Осада

14

Ни один мускул не дрогнул на лице Динамита. «Хорошо, что я не тешу себя иллюзиями, — подумал он, нисколько не удивившись тому, что переговоры протекали совсем не так, как ему хотелось бы. — Эти люди заинтересованы только в спасении собственной шкуры, и не больше…»

Воздух в подвале был спертый, над столом висело сизое облако табачного дыма.

Собеседник Динамита — капитан с повязкой на руке цвета национального флага, чуть подался корпусом вперед и, затушив энергичным движением в пепельнице окурок, потянулся за сигаретницей, чтобы закурить снова, предложив сигарету и Динамиту.

— Спасибо, — вежливо отказался тот.

Капитан, затянувшись несколько раз, сказал, как бы подводя итог сказанному раньше:

— Согласен, мы не станем оказывать сопротивление советским войскам, но и немцам тоже. Пусть эти два фактора лягут в основу нашего сотрудничества.

Динамит немного помолчал, думая про себя: «Тогда, черт возьми, что же это будет за сотрудничество!» А вслух сказал:

— Я сообщу вашу точку зрения, — он чуть было не произнес «командиру нашей группы», но, решив, что эти три слова звучат не очень весомо, добавил: — Нашим товарищам.

— Прошу вас, — капитан кивнул, — непременно добавить, что наш батальон не может сражаться против целой немецкой дивизии: это было бы бессмысленно.

«Знание — сила!» — невольно вспомнил Динамит любимый лозунг социал-демократов и чуть заметно улыбнулся. «Говоря иными словами, пролетариям не следует бороться за власть, поскольку они еще недостаточно образованны, а посему им нужно учиться».

— Как я вас понял, вы вступите в борьбу против гитлеровцев только тогда, когда будете располагать численным превосходством.

— Тогда безусловно, — согласился капитан. — Однако у нас нет никакой надежды, что такое когда-нибудь будет. Именно поэтому самое большее, на что мы сейчас способны, — это помогать спасать венгров от гибели…

«Черт бы побрал венгров с вашим спасением…» В душе у Динамита все так и кипело от злости, однако он равнодушно повторил:

— Я сообщу вашу точку зрения…

— Со своей стороны мы, разумеется, ценим ваши боевые усилия, — с поспешностью перебил его капитан, — но в настоящее время продолжение боевых действий несет венграм лишь дальнейшие разрушения и жертвы. Вот почему мы и считаем борьбу бессмысленной, однако независимо от этого вы вполне можете рассчитывать на нашу помощь.

Динамит заерзал на стуле. «Оружие бы нам лучше дали…» Однако он не осмелился высказать свою мысль вслух, а лишь спросил:

— Что именно следует понимать под вашей помощью?

— Я сожалею, что на переговоры не прибыл командир вашей группы, — брови капитана взлетели вверх, — а то бы мы сейчас обо всем сразу и договорились.

Однако Динамит никак не отреагировал на это замечание.

— Договорились бы детально… — Капитан даже не пытался скрывать своего недовольства.

— Я вам уже говорил, что имею все полномочия на ведение переговоров о сотрудничестве…

— Конечно, конечно… но все-таки было бы более целесообразно вести переговоры с командиром группы… — Неожиданно капитан улыбнулся Динамиту. — Только не сочтите ради бога, что я что-либо имею против вас лично. Не знаю, в ваших ли силах решить один вопрос. Мы охотно взялись бы за охрану пленных. Насколько нам известно, ваши силы довольно ограниченны, а охрана пленных отвлекает часть их. Передайте нам пленных. Как мне кажется, этим мы снимем с вас большую обузу, а вы получите возможность увеличить численность своих активных бойцов.

«Хорош гусь…» Динамит разгладил усы, чтобы скрыть улыбку. Его так и подмывало спросить капитана, неужели его на самом деле принимают за идиота, но он взял себя в руки и с серьезным видом ожидал, что ему скажут еще.

Капитан долго молчал и лишь потом продолжил:

— По моему мнению, для вас это было бы значительной помощью.

— И это все? — спросил Динамит.

— Вы считаете это слишком малым?

— Большим, — выговорил Динамит и мысленно добавил: «свинством». — К сожалению, мы все же не сможем передать вам пленных. Все они являются крупными военными преступниками и после освобождения Будапешта предстанут перед трибуналом, а до тех пор мы будем содержать их как заложников, так что, как видите, они нам самим нужны.

— Подумайте как следует, так как передачу пленных мы рассматриваем как залог нашего дальнейшего сотрудничества…

— В вопросе спасения венгерской нации, не так ли? — с ехидной улыбкой спросил Динамит и встал. — Полагаю, что мы можем считать наши переговоры законченными. Вашу точку зрения я передам вышестоящему руководству, а ответ вы получите через нашего связного.

— А у вас есть и вышестоящее руководство? — Капитан тоже встал.

— До свидания!

Капитан проводил Динамита из подвала.

У ворот стояла группа солдат.

— Патруль, со мной! — крикнул в их сторону Динамит.

Двое солдат отделились от группы и пристроились к командиру. Дул сильный ветер, неся по небу грязные тучи.

Свернув в первую улицу, Динамит дошел до угла и, остановившись, жестом подозвал следовавших за ним патрулей к себе, приказав подготовить автоматы к бою. Оба патруля молча сняли свой автоматы с предохранителя и осторожно выглянули из-за угла. По улице торопливо шли по своим делам редкие прохожие.

Звуки недалекого боя доносились сюда более отчетливо. Динамит прислушался к автоматным очередям. «Уже совсем близко…» — с удовлетворением заключил он.

— Зеркало у вас есть? — неожиданно спросил он, обращаясь к своим спутникам.

Ему дали карманное зеркальце, которое он пристроил в выемке кирпичной стены таким образом, чтобы, не высовываясь из-за угла, можно было наблюдать за тем, что происходит на соседней улице.

«А уж им пора было бы и подойти…» Посмотрев на часы, Динамит удивился, что на переговоры не ушло и получаса, хотя перед этим командир мучил его целую неделю, объясняя, как он должен вести себя. И хотя Динамит заверил того, что он сделает все как надо, командир не успокоился. «Я знаю, что ты все понял, Динамит, однако хочу напомнить тебе лишний раз о том, что речь идет о целом батальоне хунгаристов, численность которых превышает численность нашей группы раз в пятнадцать! Все они молодые парни, вчерашние студенты, хорошо вооружены… Все будет зависеть от твоего умения. Смотри не оттолкни их своей пролетарской резкостью, перетяни на нашу сторону… Не вздумай упрекать в том, кем они были вчера; для нас важно, что они хотят создания свободной Венгрии и могут согласиться не воевать против русских. Ты понял это, Динамит?» Вспомнив эти слова командира группы, он подумал: «Если бы так было на самом деле…»

Вскоре на соседней улице появились солдаты с повязками цвета национального флага на рукавах.

— Двое… трое… четверо… — тихо считал вслух Динамит. «Капитан меня не только за идиота принял, но и еще посчитал за несмышленыша». А затем прошептал: — Ребята, я сейчас выпущу в воздух очередь из автомата. Один из вас выбегает на улицу и падает, притворившись раненным… Делайте, что хотите, но оружия из рук не выпускайте… а я буду наблюдать за вами из подворотни… Если я начну стрелять, то тоже открывайте огонь.

Динамит на цыпочках направился к подворотне, оттуда и дал очередь в воздух. Один из патрулей выбежал на мостовую и, громко вскрикнув, упал на землю.

Солдаты с повязками как один бросились не оглядываясь бежать. Когда их шаги стихли, Динамит выглянул на улицу. Она была пуста.

«Проклятая банда… — подумал Динамит. — Теперь доложат своему капитану, что, мол, большевиков по дороге кто-то обстрелял: то ли нилашисты, то ли немцы. Один убит, а двое убежали».

Вспомнив наказ своего командира, парень скривил губы: «И с этими типами нужно сотрудничать?.. Кто они такие? В лучшем случае почти все они сторонники Хорти, которые, как известно, не станут воевать за новую Венгрию. С ними не сотрудничать надо, их необходимо уничтожить…»

Динамит вышел из-за угла и, дав знак своим патрулям, пошел по улице. Постепенно он ускорял шаг, мысли его уже были заняты следующим заданием, которое он помнил до мельчайших подробностей. Паролем для участвующих в новой операции было слово «Будапешт». Правда, Динамиту больше нравился другой пароль: «Вперед, пролетарии!» или что-нибудь подобное, но командир группы настоял на своем.

Ставя задачу, командир сказал: «Знаешь, Динамит, после переговоров, чтобы порадовалась твоя мятежная душа, побываешь и в настоящем деле… В целом-то ты хороший парень, настоящий товарищ… Только не забудь: паролем все-таки останется «Будапешт»… Слово это для всех нас дорогое, так что, быть может, и оно продемонстрирует свою притягательную силу…»

Собственно говоря, у Динамита было и настоящее имя и фамилия — Пал Бочке. До войны он работал на столичной живодерне, однако за его вспыльчивый характер товарищи прозвали его Динамитом, и эта кличка накрепко приклеилась к нему.

Не очень давно Бочке получил партийное задание — вступить в какую-нибудь пронилашистскую организацию, с тем чтобы войти в доверие к самим нилашистам, вступить в их партию, получив таким образом возможность собирать необходимые данные. Жил Бочке отдельно от своей группы на частной квартире (так ему было приказано), но общался больше всего с членами нилашистской партии «Скрещенные стрелы». В действительности Пал оказался неплохим «артистом», так что никто из нилашистов не заподозрил в нем чужого. Динамиту было противно носить ненавистную нилашистскую форму, на которую с опаской и недовольством посматривали горожане, а некоторые при встрече с нилашистами даже обходили их стороной. В душе Динамиту хотелось, чтобы все жители Будапешта по-настоящему ненавидели бы всякого, кто носил эту проклятую форму.

— Потише, Бочке, — услышал он из-за спины голос товарища. — Так несешься, будто за тобой с собаками гонятся…

Однако Динамит даже не обернулся. Взглянул на часы: «Время еще есть, успеем…» И пошел немного медленнее.

Динамит посмотрел на небо, желая увидеть в нем самолет, жужжание которого он отчетливо слышал, но из-за туч его не было видно. «Похоже, скоро прилетят и другие…» В голову Палу пришла мысль, что, собственно, вся его жизнь до этого дня была не чем иным, как одним долгим ожиданием: ожиданием революции, переворота, восстания, организованного силами Сопротивления… Но пока ничего этого, к сожалению, не было.

Обида сжала горло. «Последний сателлит Гитлера… Вот как нас теперь называют…» Динамит невольно задумался о причинах такого прозвища. Он всегда искал причину того или иного явления. Вот и теперь он пришел к выводу, что Хорти настолько фашизировал Венгрию за время своего правления, что под конец его сам оказался недостаточно фашизированным для управления государством, хотя регент ясно представлял себе, кого именно сейчас нужно преследовать и бить: не сторонников монархии, не руководителей социал-демократии и не своих гражданских противников, отнюдь нет. Всех их Хорти просто-напросто покупал, а сделать это ему было не так уж и трудно, так как все люди стремились отнюдь не к революции, а к власти, и притом не к верховной, а пусть к маленькой такой власти для себя, к более крупным должностям и богатству. Зато коммунистов регент приказывал преследовать самым жесточайшим образом, уничтожать их на каждом шагу, а их партию постоянно и повсеместно громить.

Когда Динамиту однажды сказали, что Коммунистической партии Венгрии больше не существует, он молча выслушал это страшное известие. Когда ему объяснили, почему это произошло, он и тогда промолчал. К чему говорить? Все равно ничего уже не изменишь. Решение есть решение. Было это поздно вечером. Он вышел в парк и долго бродил по его дорожкам, освещенным газовыми фонарями, а в полночь, когда ноги уже ломило от усталости, уселся на садовую скамейку. В глазах стояли слезы. «Партии больше нет…» Вскоре он услышал чьи-то приближающиеся шаги; оказалось — полицейский. Динамит начал лихорадочно думать, как ему объяснить причину своего нахождения здесь, да еще в столь поздний час, но из головы все разом как ветром выдуло. Вспомнил только, что в то время он жил по документам какого-то Михая, фамилия и та из памяти вылетела. Он понимал, что он на грани провала. Полицейский подошел ближе и участливо спросил: «Что с вами, молодой человек?» «Ничего, господин инспектор…» — Динамит повертел головой и тут же, сам не зная почему, сказал: «Любовница меня бросила…» Полицейский поверил и начал его утешать: «Ерунда… из-за какой-то женщины не стоит… Идите домой и выспитесь… у вас еще будет любовница, вот увидите…» Динамит тяжело вздохнул: «Будет… Наверняка будет…» Он все еще думал о партии и тут же мысленно решил: «Не может такого быть, чтобы партии не было…» «Ну, идите же домой. Квартира-то у вас есть?» — поинтересовался полицейский. «Разумеется, — ответил он. — Я еще немного посижу и пойду домой… Не бойтесь, господин инспектор, самоубийцей я не стану…» Полицейский отошел в сторону, но все же наблюдал за ним. Динамит немного посидел, а затем встал и не спеша пошел прочь, уверенный в том, что партия обязательно будет создана вновь. Вскоре он узнал о создании Партии Мира. «А ведь я хочу не мира, а войны… Войны против войны, войны против дворцов…»

В голове кружились обрывки мыслей о роспуске Коммунистической партии Венгрии и причинах основания новой партии — Партии Мира, которой, как ему объясняли, уже никто не станет пугаться, так как само ее название будет способствовать приливу в ее ряды новых членов, особенно представителей интеллигенции и патриотов антигитлеровской ориентации…

«На песке строим…» — подумал Пал Бочке, многого не зная и не понимая, однако на сердце было очень тяжело.

Прошло некоторое время, и снова на политической арене появилась Коммунистическая партия Венгрии. Динамит сразу же воспрянул духом, у него словно крылья выросли. Однако ему по-прежнему было обидно и горько, что идея о так называемом завоевании широких масс, вернее говоря, не сама идея, а ее иллюзия время от времени появляется в партии вновь и вновь, связывая ее по рукам, распыляя силы и средства и порой отвлекая от тех, кого действительно следовало бы привлечь на свою сторону, тех, с кем предстояло строить новую Венгрию, а именно от широкого круга рабочих и беднейшего крестьянства.

«Привлекли мы хунгаристов…» — С досады он щелкнул пальцами. Динамиту казалось, что он видит перед собой капитана, командира батальона хунгаристов, который ожидал, что с ним будут разговаривать совсем не так.

— Бочке, да не беги ты так… — попросил один из патрулей.

Динамит замедлил шаг. Неподалеку от них разорвалась мина, подняв с земли густое облако пыли. Послышался звон разбитого стекла.

Динамит, казалось, не обратив на это внимание, спокойно шел дальше. «Русские уже совсем близко…» Он нисколько не жалел свой город и находил странным, когда его жалели другие. «Пусть гибнет вместе со своими тюрьмами, соборами, прочими аристократическими красотами и проклятой буржуазией! Все в этом городе преступно, даже исторические памятники прошлого. Белый престольный город… Пусть от его прошлого не останется и следа… Нам нужен новый город, населенный новыми людьми, которые будут ненавидеть преступления, станут стыдиться содеянного своими предками, начнут ненавидеть людей, которые якобы стоят вне политики… Нам нужен красивый город будущего…»

Черты лица Динамита несколько смягчились, когда он подумал о том, что ему повезло хотя бы уже в том, что он стал борцом за рождение нового мира. Он взглянул на часы и вздохнул: «Все же как медленно тянется время…»

И снова поблизости разорвалась мина, а вслед за ней снаряд, а потом еще и еще.

С неба по-прежнему доносился гул самолета, которого не было видно из-за туч, что, однако, не мешало ему время от времени сбрасывать бомбы, которые со страшным воем неслись вниз, на землю.

На перекрестке, в подворотне большого дома, стоял гитлеровский солдат. Голова у него была перевязана белым бинтом, который издалека можно было принять за восточную чалму. Динамита так и подмывало сказать гитлеровцу что-нибудь едкое, но по улице ходили люди, и он воздержался: «Еще позовет кого на помощь, и тогда прощай операция…»

Однако, проходя мимо гитлеровца, он все же не вытерпел и, театрально вскинув вверх правую руку, не без насмешки бросил:

— Зиг хайль, камерад!

Немец с неприязнью взглянул на него, но ответом не удостоил.

«Что, не нравится вам наша столица?» Динамит заглянул в подворотню и обомлел: там толпился не один десяток гитлеровских солдат.

Связной на место встречи прибыл минута в минуту.

— Зайдемте в подъезд, я посмотрю ваш мандат, — сказал Динамит связному, которого он не знал в лицо.

Удостоверившись в том, что на встречу пришел свой человек, Динамит коротко доложил ему о результатах своих переговоров с командиром батальона хунгаристов.

Немного помолчав и тяжело вздохнув, связной спросил:

— Динамит, а ты случайно не поспорил с ними, не оттолкнул?..

— Не пытайся свалить вину на меня. — Динамит покачал головой. — Там я ничего не мог поделать. — Он ехидно улыбнулся. — Хотя они очень настаивали, чтобы мы передали им пленных.

— Жаль, что все так вышло! — задумчиво проговорил связной. — Очередная операция проводится строго по плану. Никаких изменений нет.

— Вот это хорошо! — обрадовался Динамит.

Пожав друг другу руки, они расстались.

Через полчаса Динамит с патрулями вошел в подвальное помещение, в котором находилась маленькая слесарная мастерская. Встретил их старик в пенсне.

— Мы пришли за свертком, — сказал Динамит и сразу же поправился: — Присланным на ваш адрес в Будапешт.

Старик внимательно разглядывал вошедших.

— За подарком от дядюшки Йожи, — пояснил Динамит, — за свертком, перевязанным белой бечевкой…

— Вон, возьмите под столом, — старик ткнул пальцем в угол.

Динамит достал из-под стола завернутый в белую бумагу сверток, небрежно взяв его под мышку.

— Осторожно! — предупредил старик.

— Я в этом деле кое-что понимаю, — успокоил его Динамит.

— Все равно поосторожнее… Как-никак двенадцать килограммов взрывчатки…

— А шнур? — спросил Динамит.

— Все на месте, будет гореть ровно две минуты.

— Понятно. — Динамит протянул старику руку. — До свидания…

— Успеха вам, товарищи, — старик всем троим по очереди пожал руку.

Когда они вышли из мастерской, Динамит передал сверток одному из патрулей, сказав:

— Неси спокойно: от удара он не взорвется.

— Знаю, но все равно ноша не из приятных…

Динамит ничего не ответил ему, так как он уже думал о том, как ему успеть за две минуты подложить взрывчатку под дверь и выйти из здания на улицу. Утверждены были два возможных варианта проведения операции: согласно первому варианту из «Дома верности» нилашистов надлежало выйти вполне легально с предъявлением документов (только вряд ли бы двух минут хватило на это), согласно второму варианту им разрешалось при выходе открыть огонь по охране, что, безусловно, имело свои плюсы и минусы.

Между тем постепенно темнело.

Динамит взглянул на часы, после чего все трое не спеша направились к нилашистскому центру.

Дойдя до угла улицы, Динамит остановился и закурил, пряча сигарету в рукаве. Вообще-то он никогда не курил и теперь просто попыхивал сигаретой, чтобы она не погасла, так как от нее он должен был поджечь бикфордов шнур.

Вокруг царила странная тишина. Динамит осторожно осмотрелся по сторонам. «Уснули все, что ли?»

И в тот же миг из соседнего дома донесся обрывок модной тогда песенки:

«Живем только раз…»

Судя по голосу, пел пьяный мужчина.

— Пошли! — бросил Динамит своим спутникам и быстрым шагом направился к воротам, у которых стояло трое часовых. Одного из них он знал в лицо.

— Привет, — поздоровался Динамит со знакомым. — Брат Гардош в здании?

Тот молча кивнул, но, заметив сверток, спросил:

— Что несете?

— Золотишко на сдачу, — быстро ответил Динамит, — отобранное у евреев, двенадцать кило…

Часовой слегка свистнул от удивления и, смерив Динамита восхищенным взглядом, скривил губы:

— Половину небось сами в награду получите?..

Динамит молча кивнул, а про себя подумал: «Сегодня удачный день: все нилашисты меня принимают за своего, только один — за дурака, а другой — за стреляного воробья…» Войдя в здание, он придержал входную дверь, пропуская вперед своих спутников. В коридоре первого этажа не было видно ни души, но из-за какой-то двери доносился громкий смех: хохотало несколько человек.

— Шестая дверь справа, — шепнул Динамит тому, кто нес сверток со взрывчаткой, и снял автомат с предохранителя.

Он радовался тому, что в коридоре, кроме них, никого не оказалось; в противном случае сверток пришлось бы оставить в туалете, который располагался довольно далековато от нужной им двери.

«Так, пожалуй, нам и двух минут хватит…»

Патруль со свертком дошел до шестой двери.

— Клади! — шепнул ему Динамит и, поднеся сигарету к губам, затянулся, а затем поднес сигарету к бикфордову шнуру, который сразу же загорелся, разбрасывая во все стороны мелкие искры.

И в тот же миг скрипнула дверь, в коридор кто-то вышел и вдруг заорал истошным голосом:

— Что вы тут делаете?! Братишки, покушение! Спасайтесь!

Динамит нажал на спусковой крючок своего автомата, давая по орущему длинную очередь. Стреляные гильзы со звоном посыпались на каменный пол. Вышедший в коридор нилашист медленно осел на пол.

— К выходу!.. — крикнул Динамит своим спутникам. А когда те побежали, сам он еще на несколько секунд задержался у свертка со взрывчаткой. Неизвестно откуда у входной двери появилась фигура знакомого нилашиста, которого тут же уложили короткими очередями патрульные.

«Зашевелились… негодяи!» Динамит бросился к выходу, чувствуя спиной, что в коридор начали выбегать какие-то люди.

— Братишки, он удирает! — раздался чей-то истошный крик.

У ворот завязалась автоматная перестрелка.

«Сейчас рванет…» — мелькнуло у Динамита в голове. Он с силой оттолкнул от себя нилашиста, который неизвестно как оказался возле него и, выскочив из здания, перепрыгнул через несколько человек, неподвижно лежавших на земле, и сломя голову выбежал на улицу.

Его тотчас же обстреляли с противоположной стороны улицы.

— Не стреляйте! — успел выкрикнуть Динамит и в тот же миг почувствовал, как что-то слегка ударило его в грудь. И только тут его осенило, что он забыл назвать пароль, который, как назло, выпал у него из памяти.

— Я — Динамит… — прохрипел он, еле держась на ногах.

В этот момент за его спиной раздался сильный взрыв.

«Чертов пароль…» — мелькнуло еще раз в его мозгу. Перед глазами появилось расплывчатое лицо связного. Динамит прижал ладонь к груди. «Кровь…»

— Я — Динамит… — прохрипел он еще раз, медленно оседая на мостовую.

Над ним кто-то наклонился. Подбежали еще какие-то люди, но он уже никого не узнавал.

— Я забыл… пароль… — еле слышно выдохнул он. — Пристрелите меня… больно очень…

— Сейчас отнесем тебя к врачу… Он поможет…

— Не… ет… — Лицо исказила боль. — Пристрелите лучше…

Динамита бережно положили на чью-то шинель и, осторожно подняв, куда-то понесли. Ноги его свисали с шинели, и временами ботинки чиркали по камням мостовой. Голова моталась из стороны в сторону.

Когда Динамита принесли в какое-то здание и положили на соломенный матрас, глаза у него были закрыты; по выражению лица можно было подумать, что он просто крепко уснул.

Какой-то лейтенант, взяв его руку в свою, долго нащупывал пульс. Затем он выпрямился и, громко вздохнув, вынул из кармана чистый носовой платок и молча положил его на лицо Динамита.

Никто из собравшихся в помещении не проронил ни слова.