Нас не поставить на колени. Свидетельства узника чилийской хунты

«Уголовник» Рикельме

20 октября меня не повели на велодром, и я смог поговорить с товарищами по заключению и попытаться установить связь с Самуэлем Рикельме, членом ЦК компартии и заместителем начальника Управления расследований. Он был доставлен на стадион несколько дней спустя после того, как карабинеры задержали его у входа в аргентинское посольство, где он пытался найти убежище. После пыток карабинеры передали Рикельме сотрудникам ВВС. На военно-воздушной базе в Колина бандиты генерала Ли подвергли его зверским пыткам. В течение 16 дней его держали с завязанными глазами, не давали спать и пытали самым жестоким образом. Когда его доставили на стадион, мы не могли сдержать возмущения и гнева. Рикельме, совсем недавно крепкий, здоровый мужчина, был похож на привидение. Он страшно похудел, с трудом передвигался, на его теле были видны следы пыток и избиений. В первые дни пребывания на стадионе он едва мог говорить.

Но, разумеется, верный сын партии держался мужественно и не терял присутствия духа.

Наши тюремщики не довольствовались физическими пытками. Они хотели сломить наш дух, волю. В частности, в отношении Самуэля Рикельме они попытались организовать чудовищную и преступную провокацию.

На стадионе помимо политических деятелей и профсоюзных руководителей содержалось также несколько уголовников. И вот человека, который в последний год деятельности правительства Народного единства занимал второй по значимости пост в гражданской полиции, изолировали от других политических узников, товарищей и поместили в камеру, в которой сидели торговцы наркотиками. Верховодил у них некий Каррера, известный в преступном мире Сантьяго как опасный буян, скупщик краденого и контрабандист.

Чего добивались палачи? Это был поистине дьявольский расчет: либо бандиты убьют Рикельме, либо коммунистического деятеля можно будет как-то припутать к грязной торговле наркотиками. Скорее всего, речь шла о втором варианте. Замечу, что через некоторое время «сотоварищи» Рикельме по 16-й раздевалке были переданы в руки американской полиции.

Мы все заботились о здоровье Самуэля, о его питании. Врачи, которые находились среди заключенных, потребовали, чтобы их допустили к больному. Им разрешили. По всем раздевалкам и трибунам стадиона мы старались раздобыть хоть немного фруктов, кусочек шоколада, ломоть хлеба — в общем все, что могло способствовать восстановлению подорванного пытками здоровья Рикельме.

Но уже на второй день необходимость в этом отпала. «Сотоварищи» Рикельме по камере, которые, несомненно, подкупали своих тюремщиков и получали с воли обильные продуктовые посылки, стали делиться едой с бывшим руководителем полиции. Преступники поняли, что перед ними не профессиональный полицейский, а политический деятель, рабочий-коммунист, и прониклись к нему уважением. Возможно, они испытывали к нему нечто вроде чувства солидарности как к человеку, которого хотя и по иным причинам, но тоже преследует фашистская хунта.