Невеста

Глава 21

Она сказала ему, что вампиры не видят снов. И всё же, как только полуденный отдых заканчивается и наступает вечер, её сон становится беспокойным и тревожным. Его прикосновение, кажется, успокаивает её, и эта мысль наполняет его гордостью и чувством предназначения.

Серена прибыла в резиденцию Залогов в конце приятно тёплого января, спустя много месяцев после моего въезда, и достигла совершеннолетия в начале неприятно дождливого апреля, проводя расчёты, пытаясь понять, насколько хватит промежуточной суммы денег, выделенной ей Бюро по связям между Людьми и Вампирами, в реальном мире. Дождь барабанил по оконным стёклам, не переставая. Мы собирали вещи и пытались решить, какие части прошедшего десятилетия взять с собой в новую жизнь, просеивая воспоминания, разделяя те, которые ненавидели, от тех, которые всё ещё ненавидели, но не могли отпустить.

Тогда-то и появился он: восьмилетний ребёнок, новый Залог, посланный вампирами для официальной церемонии посвящения. Его сопровождали доктор Аверилл и несколько других советников, которых я, как помнится, встречала на различных дипломатических приёмах. Море сиреневых глаз. Но, как ни странно, не родителей мальчика.

Это был явный знак того, что пора освобождать помещение, но мы не торопились. Вместо этого Серена наблюдала за ребёнком, бродившим по безупречным коридорам, где мы когда-то ссадили коленки, спорили о правилах игры в прятки, разучивали не самые впечатляющие танцы, сетовали на холодную жестокость опекунов, гадали, найдём ли мы своё место в этом мире, и терзались вопросом, как же мы будем поддерживать связь, когда наше время здесь закончится.

— Почему это всегда дети? — спросила она меня.

— Должно быть, он родственник какой-то шишки, — я пожала плечами. — Вот как превращают Залога в орудие устрашения: берут наследника влиятельной семьи, того, кто дорог высокопоставленному лицу.

Она фыркнула. — Они не знакомы с твоим отцом.

— Ауч, — сказала я со смехом.

Мальчик услышал это и направился к нам, его взгляд задержался на моём рту, словно он подозревал, что я могу быть такой же, как он. Когда он подошёл, Серена опустилась на колени, чтобы быть с ним на одном уровне.

— Если ты не хочешь здесь оставаться, — сказала она, — если хочешь уйти с нами, просто скажи.

Не думаю, что у неё был план, даже какой-нибудь наигранный, неправдоподобный, только для вида. И я не знаю, как бы мы спасли — похитили? — ребёнка, если бы он попросил нас увезти его. Где бы мы его держали? Как бы мы его защитили?

Но такой была Серена. Крутая. Заботливая. Стремящаяся поступать правильно.

Мальчик ответил: «Это большая честь». Слова прозвучали заученно, слишком официально для его возраста. Совсем не так, как я вела себя в девять лет, когда снова и снова умоляла отца позволить мне вернуться на территорию вампиров. — Я стану Залогом, и это большая привилегия, — он развернулся и ушёл.

Я была совершеннолетней, наконец обрела свободу и решила не посещать его церемонию.

Это не то воспоминание, которое навсегда врезалось в память. Я почти никогда его не вспоминаю, но думаю о нём сейчас, лёжа без сна перед самым закатом. Возможно, из-за того, что произошло после того, как мальчик нас покинул: Серена, охваченная яростной решимостью уничтожить весь мир — вампиров, людей и всех, кто поддерживал систему Залогов.

Я слушала её гневную тираду, не до конца понимая. Всё, что я могла испытывать — это смирение. Во мне почти не осталось сил бороться, и я просто не могла тратить их на то, что было безнадёжно и неизменно, когда каждое утро, просыпаясь во враждебном мире, и так выбивало меня из сил. Её гнев вызывал уважение, но тогда я его не понимала.

Впрочем, теперь я понимаю. В тусклом, жёлтом свете, проникающем в мою гардеробную и размазывающемся по стенам, в той ноющей боли, поселившейся в костях, — теперь я понимаю её гнев. Что-то внутри меня, должно быть, изменилось, но я всё ещё чувствую себя довольно точной версией себя прежней: измотанной, но разъярённой. И главное, благодарной за то, что жива. Потому что у меня есть дело. То, за что я готова бороться. Люди, которых я хочу защитить.

«Мне нужно, чтобы тебя хоть что-то волновало, кроме меня, Мизери! Хоть что-то!»

Ну, Серена, ты в любом случае в этом варишься, хочешь ты того или нет. Но есть ещё Ана. И Лоу, которому действительно нужен кто-то, кто о нём позаботиться. На самом деле, мне лучше пойти к нему.

Подняться на ноги мне удаётся только с нескольких попыток. Его нет в комнате, поэтому я закутываюсь в одеяло и спускаюсь вниз. Путь кажется в пять раз длиннее обычного, но когда я вхожу в гостиную, он там, в окружении более дюжины людей.

Все они, его заместители. Некоторых я знаю, но большинство вижу впервые. Должно быть, это собрание, потому что все выглядят напряженными и серьёзными. Красивый оборотень с косичками говорит о припасах, я улавливаю концовку его объяснения, вижу, как несколько человек кивают, а потом теряю нить разговора, когда знакомый голос задаёт уточняющий вопрос.

Потому что это голос Лоу.

Остальная часть комнаты исчезает. Я облокачиваюсь о дверной косяк и смотрю на его знакомое лицо, на тёмные тени под его ясными глазами и щетину, которую он не удосужился сбрить. Он говорит терпеливо и властно, и я ловлю себя на том, что задерживаюсь, слушая ритм его глубокого голоса, а не само содержание, моя глубокая усталость наконец-то успокаивается.

Затем он замолкает. Его тело напрягается, когда он поворачивается, мгновенно сосредотачиваясь на мне. Все остальные тоже смотрят, но не с тем едва скрываемым недоверием, которого я ожидала от них.

— Вам пора, — мрачно командует Лоу. — Увидимся позже.

— О, да, — я заливаюсь румянцем. Остро осознаю, что полураздета и прерываю важное собрание стаи, которое, вероятно, касается того, как справиться с их бесконечным конфликтом с моим народом. — Я не хотела прерывать, — но он уже идёт ко мне, а когда его заместители остаются стоять, я понимаю, что это не меня прогоняют.

Лоу в своей привычной человеческой форме, и я задумалась, а не привиделась ли мне встреча с белым волком. Его заместители проходят мимо, некоторые кивают мне на выходе, пара хлопают по спине, все желают мне поправляться. Я не знала, что сказать, пока мы с Лоу не остались одни.

— Ну, — я театрально указала на себя. — Похоже, я выжила.

Он серьёзно кивает. — Мои поздравления.

— Ну, спасибо. Сколько я была в отключке?

— Пять дней.

Я закрываю глаза. — Ничего себе.

— Ага, — в его произношении этого короткого слова умещается целая Вселенная. Мне хочется её исследовать, но меня отвлекает едва заметное подёргивание его пальцев. Будто он с трудом сдерживается, чтобы не протянуть руку.

— Мы… ты… воюем? С вампирами?

Он качает головой. — Мы были близки к этому. Совет был недоволен.

— Ох, как жаль. Наверняка, отец убит горем. — Ага, как же.

Сжатая челюсть Лоу красноречиво говорит о том, насколько сильно отец переживал.

— Как только мы убедились, что ты выкарабкаешься, Аверилл указала Совету, что этот яд токсичен и для оборотней, а поскольку он попал в тебя с едой оборотней, вряд ли он изначально предназначался тебе.

— О, Боже, — я уткнулась лицом в дверной косяк. — Отец знает про арахисовую пасту?

— Именно это тебя беспокоит?

— Не знаю, что это обо мне говорит, но да, — я вздыхаю. — Он предназначался Ане?

— Невозможно сказать наверняка. Но кроме тебя, она единственная в доме, кто её постоянно ест.

Я зажмуриваю глаза, слишком измученный, чтобы справиться с нахлынувшим на меня гневом. — Как она?

— В безопасности. Вдали отсюда.

— Где? — До меня вдруг дошло, что это может быть секретом. — Вообще-то, тебе не обязательно мне говорить. Наверное, это конфиденциально.

Он не колеблется. — Она с Коэном. И да, это конфиденциально. Никто больше не знает.

— О, — массирую изгиб своей шеи. Такой уровень доверия мне был непонятен. Не потому, что я никогда никому не скажу, а потому, что он знает: я не проговорюсь, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Мне не всё равно, и он это знает. — Это была Эмери? Лоялисты?

— Не знаю, — осторожно отвечает он. — Не могу представить, у кого ещё мог бы быть мотив, не говоря уже о ресурсах.

— …но?

— За всеми сообщениями Эмери ведётся наблюдение. Мы нашли доказательства того, что она и её люди стоят за поджогом, который произошёл весной в одной из школ на востоке. Но нет никаких подтверждений её причастности к попытке похищения Аны, — он сжал губы. — Я и тебя увезу.

— Увезёшь?

— К вампирам. Или к людям, если хочешь. Можно и к Коэну. Он тебя защитит, Ана будет рада твоему присутствию, а мне спокойнее, если вы будете вместе.

— Лоу, — я делаю шаг вперёд и качаю головой. От этого, видимо, у меня теперь кружится голова. — Это далеко не первый раз, когда кто-то пытается меня убить, и я не собираюсь… я не хочу уезжать. — С какой стати? Я думала, мы… — Мы же команда, верно? И что вообще будет с перемирием, если я уеду?

— Неважно. Твоему отцу не обязательно знать. Я могу обо всём позаботиться и гарантировать, что ты будешь максимально свободна…

— Нет.

Я не осознавала, насколько громко произнесла это слово, пока оно эхом не разносится по комнате. На долю секунды я вижу на лице Лоу чувство вины и муки, с которыми он борется. Он вздыхает склоняет голову.

— Я чуть не убил тебя, Мизери.

— Не ты, это сделал кто-то другой, и нам нужно выяснить, кто. Вместе.

— Моя работа — защищать тебя, и я не справился. Это произошло у меня на глазах, когда ты была в двух шагах от меня.

— Вот видишь? — мои щеки заливает румянец. — Ещё одна причина мне не уезжать. На самом деле, тебе стоило бы держать меня ещё ближе, — я говорю это немного игриво, и это воздействует на него так же сильно, как и на меня. Он делает шаг ко мне, резко вдыхая. Его слова прозвучали горячим, едва слышимым шипением.

— У тебя нет гребаного страха?

— Нет.

— Тогда мне хватит страха за двоих, — его челюсть напрягается, напряжение от его ярости ощутимо висит в воздухе между нами. — Как ты себя чувствуешь? — спустя некоторое время спрашивает он, голос снова стал спокойный. Смена темы настолько резкая, что у меня закружилась голова ещё сильнее.

— Ну, немного противно? — я пожимаю плечами. — Будто вокруг меня должны виться мухи. Хотя, может, и нет, потому что они бы прилипли к моей коже.

— Твои простыни несколько раз были мокрыми насквозь от пота.

Это подвиг, учитывая, что у вампиров почти нет потовых желёз. — Доктор Аверилл их сменил?

— Я.

— О.

— Джуно помогала. Иногда. Когда я позволял ей. Когда успокаивался, — он проводит ладонью по лицу. — Мне тяжело.

— Что?

— Видеть тебя такой. Позволять кому-то ещё прикасаться к тебе, когда тебе больно, или ты больна, или просто… Можно было без этого уточнения. Позволять кому-то ещё прикасаться к тебе — это… — он потирает рот тыльной стороной ладони. Я не совсем понимаю, но затем, когда он говорит: «Я больше не уверен, кому можно доверять», всё становится ясно.

— А-а.

— Я не позволю тебе…

Я протягиваю руки, чтобы сжать его плечи. — Лоу, нет никакого «не позволю». И ты можешь мне доверять, — я улыбаюсь ему. — Пожалуйста. Я останусь, помогу, и я… — я делаю глубокий вдох.

Нет. Боже, нет.

— Душ. Мне надо принять душ. Я не осознавала, насколько отвратительно пахну. Я самоликвидируюсь.

Он внимательно изучает меня, явно готовясь к очередным возражениям, выстраивая цепочку аргументов, чтобы отослать меня. Но ничего не происходит. Вместо этого уголок его рта приподнимается в мягкой улыбке, и он резко подхватывает меня, обхватив руками под спиной и коленями. — Что ты… Что происходит?

— Тебе действительно нужно помыться, — соглашается он, вынося меня из комнаты.

— А ты собираешься поливать меня из шланга в саду?

— Посмотрим.

Но он относит меня в ванную, усаживает на мраморную столешницу и набирает ванну. Я не настолько слаба, чтобы не справиться самостоятельно, но мне нравится наблюдать за его грациозными движениями, за гипнотизирующей игрой мышц под футболкой, когда он наклоняется, чтобы наполнить ванну. Вода медленно поднимается, он проверяет температуру пальцами. Я думаю об Оуэне — единственном человеке, который, возможно, был хоть немного расстроен из-за того, что я оказалась на грани смерти. Нужно с ним связаться. Нужно спросить о паре Лоу. Как Залог от оборотней, она, должно быть, была в ужасе, потому что моя смерть привела бы к её смерти. Спорю, Лоу остро это осознавал и боялся за свою пару.

Но я также уверена, что я ему небезразлична.

Он выбирает с полки флакон с лавандой. Я не чувствую его запаха, но по мере того, как комнату заполняет пар, я наполняю лёгкие тёплым воздухом. Может быть, я не та, кому предназначался Лоу, но это не значит, что между нами ничего нет. Всю свою жизнь у меня было так мало, что я знаю, лучше не требовать всего или ничего. Я умею довольствоваться малым.

— Готово, — произносит он своим низким, обыденным голосом.

Как в полусне, но мы понимаем друг друга без слов: я плавно встаю и распускаю волосы, проводя по ним рукой, пока они не упадут мягким каскадом на плечи. Сбрасываю всю одежду и остаюсь обнажённой, кожа бледная, прохладная и липкая.

Должна ли я нервничать? Потому что я не нервничаю. Лоу… Я не уверена, что он чувствует. Он определённо не делает вид, будто не заинтересован, и пожирает меня взглядом, не единожды прослеживая каждый изгиб моего тела, то немного скрывая, то ничего не тая. Я не такая, как женщины оборотни. У меня нет рельефа и чётко очерченных мышц. Возможно, Лоу уже знал, чего ожидать, или ему всё равно. Его взгляд становится туманным, когда я делаю шаг вперёд, и я беру его руку, когда он её протягивает. Я сонливая, ноги подкашиваются. Он опускает меня в ванну.

— Какое приятное ощущение, — вздыхаю я, погрузившись в воду. Наклоняюсь вперёд, упираясь лбом в колени, позволяя волосам разметаться вокруг меня.

— Да, — отвечает он. Он не в ванной, но, возможно, имеет в виду зыбкое тепло этого негласного соглашения. Этого момента, который мы разделяем. Он берет с полки мочалку и окунает её в воду.

Первым делом он нежно проводит по моей согнутой шее.

— Так ты один из них, — говорю я, мгновенно расслабляясь под его прикосновением.

— Из кого?

— Людей, которые пользуются мочалками.

Я слышу улыбку в его голосе. — Если у тебя есть губка…

— Я ничем не пользуюсь, — предложила я.

Потому что это очень похоже на предложение. Даже просьбу. Но он ничего не ответил и продолжил проводить по рукам, начиная с плеч. Его руки были твёрдыми, но слегка дрожали. Возможно, он был более напряжен, чем я.

— Это показалось слишком напористым, — наконец признал он. На его скулах играл оливковый румянец, а голос был хриплым. Он терпеливо прокладывает путь к моей лодыжке, затем медленно поднимается вверх по ноге.

Я решила быть напористой. Взяла его руку в свою и погладила каждый сустав большим пальцем, один за другим. Когда его бдительность ослабла, я выхватила у него ткань и отпустила её, позволив ей улететь. Я знаю, он хочет меня коснуться. Знаю, он не попросит. Знаю, ему нужно, чтобы я это сделала — снова положила его руку мне на колено, но на этот раз без преград.

Его дыхание участилось, стало прерывистым. Челюсть сжалась, словно он прикусил внутреннюю сторону щеки. Кожа моего бедра блестит под его пристальным взглядом, и его пальцы сжимаются вокруг моей плоти, на грани чего-то прекрасного, чего мы оба хотим.

Но Лоу себя одёргивает. Он зажмуривает глаза и встаёт, чтобы заняться моей спиной.

Я сглатываю хныканье. — Трус, — добродушно шепчу я.

В отместку он прижимается губами к моей шее, как в самолёте: посасывает, облизывает и слегка покусывает. Тонкое напоминание о том, что он отличается от меня, представитель совершенно другого вида. Если мы продолжим, нам придётся всё обговорить.

— Ты… Как оборотни занимаются сексом?

Он тихо смеётся мне в кожу, но я чувствую напряжение в его голосе. — Ты волнуешься?

Я запрокидываю голову назад. — А должна?

Он массирует мне грудину. — Я никогда не причиню тебе боль. Никогда.

— Знаю. Не знаю, почему я спросила, — я закрываю глаза, и он принимает моё негласное приглашение.

Я растворяюсь в его прикосновениях, поражаясь тому, как нечто столь простое может дарить такое наслаждение. Он задерживается на моей груди, скользит по бёдрам, но не забывает и обо всех остальных уголках. О каждом изгибе и линии, каждом мягком и уязвимом месте моего тела. Моя кожа покалывает, кипя от неизвестного вида удовольствия. Лоу невероятно тщателен: он находит точки, которые хочет исследовать, замедляется, его дыхание становится тяжёлым у моего уха, прерываемое тихими одобрительными стонами. Он не спешит, не торопится переходить дальше, пока не убедится, что выполнил свою задачу. В этом, без сомнения, есть что-то откровенно сексуальное, но дело не только в этом. Меня исследуют, изучают. Успокаивают и одновременно воспламеняют.

— Ты такая красивая, — шепчет он, будто невзначай, скорее про себя, чем обращаясь ко мне, и внезапно я больше не могу этого выносить. С закрытыми глазами я ищу его руку под водой. Я сплетаю наши пальцы и направляю их к внутренней стороне бедра. Это безмолвная мольба.

— Я так устала, — вздыхаю я. — И я правда этого хочу.

— Боже, Мизери, — его сердцебиение источает аромат, словно он готов умереть за это. И всё же он собирается спросить, уверена ли я, а я собираюсь расхохотаться ему в лицо. Или огрызнуться.

— Лоу. Поможешь? Пожалуйста?

Его «Блять» тихое и исполненное благоговения, но пальцы двинулись туда, где они мне нужны. Едва ощутимое прикосновение костяшек к моим половым губам заставляет меня коротко выдохнуть сквозь зубы прямо когда он вдыхает. Наше дыхание сливается, повиснув в воздухе. — Хорошо, — доносится рокот из глубины его груди. — Хорошо.

Подушечка его большого пальца находит мой клитор, вырисовывая тёплые, ритмичные круги. Лоу облизывает губы и наполовину спрашивает, наполовину рычит: — Так?

Я киваю. Это не то, что я делаю сама, но это работает, каким-то образом даже лучше. С обеих сторон есть неловкость, но он понимает, где меня касаться. Как долго. С какой силой.

— Да, — я закусываю нижнюю губу, обнажая клыки, и прижимаюсь к нему.

— В тот вечер, когда мы встретились, когда ты спустилась по лестнице, — стонет он мне в плечо, — я думал о том, чтобы сделать это.

Должно быть, между нами существует какая-то невероятная, колоссальная совместимость, потому что я чувствую каждое прикосновение его пальцев глубоко внутри души, которой у меня, по идее, быть не должно. — Да? — Горячее, нарастающее ощущение внизу живота сворачивается в клубок жара. Я извиваюсь, выгибаюсь. Прохладный воздух овевает мои влажные соски.

— Ты выглядела замёрзшей в своём комбинезоне, — он посасывает то же самое место на моей шее, на котором зациклился ещё у Эмери, на взлётной полосе. — Ты выглядела такой прекрасной, такой решительной и такой чертовски одинокой.

Я трусь о его руку, бесстыдно скуля от пустоты, набухающей внутри меня, слепо вцепившись обеими руками в его мускулистую руку.

— Я думал о том, чтобы увезти тебя. Думал о том, чтобы принести тебе одеяло, — его указательный палец скользит внутрь меня, и я, слегка повернувшись, подаюсь навстречу. — Я думал о том, чтобы заставить тебя кончить своим ртом, пока ты не сможешь больше терпеть.

Удовольствие взрывается внутри меня, словно фейерверк, вспышкой жара и облегчения. Я сжимаюсь вокруг руки Лоу, выгибаюсь в его объятиях, дрожа всем телом. Крик обжигает горло, но я подавляю его до тихого стона, а затем всё превращается в беспорядочную смесь учащённого сердцебиения и прерывистого дыхания. Лоу смотрит на меня, разинув рот, его кадык ходит ходуном. Его ледяные глаза вспыхивают, глядя в мои, и я…

Я смеюсь хриплым, гортанным смехом.

— Что? — он звучит запыхавшимся. Всего лишь на волосок от неопределённого поворотного момента. Я всё ещё пульсирую вокруг его руки, а он, облизывая губы, смотрит на воду, плещущуюся вокруг моих твёрдых сосков.

— Просто… — я прочищаю горло, всё ещё смеясь. — Может, поцелуемся?

— Что?

— Мы ещё не целовались. Было бы неплохо, если бы мы это сделали. В какой-то момент.

— В какой-то момент, — повторяет он в тумане. Его рука обхватывает влажную внутреннюю поверхность моего бедра, дрожа от сдержанности.

— Сейчас, если хочешь. Хотя я немного волнуюсь.

Он хмурится. — Волнуешься?

— Из-за клыков. А вдруг я тебя поцарапаю? Или случайно укушу за губу?

— Ты уже кусала меня раньше. Тогда я не возражал, — он наклоняется вперёд, полный нетерпения. — И сейчас не буду.

Сразу не получается. Наши носы сталкиваются, я слишком резко задираю голову, руки соскальзывают со скользкого края ванны. — Мизери, — бормочет он в уголок моего рта, когда его губы каким-то образом оказываются там, и он звучит скорее восхищённым, чем разочарованным моим отсутствием навыков.

Но потом мы, кажется, приноровились, и ох…

Это грязный поцелуй. Но при этом невероятно, потрясающе хороший. Я действую осторожно, боясь причинить ему боль, но Лоу необузданный. Дикий. Он тот, кто ведёт: покусывает, сосёт и оставляет синяки. Большим пальцем он запрокидывает мне голову вверх, а когда его устраивает моё положение, обхватывает мою шею большой ладонью. Поцелуй очень глубокий, всё происходит стремительно, и я отдаюсь этому, тому, как он овладевает мной, словно хочет узнать мой вкус со всех сторон.

Я отстраняюсь, чтобы глотнуть воздуха, но он даёт мне всего лишь секунду, прежде чем снова потянуться ко мне. Он проводит языком по моим клыкам, и я чувствую это глубоко внутри. Его желание вспыхивает между нами, томительное, разочарованное. Мне хочется что-то с этим сделать.

Для него.

— Лоу, — бормочу я ему в губы, заставляя себя подняться. Тёплая вода стекает по моей коже, и он следит за путешествием каждой капли. Он наклоняется, чтобы прижаться губами к мягкой коже под моим пупком, затем поднимается, чтобы вытереть меня полотенцем насухо.

Передняя часть его футболки намокла. Мои ресницы слиплись, покрытые каплями воды, и он целует эти капли из моих глаз.

— Я испугался, — вырывается у него, как признание. — Ты обмякла у меня на руках, и я чертовски испугался.

Я киваю. — Я тоже.

Его глаза бледнее, чем когда-либо. — Иди сюда.

Он снова поднимает меня на руки, и мне хочется напомнить ему, что я не беззащитна, но, возможно, это больше нужно ему, чем мне. Поэтому я зарываюсь лицом ему в шею и инстинктивно высовываю язык, чтобы лизнуть железы, о которых он мне рассказывал.

Его тело содрогается, и вот мы уже в моей комнате. Я ожидаю, что мы рухнем на матрас, но он опускает меня внутрь гардеробной, на гору одеял и подушек, которую я соорудила. А затем резко отстраняется.

— Лоу?

Тембр его голоса низкий и хриплый. — От тебя пахнет, будто ты только что кончила.

Я смотрю на него, потеряв дар речи от его прямоты. Да, я и правда только кончила.

— И мне нужно тебя вылизать.

Ему нужно. — Хорошо?

— Это особенность оборотней, — произносит он почти извиняющимся тоном.

Я киваю, и когда он наклоняется, чтобы укусить меня за выступ тазовой кости, я закрываю глаза и принимаю это: напряжение в разведённых бёдрах, его сбившееся дыхание, то, как он смотрит, смотрит и смотрит ещё, его хриплый стон, а затем прикосновение его губ.

В том, как он лижет и сосёт, есть что-то умоляющее, что-то не вполне контролируемое и когда удовольствие снова начинает бурлить в моём животе, я извиваюсь, прижимаясь к его губам, и отдаюсь ему полностью. Я зарываюсь пальцами в его короткие волосы, но он хватает мои руки, большими пальцами сцепив запястья, и прижимает их к моим бокам. — Не двигайся, — приказывает он, и, должно быть, вид меня обездвиженной что-то делает с ним, потому что его другая рука исчезает за поясом брюк, а ритмичное напряжение его мускулистого плеча завораживает. Он прикасается к себе, потому что то, что он делает со мной, заводит его, и эта мысль обжигает меня изнутри.

— Не могу, — выдавливаю я, выгибаясь навстречу ему ещё сильнее.

— Тише, — мой мозг не может понять, как сильно он наслаждается этим, судя по звукам, которые он издаёт, по тому, как он всецело поглощён ласками моего клитора и входа, по сладкому царапанью его щетины по внутренней стороне моих бёдер. Я обезумела, полностью отдалась чувствам. И утаскиваю его за собой.

— Ты просто охереть какая невероятная, — говорит, и когда его палец скользит внутрь меня, я чувствую, как сжимаюсь вокруг него. Не думаю, что Лоу неопытный, но в его движениях есть дикость, больше энтузиазма, чем умения, но именно это и идеально. Он нежно кусает мои опухшие губы, заставляя меня вздрогнуть, а затем сглаживает это покалывание языком. Когда в груди поднимается жар, когда напряжение накатывает, и я начинаю метаться, он успокаивает меня, обхватив бёдра рукой. Именно от того, что присутствие Лоу полностью меня окружает, заполняя собой каждую молекулу воздуха, мои ноги дрожат, соски болят, и я стремительно достигаю оргазма.

Когда я превращаюсь в дрожащую развалину, он стонет, прижавшись к моей киске и хрипло выдавливает: «Сейчас я…». Его хватка на моих бёдрах становится почти болезненной. Его бедра резко двигаются, мои пятки впиваются ему в плечо, когда удовольствие снова захлёстывает меня с новой силой.

Наверное, я немного отключилась. Потому что когда всё отступает, я обнаруживаю Лоу, прижавшегося к моему телу, всё ещё твёрдого у моего бедра. Его джинсы тёплые и липкие. Я ощущаю биение его сердца на кончике языка, когда он направляет мою голову к своей шее.

— Думаю, — говорит он, запыхавшимся, осипшим голосом, — я запру тебя в этой гардеробной навсегда.

Я прижимаюсь ближе. — Думаю, мне бы это понравилось, — мои клыки царапают его вену, пока он рычит. Я тянусь к пуговице его джинсов, вожусь с ней, и мне почти удаётся её расстегнуть, когда звонит его телефон.

Я разочарованно скулю. Лоу с силой сжимает моё бедро, один раз, потом ещё раз, прежде чем отпустить. Он весь трясётся от сдерживаемого напряжения, расплетая наши тела. Тяжело вздохнув после проверки номера звонящего, он протягивает мне телефон дрожащими руками.

Я тянусь за своим брошенным полотенцем, чтобы прикрыться, и стараюсь не обращать внимания на то, как Лоу глубоко дышит, пытаясь успокоиться.

Официальное «Поздравляю с тем, что ты избежала своего первого покушения» от Оуэна настолько не соответствует действительности, что я чуть не бросаю трубку.

— Моего первого? Прости, что?

Он закатывает глаза. — Я имел в виду о текущем этапе Залога. Извини. Позволь мне перефразировать: я же, блять, говорил, что так и будет, и тебе нужно немедленно вернуться домой.

— Домой, — я барабаню пальцами по подбородку. — Ты имеешь в виду к тем, кто дважды отправлял меня на вражескую территорию?

— Технически, они отправили тебя на территорию союзников, и тебя чуть не убили, так что тащи свою задницу обратно.

Я открываю рот, чтобы спросить, не умер ли отец и не стал ли он советником, но тут на экране появляется Лоу. — Её безопасность — мой приоритет, — официально сообщает он Оуэну.

Мой брат внимательно осматривает мои голые плечи, и то, что, по всей видимости, является результатом конкурса мокрых маек на груди Лоу, и румянец на наших щеках, и говорит: — Вы двое действительно трахаетесь, да?

Это не вопрос. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Лоу, который поворачивается, чтобы посмотреть на меня. И мы оба немного теряемся в этом обмене взглядами.

«Пока нет», — думаю я.

«Мне бы этого хотелось», — как будто говорит он.

«Может, мы могли бы…»

— Хватит трахать друг друга глазами на моих глазах — это инцест. Как минимум, бесстыдство. Мизери, — Оуэн переходит на Язык: — Мне кое-что нужно тебе сказать. О твоей подруге…

— На английском, — перебиваю я.

Он бросает на меня недоверчивый взгляд, глаза бегают между мной и Лоу.

— Он помогает мне искать Серену, — объясняю я.

— Он помогает тебе.

— Ага.

Он снова закатывает глаза. — Квартиру твоей подруги взломали три дня назад.

— Что?! — я подаюсь вперёд. — Кто?

— Точно не знаю, потому что тот, кто это сделал, также отключил камеры в жилом комплексе. Но я попросил друзей поискать альтернативные источники.

— Какие, например?

— Записи с камер наблюдения в соседних зданиях.

— Они что-нибудь взяли? — спрашивает Лоу.

— Очень сложно сказать, учитывая то, в каком состоянии они оставили квартиру.

Я массирую висок, в миллионный раз задаваясь вопросом, во что ввязалась Серена.

— И есть ещё кое-что, — добавляет Оуэн. — Нечто важное. Но я не могу говорить об этом по телефону, так что нам нужно встретиться лично.

Я смотрю на Лоу. — Мы можем это устроить?

— Да. Дай мне несколько часов.

— Отлично, — он кивает Лоу, а затем снова переходит на Язык. — Я рад, что ты всё ещё со мной, — его глаза встречаются с моими, и я почти верю, что он это серьёзно. Заметив морщины по обе стороны рта брата, я осознаю, что вокруг обычно беззаботного и болтливого Оуэна витает та же атмосфера, что и вокруг Лоу: усталость, тревога, тяжесть.

— И я рада, что всё ещё с тобой, — отвечаю я. Возможно, это самое уязвимое признание, которое когда-либо было между нами. Кажется, брак делает из меня слабачку.

— И что бы там ни происходило между вами двумя, потрахайтесь и забудьте, пока всё не раскрылось, — он бросает трубку, и я тут же поворачиваюсь к Лоу.

— Мы правда? — спрашиваю я.

Его взгляд мгновенно становится тяжёлым. Губы беззвучно шевелятся несколько секунд.

— То, что я хочу сделать…

— Я имею в виду, встретимся с ним лично?

— А, да, — он прочищает горло. — Как только смогу это устроить.

Я благодарно киваю. — Спасибо. И насчёт того, другого, я бы тоже…

Его телефон снова звонит. Он поднимает трубку с коротким «Лоу», с большим трудом отрывая взгляд от меня. — Да. Конечно. Я позабочусь об этом.

Он убирает телефон в карман и задерживается здесь, на полу моей гардеробной, дольше, чем это необходимо.

— Мне нужно идти — дела стаи. И сначала мне нужно переодеться. Но я скоро вернусь.

— Хорошо. Я буду здесь, наверное, — я не знаю, что сказать. Всё, что произошло за последний час, медленно оседает, превращаясь в нечто осязаемое и неловкое между нами.

Думаю, он хочет остаться.

Думаю, я хочу, чтобы он остался.

— Будь умницей, — говорит он, поднимаясь.

И тут же снова приседает, чтобы поцеловать меня в лоб.