Одна

Глава 27

— Добро пожаловать.

Эти слова сказаны так счастливо добро, что на секунду забываю о том, что должна бояться. У женщины, сказавшей это, красивая талия и большая, яркая улыбка. Она встает, чтобы поприветствовать меня, и я замечаю, что могу видеть над ее головой. Ее рост меньше одного с половиной метра, и она выглядит как фея, если бы конечно феи посыпали себя растущей пыльцой. Она заключает меня в свои объятья и мой нос улавливает запах сирени. Это очень знакомо, но прежде, чем успеваю задуматься над этим, она отпускает меня и внимательно осматривает меня.

— Я так счастлива, наконец, познакомится с тобой, — говорит она. — Но я ведь любопытная Нэнси, и хочу узнать больше. Джулс, верно?

— Джулс Хендрикс. — Я осторожно киваю и отступаю.

— Красивое имя у красивой девушки. — Она сжимает мои руки. — Пакс обычно приводит домой девушек, у которых слишком много... ног.

Не уверенна, должна я была оскорбиться или смутиться, но она так светится, что я понимаю, что это плохо, когда слишком много... ног.

— Оу.

— Не пойми меня неправильно. — Она машет своими руками. — Они были красивые и я уверенна у них были бы красивые дети с ним...

— О Боже, — стонет Пакс.

— ... но мне больше нравятся маленькие девушки, как я сама. — Она показывает на свой маленький рост. Подносит свою голову ко мне и шепотом говорит: — Если бы мир внезапно взорвался, скорее всего, выжили бы только маленькие, — кивает она с энтузиазмом. — Просто посмотри на динозавров. Они были уничтожены, когда упал метеорит. Но все маленькие животные, например, рыбки и некоторые птички выжили. — Она хмурится. — Конечно, это могло быть потому, что они не имели отношения к наземной жизни, но мне кажется, что это потому, что они были маленькие. Ты знаешь, Дарвин...

— Ладно, болтливая Кэтти, — смеется Пакс, оттягивая меня назад. — Не заставляй ее убегать, тетя Гейл. Мне она нравится. — В одно мгновение ее досадливый взгляд сменяется такой широкой улыбкой, что я боюсь, что она потянет мышцу.

— О-о, мне она тоже нравится, — оживленно соглашается она.

— Тетя Гейл, ты только познакомилась с ней, — громко смеется Пакс.

— Что? Мне нравятся все, кто нравится тебе. — Она поднимает брови. — Ну, кроме той последней. Да, она была красивая, но как снежная принцесса. Такая холодная и неприкосновенная. Эта, однако, красивая, как маленькая фея... — Я рассмеялась, потому что точно так же думала и о ней.

— Большинство людей хотят, чтобы их сыновья женились на принцессах, а не на феях, — уточняет Пакс, подмигивая в мою сторону.

— Да ладно, у многих людей обычный вкус. Но я на шаг впереди в этой игре. Феи – новые принцессы Диснея, запомни мои слова. Мы будем видеть крылья и волшебную пыльцу, вместо бальных платьев и сисек.

— Пожалуйста, не произноси больше слово сиськи. — Пакс морщится.

— А что? Тебе больше нравится титьки?

— Я бы предпочел, чтобы ты не поднимала эту тему, вообще-то. —Пакс заметно вздрагивает.

Похихикала за своей рукой от его дискомфорта. Кажется, он был прав, думаю я, когда практически заставил меня приехать сюда.

— Грудь – естественная часть человеческого тела. Даже если у тебя ее и нет, — замечает она. — Я где-то читала, что в обстоятельствах жизни и смерти, если у женщины нет молока, то оно может появиться в груди мужчины, чтобы спасти жизнь их ребенку. Плач ребенка в сочетании с дерганьем ребенка за соски, может стимулировать гормональные процессы, которые отвечают за выработку молока...

— Тетя Гейл, пожалуйста! — прерывает ее Пакс, смотря в ужасе. — Я не хочу говорить о мужчинах и грудном вскармливании в полдень!

— Ну, ты бы хотел поговорить об этом во время ужина?

— Я бы хотел об этом поговорить никогда!

— Я думала, мы растили тебя, чтобы ты был открыт для чего-то даже большего, чем это. — Она хмурится.

— Прости, тетя Гейл, — вздыхает он. — Но все это пугает меня до смерти.

— Мужчины такие дети. — Она кивает, глядя на меня. — Женщинам всегда нужно быть осторожными с их нежной натурой.

— Похоже, что так, — соглашаюсь я, посмеиваясь.

Она обходит меня, чтобы посмотреть в окно. Я понимаю ту секунду, когда она смотрит на машину Пакса. И резко вздыхает.

— Бог мой, Пакс! Ты ездишь на этом? Это ведь даже не машина, это куча плохо скрепленного метала!

— Возьму денег в кредит и завтра же куплю новую подержанную машину, — объясняет Пакс. — Я уже разговаривал с дядей Биллом.

— Позволь мне взять его на себя. — Она трясет головой, выглядя обеспокоенно.

Раздавленный автомобиль напоминает нам о том, что произошло, и в воздухе висит напряжение. Я пытаюсь разрядить обстановку, потому что лицо Пакса очень мрачное.

— Теперь я знаю твою слабость, — дразнящим голосом говорю я и подмигиваю. — Ты боишься делать молоко в своих сиськах.

Его реакция такая, как я и ожидала. Он на минуту забывает о реальности.

— Разве не каждый мужчина боится этого? — На его лице появляется преувеличенный ужас. — Я не хочу, чтобы ребенок сосал мои соски. Это дерьмо кажется очень болезненным, — вздрагивает он.

— Ну, тогда тебе лучше молиться, чтобы не пошел метеоритный дождь, который уничтожить женщин или их сиськи. — Я щипаю его за грудь. — Наверняка тут появится молоко.

— Я знаю, как сделать так, чтобы эта грудь всегда была способна производить молоко... — Внезапно, он прыгает на меня.

Он начинает щекотать нижнюю часть каждой моей груди, я вскрикиваю и неудержимо хихикаю.

— Стой, — тяжело дышу я. — Стой!

— Нет, пока ты не пообещаешь, что поможешь мне спасти всех коров, если Земля будет обстреляна метеоритами, чтобы ни одному из мужчин не пришлось делать молоко в своей груди!

Его возмутительная просьба заставляет меня смеяться еще больше, пока смех не становится похожим на умирающее ворчание.

— Хорошо, хорошо, я обещаю, обещаю! — кричу я.

Он успокаивается и приближает свое лицо ближе к моему.

— Ты не сможешь вернуть их обратно, — говорит он.

— Я не буду. — Я торжественно киваю головой. — Клянусь.

— Ммм клятвы... Люблю нечестивых девушек... — Он касается своим носом моего.

Он целует меня прямо здесь, на диване своей тети в середине дня. Это хуже, чем я когда-либо могла себе представить, но его поцелуи заставляют все выглядеть правильным, даже если это и не так. Я люблю то, как он заставляет чувствовать меня себя теплее, как будто до этого мое тело было погребено, а его поцелуи вернули меня к жизни.

— Эмм.

Мне нравится, что Пакс заставляет меня чувствовать внутри себя дрожь и чувствительность, о существовании которых я не знала, так же, как и мои пальцы. Они сжимаются каждый раз, когда он касается меня. Тело посылает сообщения о теплоте и удовольствии, и мои пальцы на ногах продолжают сжиматься, сохраняя удовольствие, сохраняя его как электричество.

— Эмм.

Я услышала звук, когда Пакс на секунду приостановился. Он отдаляется, падая на пол, когда пытается слезть с меня

— Дерьмо, — выкрикивает он.

Мужчина проходит на другую сторону комнаты, давая нам время привести себя в порядок. Я быстро приглаживаю волосы, поправляю воротник рубашки, бросая гневные взгляды в сторону Пакса. Он выглядит немного извиняющимся, но не слишком. Я приглаживаю кончики волос за плечом. Замечательно, как теперь я буду рассказывать его дяде о том, что случилось после того, как он застал нас за таким занятием? Испытываю отвращение к своему телу, с какой легкостью могу отдаться Паксу при его самом простом прикосновении. Кажется, мое тело принадлежит больше ему, чем мне.

— Простите, что я пришел в ненужное время. — Голос у дяди Пакса тихий, спокойный, и немного напоминает Пакса.

Когда он оборачивается, я задыхаюсь. Он очень похож на Пакса, так сильно, что мог бы быть его отцом. Должно быть он увидел в моих глазах непонимание, потому что решил представиться.

— Билл, дядя Рида. Его отец был моим близнецом.

Ага, теперь все понятно. У них обоих черные волосы и одинаковые зеленые глаза. Они выглядели точно так, как должны выглядеть отец и сын. Я вижу, как он кладет руку на плечо Пакса и мягко осторожно сжимает ее. Несмотря на то, что Билл не является биологическим отцом Пакса, сразу чувствую связь между ними и знаю, что во всем, что имеет значение, Пакс – его сын.

— У меня с Гейл нет детей, поэтому день, когда Пакс приехал, чтобы жить с нами, был лучшим днем в нашей жизни.

Ничего не могу поделать, улыбаюсь Биллу, испытывая к нему тепло, хотя не хочу, чтобы он нравился мне. Должно быть, это отличительная черта всех Пакстонов.

— Да хватит тебе, ты хочешь заставить меня покраснеть.

— Как ты и сам знаешь, в твоем теле нет ни капли смущения. — Билл фыркает.

— Унаследовал эту черту с вашей стороны семьи.

— Хотелось бы поспорить, но это правда, — пожимает Билл плечами.

Дружеские подшучивания между ними ломают лед, и я почти забываю, за каким занятием застал нас Билл. Почти.

— Итак, что привело вас двоих сюда сегодня, сын?

— Собираюсь завтра взять кредит на новую машину, — говорит Пакс.

Билл ворчит, неодобрение появляется на его лице. Он открывает рот, возможно, чтобы сделать Паксу замечание.

— Но мы не поэтому здесь, — быстро перебивает его Пакс.

Билл сужает глаза в попытке прочесть нас. Я понимаю почему он полицейский. Готова поспорить, что он один из лучших.

— Почему бы тебе не присесть, дядя Билл?

Билл садится напротив меня, и я не могу избежать этого, поэтому удираю на край дивана. Он кладет одну ногу на другую и наблюдает, как Пакс берет меня за руку и заставляет вернуться к нему.

— Не думаю, что я уже встречался с тобой, — начинает Билл, смотря мне в лицо. — Я Билл Пакстон. А ты должно быть Джулс, верно? — Я киваю. — Моя жена сказала мне, что вы приехали в гости. У меня была кое-какая работа, и я собирался ехать в офис поработать, но она настояла, чтобы я остался. Сказала, что Пакс привел домой очень милую девушку, чтобы познакомить с нами.

Он протягивает руку. Я крепко пожимаю ее. В воздухе ощущается его власть, но его зеленые глаза успокаивают. Если долго буду смотреть в них, я представлю, что разговариваю с Паксом, и это может облегчить весь этот процесс.

— Джулс Хендрикс. Хожу в университет вместе с Паксом.

— Университет. — Он кивает. — Я слышал, что семестр почти закончился.

— Да, — вежливо отвечаю я. — Университет закончил учиться, а мы сдаем экзамены. Они начинаются на следующей неделе.

— Учиться тяжело, но вы оба хорошо с этим справляетесь. — Он кивает.

— Да, сэр.

Больше я ничего не говорю. Желудок скручивается в тугой узел. Я ведь не могу сказать: «Привет, я знаю, что вы коп и почти что уверена, что я преступница, но не могли бы вы помочь мне наказать плохих парней и может быть сделать так, чтобы я осталась за кулисами и не села в тюрьму?». У меня такое ощущение, что как бы ни выглядели его глаза, он не будет рад таким новостям.

Билл внимательно наблюдает за нами, и я знаю, что он слишком хорош в своей работе, чтобы не подозревать, что что-то случилось. Уверена, что их учат чтению языка тела и пониманию неудобного затяжного молчания. Кусаю нижнюю губу. Пакс сказал доверять ему, и я попробую. Если он потерпит неудачу, убегу, говорю сама себе. Я заставлю их гоняться за мной до края Земли.

— Это требует моей помощи? — наконец вежливо спрашивает Билл, когда никто не собирается заговорить. Его взгляд острый и готова поспорить, что это его полицейский голос, добрый и заботливый, призывающий к признанию и чувству вины. Проглатываю комок в горле.

— Да, — отвечает Пакс за меня, его голос низкий и четкий. — Джулс и мне нужна твоя помощь кое в чем.

Билл кивает.

— Продолжай, — побуждает он.

— Сперва, прежде чем мы начнем, я хочу, чтобы ты пообещал мне кое-что.

Билл приподнимает брови, он выглядит немного встревоженным.

— Пообещал? — повторяет он, будто неправильно услышал.

— Да, — подтверждает Пакс. — Пообещал. Ты можешь это сделать?

Пауза.

— Боюсь, что не знаю, могу ли я. Сначала мне нужно узнать, о чем мы говорим.

— Если ты не можешь пообещать, мы не будем продолжать, — Пакс неожиданно встает. — Спасибо, дядя. Скажи тете Гейл, что мы еще приедем в гости, сейчас Джулс и мне нужно уйти.

Билл снимает ногу с ноги, откидывается назад, чтобы посмотреть на Пакса.

— Не будь таким вспыльчивым, сынок, — тихо говорит он. — Какое обещание тебе нужно?

— Нам нужен твой совет кое в чем.

— Конечно, — мгновенно отвечает Билл.

— Я хочу твоего совета как дяди его сыну, но ты должен использовать все знания офицера полиции, чтобы дать этот совет. Не хочу Билла офицера полиции. Я хочу моего дядю, — Пакс смотрит ему прямо в глаза. — Понимаешь?

Лицо Билла ничего не выражает, идеальная маска, чтобы скрыть все, что он думает. Я знаю, какой у Пакса сейчас план. Он хочет, чтобы его дядя максимально вжился в нашу ситуацию, так как может только он, но использовал все влияние офицера, чтобы помочь нам разобраться со всем этим бардаком. Я ерзаю рядом с Паксом. Не вижу, что все будет хорошо.

— Будет ли у меня соблазн стать Биллом полицейским? Нужно ли мне будет кого-то в этой комнате арестовать?

— Нет, — тотчас же отвечает Пакс. — По крайней мере, я надеюсь, что нет.

Понятно, что Биллу этот ответ не нравится. Его взгляд перемещается на меня и мне трудно посмотреть ему в глаза.

— Я бы хотел, чтобы ты помог нам, но если ты не можешь, то ничего, — говорит Пакс, и взгляд его дяди возвращается на него. — Из-за этого я не стану хуже думать о тебе.

Наступает полная тишина, в которой, я уверенна, ум Билла бешено работает, пытаясь придумать, как вытянуть из нас информацию не обещая ничего.

— Дядя, — тихо говорит Пакс. — Это очень важно, чтобы ты оставался моим дядей, несмотря ни на что. Если тебе кажется, что у тебя не получится, пожалуйста, не пытайся помочь. Это может только ухудшить ситуацию для нас обоих.

— Ты знаешь, я сделаю все, что в моих силах для тебя, сын, ты знаешь это.

— Знаю, — тихо подтверждает Пакс, сжимая пальцами мои. — У меня такая же любовь к одному человеку, и я бы хотел помочь ей. Мне нужно знать, ты сделаешь это со мной или мне лучше сделать это самому, потому что, в любом случае, я уже вовлечен в это.

Билл выглядит огорченным от этого признания. Я не виню его. Его ум, вероятно, сделал столько всяких выводов, и я готова поспорить, что все они плохие. Пакс остается непоколебимым, не прерывает зрительного контакта с дядей, даже когда вспышка гнева появляется в его глазах. Пакс не отступит, и я знаю, что он готов идти до конца для своего дяди; помоги мне и я останусь, если нет – я сделаю все сам, не взирая на последствия.

Я хочу убежать в гневе. Хочу свернуться калачиком от стыда. Пакс этого не заслуживает. Его дядя тоже. Им обоим не следовало ввязываться в мою проблему. Как хорошо, когда кто-то просто выслушал о том, что произошло, я знаю, что не позволю Паксу и его дяде рисковать чем-либо ради меня.

— Пакс, я реши...

— Хорошо, — говорит Билл.

Я цепенею. Что? Ощущаю, что Пакс расслабляется и понимаю, что все то время Пакс был напряжен, сидел прямо как картонный, и в то же время устанавливал ментальную связь с дядей.

— Я обещаю, что помогу, как только смогу. Обещаю, что сделаю все, чтобы никого из присутствующих здесь не арестовали.

— Спасибо. — Пакс кивает.

На мгновение становится тихо, когда Пакс что-то обдумывает у себя в голове.

— Знаешь ли ты кого-то, кого зовут Хуан Гонзалес? — внезапно спрашивает он.

Билл делает только одно движение, раскрывает глаза шире. Это так незаметно, что задаюсь вопросом, видела ли я это вообще.

— Я знаю много Хуанов Гонзалесов.

— Знаешь ли ты того, который из Миннесоты? Важный человек. Эмм, — пауза. — Наркобарон.

Неизмеримая тишина. Кажется, что она увеличивается и увеличивается, когда Билл сидит неподвижно и моргает.

— Это секретная информация, — наконец говорит он.

— Что, если я скажу, что знаю кое-кого, кто может показать его местоположение?

Я становлюсь неподвижной. Мое сердце собирается вырваться из груди, и Билл увидит насколько оно черное.

— В обмен на эту информацию этот человек может попросить помилования за любые совершенные им или ей действия, которые могут считаться преступной деятельностью.

Знаю, что Билл обещал не делать этого, но я вижу момент, когда он превращается из дяди в полицейского.

— Это невозможно. Помощь и подстрекательство преступника против закона...

— Помилование происходит все время. Скажем, кто-то ехал за рулем автомобиля и случайно убил своих родителей. Он получил помилование. Он никогда не был в тюрьме из-за этого. Забрал две жизни и никогда не был в тюрьме за это. Убийца. Свободен.

Билл сжимает подлокотники рядом с ним. Его суставы белые от силы.

— Ты не убийца, Рид, — шепчет он, его глаза широко открыты от шока и гнева. — Пьяный водитель столкнул вас с дороги. У тебя не было выбора! Ты сделал все что мог. Ты...

— Я был тоже пьян! Должен был его увидеть! Я бы увидел, если бы не повернулся, чтобы накричать на них!

— Нет. Нет. — Билл решительно качает головой. — Остановись, Рид. Этого человека пожизненно заключили за то, что он сделал. Для твоих родителей это справедливо. Ты несешь всю эту ненужную вину, это ненормально. Тебе нужно что-то сделать, чтобы помочь себе отпустить это.

— Ты прав. — Пакс снова спокоен, дрожа, вздыхает. — Я сделаю что-то, чтобы все исправить. Помогу вернуть жизнь за те две, которые я помог забрать, — выражение лица Билла – это смесь злости, шока и усталости. — Если я был помилован за ту роль в том, что случилось, этот человек может быть помилован за то, что взял роль правосудия в свои руки.

Наступает тяжелая тишина. Я люблю Пакса за то, что он делает это, но в тоже время ненавижу его. Ненавижу за то, как он использует своего дядю. За то, что он винит себя в том, что было не под его контролем. Что ему нужно сделать это для меня, чтоб помочь своей боли исчезнуть. Больше всего я ненавижу себя за то, что люблю его так сильно, что позволяю ему все это сделать.

— Сможет ли этот человек привести меня к местоположению Хуана Гонзалеса? — наконец спрашивает Билл, смотря вверх.

Я киваю. Его взгляд падает на меня.

— Да, — шепчу я.

— Хуан Гонзалес, как известно, имеет несколько заводов, где производит свои наркотики. Может этот человек показать нам эти места?

Снова киваю. Хочу сказать ему, что знаю все. Насколько опасен этот человек. Могу помочь полиции уничтожить всю империю Гонзалса.

— Тогда, возможно, можно обсуждать помилование.

Почти вздыхаю с облегчением.

— Есть больше. — Пакс сжимает мою руку.

Билл откидывается назад. Он не выглядит удивленным. Наверное, он многое повидал на своей работе. Его глаза следят за мной. Сглатываю, желая, чтобы мой голос звучал сильнее.

— Есть больше, — повторяю я. — Гонзалес может быть ранен или еще хуже, мертв. Есть части его империи, которые все еще стоят – его заводы и другие фермы я не поджигала. Всегда найдется тот, кто заменит его. Все должно быть уничтожено, для того чтобы остановить зло. Все.

Красный.

В этот раз цвет появляется вместе со звуком: криками.

— Хуан Гонзалес – центр этого. Если падет он, все остальное должно рухнуть вместе с ним, как домино, — утверждает Билл.

— Нет. — Трясу головой.

Красный.

— Он занимается не только наркотиками. Его империя достигла большего. Он занимается и другими вещами. Злыми вещами, — содрогаюсь я. — Он делал что угодно ради денег. Что угодно.

— Проституция?

Трясу головой.

— Ну, тогда, — его голос звучит нетерпеливо. — Что это?

Наклоняюсь и шепчу.

Вижу, как его лицо теряет все краски.