Ненавидеть игрока

10

ГЭВИН

Вайолет сидит на краю моей кровати, пока я переодеваюсь в чистую футболку. Ее взгляд бегает по комнате.

— Мне жаль, что твоя девушка ушла.

— Все в порядке. — Я сажусь рядом с ней. От ее тела исходит тепло. Я подношу тыльную сторону ладони к ее лбу. — Я думаю, у тебя жар.

Она отстраняется от моего прикосновения. — Это пищевое отравление.

— Ты уверена?

— Доставщик разозлился, что ему пришлось припарковаться так далеко. Он что-то сделал с едой, чтобы отомстить мне.

Теперь я понимаю, почему она винит меня в этом. — Я не думаю, что курьер это сделал. —

Она стонет.

— Тебе нужно отдохнуть. Хочешь побыть здесь немного?

— Почему ты так мил со мной? Я только что накричала на тебя, спугнула твою девушку, а потом меня вырвало на твою любимую рубашку.

— Ты помнишь мою любимую рубашку?

— Наверное, лихорадка. — Ее брови сдвинуты вместе, лицо исказилось от боли. — Я хочу домой.

— Могу я позвать кого-нибудь вместо тебя? — Я подхожу, чтобы взять со стола телефон.

— Они уже ушли. Все ушли.

Возникает хороший вопрос: почему тогда Вайолет все еще в Вэлли?

Я кладу телефон в передний карман. — Я провожу тебя.

— Хорошо. — Она наклоняется и кладет голову мне на плечо, ее глаза закрываются.

Я поднимаю ее на руки. То, что она не протестует, говорит мне все, что мне нужно знать о том, как ужасно она себя чувствует.

Она не говорит и не открывает глаза, пока я несу ее домой. Гостиная, которую я видел только с порога, — это просто катастрофа. Я ставлю ее на землю и следую за ней внутрь, перешагивая через ткань и блокноты для рисования.

— Спасибо. — Ее голос настолько тихий, что я едва его слышу.

— Принести тебе что-нибудь?

Она лежит на диване и сворачивается в клубок, держась за живот. — Нет. Я просто хочу лежать здесь, пока не умру.

— Не умирай из-за меня. Тогда с кем бы я ссорился?

— Я уверена, что в любой день ты бесишь множество людей. Выбери одного.

На самом деле это не так. Я лажу почти со всеми. Конечно, за день я несколько раз попадал в ссоры — в основном на баскетбольной площадке, но в остальном я спокойный и дружелюбный парень.

— Нет никого, с кем я бы предпочел ссориться, кроме тебя, Ви.

— Я в порядке. Спасибо, что проводил меня домой.

— Ты имеешь в виду, за то что нес тебя домой?

— Ты нес меня? — Она качает головой. — Это не может быть правдой. Я бы запомнила что-нибудь подобное.

— Наверное, мне тогда это приснилось, — говорю я саркастически.

Она не отвечает, просто сжимается сильнее. Я нахожу одеяло, брошенное на подлокотник стула, и накрываю ее, затем подбираю выброшенную еду, лежащую посреди пола. Пахнет приятно, но я выбрасываю на всякий случай.

Мой пульс учащается, когда я смотрю на нее. Я думаю, она задремала. Ее дыхание медленное и ровное, и она не двигается. Надеюсь, сон поможет. Я смотрю на дверь, затем снова на нее. Мне пора идти, но…

Прежде чем я успеваю передумать, я нахожу пульт и сажусь на противоположный конец дивана, включая воспроизведение приостановленного фильма. Я улыбаюсь, когда понимаю, что это какой-то исторический фильм. Очень как Вайолет.

Однажды она заставила меня посмотреть один из них вместе с ней, прежде чем она возненавидела меня до глубины души. Ее глаза загорелись, и она не смогла удержаться от того, чтобы процитировать свои любимые строки и перебить, чтобы указать на костюмы, которые ей нравились. Я сам больше люблю боевики (дайте мне Джейсона Стейтема и быструю машину, и я в порядке), но тот вечер был одним из моих любимых вечеров кино.

Я никогда раньше не встречал кого-то вроде Вайолет. С самого начала она была самой собой. Я вырос со знаменитым отцом, и людям (особенно девушкам) иногда приходит в голову, что общение со мной каким-то образом делает их более важными. Я этого не понимаю, но это случалось слишком много раз, чтобы отмахнуться от этого.

Этих людей стало легко обнаружить. Они хотят знать все о моем отце, о том, каково было расти и ходить на игры, и просят меня рассказать им обо всех других знаменитостях, которых я встречал. И самое главное, они ничего о себе не рассказывают, а если и рассказывают, то они самые большие фанаты баскетбола на свете и хотят доказать это игровой статистикой и анекдотами о моем отце.

Когда я рассказал Вайолет, кто мой отец, она пожала плечами и сказала: — Это круто, но я никогда о нем не слышала. — Вот и все. “Я” ей нравился, и до тех пор я не осознавал, насколько это редкость.

Я смотрю оставшуюся часть фильма. Вайолет не просыпается и не двигается, разве что для того, чтобы сбросить одеяло.

Когда я пытаюсь накинуть его обратно на нее, она стонет. — Очень жарко, слишком жарко.

Я лучше ее рассматриваю. Она вспотела, и ее щеки покраснели. Наклонившись ближе, я кладу тыльную сторону ладони ей на лоб.

У нее определенно жар. Я нахожу ванную внизу и ищу в шкафу термометр или лекарство, но оказываюсь с пустыми руками.

Вместо этого я звоню маме. Она отвечает с первого звонка.

— Гэвин?

— Привет, — шепчу я.

— Все в порядке? Сейчас уже второй час ночи.

“Дерьмо.” — Извини, я забыл о разнице во времени.

— Все нормально. Я все равно проснулась. Что происходит?

— Я с подругой, и она заболела. Я не знаю, пищевое ли это отравление или грипп, и не знаю, что делать.

Она молчит, и я оттягиваю телефон от уха, чтобы убедиться, что она все еще здесь.

— Мама?

— Насколько высока температура и как долго она у нее?

— Думаю, пару часов, но я не уверен. Не могу найти термометр. Она сейчас спит.

— Ты можешь попробовать приложить ей холодный компресс на лоб или приготовить теплую ванну, но если она спит, то это, наверное, лучше всего. Убедись, что она пьет много воды, когда просыпается.

— Спасибо. — Я провожу рукой по волосам. — На что еще стоит обратить внимание?

— Ты выглядишь обеспокоенным. Кто она?

— Можешь ли ты подождать с допросом?

Она слегка смеется. — Слабая температура не вызывает беспокойства. Вероятно, отдых — это все, что ей нужно. Тайленол или Мотрин, если она болит.

— Спасибо. — Я выдыхаю. У Вайолет начинается приступ кашля, и у меня в груди сжимается на каждый звук, исходящий от нее. — Я лучше пойду. Я позвоню тебе завтра.

Кашель прекращается, когда я кладу трубку, а Вайолет переворачивается на спину. Я чувствую, что должен что-то сделать. Просто сидеть здесь и смотреть, как она страдает, ужасно. Даже во сне ее лицо сморщилось от боли.

Что-то, о чем я не подумал спросить, прежде чем повесить трубку с мамой: что, черт возьми, считается плохим? Что, если показатель Вайолет слишком высок? Я гуглю информацию о лихорадке, и общее мнение — смерть, если она слишком высока, что вводит меня в ступор. Я смотрю на лестницу. Она может убить меня, если проснется и подумает, что я шныряю вокруг.

— К черту это. — Я мчусь наверх и нахожу ванную на втором этаже и, к счастью, есть термометр и Тайленол.

Я отношу его обратно в гостиную и бужу Вайолет.

Она шепчет что-то, чего я не могу понять.

— Я хочу измерить тебе температуру, а потом ты сможешь снова лечь спать.

Я прижимаю штуковину к ее лбу и нажимаю кнопку. Он подает звуковой сигнал несколько раз. Ресницы Вайолет трепещут, и ее темно-карие глаза смотрят на меня. — Ты по-прежнему здесь.

На маленьком экране мигает цифра.

— Сто два, — говорю я. — Ты определенно больна.

— Что меня выдало?

— Больна, но ты не потеряла своего сухого юмора.

Ее взгляд переключается на телевизор. — Уже закончилось?

— Ага. Хочешь, чтобы я поставил его обратно?

— Нет. Я работаю по списку. Сначала наименее любимые, так что я не против, что проспала это. — Ее глаза снова закрываются. — Серьезно, почему ты все еще здесь? Мне не нужно, чтобы ты лечил меня. Возвращайся на свою вечеринку и к своей полуголой девушке. Мне лучше.

Она снова начинает кашлять, на этот раз до тех пор, пока у нее не начинают слезиться глаза.

Я беру ей стакан воды и вытряхиваю два тайленола. — Ты звучишь не лучше. На самом деле ты звучишь хуже.

Она не отвечает, берет лекарство и запивает его водой. Со стаканом в руке, ее тело наклоняется ко мне и в замедленной съемке опускает голову мне на колени. Я быстро спасаю стакан, прежде чем он упадет на нее, на меня или на нас обоих.

— Это ты надеешься заразить меня в качестве расплаты? — спрашиваю я, когда у меня в горле застревает ком.

— О, нет. — Она стреляет прямо, ее лицо мгновенно бледнеет, и она зажмуривается. — Вау. Я двигалась слишком быстро. Мне жаль, что я только что на тебя напала. Я просто начала падать и решила не бороться с этим.

— Я пошутил, Ви. Тебя вырвало на меня, так что, думаю, уже слишком поздно беспокоиться о том, чтобы скрыть от меня свои микробы.

Я обнимаю ее и провожу обратно вниз, чтобы ее голова легла мне на грудь. Она напрягается, удерживая большую часть своего веса на мне, прежде чем наконец сдаться.

— Это всего лишь временное перемирие, — говорит она, уткнувшись в меня носом.

Мой мозг, возможно, знает, что это временно, но мое сердце жаждет вырваться из груди. Он принадлежал ей с тех пор, как я впервые встретил ее.