулась к ней, стена была за моей спиной, и сказала:

- Нет, если волки придут быстро.

Я не знаю, что было на моем лице, что я сделала или что она увидела. Но когда она открыла рот, чтобы ответить, ее взгляд остановился на мне, и она замерла. Оранжевый свет от стены с черепом отразился на ее лице, и она посмотрела на меня, как будто увидела впервые. Она посмотрела на мертвецов позади меня, а затем снова на меня. И цвет исчез с ее кожи.

У нее было такое выражение. Страх, понимание, растерянность, может быть, узнавание. Я думала об этом снова и снова, но так и не смогла понять. Я сама не могу этого понять. Но в тот момент я подумала: Нет, она не может. Но, может быть... Да. Она может. Она видит. Она может видеть? Это было опасно для нас обеих, если бы она могла. Но это было так. Я видела это, и мы обе знали. Это было нарушение, спасательный круг, зонд, толкающий куда-то в нежное и защищенное, мясистое и уязвимое место. Я ненавидела это. Я хотела большего. Я была потрясена и растеряна, а может быть, и напугана. Когда это случилось с Таллулой, все было иначе. Мы с Кейт были не похожи. Я знала это уже тогда. Но каким-то образом, словно ей дали на мгновение линзы, чтобы проникнуть сквозь завесу, отделяющую меня от других людей, она увидела меня.

Она медленно моргнула и отвела глаза. Я наблюдала за тем, как вращаются ее мысли, как она обдумывает свой следующий шаг, не отрывая от меня взгляда. Она боялась. Это была поза животного. Она решала, бежать ей или нет. Мой пульс участился. Увидеть что-то, чего не должно было быть, что-то, чему суждено было остаться скрытым навсегда. Как она увидела?

Через мгновение она покачала головой, сделала дразнящее лицо и сказала:

- Мне обещали, что я увижу киску.

Она быстро улыбнулась мне и направилась к североамериканскому льву и саблезубым кошкам. Я не знала, что делать, и пошла следом.

Когда мы закончили осмотр экспозиции, она продолжала вести себя так, как будто этого вообще не было. И я подумала, не привиделось ли мне все это. Но потом наступили миллисекунды напряжения, Кейт держала свое тело на полшага дальше от моего, чем обычно. Она держала себя чуть настороже.

На улице была открыта лучшая скамейка, чтобы мы могли посидеть и полюбоваться смоляной ямой на озере. Кейт играла убедительно, и если бы я не знала ее лучше, я бы подумала, что действительно все это выдумала. Она сплетничала о работе, об одном из меховых персонажей, о том, как нашла в Инсте аккаунт Белоснежки с Рейки и поющими чашами, и как ей не терпится мне его показать. Мы подошли к скамейке, и из ямы вырвался новый пузырь черного газа. Это было прекрасно. Я наблюдала за ним через ограждение, защищенное от людей, рассматривала скульптуру матери и детеныша мамонта, застрявших и умирающих от голода в грязи, и прижималась к ним, чтобы хоть как-то успокоиться, продолжая наблюдать за Кейт.

Ее голос прервался. И я поняла. Это был тот самый момент. Она увидела меня, увидела что-то, что ее ужаснуло или вызвало отвращение, и все это должно было закончиться. У нее ничего не было на меня, не совсем, но если бы она знала, что бы это значило? Как минимум, то, что мы больше не можем быть друзьями, или...

Но ее глаза были не на мне. Не на мамонтах и не на смоле. Они были устремлены на одно здание, суровое и внушительное рядом с парком. Сбоку напечатаны крупные буквы, которые все здесь слышали столько же раз, сколько слово "привет". SAG-AFTRA[20]. Она уставилась на них и вздохнула. Она заставила себя посмотреть. Держалась очень спокойно и слегка дрожала.

Затем она повернулась ко мне.

В ее глазах не было ничего, кроме остекленевшего, голодного отчаяния девушки, напуганной тем, что ее время может никогда не наступить. Если она и видела меня, то теперь это не имело значения. Потому что боги, которым поклонялась Кейт, были жестоки и вечны. Ее глаза и мысли были полностью поглощены, и так будет всегда. И я здесь совершенно ни при чем.

Вернувшись в Сенчури-Сити, я вспомнила об этом. Я убеждала себя, что мне привиделся этот момент, но потом это случилось, еще раз или два в течение нескольких лет. После этого я каждый раз наблюдала, как она сознательно решила забыть то, что видела. Заставляла себя забыть. Это одновременно самый великолепный, необходимый обмен, и в то же время душераздирающий. Но все же, чтобы он вообще произошел. В эти мгновения я могу поверить, что она видит кровь на моих руках, видит рукоятку булавы, зажатую в моих пальцах. Вот что делает Кейт такой особенной, такой жизненно важной. Как редко, как потрясающе и заманчиво встретить человека, который видит. Пусть даже на мгновение. Даже если она этого отчаянно не хочет.

Мы долго стоим у входа на эскалаторы, эта девушка, которая совсем не похожа на меня, но которую я люблю, как сестру, та, чья жизнь вот-вот отклонится, навсегда, - я знаю навсегда, - от моей собственной. К самым верхним эшелонам славы и великолепия. Наконец, к своей мечте.

Женщина подходит к эскалатору и говорит:

- Извините, - но мы не двигаемся с места.

Она обзывает нас "пездами" и маневрирует вокруг Кейт, чтобы зайти.

Ее слишком длинная юбка зацепилась за механизм. Она спотыкается и с силой бросается вперед, время от времени падая с металлических ступенек, ее волосы зацепились. Крик. Кровь. Люди подходят снизу и останавливаются, чтобы засвидетельствовать это. Охранник стоит, онемев от изумления, прежде чем вызвать медицинскую помощь. Люди кричат.

После долгой минуты Кейт поворачивается ко мне и прислоняется своим плечом к моему, всего один раз. Она говорит:

- Я думаю, мы можем найти простыни внизу.