Невеста

Глава 28

Он думал, что сильнее любить её уже невозможно, но она постоянно преподносит ему сюрпризы.

Мы с Сереной хоть и неплохо обучены самообороне, но Ваня — самый опытный головорез моего отца. У неё в руках не один, а целых два ножа, да ещё и двое охранников по бокам — те самые, что сопровождали меня на территорию вампиров несколько недель назад. Лезть на рожон было бы сущим идиотизмом, а у нас с Сереной, к счастью, ума хватает. Поэтому мы послушно зашагали вперёд, подняв руки над головой, выполняя все её указания. При этом не забывая, что если кто-то из нас попробует сбежать, то у другой мигом окажется нож в спине.

Будем честны: в случае чего, нож в спину воткнут именно Серене. А меня, скорее всего, просто оттащат за ухо к отцу.

Потому что мы в Логове. А Ваня отвечает только перед ним, и больше ни перед кем.

— Если они убьют меня, отомсти за меня, — шепчет Серена.

Приятно, что она так в меня верит.

— Есть пожелания относительно способа?

— Прояви креативность.

Отец, как и прежде, восседал в своём кабинете на высоком кожаном кресле за массивным деревянным столом в окружении ещё четырёх охранников. Улыбка не достигала его глаз, он не встал и не предложил нам сесть. Вместо этого он оперся локтями о тёмное красное дерево, сцепив кончики пальцев перед лицом, ожидая, что я что-нибудь скажу.

Но я молчу.

Мне больно, я чувствую себя преданной, шокированной причастностью отца к чему-то столь чудовищному. Но в то же время… нет. Не было смысла удивляться тому, что отъявленный безжалостный и эгоистичный убийца всадил тебе нож в спину, даже если он твой родственник. Совсем другое дело, когда удар наносит тот, кого ты считаешь добрым, порядочным человеком. Тот, кого ты считаешь другом.

Мой взгляд падает на Мика, который стоит у стола отца, как один из его головорезов. Я смотрю на него до тех пор, пока Мик не опускает глаза. Он выглядит пристыженным, и меня это устраивает.

— Почему? — сухо спрашиваю я. Когда он ничего не отвечает, я добавляю: — Это были вы, не так ли?

Складки по бокам его рта углубляются.

— Эмери вообще в курсе? Или вы просто убедили всех вокруг, что она нацелилась на Ану, потому что Лоялисты — удобный козел отпущения?

Он отводит взгляд, что можно расценить только как подтверждение, и мои кулаки сжимаются от страха и гнева. «Ты никчёмный, — хочу сказать я, — я тебя ненавижу». Но, похоже, он и так уже преисполнен отвращения к себе.

— Почему? — снова спрашиваю я.

— У него мой сын, — шепчет он, глядя на отца. У того самодовольное выражение лица, словно он поставил всем мат в игре.

— Тогда вы должны были рассказать Лоу!

Мик покачал головой. — Лoу не смог бы…

— Лоу сделал бы всё ради вас, — шиплю я, тошнотворная ярость клокочет во мне. — Лоу сам бы умер, прежде чем допустить, чтобы с членом стаи что-то случилось. Вы знаете его с детства — он ваш Альфа, и всё же вы совсем его не понимаете. — Во мне закипел гнев. Не помню, когда я в последний раз так грубо разговаривала с кем-то. — Яд, это ведь были вы, не так ли? И вы же послали Макса за Аной?

— Мизери, — прерывает меня отец. — Ты неиссякаемый источник разочарования.

Моя голова резко поворачивается в его сторону. — Да? Ну, учитывая, что ты берёшь людей в заложники и шантажируешь их, я могу сказать то же самое, но планка и так была чертовски низкой.

Его глаза сверкнули сталью. — Вот чего тебе не хватает, Мизери. Почему ты никогда не сможешь стать лидером.

Я фыркнула. — Потому что я не занимаюсь похищением людей.

— Потому что ты всегда была эгоистичной и недальновидной. Упрямо не желаешь понять, что цель оправдывает средства, и что такие вещи, как справедливость, мир и счастье, важнее, чем один конкретный человек или горстка людей. Общее благо превыше всего, Мизери, — его плечи поднимаются и опускаются. — Когда вы с братом были маленькими, и возникла необходимость в Залоге, мне пришлось решать, у кого из вас хватит силы занять моё место в Совете. И я рад, что выбрал Оуэна, а не тебя.

Я закатываю глаза. Вполне возможно, что меня не будет в живых, когда Оуэн совершит переворот, но как бы мне хотелось увидеть, как отец обделается.

— Как ты думаешь, Мизери, почему вампиры до сих пор удерживают власть? По всему миру наши сообщества распадаются. Многие из них не владеют своими территориями и вынуждены жить среди людей. И всё же, несмотря на сокращение численности, здесь, в Северной Америке, у нас всё ещё есть дом. Как ты думаешь, почему?

— Потому что ты так бескорыстно убиваешь всех, кто встаёт на твоём пути?

— Как я уже сказал: источник разочарования.

— Благодаря вашим стратегическим альянсам в этом географическом регионе, — спокойно отвечает Серена вместо меня. Все удивлённо оборачиваются к ней, словно забыли о её присутствии.

Только не мой отец. — Мисс Пэрис, — он учтиво кивает. — Вы, конечно же, правы.

— За последние сто лет люди и оборотни то игнорировали друг друга, то оказывались на грани войны из-за пограничных споров. И у тех и у других есть физическое и численное преимущество перед вампирами, но они никогда не задумывались об их использовании. Потому что вампирам каким-то образом удалось… ну, не каким-то, — объясняет Серена, с ноткой горечи в голосе. — С помощью системы Залога вы заключили весьма выгодный политический альянс с людьми. И оборотни знали об этом, так же как и о том, что любое открытое нападение на территорию вампиров приведёт к тому, что на них обрушится военная мощь людей. Вот как вы обеспечивали свою безопасность на протяжении десятилетий, несмотря на то, что являетесь самым уязвимым видом из трёх.

— Очень детально, — отец удовлетворённо кивает.

— Думаю, есть кое-что ещё. Например, я уверена, что если бы мы внимательно изучили пограничные стычки между оборотнями и людьми за последние пару десятилетий, то обнаружили бы, что они были спровоцированы вампирами. Точно так же, как я уверена, что в этом замешаны крупные взятки. Губернатор Дэвенпорт, несомненно, не гнушается их принимать.

Отец не отрицает этого. — Вижу, недели, проведённые за чтением, улучшили ваши логические способности, мисс Пари.

Серена вскидывает подбородок. — Мои логические способности всегда были на высоте, ублюдок.

Должно быть, это первый раз, когда отца так называют. Это единственное объяснение тому слегка возмущённому, по большей части озадаченному замешательству, которое охватило комнату: никто не знает, как реагировать на открытое оскорбление. Ведь в отличие от колких шуток и попыток убийства, в мире отца это не принято. В конце концов, после нескольких неловких секунд Ваня делает шаг вперёд и поднимает руку, чтобы ударить Серену.

Инстинктивно я встала между ними, словно щит, что, естественно, вызвало у Серены желание защитить меня. Но отец пресекает это, приказав: — Оставь их. Они нужны нам живыми, пока что.

Ваня бросает на Серену сердитый взгляд. По одному взмаху руки отца двое охранников подходят и встают рядом с нами. Скрытая угроза предельно ясна.

— Я мог бы убить твою подругу, Мизери. Много раз. Знаешь, почему я этого не сделал? — спрашивает он меня.

— Чтобы не ранить мои чувства? — отвечаю я, сомневаясь.

— Это было приятным бонусом, согласен. Потому что, что бы ты ни думала, мне не нравится причинять тебе боль или отнимать у тебя что-то. Мне не понравилось отсылать моего ребёнка, хотя сомневаюсь, что ты когда-нибудь в это поверишь. Но в конечном итоге, нет, причина была не в этом. Я могу только предположить, что мисс Пэрис забыла рассказать тебе, почему я был вынужден похитить её.

— Она не обязана была мне ничего говорить. Я уже знаю, что произошло, — но когда я смотрю на Серену, она отводит взгляд. И вот тут мой желудок сжимается. — Она работала над статьёй, — добавляю я, хотя она так и не смотрит на меня. — И узнала то, чего не следовало.

— Так ты и правда понятия не имеешь. — Мне так и хочется стереть кулаком эту самодовольную, самоуверенную улыбку с лица отца. — Позволь мне просветить тебя: несколько лет назад мой дорогой друг, губернатор Дэвенпорт, рассказал мне кое-что, что, как он думал, могло меня заинтересовать.

— Конечно, губернатор замешан, — презрительно фыркаю я.

— О, ты слишком его переоцениваешь, — отец отмахивается. — Он замешан в этом… иногда. За эти годы я хорошо познакомился с его разумом. Подчинить его, манипулировать им, становилось всё легче и легче. Практически бесследно. Он давал мне много полезной информации, кое-что особенно интригующее. Например, когда он рассказал мне о маленьком ребёнке, рождённом от оборотня и человека.

Ана. Разумеется. Губернатор должен был узнать об этом, возможно, от Томаса, или, может быть, от… Я снова поворачиваюсь к Мику. — Вы рассказали губернатору?

— О, нет, — перебивает отец. — Ты ошибаешься, Мизери. Мик не участвовал в этом до недавнего времени, и именно я его разыскал. Я припишу себе эту заслугу, даже если ты обвинишь меня в том, что я бессердечный монстр. Это была моя идея использовать его сына, как только мы поняли, что мальчик, которого мы схватили во время рейда, связан с видным оборотнем. Подчинить его разум было достаточно легко. Он даже помогал охранять мисс Пэрис.

— Нечем тут гордиться, отец.

— Действительно. Но губернатор рассказал мне о ребёнке-полуоборотне, получеловеке довольно давно. На самом деле, больше двух десятилетий назад.

Я напрягаюсь. Волна ужаса захлёстывает меня.

— Истории были и раньше. Слухи о репродуктивной совместимости. Если люди на что-то и годятся, так это на размножение, — отец встаёт, скривив губы в лёгком отвращении, и неторопливо обходит свой стол. — Но эти истории приходили из других стран, и доказательств никогда не было. Здесь оборотни замкнуты, а люди трусливы. Как сказала мисс Пэрис, они просто недостаточно взаимодействуют. Но этот ребёнок был очень мал. Его не воспитывали биологические родители по нескольким причинам. Он не знал о своём происхождении или сомнительной генетике, но, похоже, пошёл в отца. С виду он выглядел обычным человеком, что, признаюсь, не вызвало у меня особого интереса — его существование не представляло для меня никакой угрозы. И всё же, случай был уникальным, и я решил следить за ситуацией. Это казалось разумным, — он облокотился на стол, барабаня пальцами по деревянному краю. Нечто похожее на панику сдавливает мне горло. — Где вампир может утаить ребёнка-полуоборотня, похожего на человека? Территория людей казалась лучшим вариантом. Но как? Это казалось невыполнимой задачей. И тут я вспомнил, что у меня самого есть ребёнок, утаённый на территории людей. И возможно, ей бы не помешала компания.

Моё сердце громко колотится о рёбра. Я отрываю взгляд от отца и медленно поворачиваюсь направо. Застаю Серену уже смотрящей на меня. Её глаза наполняются слезами.

— Ты знала? — спрашиваю я.

Она не отвечает. Однако слёзы начинают катиться.

— Нет, — отвечает отец, хотя мне быстро становится неинтересно, что он хочет сказать. — Иначе я бы знал. Как я уже сказал, я наблюдал за ней годами. Даже когда твой срок пребывания в качестве Залога закончился, ничего из того, что она делала, не вызывало тревоги. Судя по всему, оборотни вообще её не интересовали. Не так ли, мисс Пэрис? — он улыбается Серене, но в её взгляде пылала такая ненависть, что она могла бы испепелить его не хуже солнечного света. Он игнорирует её и поворачивается ко мне. — Она только и делала, что писала о финансах, или чём-то таком. Должен сказать, наша бдительность ослабла на несколько лет. Девочка выросла в многообещающую, хоть и очень человеческую, молодую женщину. Бывало, она пропадала на пару дней без объяснения, но что взять с молодёжи? Ветер в голове, да жажда приключений. Я никогда не подозревал, что это может быть связано с её генами. До тех пор, пока…

— Я презираю вас, — шипит Серена.

— Иначе и быть не могло. Как гибрид человека и оборотня, у вас к этому есть предрасположенность, и я вас не виню. Но вот та небрежность, с которой вы действовали, когда ваша звериная сущность начала проявляться, и вы решили разузнать о родителях, это, безусловно, ваша вина. Вы бегали, задавали вопросы, совали нос во все углы и закоулки Бюро по связям между Людьми и Оборотнями. Вы до неприличия ясно дали понять, что с вами что-то происходит, и что вам нужна помощь, — его слова звучат как выговор. Никогда ещё слова отца не вызывали у меня такого желания ударить его. — Оглядываясь назад, всё становится на свои места. То, что большинство ваших поездок и исчезновений совпадали с полнолунием. Вам нужно было быть на улице, не так ли? Потребность быть на природе стала настолько непреодолимой, что вы…

— Вы ничего не знаете, — выплёвывает Серена.

— Но я знаю, мисс Пэрис. Я знаю, что анализы крови у вас были далеки от нормы. Знаю, что ваши чувства обострились до такой степени, что их стало невозможно нормально измерить у обычного врача. Знаю, что вы проходили генетические тесты, и результаты трижды возвращались как испорченные. Знаю, что каждое полнолуние вам хотелось выпрыгнуть из собственной кожи, а однажды вы порезали себе предплечье, чтобы проверить, не позеленела ли кровь за ночь. Вы зашли так далеко, подозревая, что внутри вас есть что-то совершенно иное.

Серена стиснула зубы. — Откуда вы вообще…

— Что-то я выяснил, когда мы начали усиленно за вами следить. А большую часть вы сами мне рассказали.

— Нет. Я бы никогда этого не сделала.

— Но вы рассказали. Когда я подчинил вас, в первый же день вашего появления здесь.

У Серены от удивления отвисла челюсть, а у меня в животе словно свинцовый груз стал тяжелее.

— Я позаботился, чтобы вы не помнили. Возможно, Мизери подчиняла вас раньше, но, как и во всём, что касается её культуры, мою дочь так и не научили должным образом, — его, судя по всему, забавляет ужас на лице Серены. — И знаете, что ещё вы мне рассказали? Вы, к несчастью, не смогли выяснить, кто ваши родители, и узнать, не был ли один из них оборотнем. Однако, как только вы начали копать и использовать свои немалые детективные навыки, вы узнали о Томасе Джалакасе.

— Томас был интересным человеком. Несколько лет назад он работал в Бюро, завязал отношения с одной заместителей Роско и… Думаю, все мы знаем, как развивается эта история. Или, может, ты не знаешь, Мизери? — его взгляд прожигает меня насквозь. — Женщина-оборотень забеременела. Томас, естественно, не поверил ей, когда она сказала, что ребёнок его. Отношения закончились, и, будучи карьерным политиком, сомневаюсь, что в последующие годы он много думал о своей бывшей любовнице. Вместо этого он уверенно поднимался по карьерной лестнице. А потом, примерно год назад, он вернулся в Бюро по связям между Людьми и Оборотнями, на этот раз в качестве директора. Допуск к секретным данным, полученный с этой должностью, дал ему доступ к нескольким разведывательным сводкам, и ему стало любопытно узнать о судьбе его бывшей возлюбленной. Он поискал её имя и наткнулся на очень любопытную фотографию.

С едва заметным движением пальца отца один из охранников включает монитор на его столе. Девушка проводит несколько раз по сенсорному экрану, затем поворачивает его в мою сторону.

Я узнаю Марию Морленд, по фотографии в комнате Лоу. И Ану, которая держит её за руку, по одним из лучших моментов последнего месяца моей жизни. Они сидят на берегу озера, опустив ноги в воду. Это искренний снимок, сделанный издалека, похожий на те, что делают папарацци.

— Девочка заинтересовала его. Ранее этим вечером ты столкнулась с Артуром Дэвенпортом, так что, я полагаю, ты уже знаешь, насколько сильно ребёнок похож на своего биологического отца. Теперь у Томаса были очень веские подозрения в том, что гибриды возможны. Поэтому он решил поделиться своими знаниями с губернатором Дэвенпортом.

— И губернатор убил отца Аны, — заключаю я.

— Аны? Ах, Лилиана Морленд. На самом деле нет. Но он признал, что обвинения могут быть очень опасны. Его решение, прямо скажем, неудачное, заключалось в том, чтобы снять Томаса с должности главы Бюро и назначить его на гораздо более престижную должность. Томасу следовало бы обрадоваться. Но вместо этого он стал одержим поисками информации о своей дочери. Он привлёк к себе внимание, и спустя несколько месяцев до мисс Пэрис дошли слухи, что кто-то другой задаёт те же самые вопросы, что и она. Когда они договорились о встрече, я наконец понял, что должен вмешаться.

— Так что, нет, Мизери, не губернатор устранил Томаса Джалакаса. Или устранил, но только потому, что я внушил ему, что иначе его тёмное дельце с хищениями всплывёт наружу. Точно так же Эмери и Лоялисты идеально подошли на роль козлов отпущения для Лоу, когда мы были вынуждены попытаться похитить Лилиану. Мик в этом сильно помог.

— Тебя никто не вынуждал похищать Ану или Серену. Это был твой выбор.

Он вздыхает, как всегда разочарованный мной. — Иногда на нас ложится бремя быть символами, становясь чем-то большим, чем мы есть. И это то, что тебе, Мизери, следовало бы хорошо понимать. В конце концов, большую часть жизни ты была символом мира.

— Скорее, я символизировала полное отсутствие доверия между людьми и вампирами, — парирую я.

— Люди вроде мисс Пэрис и Лилианы Морленд, — продолжает он, как будто я ничего не сказала, — опасны. Тем более, если они обладают чертами и талантами обоих видов. Сейчас ни одна из них не может обращаться. Но они всё равно могут превзойти себя и стать важными, могущественными символами единства между двумя народами, которые бессмысленно враждуют уже столетиями.

— И это оставит вас беззащитными в регионе и резко сократит ваше влияние, — холодно бормочет Серена. Интересно, как ей удаётся быть такой спокойной? Наверное я чувствую злость за двоих. — Мэдди Гарсия выиграла выборы среди людей, не так ли? Она знает, что обладает всей властью, и отказывается встречаться с вами из-за того, как вы десятилетиями манипулировали губернатором Дэвенпортом.

— Мисс Пэрис, жаль, что часть вашей политической хватки не передалась моей дочери. Может быть, тогда она перестала бы смотреть на меня, как на злодея, пока я действую в интересах своего народа.

— О, да пошёл ты, — я окидываю взглядом его головорезов, надеясь, что хоть кто-нибудь из них видит подлость его слов. Они остаются неподвижными, словно статуи, не выдавая никаких эмоций. — Ты даже не поставил это на голосование. Ты никого не поставил в известность о своём решении. Неужели ты правда думаешь, что большинство вампиров, или даже этот чёртов Совет, одобрили бы твои убийства и похищения людей?

— Наш народ привык к определённому уровню комфорта. Мало кто из них задумывается о том, ценой чего он обеспечивается.

— Почему вы меня не убили? — спрашивает Серена, словно наш разговор — это бессмысленный уход от темы. Она не ошибается.

— Трудное решение, — признает он. — Но поскольку мы ничего не знаем о гибридах, вы казались мне более полезной будучи живой.

— И всё же ты пытался убить Ану, — огрызаюсь я.

Взгляд, который он бросает на меня, сначала озадаченный, затем наполовину насмешливый, наполовину жалостливый. — О, Мизери. Так вот что ты думаешь? Что именно Лилиану я пытался убить?

Я смотрю на Мика, сбитая с толку словами отца, а его выражение лица становится таким сострадательным, что я просто не могу…

Громкий стук в дверь пугает меня. За исключением Серены, остальные в комнате не удивлены.

— Как раз вовремя. Прошу, входите.

Первым входит один из головорезов отца. Сразу за ним следует Лоу, его глаза глубоко посажены и прикрыты веками, лицо каменное. Сердце у меня ухнуло в пятки, а потом взлетело обратно в горло, став там противным комом, когда я увидела, что следом за ними входит Оуэн. Его губы изогнуты в лёгкой, загадочной улыбке, и причина становится мгновенно ясна.

Он заковал Лоу в наручники. Потому что Лоу здесь не по своей воле. Он обводит взглядом комнату, оценивая обстановку: моего отца, всех громил, Мика. Он не позволяет проскользнуть никаким эмоциям, даже когда его старший заместитель, его отцовская фигура, склоняет голову в обычном приветствии. Затем его взгляд падает на меня, и на долю секунды я вижу, как по его лицу проносится калейдоскоп всех эмоций, какие только существуют во Вселенной.

Через мгновение всё снова исчезает.

Мозг лихорадочно пытается всё осознать. Неужели Оуэн лгал о том, что хочет занять место отца? Была ли его помощь с Сереной ложью?

— Лоу, — голос отца почти приветлив. — Я ждал тебя.

— Не сомневаюсь, — отвечает Лоу. Его низкий голос гулко разносится по большому помещению, заполняя его так, как не смогли бы дюжина других людей. — Похоже, у вас с самого начала был план, советник Ларк.

— Не с самого начала. Знаешь, ты очень крепкий орешек. Я пытался подчинить тебя во время нашей единственной встречи наедине, после церемонии бракосочетания. Обычно мне удаётся подчинить себе оборотня или человека за считанные секунды, но с тобой это просто не сработало. Как досадно, — он вздыхает и указывает на Мика. — Я успокаивал себя тем, что это неважно. В любом случае, я проник в твой внутренний круг. И всё же мне так и не удалось добраться до твоей сестры. А теперь, когда ты её спрятал, я не могу выяснить, где она. Мне просто никогда не удавалось получить реальные рычаги давления на тебя. До сих пор, — он улыбнулся Оуэну. — Спасибо, что доставил его мне, сын. Я, безусловно, считаю это доказательством твоей преданности.

Глаза Оуэна сияют гордостью. Я стискиваю зубы.

— Лоу никогда не отдаст тебе Ану.

— Месяц назад я бы с тобой согласился. Но Мик кое-что мне объяснил. В том числе, что означала его реакция на тебя на свадьбе. Концепцию пары, — отец подошёл и встал передо мной, одной рукой обхватив моё плечо. — Твоя полезность поистине не знает границ.

— Ты невероятен, — я оттолкнула его руку с отвращением.

— Невероятен?

— Да. И ошибаешься, — я наклоняюсь вперёд, дразня его, внезапно ощутив силу благодаря душераздирающему осознанию его неправоты. — Я не его пара. На какой бы ты рычаг ни рассчитывал, он не…

— Разве, Лоу? — неожиданно громко спрашивает отец. Он по-прежнему не отрывал от меня взгляда. — Она не твоя пара?

Я смотрю на него в ответ, ожидая ответа Лоу, ожидая увидеть разочарование в глазах отца. Надеюсь, это сделает горечь от того, что я испытала сегодня вечером, менее горькой. Но время идёт. А ответ Лоу просто откладывается, задерживается, колеблется и так и не приходит.

Когда я поворачиваюсь к нему, его лицо одновременно пустое и глубоко, неизгладимо печальное.

— Скажи ему, — приказываю я. Но он по-прежнему молчит, и это ощущается как пощёчина. Мои лёгкие сдавливает, и я внезапно не могу дышать. — Скажи ему правду, — шепчу я ему.

Лoу проводит языком по внутренней стороне щеки, а затем сжимает губы в слабой, печальной улыбке.

Что-то внутри меня дрожит.

— Итак, раз всё решено, — сухо произносит отец. — Лоу, Мик сообщил мне, что никто, кроме тебя, не знает, где спрятана Лилиана. Мне нужна она — не волнуйся, не для того, чтобы избавиться от неё. Точно так же, как я не избавился от мисс Пэрис, когда у меня была такая возможность, — он останавливается, чтобы одарить Серену небольшой улыбкой, словно ожидая благодарности. Я представляю, как она плюёт ему в лицо и тут же погибает от рук троих громил. — Всё, чего я хочу, — это гарантии того, что люди и оборотни не объединятся против вампиров. А для этого нельзя позволить им увидеть, что они более похожи и совместимы, чем они думают. — Снова обратившись к Лоу, отец говорит: — Сдай мне свою сестру.

Лоу медленно кивает. А затем с искренним любопытством спрашивает:

— И я должен это сделать, потому что…?

— Потому что твоя пара попросит об этом.

Лоу тихо рассмеялся.

— Вы очень плохо знаете мою пару, если думаете, что она попросит о чём-то подобном.

Лоу не получает словесного ответа. Вместо этого отец молниеносно бросается вперёд. Он двигается так быстро, что воздух со свистом рассекает его фигура, и в следующее мгновение к моей шее приставляется что-то холодное, блестящее и очень острое.

Это был один из ножей Вани. У моего горла.

Лоу, Оуэн, Серена — даже Мик, все они пытаются броситься ко мне, но их сдерживают головорезы отца, и когда кончик лезвия касается моей кожи, они замирают на месте с одинаково испуганными выражениями лиц. Воцарившиеся после этого молчание напряженное, его заполняют громкие удары сердца и тяжёлое дыхание.

— Нет, — спокойно говорит отец. Рука, держащая нож, не дрожит. — В обычных условиях она бы не попросила. Но что, если бы ей пришлось выбирать между своей жизнью и будущим Лилианы? Что тогда?

— Он блефует. Он не убьёт меня, — говорю я Лоу, надеясь успокоить его.

На лице Лоу ни единой эмоции. Ни тени облегчения. Скорее наоборот. Может, он уже знает, что нас ждёт?

— Разве? Ведь это я тебя отравил. О, не делай такое лицо. Да, яд предназначался тебе. Я надеялся, что боль от потери пары настолько отвлечёт Лоу, что я смогу забрать Лилиану. Но Мик перепутал дозы, не так ли? Это разозлило меня настолько, что я выместил злость на его сыне. После этого Лоу стал умнее, перестав доверять другим, — он придвинулся ещё ближе, его взгляд, тёмно-сиреневый, почти синий, пронзил меня насквозь. Последние ниточки, связывавшие меня с семьёй, и без того потрескавшиеся и измученные, сейчас окончательно лопнули. — Я жертвовал тобой и раньше, и сделаю это снова, — говорит мне отец. В нём нет ни тени сожаления, ни сомнений. — Во имя блага вампиров я не дрогну.

Я смеюсь, полная презрения.

— Какой же ты трусливый ублюдок.

Мне следовало бы чувствовать себя загнанной в угол, но я просто злюсь. Злюсь за Ану и Серену. За себя. Злее, чем я думала возможно.

А ещё был Лоу, и то, как он смотрит на меня. Его спокойный страх, словно он понимал, что всё это ничем хорошим не закончится. Словно он не представлял, как сможет жить дальше после всего этого.

Прости, Лоу.

Жаль, что у нас так мало времени.

— Следи за языком, — лениво предостерёг отец. Лезвие ножа коснулось моей кожи. Одна-единственная пурпурная капля крови скатилась по шее, заставив Лоу рвануться, но путы, наложенные Оуэном, держали его крепко.

— Ты любишь покупать благо вампиров жизнями других, не так ли? — съязвила я отцу. — Только трус будет прикрываться другими.

— Я буду использовать все свои возможности.

— А вот я — нет. Я не собираюсь просить Лоу выбирать между мной и его сестрой.

— Но ведь в этом нет необходимости, не так ли? — обращается отец к Лоу. — Что думаешь, Альфа? Убить её у тебя на глазах? Говорят, оборотни, потерявшие пару, иногда сходят с ума от горя. Что нет большей боли, — добавляет он с наслаждением.

Не испытывай боли, — думаю я, глядя ему в глаза поверх сверкающего лезвия. — Что бы ни случилось, не испытывай боли из-за меня. Просто будь с Аной, рисуй, бегай и, может, иногда вспоминай меня, когда ешь арахисовую пасту, но не испытывай…

— Мизери, — голос Серены прервал мои мысли. А затем она произносит что-то ещё, невнятное и бессмысленное, на расшифровку которого моему мозгу требуется секунда. Головорезы удивлённо переглянулись. Отец хмурится. Оуэн склонил голову набок, охваченный любопытством.

Но она не говорила на непонятном языке. Это настоящие слова.

— Он ошибается, — сказала Серена. На нашем тайном алфавите.

Не отрывая взгляда от Лоу, я спрашиваю: — В чём?

— В том, могу ли я обращаться.

Я не сразу понимаю. Но краем глаза замечаю вспышку движения. Её рука. Нет, её пальцы.

Внезапно её ногти становятся длинными.

Неестественно длинными.

Стремительно удлиняющимися.

Я глубоко вздохнула, мысли бешено метались.

— Ладно, отец, — сказала я, не отрывая взгляда от Лоу, в надежде, что он меня поймёт. — Раз уж тебе всё равно придётся меня убить, позволь мне попрощаться с моей парой.

Я сглатываю. Лоу стоял в нескольких шагах от меня, а его глаза… их невозможно описать. Не словами.

— Лоу. Ты лучшее, что когда-либо случалось со мной. И я никогда не попрошу тебя поставить Ану выше меня, — мой голос едва слышен. — И если ты когда-нибудь поставишь кого-то другого перед ней, я буду любить тебя чуть меньше. Но когда ты увидишь её в следующий раз, а я, вероятно, этого уже не смогу, передашь ей от меня сообщение? Скажи ей, что она такая же надоедливая, как Искорка. И что… то, что она пока не может делать? Ей не стоит из-за этого грустить. Потому что она научится. И к двадцати пяти или около того она точно сможет это делать.

Лоу уставился на меня в замешательстве, пока смысл не дошёл до него. Его взгляд метался между мной и Сереной, и мне так хотелось бы насладиться тем, насколько это невероятно неправильно, глупо и просто странно: два человека, которые составляют всю мою Вселенную, встречаются при таких нелепых обстоятельствах.

Надеюсь, однажды мы все трое посмеёмся над этим моментом. Надеюсь, это не конец. Надеюсь, что даже если меня не будет рядом, они будут друг у друга. Надеюсь, надеюсь, надеюсь.

Серена кивает.

Лоу кивает.

Понимание проходит по ним, как ток.

— Сейчас, — шепчет Лоу.

Внезапно Оуэн делает шаг вперёд. Молниеносно освобождает Лоу от пут, и его тело начинает обращаться. Изгибаться. Сливаться, изменяться и трансформироваться. Я перевожу взгляд на Серену и вижу то же самое — идеальное, ошеломляющее отвлечение, которого никто из охранников, Ваня и даже отец, не предвидели.

— Что вы… — только и успевает произнести он.

Потому что комнату заполняют два огромных, величественных белых волка. Шум разрываемой плоти заглушает крики, и я наблюдаю, как двое самых любимых мною людей не щадят никого.