Не по сценарию

Глава 11. Артур. Актриса или официантка?

Я думал, знаю все о Катерине,

Но оказался в лживой паутине.

Пьеса «Заблуждения»

— Арт, ты сам не свой последнее время, — обеспокоенно говорил мне Марат. — Что с тобой происходит? Даже на репетициях стал редко появляться, почти не участвуешь в постановке.

Мой компаньон пришел ко мне обсудить дела, но зачем-то вдруг перевел тему на меня лично. И я не знал, что ответить. Если быть откровенным, Марат прав: раньше я чаще бывал с актерами, с ревностным азартом принимал участие в постановке, и даже когда был сильно занят, не мог не забежать в зал хотя бы на пару минут. Но с того дня, как в театре появилась Элли, я действительно стал реже бывать на репетициях.

Да, только позавчера пообещал себе влиться обратно в процесс. Но стоило дать себе это обещание, как Элли взяла и вывернула меня наизнанку. Тот поцелуй должен был подействовать только на нее, но оказалось, что он задел и меня. Той же ночью мне снилась, как трахаю ее во всех позах, а она сладко стонет мое имя. Проснулся с кувалдой в трусах и колотящимся сердцем.

Нет, эротические сны мне часто снились, это нормально, как и утренний стояк. Но никогда раньше в эти сны не проникала конкретная женщина. Всегда расплывчатый образ, только самое аппетитное во всех деталях. А тут — на тебе. Один поцелуй, почти невинный, и поплыл, как пацан.

Это разозлило и обескуражило. Ни одна женщина на меня так не действовала. Я ведь запросто могу ее в койку затащить, хоть сегодня, и это наверняка помогло бы. Но не хочу делать этого. Точнее, хочу, но боюсь разочароваться. Мое мнение об Элли меняется каждый час. То стерву в ней вижу, лживую и корыстную, как все, то девочку почти невинную, чистую душой. А секс — он все расставит по местам. Но я ведь знаю, что таких не бывает! Она мои принципы ломает, и это бесит. Вот и малодушничаю, ищу любые дела, которые не предполагают встреч с ней, моей куклой.

— Ты же знаешь, у меня много дел, — ответил я, не желая вслух признаваться в своем безумии. Но Марат лишь сощурил глаза. Снова читает меня, как открытую книгу. Пожалуй, он единственный из всех, кого я знал, кто видел меня насквозь. Даже мать не знала меня так хорошо, как успел изучить он.

— И что же это за дела такие важные?

— А то ты не понимаешь. Вчера, например, у меня были встречи с критиками и парочкой журналистов. Да и тусовки я должен хоть иногда посещать, чтоб не забыли обо мне и нашем театре.

Да, встречи были. Но я мог бы зайти на репетиции, времени было достаточно. Но не сделал этого.

— Критики и журналисты — это те самые, которые приглашены на премьеру?

— Да, они. Уже тоже прознали о смене актрисы, и мне бы не хотелось, чтобы это повлияло на их рецензии и статьи. Пришлось пообещать, что после премьеры дам кое-какую интересную информацию, а пока вынужден держать интригу, — я жестко усмехнулся. — Один даже предлагал денег, чтобы оказаться первым, кому я дам эту информацию. Я отказался. Сказал, что будет общее интервью. Так что они теперь все в ожидании и нетерпении.

— Собираешься рассказать им про Жанну?

— Да, придется. И в зависимости от того, как пройдет спектакль, информация будет разной. Ты сам должен это понимать.

— Арт, я в который раз удивляюсь твоим талантам. Сколько их у тебя? Невозможно ведь быть и таким творческим человеком, и настолько предприимчивым бизнесменом. Ни одного человека такого больше не знаю.

Я только пожал плечами. Пока мои таланты, которые так превозносит Марат, не дали мне ровным счетом ничего. Театр достался от отца, актером я не стал, и даже свою пьесу нормально поставить не могу. Не знаю, чем тут восхищаться.

— Лучше расскажи, удалось найти того, кто слил информацию про Жанну? — решил я перевести тему.

— Нет, — сокрушенно покачал головой мой компаньон. — Весь коллектив подписал соглашение о конфиденциальности, и ни у кого даже вопросов не возникло, так что даже подозревать никого не могу. Тут бы помогла хорошая служба безопасности, камеры, прослушки. Но мы же просто театр, у нас таких людей нет. Пара охранников, чтобы театралы не хулиганили и шубы из гардеробной не тащили — и все.

Марат говорил с насмешкой, но я понимал, что этот вопрос его тоже беспокоит.

— Я все больше задумываюсь, что пора бы нанять хорошую охранную компанию. В штат нам вряд ли нужны такие люди, но я бы все-таки повысил безопасность. Может, и многих других проблем удалось избежать, если бы раньше наняли.

— Я смогу этим заняться, — согласился Марат, — но только потом, после премьеры. А то как бы не оказалось, что нанимать окажется некуда. А пока просто понаблюдаю за всеми. Обычно скрытое все равно вылезает наружу.

Я задумчиво покрутил ручку в пальцах. Красивая, дорогая, тяжелая, приятно ложится в руке. Один из подарков от коллектива, который когда-то преподнесли моему отцу. Он точно заслуживал больше почета, чем я.

— Мне больно подозревать любого человека из нашего коллектива. Даже представить не могу, что способен на такое предательство или глупость. Но меньше всего хочется, чтобы это оказалась Элина.

— Слушай, у Жанны полно знакомых, причем не только в театре. Она сама могла растрезвонить о своем отъезде всем и каждому, причем ничто не мешает ей продолжать это делать прямо сейчас. А насчет Элины — мне кажется, она последний человек, который бы так поступил. И знаешь, она ведь каждый день тебя ждет.

При этих словах я вздрогнул, медленно поднял тяжелый взгляд на Марата.

— Что ты имеешь в виду?

От Марата, кажется, не укрылась моя реакция, и он только хмыкнул, продолжая внимательно смотреть на меня.

— Да как ни зайду на репетицию, замечаю, что она то и дело на вход косится. А кого еще ей ждать, если все, кроме тебя, в это время в зале? — поведал мне Марат. — Арт, что у вас происходит? Может, ты не посещаешь репетиции не потому, что загружен работой? Может, все дело в одной новенькой хорошенькой актрисе?

Я наконец справился с собой, небрежно откинул ручку на стол, откинулся в кресле и широко улыбнулся.

— Еще скажи, что я влюбился. Марат, я, конечно, ценю твою внимательность и заботу о себе, но мне казалось, что ты меня знаешь достаточно хорошо, чтобы понимать: все эти влюбленности — это вообще не про меня. А на репетиции я не хожу потому, что дела.

— Ну и зря, — коротко хохотнул Марат, — Элли стала справляться очень неплохо. Есть еще над чем поработать, но она как будто почувствовала роль. Я, признаться, думал, что это ты поспособствовал.

— Почему ты так решил? — спросил я, в очередной раз удивляясь прозорливости своего друга. Хотя, может он просто видел нас?

— Потому, — с расстановкой, как маленькому ребенку ответил Марат, — что она тебя ждет. Я же говорил. Значит, ты уже успел произвести на нее впечатление. Причем, даже боюсь представить, какое и какими способами.

Я только фыркнул в ответ.

— Не придумывай лишнего. Закончу дела и вернусь в обычное русло, снова возьму процесс в свои руки.

Марат прав. Спектакль важнее тараканов, заселивших мою голову. Я не имею права пренебрегать своими обязанностями, особенно сейчас, когда моя включенность особенно важна.

— Да, пора уже, — согласился Марат и широко улыбнулся.

— Чему ты так радуешься?

— Да не обращай внимание. Просто вспомнил себя в твоем возрасте. Тоже кричал о том, что любовь — это не для меня, и дайте мне побольше свежих женских тел, и я никогда даже не подумаю о каких-то там чувствах.

— И что же? Ты до сих пор не женат. Выходит, тебя по-прежнему устраивает холостяцкая жизнь, и ты оказался прав.

— Нет, мой мальчик, — Марат тут же погрустнел. — Это не так. Ты даже представить не можешь, как сильно я ошибался.

— И кто же она?

Раньше мы никогда не заводили с Маратом тему о его личной жизни. Мне казалось, его вполне устраивает свободная от обязательств жизнь. Но своим признанием он меня заинтриговал.

— Да какая теперь разница? Нам не суждено было быть вместе, а другую полюбить я не смог. Так что теперь я просто старый холостяк, и уже не такой завидный, как раньше. Так что подумай, нужно ли тебе такое одиночество, как у меня.

— Мне не нужно предательство, — уверенно и твердо ответил я. — А женщины все одинаковы. Лживы, продажны и порочны.

— Кроме Элины Вельт? — подначил меня Марат, и я не сдержался и запустил в него скомканным листом бумаги, на что тот только рассмеялся.

Несмотря на сентиментальные глупости, в которые вдруг почему-то решил погрузить меня Марат, разговор с ним возымел на меня самое положительное действие. Мне действительно нужно собраться, взять в руки сначала себя, а потом и вернуть контроль над происходящим. Я вдруг понял, что все-таки расклеился, недопустимо раскис. Если я пущу репетиции на самотек, то винить потом в провале мне будет некого, кроме самого себя.

Новость о том, что Элли почувствовала наконец свою роль, согрела мою душу, убрав из сердца хотя бы часть тревоги. Осталось лишь убедиться в словах Марата самостоятельно. И если мой новоизобретенный метод так отлично с ней работает, я с удовольствием применю его еще раз, а то и включу в обязательную программу репетиций с Элли. Буду реализовывать с ней свои фантазии, чтоб не снилась больше. И, да, она обычная женщина, такая же, как все. Стоит Элли почувствовать, как она на меня действует, тут же возьмет в оборот и начнет требовать от меня того, чего я даже не думал ей обещать. Так что нужно всего лишь не дать повода ей это понять.

Что ж, она хочет меня видеть? Хорошо, я обеспечу ей ежедневное общение со мной. Тем более что репетициям действительно нужно уделить все свое время, чтобы привести спектакль к успеху.

Но, к сожалению, не сегодня. Сейчас я не успевал даже заскочить в зал, потому что меня ждал благотворительный вечер, на который я уже пообещал явиться. Прийти нужно было с парой, и я пригласил свою старую знакомую Еву. Красивая женщина, яркая. Как и наша связь с ней, которая была острой, горячей, красочной, как фейерверк, но, к сожалению, такой же стремительной. Наши с Евой пути разошлись, а мы остались друзьями. Впрочем, дружба вряд ли помешает нам провести сегодня ночь вместе. Насколько я знаю, с очередным своим любовником Ева только недавно рассталась. У меня же давно не было секса, а я не привык обходиться без него слишком долго. Так что необременительная яркая ночь с темпераментной брюнеткой должна поднять мне и настроение, и боевой дух.

В приглашении значилось, что нужно следовать дресс-коду black tie[1], так что я заехал домой и переоделся. Черные брюки, белая рубашка, такого же цвета жилет. Белый пиджак-смокинг выделялся черными шелковыми лацканами и пуговицами, обтянутыми черным шелком. Хорошо, что сегодня не слишком жарко, и с утра накрапывал дождь, иначе я бы точно запарился в этом наряде. Галстук-бабочка непривычно давил, а воротник-стойка натирал шею. Но мероприятие обязывало выглядеть торжественно и парадно, так что мне не оставалось ничего иного, кроме как терпеть неудобства. Зато меня ждала награда в конце этого вечера, и я даже облизнулся от предвкушения.

За Евой я заехал сам. Она выглядела божественно. Длинное кремовое платье с искрой так облегало безупречную фигуру, что разгоняло самые эротические фантазии. Впрочем, у кого с фантазией было не очень хорошо, длинный разрез от бедра стирал все грани, открывая стройную ножку, а полностью закрытую грудь компенсировала совершенно голая спина, которую украшала лишь тонкая бриллиантовая нить, спускавшаяся по позвоночнику. Ева не была маленькой, но на своих высоченных шпильках лишь немного не доставала до моего роста. Я подумал, что мы смотримся идеально, и на наши фото будут потом заглядываться и даже распускать сплетни. Надо было признать, что эта женщина умела и держать себя, и производить неизгладимое впечатление, так что Еву я не зря выбрал себе в спутницы.

Как я и предполагал, на вечере нас провожали вспышки фотографов и несколько приглушенные восхищенные вздохи. Ева красиво улыбалась и позировала перед камерами. Мне же оставалось только стоять ровно. Роль мужчины на подобных фотосессиях — быть достойным фоном, а иногда просто подпоркой для яркой девушки. Пару раз я пытался скрыть саркастическую усмешку, вызванную всей этой богемной суетой, чтобы мой оскал не попал на камеру, а я не выглядел потом на снимках, как «демон-искуситель». Обо мне часто так писали, а я смеялся над этим прозвищем. Знали бы они, о чем я думаю в те моменты, когда фотограф ловит такое мое выражение лица!

Когда закончилась суета с фотосессиями, началась наконец торжественная часть. Сегодня речь шла о нескольких детских приютах, и я на время отрешился от происходящего вокруг. Благо, на меня никто не смотрел, а свет в зале был приглушен. Я наблюдал за происходящим на экране, где нам демонстрировали то какие-то графики и таблицы, то несчастных детей, и эти видео переворачивали мне душу. Я не считал себя сиротой, хоть и рос без отца, а мать вовсе не была образцом родительской любви, но каждая история цепляла и отдавалась чем-то знакомым в глубине сердца. В такие моменты циник во мне отступал, и я не считал нужным скрывать то, что чувствую на самом деле, хотя бы даже от себя самого. Конечно, я часто жертвовал деньги, отшучиваясь Марату, что благотворительность позволяет меньше платить налогов, но я знал, что дело вовсе не в этом. Я просто делал то, что могло бы помочь таким детям выживать и, может быть, становиться, чуточку сильнее.

После торжественной части все гости степенно разбрелись по большому залу. Мне тоже надо было поговорить с несколькими людьми, чтобы не терять связи в нашем непостоянном творческом кругу, и одного режиссера я даже искренне был рад видеть. Он долго и велеречиво обзывал меня гением, а потом громко сокрушался, что я ушел со сцены и с экрана. Впрочем, он пожелал мне успехов, заявил, что обязательно придет на премьеру и сказал, что я далеко пойду.

Когда он вконец меня захвалил, а Ева уже окончательно намозолила мне локоть, на котором висла последний час, я решил, что все долги отданы, и можно спокойно покидать мероприятие.

Мы сели в машину, и моя спутница расслабленно откинулась на сиденье, скинула туфли и блаженно простонала.

— Боже, я думала, у меня ноги отвалятся. Нескончаемый вечер!

Я усмехнулся. Любимая женская игра — показать свою слабость, а потом оголить какую-нибудь часть тела. У Евы оголять было почти нечего, а женские аккуратные пальчики стоп могли возбудить не меньше всего остального, так что тактику я оценил и решил подыграть.

— Приедем ко мне, и я с удовольствием сделаю массаж твоих уставших ножек, — проворковал я, даже не думая лукавить.

— Оооо, ты мое божество. Тогда я тоже кое-что для тебя сделаю, — игриво ответила Ева, добавив в голос хрипотцы и глядя на меня из-под полуопущенных век своими зелеными кошачьими глазами. Она тоже была хорошей актрисой, да и цвет линз я оценил. Ей шел зеленый цвет, особенно под сегодняшний образ.

Я плотоядно улыбнулся. Вечер обещал быть действительно интересным, и я уже представлял, в каком помещении начну раздевать Еву. Поскольку снимать много не нужно — в отсутствии белья я убедился еще на мероприятии — все самое интересное начнется прямо в прихожей. Потом, так и быть, отнесу ее в ванную и помассирую ступни. Все-таки весь вечер на каблуках — это действительно непросто. Хотя, я не особо верил, что шпильки доставляли ей столько неудобств, как она пыталась мне показать. Ну а потом можно и в спальню, где я непременно напомню про ее обещание «кое-что для меня сделать».

Я уже совсем разомлел в своих фантазиях, даже машину вел отстраненно, когда меня из моих грез вывел голосок Евы. Я бы предпочел сейчас тишину, но пребывал в слишком благодушном настроении, чтобы просить об этом. Но как только я услышал вопрос, подумал, что лучше бы Ева молчала и дальше.

— Арт, а что мы будем делать завтра? Мне на съемки надо будет только к вечеру. Мы могли бы хорошо провести день вместе.

Я нахмурился. В ее бархатном голосе я вдруг расслышал нотки урчания хищницы, готовящейся к броску. Эти намеки несомненно угрожали моей свободе. Сладкие видения тут же испарились из моего сознания.

— Завтра я работаю, — предельно серьезно ответил я. — Так что мы с тобой проведем время вместе максимум до утра.

— Ну, может быть, в выходные куда-нибудь сходим? — снова попробовала она пробить мою броню, но во мне уже закипала злость, быстро вытесняя расслабленное возбуждение.

— Ева, мы провели с тобой один вечер, — с расстановкой начал я объяснять очевидные вещи. — Если хочешь, можем провести еще и ночь. Но на этом все. Мне не нужны отношения. Я думал, в прошлый раз ты это усвоила и приняла. С тех пор ничего не изменилось, поверь. И я тебе ничего не обещал.

— Но… я думала… это приглашение… Неужели просто так позвал? — растерянно уставилась на меня Ева. — Я решила, ты хочешь вернуть меня.

— Нет. Мне нужна была спутница на вечер, и я пригласил тебя. Извини, что не оправдал твоих ожиданий, — усмехнулся я.

Ева замолчала, угрожающе сощурила глаза. Ну, начинается. Я лишь мельком глянул на нее, а потом вернулся к наблюдению за дорогой. Но даже не глядя на Еву, я чувствовал прожигающий взгляд так же хорошо, как если бы она приложила ко мне горячую кочергу. В салоне авто повисла напряженная тишина, а я уже окончательно попрощался со своими планами приятно провести эту ночь.

— Данилевский, ты знаешь, что ты — настоящая скотина? — гневно прошипела Ева. И куда только делись урчащие нотки в ее голосе? Она больше не напоминала мартовскую кошку. Скорее, злую пантеру, которая сейчас начнет рвать меня на части.

— Знаю, — обреченно согласился я, осознавая, что сейчас мне начнут выносить мозги. — Меня многие так называли, и даже хуже.

Я прекрасно понимал, что ждет меня дальше, но доводить до громкого скандала не хотелось, поэтому я решил со всем соглашаться, чтобы поскорее избавиться от взбешенной женщины. Равнодушие и спокойствие — только это может заставить любую хищницу, даже самую разъяренную, поскорее оставить тебя в покое. Моя тактика сработала и сейчас. Ева выдохлась минут через пять.

— Останови машину, — вскричала Ева, когда поняла, что сказать ей больше нечего.

— Я довезу тебя до дома, — спокойно ответил я, и не думая следовать ее требованию.

— Я сказала останови! Сама доберусь!

Мы как раз встали на светофоре, и Ева уже потянулась к ручке, но я быстро заблокировал двери, а потом свернул в первый попавшийся переулок и припарковался.

— Куда ты собралась в таком виде? — наконец я повернулся в взбешенной женщине. — В метро что ли пойдешь? Или прямо на Тверской машину ловить будешь? Говорю же, давай отвезу.

Я видел, в каком она состоянии. Ярость — это мягко сказано. Но отпускать ее полуголую в таком настроении я не собирался. Не хочу стать виновным в беде, в которую Ева может сейчас легко попасть.

Разум все-таки возобладал над ней, и несмотря на красные пятна злости, покрывшие ее лицо, Ева не стала рваться на улицу, а просто потребовала, чтобы я вызвал такси.

Я вздохнул и достал телефон, загрузил нужную программу и вызвал такси премиум класса. Вот ведь глупое женское упрямство. За те десять минут, что мы будем ждать машину, я бы уже почти довез ее до дома. Но нет, ей нужно показать, как сильно она меня ненавидит, как злится и не хочет видеть, знать и принимать от меня помощь. И плевать даже, что это самое такси оплачу ей я.

Ева обиженно отвернулась к окну, ожидая, видимо, что я начну просить ее передумать. Но она зря на это рассчитывала. Теперь мне хотелось только одного: чтобы чертово такси наконец приехало, и Ева оставила меня одного. И не только из-за того, что вечер она мне уже обломала, а еще и потому, что впереди, чуть дальше по переулку, где я припарковался, увидел смутно знакомую вывеску. Ресторан «Айоли». Не тот ли это «Айоли», где совсем недавно подрабатывала Элли?

О том, что такси наконец приехало, я понял по резкому оклику Евы.

— Ты что, уснул? Дверь открой.

Я посмотрел на подъехавшую машину, потом на свою несостоявшуюся любовницу и послушно разблокировал замки.

— Напиши, как доберешься, — я все-таки переживал за то, чтобы она оказалась дома без приключений.

— Да пошел ты… Не звони мне больше, — зло прошипела Ева и вышла, с силой шарахнув дверью.

Я поморщился. Машина-то в чем виновата?

— Теперь точно не позвоню, — пообещал я, правда не ей, а самому себе.

Ева бодро бежала на шпильках, как будто не провела на них несколько часов и не жаловалась мне только что на дикую усталость. Я как всегда оказался прав в женском притворстве. И все же бдительно проследил, как она уселась в машину, сверкнув длинной ножкой в разрезе платья, потом закрыла дверь — намного аккуратнее, чем только что проделала это с моей тачкой, и такси плавно тронулось с места.

Расстраиваться обломавшемуся вечеру я и не думал, хотя объяснить возбужденному организму, почему он сегодня не получит сладенького, было непросто. Искать случайную девицу на ночь я не собирался, но ехать домой теперь совершенно не хотелось. А глаза все настойчивее возвращались к яркой вывеске. Зачем же подавлять свои желания, которые сами подталкивают меня к решению? Делать мне сейчас все равно нечего, так что зайду посмотрю, где работала Элли. Может, там же и поужинаю. Правда, сначала я решил убедиться, что это тот самый ресторан, о котором она говорила, и навигатор подтвердил, что этот «Айоли» — единственный ресторан в Москве с таким названием. Рейтинг у него, кстати, оказался высоким, так что я решительно вышел из машины и направился ко входу.

Заведение выглядело стильно, но без претенциозности. Просто и по-домашнему. Здесь оказалось три этажа, и на один из них вела лестница в подвал. Оттуда доносилась приятная живая музыка. Пели на французском что-то тягучее и тянущее за душу.

Приветливая девушка-администратор округлила глаза, оценив мой излишне парадный вид. Я усмехнулся. Мужчины в смокингах здесь явно были не самыми частыми гостями. Впрочем, девушка тут же взяла себя в руки и вежливо, с некоторым сожалением, объяснила, что в нижнем зале мест нет, там проходит концерт, и бронировать столик надо было заранее.

— Меня устроит любой зал. Я хотел бы просто поужинать.

Девушка расплылась в улыбке, явно довольная, что смогла угодить перспективному гостю, и спешно повела меня наверх. Там играла тихая приятная музыка, а зонирование предполагало скорее интимные встречи парочек, чем веселые посиделки компаниями. Необычное заведение, атмосферное. Я с интересом огляделся вокруг, представляя, как здесь работала Элина. Неужели приходилось бегать по всем трем этажам?

Меня усадили на диванчик возле большого окна, из которого открывался вид на переулок, темнеющий в сумерках. Я открыл меню, внезапно обнаружив, что действительно проголодался. Символический глоток шампанского и несколько канапе на мероприятии едва ли смогли унять мой голод. И уж коль я не могу утолить своих сексуальных желаний, утолю хотя бы гастрономические.

Судя по названию, здесь должна быть французская кухня, к которой я относился с уважением. И я не ошибся, все блюда представляли собой французскую классику, не испорченную борщами, пиццей или роллами. Похоже, заведение предпочитало держать марку, а не скатываться в желание угодить любому посетителю.

— Здравствуйте, меня зовут Элина, сегодня я буду вашей официанткой, — услышал я знакомый голос и тут же вскинул голову.

— Элли? — потрясенно выдохнул я, с изумлением окидывая взглядом ее тонкую фигурку в строгой форме с логотипом заведения.

В зале было достаточно темно, так что неудивительно, что она меня не узнала сразу. Как и я ее. Но теперь, когда поняла, кто перед ней, воззрилась, как на привидение. Даже рот приоткрыла, а в расширенных глазах я прочитал испуг и растерянность. Впрочем, ее замешательство длилось всего пару секунд. Быстро взяв себя в руки, она вскинула блокнот и деловито уставилась в него, собираясь записывать заказ.

— Вы уже выбрали? Я могу посоветовать наш знаменитый луковый суп. Из горячего вы предпочитаете мясо или рыбу? — затараторила она.

Несмотря на смелось, которую Элли пыталась мне продемонстрировать, голос ее заметно дрожал. Ну конечно! Вряд ли она планировала попадаться мне на глаза в качестве официантки. Но от меня ничего не скроется, само провидение притащило меня сюда.

Я вдруг почему-то обрадовался, что Ева меня кинула, ведь иначе я бы не зашел в «Айоли», не встретил Элли. Нет, я не собирался тащить Элли к себе домой, не сегодня точно. Однако столь неожиданная встреча была приятной, как будто мне преподнесли любопытный подарок.

Но иррациональное чувство радости, которое я вообще-то не должен был испытывать, тут же смешалось с гневом, как только ко мне вернулась способность размышлять трезво, и я начал осознавать, что актриса моего театра какого-то дьявола стоит сейчас передо мной в форме официантки.

— Ты что тут делаешь? — потребовал я ответ. Сейчас хотелось наорать на нее, взять за шкирку, как нашкодившую кошку, и силой вытащить из ресторана. Но я наоборот понизил голос до угрожающего шепота, чтобы не привлекать внимание остальных посетителей.

Я наблюдал, как Элли побледнела, продолжая пялиться в свой блокнотик. Правильно, чувствует себя виноватой, боится глаза поднять на меня. И это очень хорошо, особенно в моем нынешнем состоянии. Вздумай она ерепениться, я бы точно устроил ей шумный разнос, наплевав на непрошенных зрителей.

— Меня попросили подменить одну официантку, по старой дружбе, — наконец выдавила она и осмелилась поднять на меня взгляд. — Им персонала не хватает, и я согласилась помочь.

— А, ну конечно, это все меняет. — Я снова еле сдержался, сохраняя остатки своей выдержки, хотя каждое произнесенное слово сочилось ядом. — Интересно, а если в день премьеры тебя тоже попросят, что ты выберешь?

— Но это же совсем другое! — попробовала защищаться она, а я лишь скептически вскинул брови.

— Другое? Серьезно? Так может, тебе и роль эта не нужна? Или плевать, кого играть? Так я легко могу обеспечить тебе роль служанки. Будешь говорить: «Кушать подано». А Катерину, так и быть, не буду искать. Все равно впереди ждет провал, с таким-то подходом.

— Считаешь, что роль прислуги мне подойдет больше? — вскинулась Элина, кажется, разозлившись. Это упрямство пробудило во мне желание спорить с ней дальше, чтобы доказать свое мнение.

— Считаю, что ты делаешь недостаточно, чтобы доказать обратное, — отрезал я. — У тебя завтра репетиции, а ты тут занимаешься черт знает чем. В театре ты должна быть бодра, свежа, весела и настроена на серьезную работу, а не вымотанная после смены на ногах. Лучше бы потратила вечер на проработку собственной уверенности, а то складывается впечатление, что ты считаешь себя недостойной этой роли. И знаешь, ничего не имею против официанток, но эта работа вообще не способствует повышению творческой самооценки.

— Ты придираешься ко мне. Я отрабатываю по полной, можешь у Эдика спросить. И он, между прочим, в последние дни доволен моей игрой. А в свободное время я имею право заниматься, чем хочу.

Ее подбородок задрожал, будто Элли собиралась заплакать. Вот только этого мне не хватало. Нет, у меня, конечно, был крепкий иммунитет против такого женского оружия, спасибо матери, но доводить девчонку до слез я не собирался, поэтому чуть сбавил тон, но не смягчая позицию.

— Разумеется. Но учти, если завтра мне твоя игра не понравится, точно разжалую в прислуги. А еще лучше — найму служанкой к себе домой. Будешь мне завтраки в постель таскать.

— Очень смешно, — прошипела она со злостью. Зато слез как ни бывало. А мне вдруг захотелось еще больше вывести ее из себя, проучить как следует за глупую самодеятельность.

— Не хамите клиенту, — с веселой наглостью одернул я ее, — а то потребую жалобную книгу.

— Слушай, мистер Джеймс Бонд, ты что следишь за мной? Как так получилось, что во всей гребаной Москве ты выбрал именно этот ресторан? — прорычала Элли, опершись руками на стол и приблизив ко мне свое пылающее гневом лицо.

Джеймс Бонд? Она что же, на смокинг намекает? Ах ты, кукла, хочешь ролевых игр? Будет тебе агент 007 и жертва-официантка. Во мне проснулся злой азарт. Зря она провоцирует на то, в чем ничего не смыслит и не в состоянии одержать победу.

— Считай, что тебе повезло, и меня сюда привел сам случай. Сегодня я — твой вип-клиент. — Я изобразил одну из самых своих соблазнительных улыбок, добавив в нее лишь толику угрозы, чтобы не думала, что я с ней шутить собрался. Теперь я точно заставлю ее побегать с тарелками, раз работу в театре не ценит, еще и с удовольствием за этим понаблюдаю. Разумеется, дождусь окончания ее работы, а после запихну в машину и преподам еще один урок. — Так что, девушка, принесите мне, пожалуйста, салат нисуаз, фрикасе и… какой вы там суп рекомендовали? Луковый? Вот его, пожалуйста.

Как я и ожидал, Элли не обманулась моей улыбкой, зато быстренько закрылась за маской профи-официанта, выпрямила спину и холодным, как, видимо, ей казалось, тоном спросила:

— Напитки? Вино, коньяк…

— Водка с мартини. Взболтать, но не смешивать, — усмехнулся я, припомнив коронную фразу Бонда, и даже постарался произнести тем же тоном. И только полюбовавшись сердитым личиком Элли, улыбнулся еще шире и добавил, — шутка, я за рулем. Вино буду пить дома, так что, девушка, заверните, пожалуйста, бутылку самого лучшего белого сухого с собой. А сейчас просто ваш фирменный лимонад.

Элли начала повторять мой заказ, а я наблюдал, как под форменной рубашкой тяжело поднимается и опадает грудь, а пальцы побелели от силы, с которой Элли стискивала ручку, будто еле сдерживала клокочущие эмоции. Проговорив заказ, она потянулась было за меню, но я выдернул его из ее пальцев и отложил на противоположный край стола.

— Это оставьте, пожалуйста.

Элли раздраженно выдохнула, правильно поняв мой намек, что сегодня я просто так от нее не отстану. А вот завтра спрошу с нее по всей строгости, и пусть только попробует пожаловаться на усталость. Сопротивляться клиенту она не посмела, поэтому резко развернулась, метнув волосами, собранными в высокий хвост, и быстро направилась вниз по лестнице. Взять бы ее за этот хвост и… Додумывать я себе не позволил, памятуя о том, что ночь мне сегодня предстоит коротать в одиночестве, и разжигать фантазию мне сейчас точно не следует.

Пока ждал свои блюда, скинул надоевший пиджак и снял бабочку, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, и воротничок-стойка наконец-то перестал натирать шею. Происходящее начинало мне нравиться. И особенно приятно было смотреть, как Элли носится по залу. Несмотря на вечер, народ и не думал расходиться по домам. Что ж, тем лучше для меня и хуже для нее. В любом случае, заведение работает до одиннадцати, и до этого времени я совершенно свободен.

Минут через пять Элли вернулась, неся хлеб, приборы и воду. Я снисходительно понаблюдал, как она сервирует стол, и понял, что картина мне нравится, как и идея забрать ее домой, нарядить в форму горничной из фильмов для взрослых и заставить отрабатывать свой косяк.

Я все-таки скатился в грязные фантазии, позабыв и о еде, и о том, что зол на девчонку. Все-таки женщины — ужасные создания. Только они в состоянии отключать мозг любого, даже самого трезвомыслящего мужика. Когда Элли совсем неделикатно расставляла передо мной тарелки, я пялился на нее затуманенным взглядом, и даже не смог скрыть порочной улыбки. Впрочем, в зале было достаточно темно, да и не смотрела она на меня, ловко сервируя стол, так что надеюсь, что моего идиотского выражения лица она не заметила.

Стоило Элли удалиться, вновь сердито махнув хвостом, я все-таки вспомнил, что вообще-то голоден. Салат и суп я съел полностью, а вот фрикасе только попробовал. Вкусно, но в мои планы не входило обжорство, а заказывать я планировал и дальше.

— Вы выбрали десерт? — спросила Элли, убирая тарелку с почти нетронутым горячим.

— Еще рано для десерта, — отбил я неуклюжую попытку завершить мою трапезу. — Принесите мне, пожалуйста, фуа-гра, утиное конфи с пюре и, пожалуй, профитроли с семгой.

Элли вытаращила глаза. Да, куколка, напрасно ты планировала избавиться от меня так быстро.

— Мне казалось, вы уже наелись, — почти угрожающе прошептала она, сузив свои шоколадные глаза.

— Ну конечно же нет. Я хочу попробовать еще несколько ваших блюд, здесь так вкусно кормят. А фрикасе упакуйте, пожалуйста, с собой.

Она не стала комментировать мое вызывающее поведение, новые блюда появились передо мной минут через двадцать. Но я лишь ковырнул фуа-гра и отложил на тарелку один профитроль, после чего вновь позвал Элли.

— Вы слишком долго несли. Я передумал. Заверните все эти блюда тоже с собой. А мне принесите меренгу и кофе.

— Ты что, издеваешься? — Она все-таки вышла из себя, быстро отбросив официальный тон. А я, глядя на разъяренное лицо своей официантки, почувствовал невероятное удовлетворение. Бесить эту кошку, вытягивать из нее эмоции оказалось очень приятно.

— Что вы, разумеется нет, — я знал, что мой наглый взгляд и такая же улыбка говорят об обратном.

— Так может, и меренгу сразу упаковать с собой? — оскалилась она, пытаясь скопировать мою улыбку. Но куда тебе, девочка до меня! Еще учиться и учиться владеть собой.

— Я разве просил об этом? — деланно удивился я. — Нет, десерт я хочу съесть прямо сейчас. Обожаю сладкое.

И ведь даже не соврал, за такие лакомства готов душу продать. Но это не помешало мне добавить в голос и взгляд все нотки грязного намека на то, кого именно я считаю сладкой. Судя по взгляду Элли, она явно представила, как надевает тарелку с десертом мне на голову, а кофе выплескивает прямо на светлый шелковый жилет. Но окатила она меня только презрением и снова ушла.

Разумеется, глупостей в виде испорченного смокинга она делать не стала. Правильно, потому что этот наряд стоит столько, сколько она в своем ресторане и за год не заработает, так что ей пришлось бы продаться мне в сексуальное рабство, чтобы расплатиться.

Элли нарочито аккуратно, как будто сдерживалась, чтобы не размазать мне лакомство по морде, поставила передо мной пышный десерт, увенчанный шапкой сливок, и чашку кофе, а рядом положила счет, ясно давая понять, что больше не собирается терпеть мои издевательства. Что ж, я и сам не планировал больше ничего заказывать, так что этот жест принял как само собой разумеющееся. Все-таки ресторан уже закрывается, и из посетителей я остался один.

Элли к тому времени выглядела так, будто на ней таскали камни. Мне на мгновение стало жаль девчонку, особенно когда она с явным трудом подняла огромный поднос, заставленный грязной посудой, и потащила его вниз, аккуратно нащупывая каждую ступеньку. Но я тут же одернул себя. Элли должна раз и навсегда понять, что я с ней не в игрушки играю, у меня серьезная работа, и если она не готова стать частью театра по-настоящему, пусть привыкает и дальше таскать подносы.

Меренга оказалась выше всяких похвал, и я съел ее полностью, причем в рекордные сроки. Похоже, мне, как отъявленному сладкоежке, нужно было не супы и горячее заказывать, а сразу к десертам приступать. В целом, ресторанчик мне понравился, и я мысленно поставил на нем пометку одного из тех мест Москвы, в которое обязательно загляну еще не раз.

Сытый и расслабленный, я удовлетворенно откинулся на спинку, наблюдая, как Элли убирает на поднос последнюю посуду с моего стола.

— Ресторан закрывается, — тихо проговорила она, явно растеряв свой боевой пыл, пока весь вечер бегала по лестнице. — Тебе пора уходить.

Что ж, она права. Мне здесь больше нечего было делать, эту битву противоположных мнений я определенно выиграл. Оставалось лишь закрепить успех.

— Я жду тебя в машине, — проговорил я, бросая на стол салфетку и подхватывая пакеты с едой, которую мне, как бережливому хомяку, завернули с собой. Из одного пакета торчало горлышко винной бутылки. Не то чтобы я собирался сегодня пить, но пусть стоит на всякий романтический случай. — И не вздумай совершить очередную глупость и сбежать от меня. Только хуже сделаешь.

Элли лишь вяло передернула плечами, отвечая на мое предостережение, и пошла вниз.

О том, что она смотается, воспользовавшись черным входом, я даже не переживал. Сейчас Элли должна быть послушной и покладистой, как объезженная лошадка. И я оказался прав. Спустя каких-то двадцать минут она вышла из ресторана. Вечер оказался прохладным, недавно снова прошел дождь, и девушка зябко куталась в кофточку, накинутую поверх футболки.

— Ну, что стоишь? Садись в машину, — указал я на дверь.

— Решил подработать таксистом, мистер Бонд? Что же ты приехал не на Астон Мартин?

— Моя машина лучше. А если скажешь еще хоть слово, разозленный Бонд свяжет свою Электру и запихнет в машину безо всяких церемоний.

Элли не стала продолжать игру в агента 007, только устало выдохнула и сказала:

— Артур, я вполне могу добраться сама, тут ехать пятнадцать минут.

Мне надоело ее упрямство, и я, не желая больше шутить, угрожающе зарычал и двинулся на нее, намереваясь все-таки исполнить свою угрозу. Но, кажется, Элли это вовремя поняла и, покачав головой, послушно залезла на сиденье сама. Я тут же устроился за рулем.

— Я думала, мне тут не останется места. Все займет еда, — хмыкнула Элли, оглядев заднее сиденье, уставленное пакетами.

У нее еще остались силы шутить? Замечательно, значит вести серьезную беседу она тоже в состоянии.

— Для одной сладкой клубнички в моей машине всегда найдется место, — все-таки не сдержался я от пошлой шуточки, а она не нашлась, что мне ответить. А может, просто решила промолчать, не желая тратить остаток сил на очередную словесную битву со мной.

Я вырулил из переулка, но тут же встал на светофоре. И, наверно, первый раз я радовался красному свету, потому что с Тверской до Остоженки действительно можно было рукой подать, а отпускать Элли так быстро я не хотел. Но пока я подбирал слова, она заговорила первой.

— Скажи, ты действительно считаешь, что я на сцене выгляжу неуверенно?

Я внимательно посмотрел на нее. Реально готова услышать правду?

— Да, я так считаю. Чаще всего ты выглядишь так, будто хочешь кому-то угодить, а то и спрашиваешь разрешение, можно ли тебе находиться на сцене. Но иногда, когда забываешь, что ты — вчерашняя выпускница, которая подрабатывает официанткой, когда ты по-настоящему вживаешься в роль, у тебя получается очень даже неплохо.

— Да что ты привязался к этой официантке! — вспылила она, будто забыв, что речь шла вообще о другом.

— А ты не понимаешь?

— Извини, но нет.

— Так я объясню. Ты должна зарабатывать себе репутацию. Не задумывалась, что кто-то из гостей «Айоли» может узнать тебя после премьеры? Поверь, после этого у них появится отличный повод перемыть тебе кости. И если ты никак не можешь определиться, кто ты — актриса или официантка, то могла бы подумать об остальных. Например, что это мне придется оправдываться, какого дьявола я позволяю актрисе главной роли своего спектакля работать не по профессии. Хочешь, чтобы все решили, что я — жлоб, и денег тебе мало плачу? Я уже молчу об остальном персонале этого ресторана, которые узнают тебя совершенно точно. И тут у меня к тебе вопрос: можешь ли ты ответить за каждого, что он не захочет подстроить тебе подлянку из элементарной зависти?

Элли замолчала. До нее, кажется, начало доходить, почему я злюсь. А потом, помолчав, вдруг тихо проговорила:

— Меня не просили выйти.

— Что? — удивился я, хотя мне казалось, что удивлений на сегодня уже достаточно.

— Меня не просили, я сама позвонила и сказала, что мне нужна подработка, — посмотрев прямо на меня, уже громче произнесла Элли. А я просто лишился дара речи, совершенно не зная, хочу ли я наорать на нее или сразу свернуть шею, потому что все равно русского языка не понимает.

— Зачем? — выдал я хрипло самый оригинальный вопрос из всех, которые сейчас хотелось ей задать.

— Затем, что мне нужны деньги. До зарплаты далеко, если я вообще ее заслужу, а жить на что-то надо.

Нет, она что, издевается?

— Да какого черта? — я все-таки ударил по рулю, чтобы хоть немного сбросить закипающую вновь ярость. — Ты что, не могла прийти ко мне?

Элли смерила меня таким взглядом, будто я предлагал не дать ей денег, а собирался отобрать у нее последнее.

— Я не люблю занимать. И потом, ты итак обеспечил меня бесплатным жильем в центре Москвы. Так что не надо меня осуждать. Иногда мы делаем что-то просто потому, что так нужно.

— Занимать? Я бы не потребовал их возвращать, — возмутился я.

— Тем более.

— В смысле?

Что за гордая идиотка? Откуда она вообще взялась? Где живут те женщины, которые отказываются от халявных денег?

— Я не хочу быть никому должной, — твердо ответила она, вызвав во мне новую волну недоумения.

— Хорошо, ты не хочешь брать деньги у меня. А где же тогда твой парень? Тот, который Макс?

— У него проблемы и тоже денег нет. Впрочем, у Максима я бы тоже просить не стала.

Я резко затормозил. Благо, мы въехали в какой-то переулок, и машин здесь не было.

— Значит так, — я повернулся к Элли всем корпусом. — Пока ты работаешь на меня, ты не ищешь сомнительный заработок, деньги, другую работу или еще каких-нибудь приключений на свою задницу. Со всеми проблемами и вопросами ты идешь ко мне. Тебе ясно? Сейчас я являюсь единственным человеком, который решает твои проблемы. Мне больше не нужны сюрпризы. Ты все поняла?

Я рычал, как медведь, совершенно не сдерживая свою злость, но Элли словно не боялась меня. Она молча смотрела мне прямо в глаза, широко распахнув свои и не моргая. И я, черт побери, совершенно не мог понять, что сейчас у нее в голове. Но оторваться от созерцания открытого взгляда бархатных, шоколадных глаз я не мог.

Не отдавая себе отчета, что творю, я склонился, сгреб волосы Элли на затылке и притянул к себе, горячим поцелуем проникая ей в рот. Она не стала сопротивляться. Что-то простонала мне прямо в губы и просто позволила мне повелевать ее дыханием, движениями, всем телом. В какой-то момент мне стало мало, и я уже был готов пересмотреть свое решение продлить флирт с девчонкой, когда вдруг раздался резкий сигнал автомобиля. Черт, я же перегородил весь проезд, а разминуться в узком переулке двум машинам не получится.

Несмотря на нетерпеливого водителя, который продолжал сигналить, я не собирался никуда ехать, пока не получу от Элли ответ на свой вопрос. По-прежнему не отпуская ее затылок, я прошептал уже куда мягче:

— Ты меня поняла?

И только после того, как она часто закивала, я отпустил ее и тронулся с места, резко набирая скорость.

До ее дома мы добрались в полной тишине. И хорошо, что она не стала меня ни о чем спрашивать, спорить, выяснять отношения или закатывать истерику. Потому что мне нужно было разобраться со своими разбушевавшимися нервами. А это были именно они, и ничем иным это быть не могло. Я ведь уже давно научился справляться со своими гормонами, мастерски владел эмоциями и точно ни одной женщине, особенно после подобной выходки, не говорил, что собираюсь решать ее проблемы.

Я успокаивал себя тем, что быть в курсе трудностей Элли — это в моих интересах, точно так же, как знать и решать проблемы своего театра. Но поверить до конца мешало какое-то странное ощущение в груди, как будто довольный зверь положил лапу на свою добычу и теперь нагло скалится, давая понять соперникам, что этот трофей — его. Непривычно, сладко и одновременно болезненно. И с этим мне еще придется разобраться. Желательно подальше от Элли.

[1] Стиль black tie (англ. «черный галстук-бабочка») подразумевает обязательное наличие смокинга и бабочки.