Не по сценарию

Глава 16. продолжение

Когда мы наелись, я увереннее перехватил Элли и притянул к себе. Мы сидели на пушистом ковре, привалившись спиной к дивану, и потягивали вино. Я чувствовал, что Элли расслабилась. Она, почти не отрываясь, смотрела на свечу на столе, а я просто наслаждался ее близостью. За окном лил дождь и сверкали молнии, но от этого было только уютнее сидеть в обнимку с Элли.

Впрочем, тревожные мысли скорее соответствовали разыгравшейся на улице стихии, и я решил, что глупо держать в себе вопросы, которые так меня бесят, не дают мне покоя.

— Что у вас с Владом? Я так понимаю, все серьезно, раз даже уезжали вчера вечером вместе? У него ночуешь? Или он у тебя?

Я старался говорить непринужденно, но Элли подняла голову с моего плеча и с удивлением посмотрела на меня. А потом рассмеялась, впервые за вечер.

— Артур, ты сделал слишком поспешные и в корне неправильные выводы. Мы с Владом просто друзья. Я считаю его хорошим парнем, очень милым и добрым, несмотря на его прошлое, о котором он мне, между прочим, сам рассказал. Но я не питаю к нему никаких романтических чувств. И, может, это позволяет мне чувствовать себя в его компании свободно, в отличие от тебя.

— А что со мной не так? — не понял я наезда.

— Ну, ты постоянно смотришь так, что хочется куда-нибудь исчезнуть. А еще обнимаешь. И целуешь. Я не знаю, как себя с тобой вести. Потому что я для тебя — работа, интересная задачка, максимум — девушка на одну ночь. А я так не могу. И вообще, может, Катерина потому и стала получаться у меня лучше, что у меня к Владу только симпатия. Испытывай я к нему что-то большее, сбежала бы, как от тебя.

Я незаметно выдохнул. Ели девушка называет мужчину милым и добрым, то это точно не про страсть. Впрочем, развеивать ее сомнения и копаться в эмоциях в мой адрес я не собирался. Самому бы разобраться. Так что комментировать не стал, а просто задал следующий вопрос.

— Тогда куда вы ездили вчера вечером?

Элли вдруг помрачнела, как будто вспомнила о чем-то таком, что ей хотелось бы забыть.

— Мы хотели потусить вместе в каком-нибудь баре или клубе, и я собиралась позвать подругу Диану. Мы с ней учились вместе, в общаге делили комнату. Но когда набрала ей, она попросила о помощи. Я хотела нашу тусовку отменить, чтобы к Дианке ехать, но Влад сказал, что отвезет меня. В общем, там такая грязная история… Ди жила с обеспеченным мужиком, и вроде все хорошо было, но вчера он ее избил. Приревновал и начал руки распускать. Пришлось Ди отвезти в больницу, это Влад настоял. Потом я хотела Дианку к себе забрать, но Влад убедил, что она к нему должна поехать.

Так вот в чем дело… Я тут от ревности сгораю, а между Элли и Владом нет ничего. Он просто помог, подружку выручил. Но в груди снова заворочался колючий комок недовольства.

— И снова ты пошла за помощью не ко мне, — горько усмехнулся я.

— Влад был ближе, — пожала Элли плечами. — И вообще, мне показалось, что моя Дианка очень понравилась Владу. Он так на нее смотрел! А сегодня он ее еще и в полицию собирался отвезти, чтобы Ди заявление написала на этого своего мужика.

— А, так поэтому он отпрашивался у меня на сегодня? — догадался я.

— Да, наверное. Я, кстати, не знала, что его не будет, он мне не сказал. Я вообще-то обещала вечером позвонить Диане или ему, но, если честно, у меня на это нет сил. Только, знаешь, я почему-то уверена, что с Владом моя Ди в безопасности.

— А что с твоим Максом? Почему ты проводишь вечера с кем угодно, но только не со своим парнем? — задал я последний интересующий меня вопрос. — И не надо мне рассказывать про командировки.

— Я хочу с ним расстаться, — тихо произнесла Элли и вздохнула.

С моего сердца будто внезапно сорвали клетку, которая мешала ему нормально биться, давила, больно впивалась жесткими ребрами. Я понял, что могу наконец-то нормально дышать, и тут же воспользовался этой возможностью, глубоко втянув воздух. Губы сами расползлись в широкой улыбке. Элли не видела моего лица, так что разоблачение мне не грозило.

— Почему? — стараясь говорить нейтрально, спросил я.

— Я его не люблю. И у меня сложилось впечатление, что он меня тоже. Просто использует, тянет из меня деньги. Я Владу рассказала вчера на обеде, и он подтвердил, что мне бежать от Макса надо, потому что он — альфонс.

— Да, маленьким девочкам надо бежать от альфонсов, — усмехнулся я.

— А как же Влад? Ты ведь знал о его истории, — изумилась Элли, снова посмотрев на меня.

Я чуть не расхохотался.

— А я что, маленькая девочка? Мне нет никакого дела до его отношений с женщинами. Если обе стороны все устраивало, то почему бы не пользоваться этим?

— А ты не боишься, что это повлияет на репутацию театра и спектакля в целом?

— Ты не поверишь, но его прошлое только сыграло нам на руку. Все вдруг вспомнили о Владе Ставрове, всем стало интересно, что с ним сейчас. И не думай, что его сильно осуждают. Даже сейчас полно тех, кто захочет отблагодарить его крупной суммой денег за жаркую ночь. И, между прочим, Влада уже на несколько передач позвали, только он отказывается.

— То есть ты считаешь, что мужчина-проститутка — это норма? — удивилась Элли.

Я почесал нос. Ну вот как объяснить ей?

— Конечно нет. Только у меня свои критерии. Мне плевать на то, что говорят окружающие, я руководствуюсь только собственным мнением. Его я и составил, когда пригласил Влада на собеседование. И после нашего разговора я не могу назвать его проституткой. Жизнь скрутила его по-своему, он был вынужден торговать своей внешностью. Но я понял, что душу он не продал, и поэтому только всерьез предложил ему роль в своем спектакле.

— Знаешь, я тоже так считаю. Он прекрасный актер, и сыграть Андрея вряд ли кто-то смог бы лучше. Разве что ты, но ты не хочешь. А как человек… если у него и было такое прошлое, то сейчас он точно от него отрекся.

Мне хотелось еще раз сказать, что Элли права, и ей нужно избавляться от Максимки, но решил, что не хочу, чтобы его имя звучало в моем доме, поэтому замолчал. Элли тоже притихла, а я просто сидел и наслаждался вновь обретенной свободой в груди.

Мы помолчали какое-то время, когда Элли вдруг сказала:

— Все-таки у тебя очень странная квартира.

— Слишком банальное замечание, — тихо рассмеялся я. — Тебе здесь некомфортно? Может быть, даже жутковато? Мое жилище на всех производит такое впечатление.

Элли задумчиво помолчала.

— Нет, ничего такого. Я просто думаю, что это жилье тебе очень подходит. Оно не такое, как большинство, и все эти картины, статуэтки, мебель… Они словно код или ключ к какой-то загадке. Ты и сам такой. Мне порой кажется, что ты весь состоишь из загадок, причем не уверена, что ко всем ним есть ответ.

— А что, ты бы хотела меня разгадать? — поддразнил я Элли, приподняв ее лицо за подбородок, чтобы увидеть ее взгляд.

— Хотела бы. Но, боюсь, на это может уйти вся жизнь, а ты мне столько времени не дашь.

Элли говорила это спокойно, совершенно без кокетства, и даже немного грустно. А я вдруг понял, что мое сердце, получившее свободу от клетки ревности, умеет делать кульбиты, вызывая приступы эйфории. Я ей все-таки интересен, она хочет узнать меня, стать ближе. Какое, оказывается, чудесное чувство — знать, что ты нужен кому-то не из-за умения доставлять удовольствие, не из-за красивой физиономии, не из-за денег, а просто так, потому что я, черт побери, загадка. Про время я комментировать не стал. Она права, долго я с ней не буду, потому что эйфория очень скоро закончится. И даже хорошо, что она это понимает сама.

Я постарался не показывать свою радость. В конце концов, это еще ничего не значит. Да, пусть я ошибался, приписывая ей интрижки сразу с несколькими мужчинами, но это не говорит о том, что Элли так уж сильно отличается от других. Это всего лишь позволяет мне не злиться на нее, а еще развязывает руки в отношении своих желаний к ней.

— Ты не видела всей квартиры, — интригующе проговорил я. — Пойдем, покажу кое-что. Тебе понравится.

Элли непонимающе нахмурилась, но все же встала и позволила вывести себя в коридор. Я толкнул дверь в спальню и потянул Элли за собой, но девушка вдруг заупрямилась.

— Арт, мы же это обсуждали. Никакого секса.

У меня было слишком хорошее настроение, чтобы злиться сейчас на очередную вспышку недоверия, поэтому ответил вполне спокойно.

— Элли, во-первых, спальня у меня одна, и если хочешь спать на кровати, а не в гостиной на неудобном диване, тебе придется разделить спальное место со мной. А во-вторых, я тебя вовсе не в постель тащу. Пошли, сама увидишь.

Я снова потянул Элли а руку, и на этот раз она подчинилась. Я подошел к стеклянной двери и распахнул ее. Это был выход на террасу. Нас тут же обдало прохладным влажным воздухом, и пригревшаяся в теплой гостиной Элли поежилась. Пришлось взять с кровати большой пушистый плед, после чего мы все-таки вышли наружу, на мою любимую террасу, мое место силы.

Пол устилала каменная плитка под цвет фасада, местами от времени потрескавшаяся. Кое-где даже трава успела прорасти. Террасу огораживал массивный каменный парапет, по углам которого возвышалось две гигантских колонны, державшие нависающий метрах в трех над головой каменный козырек. Обхватить эти колонны не смогли бы даже двое взрослых мужчин. По внутренним углам парапета красовались не менее величественные каменные горгульи, ощетинившие пасти. Размером они превышали мой рост, и их я любил особенно, прозвав стражами моего спокойствия. С улицы все эти каменные излишества выглядели всего лишь украшениями фасада, и человек, никогда не бывавший в этом доме, вряд ли догадался бы, что за колоннами и балясинами скрывается уютная терраса, душевное пристанище одного одинокого актера и поэта.

Из мебели здесь было несколько кресел, столик и качели-диван. На них я и усадил Элли, пристроившись рядом.

— Я показал бы тебе красивые виды, но идет дождь, а крыша слишком высоко так что половину террасы заливает. Так что предлагаю просто насладиться свежим воздухом.

Я сел рядом, прикрыл Элли пледом и снова прижал к себе.

— Очень необычное место. Пожалуй, во всей квартире самое странное и интересное.

Я пожал плечами.

— Мне здесь нравится. Самые лучшие идеи пришли мне в голову именно тут.

— Ты имеешь в виду свои пьесы?

Элли заинтригованно посмотрела на меня.

— Да, и их тоже. Почти все, что я написал, было во времена учебы в ГИТИСе, и тогда я уже жил тут. Здесь мне пришло много бизнес-идей для развития театра, решений для спектакля. А еще тут я много читаю. Летом, когда хорошая погода, ко мне часто птицы прилетают, и мне это нравится. Я их подкармливаю.

Элли смотрела на меня, как на инопланетянина. Чему она удивляется? Что мне хорошо в том месте, где другие чувствуют себя некомфортно? Или тому, что я радуюсь прилетающим птицам?

Так и не пояснив ничего, Элли слегка улыбнулась и снова отвернулась. А ответила она вовсе не то, что я ожидал услышать.

— Тогда жаль, что сейчас идет дождь.

— Да, жаль, — ответил я и замолчал, не желая почему-то говорить, что она обязательно окажется здесь еще не раз, в хорошую погоду тоже. Только вряд ли мы будем здесь читать.

Мы немного помолчали, думая каждый о своем, но тут Элли заговорила снова.

— Арт, скажи, зачем ты убил Катерину? — внезапн вопрос застал меня врасплох, выдернул из приятных мечтаний.

— В смысле? — не понял я. Элли могла спросить все, что угодно, но заговорила почему-то именно об этом.

— Я имею в виду, почему пьеса плохо заканчивается?

— Тебе жаль Катерину, что она утопилась? — с интересом уточнил я.

— Да, мне бы хотелось, чтобы у этой истории был счастливый финал.

— А счастливый — это какой, Элли? — с интересом спросил я.

— Ну как же? Андрей ведь бросил свою невесту, которую не любил, сделал предложение Катерине. Она согласие ему дала. Они должны были пожениться и жить долго и счастливо.

Я рассмеялся.

— Нет у этой истории счастливого конца, и быть не может. Потому что такова жизнь, а она жестока. Я же не пишу сказки, мои пьесы — все про жизнь, и там больше философии, чем хэппи-эндов.

— То есть все твои произведения заканчиваются плохо? — уточнила Элли.

— Да, почти все, — подтвердил я. — Просто подумай, что бы у них была за жизнь? Андрей — богатый самовлюбленный парень, с титулом, красивой внешностью и всеми возможностями в жизни. Его любят женщины, и он никогда от них не откажется. А Катерина — обычная провинциальная девушка, небогатая и слишком порядочная, чтобы изменять самой или ставить загулы мужа ему в укор.

— Но он же изменился! — запротестовала Элли, на что я лишь покачал головой.

— Нет, Элли. Люди не меняются. Из чудовища никогда не выйдет принца. Это все сказки для романтичных дурочек. А Андрей запал на Катерину только лишь потому, что она его заинтересовала как личность. Она спорила с ним, отшивала, заинтриговала скучающего бабника. Ну и красивая была, не без этого. Только этот интерес временный. Он думает, что влюблен, благодарен Катерине за ее искренность, но на самом деле эта влюбленность скоро прошла бы. Андрей бы разгадал свою Катерину, а потом заскучал и снова пустился во все тяжкие. А она бы нарожала ему детей, растолстела, подурнела и сидела бы дома, проклиная своего мужа и незавидную судьбу.

— Ну хорошо, — с нажимом произнесла Элли, — а что тогда, по-твоему, должно случиться с Андреем после гибели Катерины?

Я пожал плечами, уставившись в мутную пелену дождя.

— Да ничего. Он бы так и остался прожигателем жизни. Возможно, чуть более циничным и еще менее доверчивым. Конечно, никогда больше не сделал бы попыток жениться.

— А как же наследство? Отец же ему сказал…

— Да отдал бы он все сыну. Это ж любовь к своим детям, а Андрей у него — единственный наследник. Поворчал бы, но Андрей все равно получил бы все, что ему причитается.

— Это действительно грустно. Так не должно быть.

— Почему? У Андрея впереди целая жизнь, полная развлечений, — я постарался скрыть сарказм, прорывающийся в голосе. — А еще никто и никогда не сможет его разочаровать. Разве это плохо?

Элли смотрела на меня с возмущением и даже сопела сердито, вызывая во мне улыбку.

— То есть ты вообще в любовь не веришь? — спросила она, так и не дождавшись от меня раскаяния в своих крамольных словах.

— Почему же, верю, — ответил я. — Например, между родителями и детьми. Но эта любовь безусловна, так что встречается намного чаще. Хотя, и тут не все так просто, — грустно хмыкнул я, вспомнив свое детство. — Но в остальном… Люди — слишком большие эгоисты, чтобы любить по-настоящему кого-то, кроме себя. В большинстве случаев они воспринимают влюбленность, страсть или банальный интерес за настоящую любовь. А потом разочаровываются, винят всех вокруг или саму жизнь. А на деле виноваты сами, что обманулись.

— Но как же миллионы семей? Да мы бы просто не выжили, все человечество вымерло, если бы все обстояло так, как ты говоришь!

Элли распалялась все больше, но меня это только забавляло. Я знал, что меня невозможно сдвинусь с моей философской позиции, потому что она выстрадана самой жизнью. И доводы Элли были банальны и легко опровержимы.

— И что, хорошо они все живут? — задал я вопрос, на который прекрасно знал ответ. — Ты вообще знаешь статистику разводов? А измен? А того, сколько людей терпит насилие в семье, побои, унижения? Там нет никакой любви, Элли. Это все значит только то, что все эти люди просто хотят обманываться. И вот что я тебе скажу: у Андрея и Катерины никакой любви не было изначально. Была химия, влечение, желание. Был природный интерес познать что-то новое, причем у обоих. Впрочем, если ты хочешь называть это любовью — пожалуйста. Смысл от этого сильно не изменится.

Элли растерянно и сердито смотрела на меня. Ей нечего было ответить, потому что я был прав.

— Все-таки я знаю, что ты ошибаешься, хоть и не могу тебе объяснить, почему.

— Зато я могу привести тебе еще один пример, — решил я развеять последние сомнения, которые еще могли возникнуть у Элли.

— И какой же? — она окончательно выпуталась из моих объятий, чтобы смотреть мне прямо в лицо. Такая забавная, милая, сердито сложила руки на груди, и даже сползший с одного плеча плед не заставил Элли изменить позы.

— А вот скажи, испытывала ли ты настоящую любовь в своей жизни? Или это был лишь интерес, а ты слишком поздно поняла, что никакая это не любовь? И много ли счастья принесла тебе мысль, что ты влюблена?

Элли вдруг заморгала, будто я отвесил ей пощечину, и она пыталась понять, что это было. Но совесть меня не мучила. Нельзя быть такой наивной, а жизнь лучше всего постигается через боль.

— Данилевский, ты — настоящий циник и мизантроп, — Элли сердито и расстроенно ткнула меня кулачком в плечо, а я рассмеялся, пытаясь снова прижать ее и укладывая ее голову обратно к себе на плечо. Так ведь теплее. Мне надоел этот разговор, захотелось вернуться в ту самую уютную атмосферу, которая успела возникнуть между нами сегодня.

— Ты задала вопрос, а я всего лишь честно ответил. Если не хочешь разочароваться, не спрашивай, — проговорил я, закрывая тему. И чтобы окончательно отвлечь Элли от желания распилить меня на много кусочков десертным ножом, я начал рассказывать об истории дома, в котором жил.

Элли притихла. Она вроде бы слушала меня, но ощущал, что мысли ее витают где-то очень далеко. А спустя полчаса я понял, что Элли спит.