Ненавидеть игрока

17

ВАЙОЛЕТ

Когда во вторник вечером я спускаюсь по лестнице, одетая для банкета, все мои подруги сидят в гостиной. Их разговор прекращается, и все взгляды обращены на меня.

— Ты выглядишь прекрасно, Ви. — Дейзи встает с того места, где сидит на коленях у Джордана, подходит и обнимает меня.

— Спасибо. Можешь помочь с застежкой? — Дрожащими руками я держу золотую цепочку на запястье.

— Я поняла, — говорит она мягким, успокаивающим голосом.

Сердце у меня застряло в горле, и я весь день не могла сделать полный вдох. Это глупо, и я знаю, что реакция моего тела на ситуацию «не свидание, благосклонность плюс один» избыточна, но я, кажется, не могу контролировать свое беспокойство. Я думаю, возможно, это от недостатка сна. Я много думала над дизайном Пенелопы, который должен выйти на этой неделе. Мне нравится платье, которое я сшила, но я еще не на сто процентов в нем. О, и я готовилась к тесту по истории в четверг. Я также решила, что на этой неделе мне нужно наконец реорганизовать свой шкаф.

По сути, до сих пор я изо всех сил старалась выбросить из головы весь банкет, а это было нелегко. Внезапно, куда бы я ни повернулась, все напоминает мне о Гэвине. Раньше мой дом был безопасным местом, свободным от воспоминаний о нем, а теперь стал врагом номер один. Клянусь, я до сих пор случайно ловлю его запах в своей комнате.

— Он умрет, когда увидит тебя, — говорит Джейн с дивана.

— Подождите. Таков был план? — спрашивает Джордан, его глаза расширяются, а лоб беспокойно морщится. — Мне нужно его предупредить?

— Нет, конечно нет, — отвечает за меня Дейзи, а затем добавляет: — Это не так, верно?

— Нет. Я не пытаюсь никого убить. — Я нервно смеюсь и засовываю телефон в сумочку. — Я возвращаю долг за помощь мне в прошлые выходные. Вот и все.

Мои подруги не выглядят убежденными, но, к счастью, раздается звонок в дверь, завершая наш разговор.

Я открываю дверь, совершенно не готовая к увиденному передо мной зрелищу. Гэвин одет в темно-синие брюки и более светлую синюю рубашку. Его галстук — еще одного оттенка синего, на этот раз более яркого. Впервые я вижу его одетым во что-то кроме спортивной одежды и джинсов. Я тупо смотрю на него, и никто из нас не говорит ни слова.

— Привет, чувак, выглядишь круто, — кричит Джордан с дивана, вытаскивая меня из него.

— Привет, — говорит ему Гэвин, затем его взгляд возвращается ко мне. Он проводит длинным взглядом по моему синему платью до серебряных туфель на моих икрах.

Я быстро опускаю взгляд и сдерживаю проклятие. Мое платье почти идеально сочетается с цветом его галстука. Как будто мы собираемся на чертов выпускной и намеренно согласовали наши наряды.

— Что ты здесь делаешь? Я думала, мы встретимся на банкете.

— Сегодня на улице хорошо. Я подумал, что мы могли бы пойти вместе. — Он засовывает обе руки в карманы брюк.

Все тревоги и нервы, с которыми я боролась всю неделю, достигли апогея. Создать платье для знаменитости кажется простым занятием по сравнению с тем, как провести остаток вечера с Гэвином на свидании. Да, это свидание. Не знаю, как я думала, что смогу обыграть это по-другому, но видя нас вместе в наших синих образах, как он забирает меня, мы определенно на свидании. Я должна была быть должна ему только одно: выкупить бесплатную парковку возле нашего дома, чтобы я не кричала на него, или что-то гораздо более простое и вызывающее меньше беспокойства.

— Конечно. Ага. Хорошо, — говорю я небрежным тоном, который представляет собой фальшивую браваду. Я не смотрю на своих подруг. Единственная, кто, кажется, понимает или волнуется, это Дейзи. Не поймите меня неправильно, Далия и Джейн убили бы его, если бы он снова причинил мне боль, но сейчас они обе полны надежд, а мне не нужна надежда. “Невозможно” иметь надежду. Нет, если я буду молиться о том, чтобы пережить этот вечер.

Банкет проводится в крытом стадионе Рэя, который удобно расположен через дорогу от наших домов. Мы с Гэвином идем бок о бок по тротуару, а затем переходим дорогу.

Внутри нас проводят в большой банкетный зал. Я думаю, что на самом деле это две комнаты с открытой перегородкой, образующей одно большое пространство. В одном углу находится бар, а остальная часть комнаты заставлена круглыми столами. Официанты в черно-белой одежде несут к столам кувшины с водой. В центре каждой зажигают свечи. Для баскетбольной команды все гораздо лучше, чем я могла предсказать.

— У нас есть места или… — Я позволила своему вопросу утихнуть.

— Мы можем сидеть где угодно. Ты выбираешь.

— Возможно, снаружи, — бормочу я себе под нос.

— Конечно, — говорит он, не теряя ни секунды. Он осматривает комнату и теребит манжет левого рукава рубашки.

— Нам следует просто пропустить все это, напиться и раздеться.

— Ммм. — Его рот сжат в тонкую линию.

Я так была на нервах, что даже не заметила, что Гэвин тоже волнуется. Вот только его тревога не имеет ко мне никакого отношения.

Я следую за его взглядом через всю комнату. Энтони Леонард — красивый мужчина, и сходство неоспоримо. Высокий, широкоплечий, густые темные волосы и квадратная челюсть. Я видела фотографии старшего Леонарда, когда он учился в университете Вэлли, и это все равно, что смотреть на его сына.

Я подхожу ближе к Гэвину. Услуга за услугу. Напоминание о том, почему я здесь, и осознание того, что сегодня вечером на кону у него больше, чем у меня, успокаивает меня и подталкивает к действию. Я провожу рукой по его бицепсу, новая тревога закручивается в моем животе.

— Готов?

Он смотрит на мои пальцы, лежащие на его руке. Его горло сжимается, и он кивает. — Ага. Давай сделаем это.

Первые тридцать минут или около того мы перемещаемся по комнате и болтаем с игроками и членами тренерского штаба. Гэвин знакомит меня со всеми, и я изо всех сил стараюсь держать их всех в курсе. Многих ребят я знаю, конечно, либо по соседству, либо по учебе, некоторых даже еще по временам, когда мы с Гэвином тусовались в прошлом году.

С тех пор я избегала не только Гэвина, но и его товарищей по команде и друзей — всех, кто имел к нему хоть какое-то отношение. Это было слишком тяжело. Мы с Гэвином были прорывом во времени, но это был такой замечательный прорыв. Пока нас не было. Я думаю, что, возможно, самое сложное в том, как все закончилось между нами, это то, что это было так необычно, так неправильно. Как он мог быть таким замечательным парнем, который заставлял меня чувствовать себя красивой и важной, а потом изменил мне с моей соседкой по комнате?

Я боялась этой части ночи больше, чем чего-либо еще — ладить с его друзьями, но это не так неловко, как я ожидала, и на самом деле я провожу время прилично. Меня пугает, насколько легко снова быть с ним. Ненавидеть его было проще.

Мужчина подходит к микрофону в передней части комнаты, чтобы поблагодарить нас за то, что пришли, и сообщить, что пора ужинать. Мы сидим за столом с Ноем и Томми, ни один из которых не пришел с парой. Последний раз, когда я видела мистера Леонарда, он был в другом конце комнаты и разговаривал с каким-то важным парнем в костюме и галстуке, поэтому я потеряла его из виду, пока он не выдвинул стул рядом со своим сыном.

Я задерживаю дыхание, когда он улыбается всему столу. Это так похоже на Гэвина, но совсем не так. В улыбке мистера Леонарда нет настоящей теплоты. Я полагаю, что это результат многих лет использования этого для средств массовой информации. Я не хочу испытывать к нему никакой симпатии, но полагаю, что, должно быть, тяжело, когда камеры тыкают тебе в лицо, куда бы ты ни пошел. Тем не менее, мне нравится, что улыбка Гэвина, какой бы редкой она ни была направлена на меня, всегда кажется искренней.

Гэвин подпрыгивает ногой под столом. В остальном он выглядит совершенно спокойным. Я замечаю это только потому, что с каждым толчком его колено касается моего, заставляя целый ряд новых бабочек роиться в моем животе.

Официанты начинают выносить тарелки, и по комнате вновь разносится гул разговоров. Присутствие мистера Леонарда невозможно игнорировать, и никто из нас не заговорил, пока он этого не сделал.

— Рад тебя видеть, сынок. — Он смотрит на Гэвина, но когда тот не отвечает и даже не поднимает взгляд, мистер Леонард переключает свое внимание на Томми и Ноя. — У вас, ребята, чертовски выдался год. Ной, тот удар, который ты сделал против Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе на прошлой неделе, был невероятным.

Ной благодарит его, а затем они с Томми начинают разговор с отцом Гэвина, но я ничего из этого не слышу, потому что все, на чем я могу сосредоточиться, это мужчина рядом со мной. Его плечи начинают дрожать, а затем с губ срывается смех.

— Рад меня видеть? — бормочет он вопрос про себя. Его смех становится громче, а затем он прерывает его фырканьем. — Правда, папа? Рад меня видеть? Это лучшее, что ты получил после почти двух лет отсутствия со мной в одной комнате?

Ной и Томми смотрят на свои тарелки, делая вид, что обеспечивают им уединение. Два года? Я знала, что все было тяжело, но не могу себе представить, что не увижу ни одного из своих родителей так долго.

Мистер Леонард не отвечает. У него, вероятно, нет возможности вернуться в оправдание обвинения. Вместо этого он снова изображает фальшивую улыбку и смотрит на меня. — Кто эта красивая молодая леди? Я не знал, что у тебя есть девушка, Гэвин.

Я ожидаю, что Гэвин поправит его, скажет, что я не его девушка, может быть, познакомит меня, но он просто кривит рот и хмуро качает головой.

— Я Вайолет. — Я начинаю протягивать руку, но Гэвин наклоняется вперед, преграждая мне путь.

— Откуда ты хочешь знать что-нибудь о моей жизни? Мы даже не разговаривали несколько месяцев. Ты звонишь только тогда, когда мама обвиняет тебя в этом, или чтобы ты мог притвориться отцом года на собеседованиях. Тебе насрать на мою жизнь, так что не заходи сюда и не разыгрывай какой-нибудь номер для моих товарищей по команде.

Его отец понижает голос. — Сейчас не время и не место.

— Тогда когда?

— Говори тише. Ты устраиваешь сцену, — предупреждает его отец. Официант подходит к нашему столу и ставит передо мной тарелки, а затем перед Гэвином.

— Спасибо. — вежливо говорит Гэвин, затем отодвигается от стола и встает. — Думаю, мне нужно немного подышать воздухом.

Он направляется к дверям банкетного зала. Я слабо улыбаюсь мистеру Леонарду, извиняюсь и следую за его сыном.

Из-за длинных ног Гэвина его невозможно поймать. Наконец он останавливается снаружи.

Я не молчу о своем подходе, но Гэвин не оборачивается и не смотрит на меня. Он смотрит вдаль, в горизонт. Солнце садится, но теплый воздух все еще держится в воздухе. Он поднимает обе руки и закладывает их за голову, затем издает гортанное рычание, сжимая в кулаки волосы.

— Мне очень жаль, — говорю я и делаю два шага, чтобы добраться до него. Я здесь так далеко от своей глубины. Я понятия не имею, что сказать или сделать. — Я не могу себе представить, каково это — видеть его спустя столько времени или иметь отца, который постоянно попадает в заголовки газет. Единственный раз, когда мой отец попадает в новости, это «Ботаник Дерби». Он участвует в нем каждый год и в прошлом году занял первое место.

Гэвин позволяет рукам опуститься по бокам. Его темные глаза смягчаются, когда он спрашивает: — «Ботаник Дерби»?

— Да, это похоже на модернизированные автомобили ручной работы.

— Я думал, такие вещи предназначены для детей.

— О, это так. Второе место занял семилетний ребенок.

Наконец он усмехается, и я могу сказать, что освобождение снимает часть тяжести с его груди.

— Не позволяй ему испортить тебе сегодняшний вечер. Разве это не должна быть веселая ночь? — Его друзья, похоже, хорошо проводят время.

— Я не надеюсь на веселье сегодня вечером. Просто выживание.

Честно говоря, то же самое. Вот только чем больше времени я провожу с Гэвином, тем труднее помнить, что это перемирие, а не то, что мы продолжаем с того места, на котором остановились.

— Мы могли бы поменять стол, — предлагаю я.

— Нет. — Он качает головой. — Может быть, это подростково, но я не хочу, чтобы он испытывал удовлетворение от ощущения, будто он меня сбил.

— Я это понимаю, — говорю я.

— И как бы он меня ни бесил, я не хочу проснуться завтра с каким-то дерьмовым заголовком о нас.

— Твой отец думает, что я твоя девушка. — Я поднимаю одну бровь и смеюсь. Мне кажется странным произносить это слово. Даже когда мы были вместе в прошлом году, мы никогда не вешали на это ярлык.

— Да, извини, — говорит он с застенчивой ухмылкой. — Мне следовало бы его поправить, но чем меньше он знает о моей жизни, тем лучше.

— Все в порядке, — говорю я. Воздух густой от напряжения, окружающего его. — С тобой все будет в порядке?

— Я в порядке.

Он врет.

— Попробуй еще раз.

Он улыбается; настоящая улыбка, которая заставляет меня ненавидеть фальшивую улыбку его отца еще больше. — Я сейчас злюсь, но со мной все будет в порядке.

— Лучше. — Я наклоняю голову в сторону двери. Еще час-два, и мы оба будем свободны. — Нужно ли нам?

Он кивает и идет рядом со мной. — Слишком поздно, чтобы принять твое предложение напиться и раздеться?

Мой рот приоткрывается, и я удивлённо втягиваю воздух. — Ты слышал меня?

— Регистрация заняла пару минут, иначе я бы сразу согласился. — Он держит для меня дверь открытой, и что-то в его игривой улыбке и темно-карих глазах удерживает меня в плену, когда он говорит: — Я всегда слышу тебя, Вайолет.