Ненавидеть игрока

35

ГЭВИН

Мои товарищи по команде толпятся вокруг меня. Я не смотрю на их лица, боясь, что моя паника отразится на мне.

Судьи кричат моим товарищам по команде, чтобы они дали мне место, а тренеры окружают меня со всех сторон. Я опускаю голову на деревянный пол и раскидываю руки, занимая как можно больше места и позволяя своему телу впитать это ощущение пребывания на корте. Я не планировал прощаться, лежа на спине, но не хочу забывать это чувство. Пол, свет, пот, капающий с меня.

Шум медленно возвращается обратно. Шепот в толпе, тренер соперника, зовущий своих ребят, и глубокий голос, который я слишком хорошо знаю, прерывает остальных.

— Гэвин! — кричит мой папа. Я делаю вид, что не слышу его.

Кто-то должно быть попытался остановить его, потому что он добавляет: — Это мой сын.

Он появляется позади тренеров. Тот панический взгляд, которого я старался избежать, врезается в меня.

— Ты слышал хлопок? — Он наклоняется, чтобы лучше рассмотреть мою ногу.

Я игнорирую его, поэтому он спрашивает об этом снова.

Тренеры помогают мне сесть, а затем двое из них берут меня за руки, по одному с каждой стороны, чтобы я встал. Толпа аплодирует, помогая мне покинуть площадку, а на обочине меня ждет гольф-кар. Я теряю отца из виду, пока меня не грузят на кузов.

— Гэвин… — начинает он.

— Уходи, — кричу я ему.

— Не смеши. Я твой отец. Я пойду с тобой.

— Нет. — Я стискиваю зубы.

Он делает шаг ближе.

— Я не хочу, чтобы ты был здесь. Почему ты не можешь усвоить это в своей голове? Ты не можешь разыграть карту отца, когда тебе это удобно. Ты чертовски дерьмовый отец. Ты отсутствовал большую часть моего детства. Слишком занят тем, что играешь, пока мама снимает твою слабость. Нам было хорошо без тебя. Ты нам не нужен был тогда, и ты не нужен мне сейчас.

Он выглядит шокированным моей вспышкой, и тогда я вижу, что камеры направлены прямо на нас.

Игра продолжается, но меня отправляют в ближайшую больницу делать рентген. Томми едет со мной, и моя мама звонит и говорит, что будет там, как только сможет улететь. Думаю, я пытался отговорить ее от этого, но у нее этого не было, а у меня не хватило сил сопротивляться.

Я боюсь. Травмы колена — это те вещи, от которых люди не возвращаются. Что, если это оно? Мои глаза горят. Этого не может быть. Этого не может быть.

Я лежу на кровати в отделении скорой помощи, все еще в форме, и жду врача. Томми шагает рядом со мной.

— Чувак, расслабься.

Он кивает и садится в одинокое кресло возле моей кровати. Его нога отскакивает, от чего его ботинок скрипит по полу.

— Можешь ли ты дать мне минутку? Я хочу позвонить Вайолет.

Томми быстро встает с таким видом, словно рад, что ему есть чем заняться. — Конечно. Ты хочешь что-нибудь?

Я качаю головой. — Я в порядке.

Давайте будем честными, я совершенно не в порядке, но еще хуже, когда он нависает надо мной.

Он исчезает за занавеской, задернутой вокруг этой маленькой кровати, и я перевожу дыхание, но не беру со стола телефон, чтобы позвонить Вайолет.

Наверное, она все еще злится на меня. Должно быть, если она не удосужилась позвонить или написать, чтобы отметиться. Или, может быть, она даже не смотрела игру, поэтому не знает. В моей голове вспыхивает картина того момента, как я упал, и я опускаю голову обратно на твердую подушку.

Я думаю о том, что сказал ранее тренер, о том, что тренерская деятельность доставляет ему такое же удовольствие, как и игра. Будет ли это справедливо и для меня? Буду ли я доволен тем, что занимаюсь этим видом спорта, который люблю всем своим существом, сидя за столом и сочиняя истории о других великих игроках? Я думал, что знаю ответ, когда принял решение много лет назад.

Колено болит от боли, и я растираю бедро чуть выше него. Я не знаю, как долго я здесь, но кажется, что прошло несколько часов. Я раздражен и нетерпелив. С болью я могу справиться, но вопросы без ответов грозят поглотить меня целиком.

Занавеска шуршит, но я держу глаза закрытыми, ожидая Томми. Может быть, если он подумает, что я сплю, он остынет.

— Мистер Леонард. — Я приоткрываю один глаз и вижу мужчину в синей униформе и белом халате. Он не отрывает взгляда от планшета и продолжает: — Я доктор Скарелла.

Он задает мне несколько вопросов, все из которых тренер, который привел меня с игры, уже рассказал медсестре.

— Вас уже отвезли на рентген?

— Ага. Некоторое время назад.

Он кивает. Он до сих пор не оторвался от блокнота. — Дайте мне посмотреть, смогу ли я их выследить. Подождите еще немного.

— В этом нет необходимости. — Через занавес проходит еще один парень с планшетом в руке. — Привет, Гэвин. Я доктор Чейз. Сэм, рад снова тебя видеть. — Он кивает другому врачу. — У меня есть этот.

Доктор Скарелла выглядит так, словно хочет поспорить, но только на секунду, прежде чем развернуться и уйти.

Мой новый врач кладет планшет на поднос рядом с моей кроватью. В его черных волосах есть седина. На нем полосатая футболка-поло и черные брюки. Он выглядит так, словно сошел с поля для гольфа или пришел с заседания совета директоров, а не из больницы.

— Как боль?

— Не так уж плохо.

Он поднимает обе брови.

— Больно, но я справлюсь. Я закончил? — Этот вопрос не давал покоя с тех пор, как я упал. Собираюсь ли я когда-нибудь снова играть в мяч?

Он переходит в режим врача, включает планшет и открывает мои рентгеновские снимки. — Я заказал МРТ, чтобы лучше рассмотреть. — Указывая на планшет, он продолжает: — Ты повредил сухожилие надколенника и коллатеральную связку.

Больно глотать, дышать. — Вы можете вылечить это?

Ухмылка, которую он мне дарит, делает его моложе. — Конечно могу. Вот почему я здесь.

— И я по-прежнему смогу играть в баскетбол на уровне колледжа или на профессиональном уровне? — Мое сердце колотится.

Его уверенность немного падает. — Давай сделаем МРТ. Я лучше пойму, с чем именно мы имеем дело.

— Доктор Чейз? — Мне нужно, чтобы он был со мной откровенен. Я не могу ждать еще час, не зная.

— Травмы колена — это тяжело. Это зависит от ущерба, и, скорее всего, у меня не будет однозначного ответа, пока я не окажусь там.

Я не могу говорить, поэтому просто киваю.

— Я собираюсь навести порядок на тесте… — Остальная часть его предложения прерывается хаосом снаружи.

Девушка кричит. Мы с доктором Чейзом на секунду останавливаемся, чтобы прислушаться. Я не могу разобрать ее слов, но она чем-то злится. Наверное, это норма для отделения скорой помощи — кричать или плакать. Мне хочется сделать и то, и другое.

— Гэвин Леонард, — произносит она мое имя, и я наклоняю голову, чтобы лучше ее слышать. — Я знаю, что он здесь.

Не уходя, доктор Чейз отодвигает занавеску. “Вайолет.”

Я сажусь. Ее глаза дикие, и она вытягивает каждый дюйм своего маленького и миниатюрного тела, чтобы противостоять гораздо более крупной медсестре, которая блокирует ее и пытается успокоить.

— Я его девушка. Спросите его. — Она скрещивает руки на груди. Я не слышу ответа медсестры, но она не двигается с места, так что я не думаю, что ее это волнует.

Вайолет снова осматривает местность, явно не сдаваясь, и на этот раз ее взгляд расширяется, когда она видит меня.

— Она твоя? — спрашивает доктор Чейз с весельем в тону.

Я не отвечаю. Я не могу. Моё сердце колотится в груди.

Доктор Чейз должно быть решил, что она не представляет угрозы, потому что он поднимает руку, показывая, что все в порядке, и медсестра не бросается за ней.

Когда она приближается, я вижу слезы в ее глазах. Она кладет большой свернутый лист бумаги на край кровати и подходит ко мне. Ее взгляд скользит по моему больному колену, а затем снова возвращается ко мне.

— Привет. — Одно-единственное слово сжимает мне горло. Я поворачиваю руку ладонью вверх на кровати, и она переплетает свои пальцы с моими.