Нежеланный брак

Глава 36

Дион

Я держу Фэй за руку, когда мы входим в ресторан, который я забронировал для нас.

— Здесь очень красиво, но почему так пусто? — недоуменно шепчет она. — Это же известное место. Я читала о нем во всех статьях про лучшие заведения города.

Я не говорю ей, что арендовал весь ресторан только для нас. Она, скорее всего, почувствовала бы себя некомфортно, и я не собираюсь подчеркивать, какими деньгами она теперь располагает, пока ей самой это не станет привычным. Мне просто нужна уединенность с моей женой. И вот она у нас есть.

— Мистер и миссис Виндзор, — приветствует нас шеф-повар, когда мы садимся за стол. В его голосе слышится уважение, смешанное с легким волнением. Он начинает рассказывать нам о специально созданном для этого вечера меню.

Фэй внимательно слушает, заинтересованно вникая в каждое блюдо, а я просто сижу и наблюдаю за ней. Когда же моменты с ней перестали вызывать у меня чувство вины? Наверное, тогда, когда я понял, что тьма внутри нас одинакова. Но когда я в ней, эта тьма не может нас коснуться. С каждым разом, когда я возвращаю свет в ее глаза, часть моей вины растворяется.

Я киваю сомелье, принимая бокал вина, и, когда мы остаемся одни, поднимаю его к ее бокалу.

— За нас, — тихо говорю я.

Фэй касается моего бокала своим, и сердце у меня бешено колотится. Да, я действительно хочу с ней всего. Я влюбляюсь, да? Я никогда этого не планировал, но теперь я принадлежу ей. Возможно, это случилось, когда я впервые поцеловал ее на Гавайях. А может, когда кружил ее в танце и заставил смеяться. Или еще раньше — в тот момент, когда она дрожала в моих объятиях, на грани панической атаки. Я не знаю когда и не знаю как, но она забрала все, что от меня осталось.

— Я хочу большего, — вырывается у меня прежде, чем я успеваю обдумать эти слова.

Фэй удивленно поднимает брови и улыбается.

— Больше чего?

— Тебя.

Ее глаза расширяются, а по щекам пробегает румянец.

— Ох, — тихо выдыхает она. — Я… я не совсем понимаю, что ты…

— Давай начнем с того, что перестанем говорить только о пустяках, — предлагаю я. — Я хочу, чтобы ты перестала быть со мной такой осторожной. Ты по-настоящему честна со мной только в постели, Фэй.

Щеки ее пылают еще сильнее, и она украдкой оглядывается, проверяя, слышит ли нас кто-то. Черт, даже эти ее взгляды по сторонам кажутся мне чертовски милыми. Я пропал.

— Не пойми меня неправильно. Мне нравится трахать тебя, моя дорогая жена. Мне нравится, как ты кончаешь на моем члене, и, черт, как же я обожаю твой вкус. Но этого мало. Я хочу тебя и за пределами постели.

Я хочу, чтобы, когда ей плохо, она искала не просто способ сбежать, а меня. Чтобы я стал для нее тем, кому она может доверять.

— Скажи мне, ты хочешь того же? Это ты имела в виду, когда говорила, что хочешь впустить меня?

Фэй подносит бокал к губам, делает маленький глоток, обдумывая мои слова.

— Да, — тихо отвечает она.

— Тогда давай начнем говорить по-настоящему. Каждый раз, когда я пытаюсь, ты уходишь от разговора, выдавая заготовленные ответы. А я просто хочу тебя, Фэй. Без фальши. Мне нужна настоящая ты.

— Дион… — шепчет она, голос дрожит. — А если я не знаю, какая версия меня настоящая?

Я улыбаюсь, понимая ее как никто другой.

— Тогда отдай мне все. Все эти острые, расколотые кусочки. Отдай их мне, Фэй, потому что именно они делают меня целым.

Я беру ее руку и подношу к губам. Она смотрит на меня с такой надеждой, что внутри меня вспыхивает что-то, что, как я думал, давно потерял.

— Скажи мне, что ты хочешь попробовать, — прошептал я, голос стал почти хриплым. — Со мной.

И тогда она улыбается. Улыбается так, что у меня сердце вырывается из груди. Я с облегчением вздыхаю и мягко целую ее костяшки, когда она говорит:

— Я хочу. Я хочу попробовать с тобой.

Я сплетаю наши пальцы на столе, и когда официант приносит нам закуски, атмосфера между нами уже совсем другая. Прежней дистанции больше нет. Я откидываюсь на спинку стула, позволяя себе расслабиться. Я даже не помню, когда в последний раз мои мысли были такими спокойными. И все это — из-за нее.

Она улыбается мне, но в ее глазах затаилась тревога. Иногда мне больно смотреть на нее, потому что я слишком хорошо узнаю в ней себя. И то, что живет во мне, никогда не должно было отразиться в этих прекрасных голубых глазах.

— Тогда начнем с простого вопроса, — тихо говорю я, и она кивает. — Как ты начала играть на пианино? Ты одна из самых молодых концертных пианисток в стране — это впечатляющее достижение. Но я вдруг понял, что ничего не знаю о том, как все началось. Это было из-за твоей матери?

Наши матери обе были знаменитыми пианистками, так что логично предположить, что мама Фэй хотела, чтобы дочь пошла по ее стопам. Как, впрочем, и моя мать всегда хотела этого для меня.

Фэй бледнеет, и я нахмуриваюсь, заметив, как дрожит ее рука, когда она тянется к бокалу.

— Дион, — шепчет она, покачав головой.

— Попробуй, милая, — прошу я. Это ведь такой простой вопрос. Но в нем куда больше смысла, чем кажется. Я хочу понять, почему она играла до крови. Ее рояль для нее — и спасение, и пытка. Я должен знать, почему. Может, ее раны похожи на мои?

Выражение ее лица закрывается, взгляд снова становится непроницаемым.

— Это было из-за тебя, — спокойно, ровным голосом говорит она.

Я замираю.

— Единственная причина, по которой я стала концертной пианисткой, — это ты.

Внутри что-то обрывается.

— Мой отец заставил меня учиться играть с того самого момента, как узнал о нашем будущем браке. Мне было три года. Я должна была учиться, потому что тогда еще казалось, что ты пойдешь по стопам своей матери. Когда стало ясно, что ты не пойдешь, отец уже понял, что я унаследовала талант моей мамы, и продолжал мои занятия, потому что считал, что умение играть на пианино будет для твоей семьи важным. Если уж ничего другого, это хотя бы было бы тем, что нас объединяет, о чем мы могли бы говорить, на чем могли бы построить хоть какую-то связь.

Она кривится, и во мне закипает глухая ярость.

— Ты говоришь, что обсуждаешь темы, которые выходят за рамки пустых разговоров? Выбери любую. Что угодно. Вся моя жизнь была спланирована так, чтобы служить и соответствовать тебе. Все, чем ты интересовался, автоматически становилось и моим интересом.

Я ошеломленно смотрю на нее. Что? Какого хрена?

Ее лицо меняется: раздражение сменяется ужасом. Она подносит руку к губам, будто осознавая, что сказала нечто недозволенное.

— Я… прости, — запинается она. — Я не хотела… это…

В голове вспыхивают воспоминания, и вдруг все становится на свои места. Конечно. Пока моя семья позволяла мне годами убегать от этого брака, ее готовили к нему, как к неизбежности. Для моей бабушки это была просто дань обещанию, данному нашими матерями. Для семьи Фэй — вопрос жизни и смерти. Деньги, которые стояли за этим союзом, могли изменить их судьбу. Буквально.

Меня тошнит от этих мыслей. Я всегда чувствовал вину за то, что отнял у нее. Но я даже не представлял, насколько много я действительно забрал.

Какое, блять, я имею право сейчас сидеть напротив нее и просить еще?