Невеста

Глава 2

Раньше ему казалось, что глаза у всех вампиров выглядят одинаково. Кажется, он поторопился с выводами.

Наши дни

— Какое неудачное, унылое имя. Разве любящий родитель назвал бы своё дитя Мизери? (прим. пер.: имя главной героини переводится как «несчастье»)

Я не считаю себя чувствительной натурой. Мне, как правило, всё равно, если люди намекают, что я разочарование для семьи и всего вида. Но я прошу об одном: держите своё мнение подальше от меня.

И всё же я здесь. С губернатором Дэвенпортом. Опираюсь на локти, стоя на балконе, который выходит во внутренний двор, где я только что вышла замуж. Сдерживаю вздох, прежде чем объяснить:

— Совет.

— Прошу прощения?

Оценить уровень опьянения у людей всегда сложно, но я почти уверена, что губернатор не совсем трезв. — Вы спросили, кто дал мне имя. Это был Совет вампиров.

— Не ваши родители?

Я качаю головой. — Это происходит не так.

— А. А там… магические ритуалы? Жертвенные алтари? Провидцы?

До чего же люди эгоцентричны, раз считают, будто всё иное окутано тайной и сверхъестественным! Они лелеют свои мифы и легенды, где вампиры и оборотни — существа магии и преданий, способные накладывать проклятия и совершать мистические деяния. Они думают, что мы можем видеть будущее, летать, становиться невидимыми. Поскольку мы отличаемся от них, наше существование подчиняется потусторонним силам, а не просто биологии, как у них.

И, возможно, паре законов термодинамики.

Серена тоже такой была, когда мы только познакомились. «Значит, от распятия у тебя ожоги», — спросила она недели через две после того, как мы начали жить вместе. Дело в том, что мне так и не удалось убедить её, будто густая красная жидкость в моём холодильнике — всего лишь томатный сок.

— Только если они, типа, очень горячие.

— Но вы же, ребята, ненавидите чеснок?

Я пожала плечами. — Мы вообще не едим еду, так что… наверное?

— И сколько ты людей убила?

— Ноль, — сказала я, потрясённая. — А сколько людей убила ты?

— Эй, я — человек.

— Люди всё время убивают.

— Да, но косвенно. Делая медицинскую страховку слишком дорогой или упорно выступая против контроля над оружием. Вы же высасываете людей досуха, чтобы выжить?

Я фыркнула. — Пить прямо из человека довольно мерзко, и никто этого не делает. — Это была маленькая ложь, но тогда я не понимала, зачем. Всё, что я знала, так это то, что несколькими годами ранее мы с Оуэном вошли в библиотеку и застали отца, вцепившегося в шею советницы Селамио. Оуэн, который был более смышлёным и не таким изгоем в обществе, закрыл мне глаза рукой и настоял на том, что эта травма замедлит наше развитие. Правда, он так и не объяснил причины. — К тому же, до банков крови рукой подать. Так что нам не нужно причинять вреда людям.

Мне стало интересно, связано ли это больше с тем, что убийство кого-то было бы очень утомительной работой, со всеми этими метаниями, закапыванием трупа и потенциальным появлением полиции посреди дня, когда всё, чего мы хотим, это забиться в тёмное место.

— А что насчёт приглашения?

— Чего?

— Чтобы войти в комнату, тебя ведь должны пригласить, верно?

Я покачала головой, возненавидев её разочарованный взгляд. Она была забавной, прямой и немного странной, что делало её одновременно крутой и доступной. Мне было десять, и она уже нравилась мне больше, чем кто-либо из тех, кого я когда-либо встречала.

— Ты можешь хотя бы мысли читать? О чём я думаю?

— М-м-м… — я почесала нос. — О той книге, которая тебе нравится. Про ведьм?

— Нечестно, я всегда думаю об этой книге. О каком числе я думаю?

— Э… семь?

Она ахнула. — Мизери!

— Я угадала? — Офигеть!

— Нет! Я загадала триста пятьдесят шесть. Что ещё ложь?

Дело в том, что люди, оборотни и вампиры хоть и разные виды, но мы тесно связаны. То, что нас отличает, меньше связано с оккультизмом, а больше со спонтанными генетическими мутациями, произошедшими тысячи лет назад. И, конечно, с ценностями, которые мы выработали в ответ. Потеря пуринового основания здесь, перестановка атома водорода там, и вуаля: вампиры питаются исключительно кровью, боятся солнца и постоянно балансируют на грани вымирания; оборотни быстрее, более (предполагаю) волосатые и поклоняются насилию. Но никто из нас не может взмахнуть волшебной палочкой и поднять шестидесятикилограммовый чемодан на полку, узнать заранее номера лотереи «Powerball» или превратиться в летучих мышей.

В любом случае, вампиры не могут. Я недостаточно знаю об оборотнях, чтобы обижаться за них.

— Никаких ритуалов наречения, — говорю я губернатору. — Просто вмешивающийся Совет. Никто не хочет, чтобы в одном классе было пять Мэдисонов, — я выдерживаю паузу. — Кроме того, это казалось уместным, учитывая, что я убила свою мать.

Он колеблется, не зная, как реагировать, а затем нервно смеётся. — А. Ну, хорошо. Но всё равно, как имя, оно очень… — он оглядывается по сторонам, словно ища подходящее слово.

О, ладно. — Унылое?

Он указывает на меня пальцем, изображая пистолет, и я вздрагиваю, то ли оттого, что ненавижу его, то ли оттого, что становится слишком холодно для моих вампирских нужд, а на мне кружевной комбинезон.

Собрание можно было назвать «вечеринкой» только с большой натяжкой. Примерно через час я решила, что с меня хватит. Если мой муж — да, муж, который чуть не убил меня у алтаря супружеского блаженства из-за моего запаха — может где-то там обсуждать важные вопросы с моим отцом, то и я могу улизнуть.

Я поднялась на балкон мезонина, чтобы побыть одной. К несчастью, губернатору пришла в голову та же мысль, правда, он притащил с собой целый ворох проблем в виде выпивки. Он решил составить мне компанию — душераздирающее зрелище — и, похоже, горит желанием поговорить — чёртово бедствие. Его взгляд то и дело блуждает к столику Мэдди Гарсиа, словно он пытается испепелить её взглядом перед инаугурацией в следующем месяце. Наверное, мне стоило бы разделить его неприязнь к новоизбранному губернатору-человеку, ведь именно из-за её политики этот брак по расчёту стал необходим. Но я не могу не восхищаться тем, как ловко она избегает моего отца. Безусловно, умная женщина. В отличие от мямлящего придурка рядом со мной.

— Очень смело с вашей стороны, мисс Ларк, — говорит он мне, похлопывая по плечу. Видимо, он пропустил памятку: вампиров нельзя трогать. — Очень смело, перед лицом большой опасности.

— Хмм… — Приём, как и ожидалось, проходит с карикатурной отвратительностью. Оборотни и вампиры сидят за столами по разные стороны зала, обмениваясь враждебными взглядами, пока самый недооценённый альтист в мире душевно проводит время с Рахманиновым. Перед оборотнями и несколькими гостями-людьми стоят блюда, приготовленные всемирно известным шеф-поваром, и они доблестно пытаются их съесть, несмотря на гнетущую атмосферу. Пробираясь сюда, я услышала, как дочь советника Росса говорит на Языке: «Невоспитанные дикари. Кормятся на людях, гадят на людях, совокупляются на людях». Я воздержалась от замечания, что это называется «питанием», а последние два пункта незаконны в мире людей. Просто рада, что мне удалось объяснить организатору, что на вечеринках не «потягивают кровь», кормление для вампиров — это частное дело, никогда не коллективное и не развлекательное, и что нет, подавать коктейли с кровью и маленькими зонтиками в них — это не «забавная идея». Когда она спросила: «Что будут делать вампиры, пока оборотни едят?», я предположила: «Будут буравить их взглядом?». И попала в точку.

— Ну, храбрости вам не занимать, — губернатор снова делает большой глоток. — Какая же интересная у вас жизнь. Вампир, воспитанный среди людей. Знаменитый Залог. Похоже, у оборотней есть две причины вас ненавидеть.

Рассеянно провожу языком по своим вновь отросшим клыкам, размышляя, не начнётся ли драка. Ненависть в комнате густая, удушающая. Человеческие охранники тоже снуют поблизости, слишком уж рьяно готовые напасть, сдержать, защитить. Кажется, достаточно искры, чтобы разгореться настоящему пожару.

— С другой стороны, Морленд многое отдал ради этого соглашения. Залог, который они отправляют… Станет дочь советника взамен на пару Альфы. Звучит поэтично, не правда ли?

Я резко повернула голову. Глаза губернатора затуманены. — Кто Альфы?

— О, зря я её упомянул. Это, конечно, секрет, но… — он хрипло рассмеялся и чокнулся со мной своим стаканом.

— Вы сказали «пара»? Как супруга?

— Не имею права разглашать, мисс Ларк. Или мне следует называть вас миссис Морленд?

— Чёрт, — тихо пробормотала я, потирая переносицу. Морленд уже был женат? Если это так, я не могу представить, насколько он зол из-за перспективы быть прикованным ко мне, пока его жена далеко, первая на очереди на убой. Может, поэтому он раньше взбесился?

Это и то, что от меня, по всей видимости, несёт тухлыми яйцами.

«Ладно, хрен с ним», — говорю я себе, отталкиваясь от перил. Они с отцом — главные зачинщики этого брака. А я — та, с кем провернули эту аферу. Надеюсь, он это вспомнит и не будет вымещать на мне свой гнев. — Приятно было пообщаться, губернатор, — лгу я, помахав на прощание.

— Если решите сменить, звоните в мой офис, — он делает жест рукой, изображающий телефонную трубку, — тот самый, который используют старики. — Я могу ускорить оформление документов.

— Простите?

— Имя.

— А. Да, спасибо.

Я спускаюсь вниз, на поиски Оуэна. Кажется, я видела его раньше, он оживлённо беседовал с советником Цинтроном — сплетничал, а он это умеет мастерски. Спорим, он может узнать больше об этой истории с «парой». Скорее всего, он уже знал, но ничего не сказал, потому что мысль об этой несчастной женщине, которая вскочит посреди церемонии, чтобы возразить, показалась ему уморительной. Он, наверное, хотел посмотреть, как бешеный волк сожрёт мою поджелудочную железу за то, что я стала разлучницей на глазах у высшего света вампирского общества.

— …никогда ничего подобного не слышал.

Я резко останавливаюсь, потому что…

Мой муж.

Мой муж здесь, у подножия лестницы.

Он снял пиджак, рукава белой рубашки закатаны. С ним стоят двое: оборотень с рыжей бородой — шафер, если я не ошибаюсь — и другой, постарше, седовласый, с глубоким белым шрамом на шее. Выражения их лиц мрачны, а руки Морленда скрещены на груди.

Я уже сталкивалась с подобной сценой с моим отцом: влиятельный мужчина, получающий важную информацию от людей, которым он доверяет. Последнее, чего я хочу, это пройти мимо них прямо сейчас, в тесной конкуренции с предпоследним — повторением моего разговора с губернатором. Тем не менее, я готова вернуться и послушать ещё о неудачах моего имени, пока:

— …последствия, если это действительно она, — продолжает шафер.

Именно это «она» заставляет меня остановиться на месте. Потому что кажется, будто речь идёт о…

Морленд поджимает губы. Его челюсть напряглась, он что-то сказал, но его голос был глубже и ниже, чем у его спутников. Я не могу разобрать слов из-за фонового шума.

— Должно быть, это было минутное замешательство. Она не может быть твоей… — Внезапно взмывает струнная музыка, и я делаю шаг вперёд, всего на одну ступеньку вниз.

Широкая спина Лоу напрягается. Я боюсь, что он услышал моё движение, но он не оборачивается. Я расслабляюсь, когда он говорит: — Ты думаешь, я бы совершил такую ошибку?

Пожилой мужчина замер. Затем склонил голову в извинении. — Нет, Альфа.

— Нам нужно изменить наши планы, Лоу, — говорит рыжебородый. — Найти другое жилье. Ты не должен жить с… — В зале раздаётся шум, и они поднимают головы в том направлении. Когда я следую за их взглядом, мой желудок опускается.

На небольшом расстоянии от нас ревут двое малышей. Это малыши, один с тёмной кожей и сиреневыми глазами, другой — бледный и голубоглазый. Вампир и оборотень. Между ними лежит сломанная пополам тёмно-синяя фигурка супергероя. А рядом с ними, прижимая к себе своих сыновей, стоят отец-вампир и мать-оборотень. Которые по непонятной мне причине решили, что приводить сюда детей будет хорошей идеей, а теперь скалят друг на друга клыки. Рычат. Привлекают внимание других гостей, которые начинают собираться вокруг них, кто-то — защищая, а кто-то, возможно, агрессивно.

Музыка смолкает, когда шум в зале достигает панического уровня. Вокруг детей собирается небольшая толпа, к ним присоединяются охранники-люди, доставая оружие и внеся огнестрельное оружие в эту суматоху. Моё сердце глухо стучит в груди, напряжение растёт, становится густым и липким, предвестником очередной резни, которая войдёт в учебники истории…

— Вот.

Лоу Морленд опускается на колени между детьми, и в зале воцаряется оглушительная тишина. Отец вампира, которого я теперь узнаю как советника Секстона, отталкивает сына себе за спину, верхняя губа задрана, обнажая длинные клыки.

— Всё хорошо, — говорит Морленд. Спокойно. Успокаивающе. Не отцу, а ребёнку. Он протягивает целую фигурку супергероя — оказывается, она не сломана.

Мальчик колеблется. Затем его рука выскакивает из-под отцовских колен, чтобы забрать игрушку, рот растягивается в зубастой улыбке.

Несколько гостей облегчённо выдыхают. Но только не я. Пока что.

— Хочешь что-нибудь сказать? — спрашивает Морленд, на этот раз обращаясь к ребёнку-оборотню. Мальчик несколько раз моргает, прежде чем посмотреть на землю с обиженным видом.

— П-прости, — бормочет он, картавя. Кажется, он вот-вот расплачется, но затем разражается смехом, когда Морленд взъерошивает ему волосы и подхватывает на руки, без труда зажав под мышкой, как футбольный мяч. Он поворачивается спиной к группе вампиров, собравшихся вокруг Секстонов, и возвращает маленького оборотня за его стол.

На этом напряжение спадает. Вампиры и оборотни возвращаются на свои места, бросая друг на друга косые взгляды, полные недоверия. Музыка снова заиграла. Мой муж возвращается к подножию лестницы, не поднимая глаз и не замечая меня, и я, наконец, спокойно выдыхаю.

— Проследите, чтобы это не повторилось. И остальным тоже скажите, — тихо приказывает он рыжебородому и седому оборотню, которые кивают и уходят общаться с гостями. Морленд вздыхает, и я жду несколько секунд, надеясь, что он присоединится к ним и расчистит мне путь.

И ещё пару секунд.

Кажется, прошла целая минута.

Минута и ещё несколько секунд…

— Я знаю, ты там, — говорит он, не глядя ни на кого конкретно. Я понятия не имею, к кому он обращается, пока не добавляет: — Спуститесь вниз, мисс Ларк.

Ого.

Ну что ж.

Вот это позорище.

Нас разделяет около десяти ступенек, и я могла бы спуститься ползком от стыда. Но наши виды были смертельными врагами с тех пор, как электричество ещё не было изобретено, что, возможно, ставит нас выше смущения. Что значит подслушивание среди врагов?

— Не спеши, — язвительно добавляет он.

Учитывая… инцидент пару часов назад, я сомневаюсь, стоит ли мне становиться рядом с ним. Но, возможно, мне не стоило беспокоиться: когда я подошла к нему, его ноздри слегка раздулись, а на лице заиграли желваки, но на этом всё. Морленд не смотрит в мою сторону и не выглядит слишком искушённым, чтобы изувечить меня.

Прогресс.

Тем не менее, я понятия не имею, что сказать. До сих пор мы только обменялись заученными клятвами, которые никто из нас не собирается выполнять, и некоторыми комментариями по поводу моего запаха. — Можешь называть меня Мизери.

Он замолкает на мгновение. — Да. Наверное, стоит.

Мы погружаемся в молчание. В дальнем углу двора, похоже, снова назревает небольшая стычка между оборотнем и вампиром, но её быстро пресекает женщина-оборотень, которую я смутно помню возле алтаря.

— У нас снова межвидовая драка? — спрашиваю я.

Морленд качает головой. — Просто какой-то идиот перебрал.

— Надеюсь, не кровью оборотня.

Я пожалела о своих словах, как только они вылетают из моего рта. Обычно я не болтаю лишнего, потому что обычно я не нервничаю. Нельзя десять лет быть Залогом, не научившись огромному количеству непостижимых стратегий борьбы с тревогой. И всё же.

— Ты только что пошутила о том, что твои сородичи выпьют моих досуха?

Я закрываю глаза. Смерть прямо сейчас была бы неплохим вариантом. Я бы встретила её с распростёртыми объятиями. — Это было ужасно бестактно. Приношу свои извинения, — я поднимаю взгляд на него, и вот они. Эти жуткие, потусторонние, прекрасные глаза, светящиеся в тусклом освещении леденящим зелёным цветом, граничащим с диким. Интересно, привыкну ли я к ним? Через год, когда это соглашение будет выполнено, я всё ещё буду считать их странно красивыми?

Интересно, что подумала Серена, когда впервые их увидела.

— Нас ждут, — резко говорит Морленд. Моё извинение повисло в воздухе, не принятое, но и не отвергнутое.

— Кто?

Он указывает на оркестр. Альтистка на мгновение поднимает смычок, и затем музыка меняет направление. Не Рахманинов, а медленная, инструментальная версия поп-песни, которую я слышала в очереди в продуктовом магазине. Неужели Морленд это одобрил? Спорим, организатор пошёл вразнос.

— Первый танец, — говорит он, протягивая руку. Его голос глубокий, чёткий, лаконичный. Голос человека, привыкшего отдавать приказы и получать их исполнение. Я смотрю на его длинные пальцы, вспоминая, как они сомкнулись на моей руке. Тот момент страха. Дело в том, что я мало что чувствую, а когда чувствую…

— Мизери, — произносит он с лёгким раздражением, и моё имя звучит по-другому, чужеродно. Я беру его руку, наблюдаю, как она поглощает мою. Следую за ним на танцпол. На церемонии не было фотографа, но здесь их несколько. Когда мы оказываемся в центре зала, ладонь Морленда ложится мне на спину, туда, где у моего комбинезона глубокий вырез. Его пальцы на мгновение скользят по запястью, касаясь метки, затем обхватывают мою руку. Мы начинаем покачиваться под редкие, несмелые аплодисменты.

Я никогда раньше не танцевала медленный танец, но это несложно. Возможно, потому что большую часть работы выполняет мой партнёр.

— Ну и… — я поднимаю взгляд, пытаясь завязать разговор. На этих каблуках я почти под два метра, но над этим мужчиной мне всё равно не возвыситься. — …я, наверное, воняю канализацией или чем-то таким? — Наверняка ему нелегко находиться так близко ко мне.

Он напрягается. Затем расслабляется. Я уже подумала, что он не ответит, но тут следует его резкое: — Или чем-то таким.

Хотелось бы мне посочувствовать, но вампиры воспринимают запахи совсем не так, как другие виды. Раньше Серена показывала на цветы и рассказывала дикие истории о прекрасных ароматах, а потом изображала шок, когда я не могла их различить. Но растения для нас ничего не значат, и я была не менее шокирована тем, что она не слышит сердцебиения людей. Крови, текущей по её собственным венам.

Жаль, что Морленду противен мой запах, потому что его кровь пахнет восхитительно. Обволакивающая. Здоровая, землистая, с лёгкой терпкостью. Его сердцебиение сильное и пульсирующее, словно ласка по нёбу. Не думаю, что это только особенность оборотней, потому что остальные присутствующие на свадьбе кажутся менее привлекательными. Возможно, я просто не подошла достаточно близко, чтобы…

— Твой отец тебя ненавидит?

— Прости, что? — Мы по-прежнему покачиваемся в танце. Вокруг нас вспыхивают камеры, жужжащие, как летние насекомые. Может, я ослышалась.

— Твой отец. Мне нужно знать, ненавидит ли он тебя.

Я встречаюсь взглядом с Морлендом, скорее озадаченная, чем оскорблена. И, возможно, немного раздражённая, что не могу настоять на том, чтобы мой единственный оставшийся в живых родитель хоть как-то обо мне заботился.

— Зачем?

— Если ты будешь под моей защитой, мне нужно знать такие вещи.

Я вскидываю голову, глядя на него. Его лицо… не то чтобы красивое, хотя так и есть, но поразительное. Всепоглощающее. Словно он изобрёл само строение черепа.

— А это так? Я под твоей защитой?

— Ты моя жена.

Боже, как это странно звучит. — Разве что на бумаге, — я пожимаю плечами, и моё тело касается его. С его глазами происходит что-то странное, зрачки будто бы живут своей жизнью, то сужаясь, то расширяясь. Затем они останавливаются на метках, нарисованных на моей шее. Он, кажется, без всяких на то причин, ими заворожён. — Думаю, я всего лишь символ доброй воли между нашими народами. И Залог.

— И быть Залогом — твоя постоянная работа.

Я даже не могу с этим поспорить, ведь благодаря Вани, у меня нет работы. — Я ещё кое-чем занимаюсь.

Он задумчиво кивает, разворачивая меня. Новые пары начинают присоединяться к нам, никто не выглядит воодушевлёнными — скорее всего, их вытащила на танцпол наша рьяная организаторша свадьбы. Мой взгляд встречается с взглядом Дины Драйден — она держала меня, запихивая мне в рот перья, когда мне было семь лет, исчезла из моей жизни на десять лет, а потом назвала меня «Человекотрахательницей» перед толпой из десятков людей, когда наши пути снова пересеклись. Мы вежливо киваем друг другу.

— Давай-ка подумаем, Мизери, — произнёс он, указывая на что-то, но я не уверена, на что именно. — Тебя официально объявили Залогом, когда тебе было шесть, а затем в восемь лет отправили к людям. У тебя была круглосуточная охрана, все люди, и всё же за следующее десятилетие ты пережила несколько покушений со стороны экстремистских антивампирских групп. Все они провалились, но дважды были очень близки, и говорят, что у тебя остались шрамы доказывающие это. Затем, когда твой срок на посту Залога наконец истёк, ты ненадолго вернулась на территорию вампиров, а потом решила взять себе поддельную личность и жить среди людей, что запрещено вампирам. Будь ты членом моей семьи, я бы никогда этого не допустил. А теперь ты ещё и подписалась выйти замуж за оборотня, что является самым опасным поступком, который мог совершить кто-то в твоей ситуации, без какой-либо выгоды и без видимой на то причины…

— Лестно, что ты просмотрел моё досье, — я хлопаю ресницами, глядя на него. Кажется, он в курсе всех «что» и «где», но не «почему». — Я тоже твоё читала. Ты ведь архитектор по образованию, верно?

Его тело напрягается, и он отталкивает меня, чтобы… нет, он просто кружит меня под музыку.

— Почему твой отец так халатно относится к твоему выживанию? — его кровь действительно приятно пахнет.

— Я не какая-то жертва, — тихо говорю я.

— Нет?

— Я согласилась на этот брак. Меня ни к чему не принуждают. А ты…

Его рука резко обхватывает мою талию, и он притягивает меня ближе, чтобы избежать столкновения с другой парой. Моя грудь прижимается к нему, его обжигающее тепло шокирует мою холодную кожу. Он настолько чужой. Другой. Несовместимый со мной во всех возможных смыслах. Облегчение наступает, когда он немного отстраняется, и мы снова на комфортном расстоянии. Мысль о том, что он уже состоит в отношениях, снова всплывает в моей голове, навязчивая и непрошеная, и мне приходится возвращаться к оборванной фразе.

— А ты сам ставишь себя в такое же положение.

— Я — Альфа своего народа, — его голос охрип. — А не «белый» хакер1, которому чудом удалось дожить до двадцати пяти.

Ауч, да иди ты. — Я взрослая женщина, способная принимать решения. Можешь, знаешь ли, обращаться со мной соответственно.

— Справедливо, — довольно хмыкнул он. — Хотя, почему ты согласилась на этот брак?

«Ты когда-нибудь слышал имя Серена Пэрис?» — чуть было не спрашиваю я. Но ответ я уже знаю, а вопрос лишь даст ему лазейку что-то скрыть. У меня есть план, тщательно продуманный. И я собираюсь его придерживаться.

— Мне нравится жить на грани, — говорю я.

— Или безрассудно.

Музыка продолжает играть, но Морленд останавливается, и я тоже. Мы смотрим друг на друга, между нами витает намёк на вызов.

— Понятия не имею, о чём ты.

— Не имеешь? — он кивает. Словно не собирался говорить то, что будет дальше, но не против продолжить. — Вампиры не признают тебя своей, пока им это не выгодно. Ты выбрала жить среди людей, но тебе пришлось лгать о своей личности, потому что ты не одна из них. И уж точно не одна из нас. Тебе действительно нигде нет места, мисс Ларк.

Его голова склоняется ближе. На ужасное, головокружительное мгновение моё сердце колотится с уверенностью, что он собирается меня поцеловать. Но он наклоняется мимо моего рта к ушной раковине. С облегчением, которое, должно быть, можно сравнить с лавиной, я слышу, как он вдыхает и говорит: — И от тебя пахнет так, будто ты прекрасно всё это знаешь.

Этот намёк на вызов застывает, тяжёлый, как бетон, во что-то, на чём можно было бы построить целый город.

— Может, тебе стоит поменьше вдыхать, — говорю я, отстраняясь, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

И тут всё происходит слишком быстро.

Вспышка стали на краю моего зрения. Незнакомый, полный ярости голос кричит: «Вампирская сука!». Сотни испуганных вздохов, и острый клинок устремляется к моему горлу, к яремной вене, и…

Нож останавливается на волоске от моей кожи. Я не помню, чтобы закрывала глаза, а когда открываю их, мозг, кажется, не может справиться с происходящим: кто-то — человек, одетый как официант, — бросился на меня с ножом. Я его не заметила. Охранники его не заметили. А вот мой муж…

Ладонь Лоу Морленда сжимает лезвие ножа меньше чем в дюйме от моей шеи. Зелёная кровь стекает по его предплечью, её терпкий аромат накатывает на меня волной. В его глазах, встретившихся с моими, нет ни тени боли.

Он только что спас мне жизнь.

— Нигде, Мизери, — шепчет он, едва шевеля губами. Вдали отец отдаёт резкие приказы. Служба безопасности наконец реагирует, оттаскивает обезумевшего официанта. Некоторые гости ахают, кричат, наверное, мне тоже следовало бы закричать, но у меня нет сил что-либо сделать, пока муж не говорит:

— В течение следующего года давай постараемся не мешать друг другу. Договорились?

Я попыталась сглотнуть. Первая попытка провалилась, вторая прошла успешно.

— А говорят, что романтика мертва, — говорю я, довольная тем, что мой голос не звучит так же сухо, как я себя чувствую. Он на мгновение колеблется, и я могу поклясться, что он снова глубоко вздохнул, запасаясь… чем-то. Его рука на мгновение сильнее сжала мою спину, прежде чем окончательно отпустить меня.

И тогда Лоу Морленд, мой муж, величественно удаляется с танцпола, оставляя за собой след из тёмно-зелёной крови.

Оставляя меня в блаженном одиночестве в ночь нашей свадьбы.