Не по сценарию

Глава 24. Артур. Предательство

Я думал, она душу мне согрела,

Но в спину нож вонзить она сумела.

Пьеса «Заблуждения»

Перелет до Москвы показался мне еще дольше и тяжелее, чем в Канаду. Я толком не прошел акклиматизацию, не успел привыкнуть к смене часовых поясов, а тут уже надо лететь обратно. И хотя первый пе6релет был вполне сносным, хоть и длительным. Была ночь, пассажиры спали, и я тоже то и дело проваливался в дремоту. Но этот сон не давал отдыха, я постоянно просыпался, и не знаю, что тому виной — неудобное кресло, храпящие соседи или мое общее состояние. Марьяна меня расстроила, я не мог выбросить из головы тревожных мыслей. И, что еще хуже, я понимал, что сделать вряд ли что-то смогу.

Пересадка была длиннее, чем в прошлый раз, к тому же, рейс задержали, и часы ожидания в аэропорту были поистине невыносимыми. Я даже был готов взять номер, чтобы выспаться, а улететь на следующий день другим рейсом. Но виза была транзитной, и выходить из таможенной зоны было запрещено. Пришлось сидеть на жестком кресле в зале ожидания. Глаза болели от яркого освещения, от бесконечного шума разрывалась голова, и когда мы наконец загрузились в самолет до Москвы, я отключился, даже не дождавшись взлета. Впрочем, и тут мне поспать не дали. Спустя всего час снова выдернули из сна шумные соседи, после чего я до самой посадки тупо таращился перед собой, мечтая поскорее оказаться хотя бы на земле.

Я уже знал, что к Элли сегодня не поеду. Я очень соскучился, но уделять ей сейчас внимание был не в состоянии. А она наверняка захочет поговорить, узнать, как у меня дела, рассказать о себе. От одной мысли, что придется открывать рот и произносить какие-то слова, меня замутило. Нет, моя фея, я не хочу ехать к тебе полутрупом. К тому же, мое душевное состояние тоже оставляло желать лучшего. Хотелось побыть на своей территории одному, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Элли мои семейные дела не касаются, они ей не интересны, так что и погружать ее в них не было смысла. Ничего, я отойду, приду в себя и снова смогу уделить моей девочке все внимание.

Я написал сообщение. А она ответила: «Хорошо. Отдыхай», и я мысленно поблагодарил Элли за понимание. Я бы не выдержал, если бы она начала выносить мне мозг претензиями или писать километровые обиженные сообщения.

До дома я добрался уже глубокой ночью. Голова гудела, как и все тело, в глаза словно песка насыпали, и когда я очутился в привычных стенах, просто рухнул на кровать и отключился. Сил хватило только на то, чтобы стащить с себя шмотки и залезть под одеяло.

Я проснулся к вечеру следующего дня. Голова еще была тяжелой, но я чувствовал себя вполне бодро. Хотел ведь прийти на сегодняшний показ, он ведь последний в этом сезоне, но все проспал. Судя по тому, что показывают часы, спектакль через час должен уже закончиться. Но в театр я все равно поеду. Я соскучился по нему, по Элли, по Марату и своим актерам. Мне было жизненно необходимо оказаться в привычной рабочей обстановке, а родные стены, как известно, лечат.

Я быстро перекусил, принял душ и поехал в театр, зашел в свой кабинет. На столе лежали документы, которые Марат еще перед поездкой обещал мне подготовить. Это были контракты на постановку моего спектакля в других театрах. Я мог бы заняться ими позже, но спектакль еще шел, и я решил все-таки посмотреть бумаги.

Время пролетело быстро. Очень скоро я услышал шум в фойе — спектакль закончился, и гости покидали театр. Я встал, собираясь выйти из кабинета, но в дверях столкнулся с Марго.

— Арт, привет. Ты уже приехал? — бывшая любовница приторно улыбнулась, и в ее оскале мне почудилось что-то злое, ядовитое. Впрочем, она всегда такой была. Злобная, желчная, она ненавидела всех вокруг.

— Привет, Марго, — спокойно поздоровался я, намереваясь пройти мимо. Но она ловко подцепила мой рукав, останавливая.

— Подожди, я хотела тебе кое-то рассказать.

Хищный блеск в ее глазах усилился, а мне вдруг стало не по себе. Она вдруг напомнила мне кобру, которая расправила капюшон и вот-вот нападет.

— Что-то важное? — я все еще старался выглядеть отстраненным, хотя чувствовал, что ничего хорошего Марго мне не скажет. В груди стала нарастать тревога.

— Ну, не знаю даже, насколько тебе важна твоя Элина, — ленивым, почти скучающим голосом протянула она. А я схватил Марго за плечо и втолкнул в свой кабинет.

— Говори — прошипел я ей в лицо, не выпуская ее плеча из своего захвата.

— Ай, больно, отпусти, — захныкала вдруг она, и я немного ослабил хватку, но отпускать не собирался.

— Что с Элли? — поторопил я стерву.

— Да пока тебя не было, твоя Элли с каким-то парнем терлась. Каждый день он к ней ходил, — выдала она.

— Какой еще парень? — я начал терять терпение.

— Не знаю. Смазливый такой, блондинчик. Очень симпатичный. Да что я говорю, сам смотри. — Марго дернула плечом, заставив меня убрать руку, разблокировала телефон и полезла в галерею. — Я думала, тебе интересно будет, поэтому проследила и сфоткала.

Стерва протянула мне свой смартфон, на котором была открыта фотография. И от увиденного у меня потемнело в глазах. В парочке, сплетенной в жарких объятиях, я без труда узнал Элину и ее Макса. Марго умудрилась поймать кадр, где видно его лицо. Элли стояла спиной, но ее я бы узнал из тысячи. Парочка страстно целовалась. Судя по освещению, это был вечер, а сквер у собственного театра я узнал без труда. Она что, думала, раз вечер, ее там никто не увидит, не расскажет мне? Или ей настолько плевать?

В одной руке Элли болтался огромный букет, который она явно удерживала с трудом. Урод нагло держал Элли за задницу, а она прижималась к нему так, будто готова вот-вот запрыгнуть на него.

— Да ты листай, там еще есть, — разрешила мне Марго, но мне ее позволение не требовалось, я уже провел пальцем по экрану.

Зубы стиснулись сами собой, когда я разглядывал компромат. Он все-таки уломал ее, и она согласилась быть с ним. Интересно, как долго выбирала, с кем ей быть? Или надеялась с обоими крутить? Но нет, со мной такого не прокатит.

А я идиот. Все ее признания — очередная бабская ложь и притворство. Она же никогда не бросит своего Максика. Столько от него терпела, что с моей стороны было ужасно наивно думать, будто так легко от него откажется. А со мной ей просто удобно. Сука.

Меня вдруг осенило. У них обоих енег нет. Он же занимал у нее постоянно, она ради него даже в ресторане работала! Значит, все остальное время тоже деньги тянул. И там, в кафе, просто сценку разыграли. Как понял, что я их застукал, притворились, сделали вид, что разбежались. Оба сыграли, а я поверил. Она же давно говорила, что без памяти от своего парня. Теперь вот, стоят, целуются.

Дышать было больно. Мысли метались в голове, как летучие мыши в пещере, такие же темные и гадкие. Интересно, кто еще знал о подлости Элли? Даже думать не хочу, каким кретином она меня выставила. И только Марго, самая подлая стерва, оказалась самой честной.

Я несколько раз пролистал ряд фото, словно отматывая историю сначала в одну сторону, потом в обратную. Разглядываю, как Максик подходит к Элли, лыбится во все свои тридцать два, цветочки протягивает. На следующей фото Элли прячет лицо в бутонах. И, видно, так ей нравится, что аж глаза прикрыла. Потом пара фоток их горячего засоса, а под финал он жадно целует ее в шею. Здесь лица Элли не видно, но судя по страстно откинутой голове, ей пиздец как хорошо.

Мутная пелена перед глазами не желала пропадать, окрашиваясь в красный цвет. В ушах зашумело. Возможно, я просто слышал свою кровь, которая сейчас закипала от ярости.

— Каждый день, говоришь? — спросил я и не узнал свой голос. Скрипучий, ледяной, как промерзшая насквозь древесина.

— Извини, но я подумала, что ты должен знать, — проговорила Марго, но в ее голосе не то что сожаления не было, там так ярко читалось злорадство, что я окончательно слетел с катушек.

В глазах стоявшей передо мной женщины я выглядел жалким неудачником, которому лгали, который оказался слабаком и даже не смог удержать любовницу при себе. Ну уж нет, этой я не покажу своей слабости, она не должна узнать, как мне сейчас больно. Но Марго и не думала затыкаться.

— Извини, но ты доверяешь не тем людям, — продолжала она сыпать соль на свежую рану. — Неужели ты с самого начала не понимал, что она тобой пользуется? Ты ей столько всего дал. Квартиру, главную роль, деньги, себя в конце концов. А она… Так поступить с тобой — это настоящая подлость. Тварь неблагодарная.

Марго всего лишь озвучивала мои мысли, но слушать это именно от нее было особенно гадко. Мне мучительно захотелось, чтобы она заткнулась, хотелось прекратить эту пытку. Пусть уйдет, а я смогу дать волю эмоциям. При ней показывать боль я не стану.

— Мне плевать на нее, ясно? — прорычал я. — Если ты думаешь, что у меня с Элиной что-то серьезное, то сильно ошибаешься. Она — очередная подстилка, причем не самая способная, — я выплескивал из себя яд, которого оказалось внезапно много, но легче не становилось. Хотелось что-нибудь разбить, кого-нибудь ударить или хотя бы просто заорать. Но не при ней, не при Марго. — Я спал с ней только затем, чтобы не повторилась история с Жанной. Привязать к своей постели — самое действенное средство.

— Сегодня последний спектакль, Арт, — сладким голосом, продолжающим отравлять мою кровь, проговорила Марго. — Ты же не намерен держать ее в своих любовницах дальше?

— Разумеется, нет! — ответил я и тут же увидел, как торжествующий взгляд стервы метнулся ко мне за спину и обернулся сам. В дверях, которые я, оказывается, не закрыл, стояла Элли, бледная, как полотно.

Я скрестился своим злым, уничтожающим взглядом с ее, растерянным и шокированным. Что, фея моя, не думала, что я узнаю о твоих похождениях налево? Думала, сможешь и дальше мне сладко в уши петь о своей неземной любви? Дрянь, ненавижу. Мой взгляд сейчас был настолько яростным, что она без слов должна была слышать мои мысли. Я хотел, чтобы она их слышала, чтобы понимала, за что я ее наказываю. И я не буду пере ней оправдываться, я итак слишком сильно перед ней раскрылся.

Не знаю, чего я ждал. Истерики? Оправданий? Обвинений? Но снова ни одно, ни другое, ни третье. Элли просто шагнула в коридор и тихо прикрыла за собой дверь, и этим окончательно признала свою вину.

— Уходи, — потребовал я от Марго, и та, поняв мое настроение, быстренько ретировалась. А я плюхнулся в кресло и закрыл лицо руками.

Мне было очень больно. До сегодняшнего момента я не осознавал, как глубоко эта девчонка поникла мне в душу, как основательно проросла корнями в моем сердце. Я ведь знал, всегда знал, что нельзя доверять, нельзя отдавать всего себя, что я обязательно получу нож в спину.

Я вспомнил про теплые ощущения летнего меда, разлитого по моему сердцу, вспомнил, как смаковал это ощущению и жаждал сохранить его как можно дольше. Теперь же мне хотелось отскрести это себя эту патоку. Она оказалась вдруг вязкой, липкой и мешала дышать.

И что же мне делать сейчас? Видеть Элли не хотелось. Не хотелось смотреть в ее лживые глаза, слышать от нее слова, любые, потому что все они будут ложью.

Я сказал Марго почти правду. Больше с Элиной Вельт не будет отношений, и совместных ночей не будет, потому что такого предательства я не потерплю. Обманул я эту стерву только в том, что моя страсть к Элли была игрой, ради роли, театра и моего развлечения. Потому что это не так. Я просто был кретином, я обманулся, доверился, расслабился. Она подцепила меня на тот самый крючок, на который я клялся себе, что никогда не попадусь. Но жалеть о том, что Элли услышала мой обман, я не собирался. Она наверняка слышала весь разговор. Пусть знает, что я от ее предательства боли не чувствую. Никогда не покажу ей этого.

Сейчас я не понимал, что должен делать дальше. Выгнать ее из театра, из квартиры? Пусть идет на все четыре стороны? Или дать ей возможность высказаться? Но нет, я не прощу, и говорить нам не о чем. Значит все-таки выгнать из своей жизни.

Но поставить точку в наших фальшивых отношениях сегодня я был не в состоянии. Я сделаю это тогда, когда она не сможет прочитать боль в моих глазах; тогда, когда я снова заточу свое сердце в броню.

Не желая никого видеть, даже Марата, я покинул театр и уехал домой. Там меня ждал бар с дорогими напитками, в которых я и собирался утопить свою боль. А она… пусть делает все, что хочет.