Осада

16

Командир дивизии СС «Хуняди» вызвал к себе гранатометчика Петера Фёльдеша, попавшего в дивизию в числе последних добровольцев.

Петер Фёльдеш догадывался, зачем его вызывают: об этом ему сказал ротный командир, отправляя в штаб, более того, он даже поздравил его.

В штаб дивизии, располагавшийся в ближнем тылу, Петер пошел с сопровождающим, так как приказ запрещал солдатам ходить в одиночку по улицам города.

«Смешно, да и только…» — подумал Петер, хотя на самом деле у него не было ни малейшего желания даже улыбнуться. Охотнее всего он бы заревел. «Подумать только, Петер Фёльдеш — прапорщик…» На минутку он остановился, вынул пачку сигарет из кармана шинели и, сунув одну сигарету в рот, полез за спичками.

— Прошу вас, господин прапорщик… — сопровождавший Петера солдат опередил его и, чиркнув спичкой, широко и добродушно улыбнулся.

Брови Петера удивленно взлетели вверх, он наклонился к огоньку. «Скотина… он еще и завидует мне…» Прикурив, Петер с силой выпустил изо рта клуб густого дыма.

На душе у Фёльдеша стало тоскливо, он вовсе не намеревался делать в армии карьеру. Когда он подписывал бланк заявления о добровольном вступлении в армию, то уже тогда решил, что при первой же возможности дезертирует и вернется домой. Оказавшись среди таких же, как и он сам, добровольцев поневоле и по глупости, Петер вел себя скромно и чаще молчал, насмешливо улыбаясь только тогда, когда безусые, не нюхавшие пороха юнцы громко бахвалились своими подвигами. Он охотно послушал бы их тогда, когда они, побывав на передовой, вернутся в казарму, наложив от страха в штаны. Петеру стало даже немного жаль, что такое наслаждение он уже вряд ли испытает, так как отколется от этой пестрой компании намного раньше и навсегда. Иногда к новичкам-добровольцам приходил кто-нибудь из офицеров, чтобы набрать охотников для выполнения того или иного боевого задания. Петер Фёльдеш с изумлением смотрел на кандидатов в герои, извлекая для себя наглядный урок и думая о том, что зверинец господа бога поистине никогда не оскудевает, так как на смену любому, даже самому большому, скоту обычно появляется еще больший. Если бы незадолго до этого кто-нибудь сказал ему, что он действительно добровольно, без принуждения, и даже с радостью сам будет проситься на передовую, Петер расхохотался бы тому прямо в лицо. А собственно говоря, все так и случилось.

Однажды, когда очередная группа кандидатов в герои отправилась на фронт, чтобы на самом деле стать там ими, если удастся, конечно, Петер Фёльдеш сидел среди солдат и, хлебая солдатскую баланду, спросил, кто именно еще решил вступить на путь доблести и славы, чью порцию баланды (хотя она и была невкусной, да и порция маленькая) можно было бы слопать. Случилось так, что именно в этот момент к ним заявился капитан, который приказал немедленно закончить есть и построиться. Петер Фёльдеш встал в строй, надеясь в глубине души, что сейчас снова будут набирать в герои и, следовательно, появится возможность за ужином съесть чью-то лишнюю порцию. Однако на этот раз капитан объявил, что все они сейчас отправятся на татуировку, которой подвергаются все солдаты германской империи, попавшие служить в войска СС.

Петер Фёльдеш так и остолбенел, до него только сейчас дошло значение двух больших букв СС, предшествовавших названию дивизии. Он слышал о зверствах эсэсовцев. «В конце концов я буду рад, если окажусь поскорее в Сибири…» По спине Петера потек пот, который выступил и на лбу. Фёльдеш подумал о том, что окажись он на месте красных, то перестрелял бы всех эсэсовцев, как бешеных собак.

Капитан скомандовал: «Направо!» — и строй, миновав коридор, спустился по лестнице вниз. Петера Фёльдеша потянуло на рвоту. Он не мог вспомнить, от кого именно он слышал, что иные эсэсовцы охотно платят врачу по две-три тысячи пенгё за то, чтобы тот по секрету свел бы с них эсэсовскую татуировку. «Боже мой…» Петер придал лицу пристойное выражение, чтобы капитан, чего доброго, не заметил бы его разочарования.

На проходной дежурный офицер остановил их команду и о чем-то недолго посекретничал с капитаном. Когда ротный скрылся в комнате дежурного, Петер Фёльдеш осмотрелся. Вокруг их колонны все время крутились четыре унтер-офицера, вооруженные автоматами. «Охраняют нас, как евреев, которых гонят в гетто…» Он тяжело вздохнул, сообразив, что отсюда не убежишь — сразу же пристрелят.

Через несколько минут капитан вышел из дежурки и еще с порога крикнул:

— Нужны десять добровольцев для выполнения особо опасного задания!

Петера Фёльдеша, словно пружиной, вытолкнуло из строя. Ротный же, казалось, смотрел поверх его головы.

— Нужны только фронтовики… — проговорил капитан.

Петер сделал еще один шаг вперед.

— Из числа награжденных орденами и медалями… — добавил ротный.

Петер Фёльдеш сделал еще один шаг вперед.

— Вы?! — Капитан только сейчас удостоил Петера своим вниманием.

Почувствовав нотки подозрения в голосе ротного, Фёльдеш поспешил объяснить:

— Четыре дня назад я лично подбил русский танк.

— Хорошо, сойдете! Становитесь вот сюда! — Капитан жестом показал место рядом с собой и начал сверлить глазами следующего солдата: — Вы?!

Фёльдеш, твердо печатая шаг, направился на указанное место, а спустя минуту рядом с ним встал уже другой солдат.

Наконец все десять человек были отобраны.

— Задачу вам поставит лично дежурный офицер, — объяснил добровольцам капитан, — а татуировку вы пройдете после выполнения задания. Не беспокойтесь, за это вас никто упрекать не станет. Я надеюсь, что вы выполните приказ как настоящие венгерские эсэсовцы.

«Пошел бы ты к такой-то матери!..» Петер с колотящимся сердцем шел в комнату дежурного, боясь, что в последний момент там появится какой-нибудь тип, который отменит только что отданное распоряжение и прикажет им встать обратно в строй.

По дороге Петер очень внимательно осмотрел каждого солдата, попавшего в десятку, придя при этом к мнению, которое заметно отличалось от мнения капитана. «Отборные бандиты. С такими лучше не есть из одной тарелки…» — решил он.

Дежурный офицер объяснил солдатам, куда они должны явиться, кому доложить о прибытии и где получить оружие. Им выделили двух унтер-офицеров, один из которых, в звании фельдфебеля, был назначен старшим, а другой — сопровождающим, после чего отважная десятка двинулась в путь, имея впереди и позади строя по одному вооруженному автоматом унтеру.

Петер Фёльдеш бодро шагал в середине строя, с интересом поглядывая по сторонам, хотя он хорошо понимал, что до наступления темноты ему никак не сбежать, если, конечно, не помогут самолеты противника, при появлении которых все в панике мигом разбегутся кто куда.

С нетерпением он посматривал на небо, с которого доносились какие-то подозрительные звуки.

Наконец Петер заметил самолет, вынырнувший из-за туч как раз над ними. От него отделилось множество маленьких черных точек.

— Бомбят! — заорал Фёльдеш во всю силу легких и бегом бросился в подворотню ближайшего дома, однако почему-то не услышал за спиной воя падающих на землю бомб, от которого холодеет кровь в жилах. «Вот было бы здорово, если бы бомба попала прямо на унтеров…» И в тот же миг Петер услышал крик фельдфебеля:

— Назад!..

«Как бы не так!..» — Петер презрительно скривил губы, ожидая взрывов, которых непонятно почему не последовало. Петер изумленно заморгал глазами, ничего не понимая.

— Вытрясайте из портков дерьмо и быстро в строй! — крикнул ему фельдфебель. — Не ждите, пока я вас сам вытащу, а не то!..

«Материться он умеет…» Петер осторожно выглянул из своего укрытия и увидел, что все солдаты, кроме него, уже стояли в строю, а перед подворотней, в которой укрылся он, широко расставив ноги, стоял фельдфебель.

— Посмотрите-ка на небо! — воскликнул Фёльдеш, обращаясь к фельдфебелю.

— А вы уже наклали в штаны, да ведь это наши резервисты прыгают с парашютами, — гремел голос унтера. — На кой черт вы вызвались на операцию?!

— Ничего подобного я еще никогда в жизни не видел, — пролепетал Петер Фёльдеш и громко высморкался. — Я думал, что это русский самолет. Теперь буду знать, что и такое возможно…

— Вставайте! — приказал ему фельдфебель и тут же добавил: — За такое поведение в бою расстреляю на месте! Зарубите это себе на носу!..

Петер неохотно встал в строй. Самолет все еще кружил над ними. «Так подвести меня…» Фёльдеш был готов избить пилота, если бы тот попался ему в руки. Тем временем самолет, приветственно покачав крыльями, скрылся за тучами. «Он еще и приветствует нас…» Петер понимал, что оба унтер-офицера ни за что не простят ему бегства в подворотню. «Нужно как можно скорее сматываться отсюда…» — решил он, опасаясь, что теперь унтеры не будут спускать с него глаз и вряд ли ему представится возможность спокойно улизнуть от них.

Такой возможности ему и на самом деле не представилось: той же ночью их группе предстояло провести разведку боем, в ходе которой было приказано подорвать или поджечь немецкий танк, который еще вечером подбили русские на перекрестке улицы. Взяв в плен экипаж танка, русские развернули башню на сто восемьдесят градусов и начали обстреливать из пушки все важные огневые точки венгерской обороны. Старший группы каждому солдату поставил задачу, а Петеру и еще одному молодому парню приказал ни на шаг не отходить от него. Подбитый танк было поручено поджечь Петеру Фёльдешу. «У вас уже есть в этом боевой опыт, — сказал ему фельдфебель, — а мы вдвоем прикроем вас огоньком. Только не вздумайте дурить, если жизнь дорога…» Петер в душе скверно выругался, однако принял во внимание, что за ним станут следить двое. Фёльдеш осторожно полз к танку, а сам думал о том, что его прежний командир был все-таки неплохим человеком. Он сейчас охотно бы променял этого вреднющего фельдфебеля на него. Забравшись в воронку от снаряда, Петер невольно подумал, что он, собственно, находится в такой же мышеловке, как и русские, засевшие в танке. «Придется мне, видимо, немного погеройствовать…» Передохнув несколько минут и подкрепившись глотком рома из фляжки, Петер приподнялся на локтях и посмотрел на громадину танка, освещаемую время от времени вспышками выстрелов. «Если бы я мог поговорить с ними на их языке…» — подумал он о русских, засевших в танке, и пожалел, что те в свою очередь ничего не понимают по-венгерски. Уж с ними-то он быстро бы договорился, сказал бы, что у него нет ни малейшего желания попасть в их далекую и холодную Сибирь. Тяжело вздохнув, Петер пополз дальше. В этот момент с другой стороны улицы зататакал пулемет, стараясь отвлечь своим огнем внимание русских от Петера. «Достать бы мне гражданскую одежду…» Подползая к танку еще ближе, он услышал, как внутри него лязгнуло железо, а затем пушка выстрелила по пулемету. Понимая, что он находится в мертвом пространстве, Петер встал (у него было всего три гранаты: две противотанковые и одна зажигательная) и, подойдя еще на несколько шагов, бросил зажигательную гранату на решетку трансмиссии, а сам камнем упал на землю.

Когда танк загорелся, из него выпрыгнули двое русских. Один из них помчался прямо на Петера, надеясь, видимо, укрыться в подворотне ближайшего дома, но оступился и так грохнулся на землю, что автомат вылетел у него из руки и отлетел в сторону. Второй русский побежал в противоположном направлении, но через несколько шагов был убит. Петер Фёльдеш подскочил к упавшему русскому и, ловко схватив его автомат, наставил его на беднягу, а затем подозвал его к себе, поясняя слова жестами.

Русский сразу понял, что от него требуют. Он встал и, подняв руки вверх, пошел впереди Петера в том направлении, которое ему показали.

— Я рад, что вы не только в штаны класть умеете, — похвалил фельдфебель Петера и, посмотрев на русского, несколько разочарованно добавил: — Жаль, что пленный не офицер, но этого все равно надлежит сдать в штаб, вдруг он что-нибудь да знает…

Группе было приказано разведать, сколько русских находится на соседней улице: если немного, то нужно было добыть «языка», если же много, тогда разузнать, как их оттуда лучше выкурить.

Однако фельдфебель и после поджога танка не спускал глаз ни с Петера Фёльдеша, ни с молодого парня.

Петера это разозлило, и он решил, что фельдфебель просто законченный идиот. «В конце концов он все равно окажется либо в Сибири, либо в героях…» А затем пришел к мысли, что то и другое будет стоить фельдфебелю головы.

Однако разведка боем, с точки зрения Петера, прошла вполне благополучно. Когда они овладели первым домом, убило фельдфебеля. Умер он довольно странным образом: только вошел во двор, как его скосили очередью из окна подвала, в которое паренек (коллега Петера по несчастью) бросил ручную гранату. Подвал оказался винным складом, в котором кроме убитого гранатой русского они обнаружили множество плетенок с замечательной палинкой. Заправившись ею, второй унтер настолько осмелел, что поднялся по лестнице в магазин, а затем вышел из него прямо на улицу, чтобы посмотреть, не стреляют ли откуда русские. А они как раз стреляли и тут же уложили «героя» на месте. Не отходивший от унтера паренек тут же заорал: «Отомстим им!» Остальные солдаты тоже загорелись было мщением, однако у Петера Фёльдеша не было желания выскакивать вместе с ними на улицу, подставляя себя под пули.

Выстрелив в воздух, он громко выкрикнул:

— Тихо! Слушай мою команду!..

Фёльдешу без особого труда удалось отговорить солдат от необдуманного шага, который они намеревались предпринять, вместо того чтобы строго выполнять полученный приказ.

Трое пожилых солдат сразу же и довольно энергично поддержали Фёльдеша, а их примеру последовали и остальные.

Вскоре они овладели еще двумя домами, проникнув в них через подвалы.

Петер Фёльдеш дивился своему столь легкому успеху, так как русских было намного больше, чем их, но они почему-то без единого выстрела пропускали их в подвалы, которые были до отказа забиты местными жителями. «Неужели русские потому и не стреляют в подвалы, что жалеют мирное население?» Эта мысль никак не укладывалась в голове Петера, так как он считал, что любому солдату должно быть наплевать на то, что станет с гражданским населением. Горожане с мрачным видом теснились в подвалах, которые служили им убежищем. Увидев их физиономии, молодой паренек выходил из себя от негодования, не понимая, почему этих трусов нисколько не воодушевляет появление венгерских солдат. Парень этот, можно сказать, ни на шаг не отходил от Петера, который никак не мог отделаться от него. Когда же Фёльдеш хотел его куда-то послать, тот с хитрой улыбкой нагло заявил: «Никуда я не пойду! Господин унтер-офицер приказал мне охранять вас… Вот я и выполняю этот приказ…»

Обитатели одного подвала рассказали, что русские заняли их дом на рассвете, никого из жильцов не тронули и пальцем, а солдат, которые находились в доме и сами сдались русским, забрали и куда-то увели.

Петер Фёльдеш серьезно задумался над тактикой русских только тогда, когда он со своими головорезами никак не мог попасть из подвала в дом, на этажи, откуда русские открывали по ним такой огонь, что им ничего не оставалось, как снова прятаться в подвал. «Хотя бы до первого этажа добраться, чтобы достать там в какой-нибудь квартире гражданскую одежду…» — мечтал Петер. А уж во время боя ему наверняка удастся выбрать момент, чтобы остаться одному. Просить одежду у обитателей подвала он не хотел, так как парень-тень, вероятно, пристрелил бы его на месте, заметив недоброе. Считая задание выполненным, Фёльдеш послал в штаб посыльного, чтобы им прислали помощь или же замену.

Им довольно быстро прислали замену, после чего Петер отвел свою группу сначала в полк, где им выдавали оружие, а затем на отдых в казарму, где их ждали, как важных гостей.

Слушая восхищенные восклицания солдат, Петер мог бы считать себя героем, каких в мире не так уж и много. Выпив за свое собственное здоровье восьмую чарку рома, он решил, что настал удобный момент, сославшись на усталость, отпроситься у ротного спать, а то, чего доброго, под воздействием выпитого сболтнешь еще что-нибудь такое, что может не понравиться начальству.

На следующий день в полдень Петера вызвали к командиру роты, который приказал ему в быстром темпе обучить тридцать неумех солдат владеть оружием.

Петер Фёльдеш выслушал новое распоряжение командира со счастливым лицом.

— Я их выведу из казармы и стану обучать на местности… — с готовностью предложил он свой план ротному.

Когда же Фёльдешу сказали, что весь процесс обучения должен проходить на плацу в военном городке, он сразу скис. Внимательно осмотрев свою команду, Петер установил, что настоящих солдат в ней было только пятеро, а остальные — желторотые юнцы. «Черт бы вас всех побрал!» — выругался про себя новоявленный воспитатель. Вызвав к себе из строя пятерых старослужащих солдат, Петер выделил каждому из них по пять новобранцев, приказав обучить их целиться и стрелять из винтовки, а он, мол, пойдет покурить. Под вечер ротный лично проверил достигнутое за день и остался явно недоволен. На следующий день командир роты еще раз осмотрел подразделение, а затем попросил дать ему четырех солдат-добровольцев для выполнения какого-то задания. Петер Фёльдеш, разумеется, вызвался первым сам в надежде, что ему, как недавнему герою, не откажут, а он уж найдет возможность убежать, однако ротный лишь махнул ему рукой и сказал:

— Вас я не отпускаю, Фёльдеш.

У Петера от разочарования так и отвалилась челюсть.

— Не из-за недоверия к вам, — тихо, чтобы никто не слышал, объяснил ротный Фёльдешу. — Вас я приберегаю для более важного дела.

«О, господи! Как бы мне поскорее унести отсюда ноги…» Выйти из части Петер никуда не мог. Эсэсовской татуировки ему пока еще не нанесли, но это, видимо, только потому, что в роте осталось всего-навсего два офицера, и им сейчас было явно не до него. Но всякий раз, когда ротный вызывал Петера к себе, его охватывал страх: а вдруг на татуировку? Однако комроты вызывал его по делам вновь сколоченной группы, будто он уже является командиром этого подразделения.

А несколько дней назад ротный сказал ему:

— Командир дивизии вызывает вас к себе…

Петер слушал комроты и удивленно таращил глаза: его производили в прапорщики.

— Но ведь я не кончал военного училища… — робко пробормотал он.

— Сейчас это не имеет никакого значения. — Ротный извиняюще улыбнулся и, подойдя ближе, положил Петеру руку на плечо. — Вот почему выгодно служить в нашей дивизии. Сейчас вы еще не понимаете, что значит стать офицером… это из рядового-то солдата и сразу…

Петер даже не помнил, как он вышел из ротной канцелярии, и уж, разумеется, он тем более не мог себе представить, что кто-то может ему позавидовать.

Штаб дивизии размещался в подвале большого дома. Командира дивизии пришлось довольно долго ждать, прежде чем Фёльдеша и его сопровождающего пригласили в его бетонный бункер.

Прочитав приказ, комдив поздравил Петера Фёльдеша и, вручив ему офицерские звездочки, объяснил, где и у кого Петер может обменять свои документы.

На всю эту церемонию не ушло и двух минут.

Выйдя из бункера комдива в приемную, Петер остановился перед солдатом, который должен был сопровождать его обратно в часть, и, чтобы не мешать работать адъютанту генерала, тихо сказал своему сопровождающему:

— Произошло, — и показал солдату офицерские звездочки.

— От души поздравляю вас, господин прапорщик… — Солдат застыл по стойке «смирно».

— Ступай и доложи ротному, что я пока остаюсь в распоряжении командира дивизии, в роту вернусь только завтра утром. Если тебя остановят по дороге, скажи, что возвращаешься в роту согласно устному распоряжению комдива, ясно?

— Так точно! — Солдат козырнул и вышел.

Петер Фёльдеш вынул из кармана свои документы и начал их рассматривать.

— Не забудьте забрать выписку из приказа! — напомнил ему адъютант.

— Нет, не забуду, — поспешил ответить Петер.

— Я сейчас же схожу за ней, вот только улажу одно дело…

Сунув документы в карман, Петер чуть ли не бегом выскочил из подвала. Очутившись в коридоре, он не спеша закурил и в развалочку направился к проходной.

С облегчением он вздохнул, только оказавшись на улице. «Ну а теперь тикать…» И быстро зашагал прочь. «Свою курву-мать производите в эсэсовские офицеры, а не меня!..» Довольно улыбаясь, Петер даже не думал, что его могут задержать при первой же проверке документов. Ему хотелось поскорее уйти от штаба дивизии подальше, а задержания в другом месте он уже не боялся, так как самое худшее, что его ожидало, — это отправка на фронт, но уже в обычную часть, а не в СС. «А оттуда драпануть — не проблема…»

Петер не имел ни малейшего представления о том, куда ему теперь идти, не знал он и того, где именно сейчас проходит линия фронта. Правда, он знал, что к себе домой ему теперь уже не попасть, так как Чепель находится в руках у русских. «Хорошо бы зайти к кому-нибудь из друзей…» — подумал он и начал перебирать в памяти знакомых, которые жили в центре города, но скоро сообразил, что никто из них ему теперь не поможет.

Между тем начало заметно темнеть.

Увидев одну пышную женщину, которая осторожно выглядывала из подъезда, Петер остановился и с улыбкой спросил:

— Вы кого-нибудь ждете?

— Кого я жду, тот в свое время придет, — женщина тоже улыбнулась, — но только не вас.

— А жаль. — Улыбка исчезла с лица Петера. — Было бы хорошо, если бы и меня хоть раз в жизни кто-то да ожидал. — Он скривил губы. — Ну, скажем, с гражданским костюмом под мышкой, — полушутя, полусерьезно продолжал он. — Разумеется, за хорошую плату. Заплатить я, правда, не заплачу, так как денег у меня нет, но пообещать все-таки могу…

— Хотите удрать? — серьезно спросила женщина.

— Нет, не удрать. — Петер покачал головой. — Просто война мне очень осточертела.

— Она всем осточертела. — Женщина внимательно всматривалась в лицо Петера.

— Жаль, что вы все же ждете не меня.

— Думаете, если бы вас, тогда все хорошо бы стало? — усмехнулась она.

— Солдат вы здесь не видели?

— Сами солдат, а боитесь солдат? — вопросом на вопрос ответила женщина.

— Я потерял свою часть. — Петер пожал плечами, а про себя подумал: «Ну и дурак же я… Сам себя гроблю…» — Может, еще и встретимся. До свидания…

Петер услышал, как женщина бегом бросилась в дом, стуча каблучками, и сам побежал в ближайший переулок и бежал до тех пор, пока не остановился перед каким-то разрушенным домом, а затем быстро спрятался среди его развалин.

— Он побежал сюда, в этом направлении!.. — услышал Петер знакомый женский голос минут через пять. Выругавшись про себя, он осторожно выглянул, чтобы рассмотреть своих преследователей. Их было трое: два нилашиста и один солдат. «Столько шума из-за одного паршивого дезертира?..» Он нахмурился.

Устроившись поудобнее среди развалин, Петер терпеливо дожидался, пока охотники за дезертирами не пройдут обратно. В животе у него угрожающе урчало. «Ну и грязный же тип этот командир дивизии СС, — подумал Петер. — Поздравляя, мог бы угостить меня рюмкой палинки, в конце концов, я произведен в офицеры, или как там это у них называется…» Он чуть было не засмеялся, но, вспомнив, что скоро его начнут разыскивать в части, задумчиво почесал подбородок. Неохотно покинув убежище, Петер свернул в соседнюю улицу с полуразрушенными домами, лишь бы только оказаться подальше от штаба дивизии. «А не махнуть ли мне к тетушке Эржи, — пришла ему в голову мысль, — как-никак дальняя родственница, одинокая старуха… Она достанет гражданскую одежду, накормит, а может, еще и спрячет…» Задумавшись, Петер обо что-то запнулся, больно ударил колено и чуть было не растянулся на земле. Громко выругавшись, он ощупал ногу и хотел было встать, как вдруг услышал над собой чей-то голос:

— Куда вы, господин храбрый витязь?

Подняв голову, Фёльдеш так и обомлел: перед ним стояли двое. Лиц их он не видел из-за темноты, но зато разглядел петушиные перья на шапках. «Жандармы!..»

— По своим делам, — недовольно пробормотал он.

— Вставайте, только до оружия не дотрагивайтесь! — приказал ему один из жандармов. — Сначала предъявите свои документы!

Петер встал, почувствовав, как в бок ему уперлось дуло карабина.

— А это еще зачем? — мрачно спросил Петер.

— Ах, зачем? Я тоже так думаю, но вот мой коллега настаивает, чтобы я поинтересовался… А известно ли вам, господин храбрый витязь, что за подобное поведение сейчас и к стенке могут поставить?

Фёльдеш промолчал, а сам думал, что если его поведут в штаб дивизии СС «Хуняди», то лучше уж побежать и заработать пулю в спину.

— Очень жаль, если такой молодец погибнет столь бесславно… — проговорил все тот же жандарм, видимо старший.

«Ну, говори же, скотина… куда ты меня поведешь?.. Если бог есть, то ты поведешь меня куда угодно, только не в «Хуняди»…»

Однако жандарм явно не спешил раскрывать свои намерения, и, преподав Петеру небольшой урок морали, он наконец сказал:

— Есть здесь поблизости батальон хунгаристов…

Петер посмотрел на небо: «Будь ты проклят! Мне только этого и не хватало!.. Это еще хуже «Хуняди». В горле у него, казалось, кость застряла, он с трудом сглотнул слюну.

— Пошли, — наконец вымолвил Петер.

— Вот это совсем другой разговор, — похвалил его жандарм. — Только оружие мы пока у вас заберем. Сегодня ночью пойдете в дело, тогда вам его и вернут, чтобы вы смогли смыть свой позор в бою.

Фёльдеша провели в подворотню какого-то дома, во дворе которого толпилось человек тридцать солдат, охраняемых автоматчиками.

Увидев Петера, один из охранников крикнул:

— Подойди-ка сюда поближе, птичка божья! И не разговаривать у меня!..

Часа через полтора всех их погнали на передовую.

Шли они в колонне по одному, прижимаясь к фасадам домов. Оказавшись возле полуоткрытых ворот какого-то дома, Петер решил еще раз испытать судьбу. Быстро войдя в ворота, он расстегнул ширинку. «Заметят шли не заметят? — билась в голове мысль. — Если заметят, скажу, что остановился по малой нужде».

Когда же вся группа прошла мимо, Петер Фёльдеш с облегчением вздохнул и застегнул ширинку.

— Это так-то мы торопимся в бой за святое отечество? — вдруг услышал Петер чей-то голос за своей спиной. Мгновенно обернувшись, он схватился за оружие.

— Не вздумай палить в меня, скотина! Лучше закури, да и мне дай курнуть.

— Кто ты такой? — Голос Петера дрожал от испуга.

— Скот из общего стада!

Фёльдеш достал из кармана сигареты и угостил неизвестного.

— Огонек есть? У меня лично нет ни спичек, ни сигарет.

— Может, мне за тебя еще и покурить? — Петер усмехнулся, сунув себе в рот сигарету, чиркнул спичкой и прикурил. — В этих краях часто проверяют документы?

— Сейчас, думаю, не очень… — прошептал незнакомец. — Вечером была большая облава… полевые жандармы проводили… Но сейчас русские уже находятся в городском парке… через полчаса они, пожалуй, будут здесь…

— Примут ли таких, как мы, вон в том доме? — осмелился спросить Петер.

— Не советую туда соваться, — ответил незнакомец после небольшой паузы. — Привратник там нилашист: наверняка продаст, а вот если чуть дальше пройдешь, есть там один полуразрушенный дом, хотя снаружи он и кажется целым: там в развалинах запросто спрятаться можно.

— А ты не сможешь дать мне какое-нибудь гражданское барахлишко? Переодеться хочу…

— Знаешь, старина, что у меня есть, тебя вряд ли устроит…

— Правда, денег у меня нет и в помине, но позже расплачусь, — прервал незнакомца Петер. — Хочешь, расписку дам, а то мне как-то неохота пропадать из-за этой проклятой формы…

— На кой черт мне твои деньги, — перебил Петера незнакомец. — За то, что я тебе дам, и спасибо-то жалко говорить, не то что деньги платить. — Он тихо засмеялся. — Потом вернешь, если сможешь. Пошли!

Петер Фёльдеш послушно пошел за мужчиной.

Через полчаса Петер вышел из дома уже в гражданском одеянии, не считая шинели и сапог. Автомат он повесил на плечо. Разжился и едой, получив от своего благодетеля большой кусок густой мамалыги. Дойдя до угла, Петер бросил автомат в кучу мусора и смело направился в разрушенный дом. Найдя удобный закуток среди развалин, Петер подостлал под себя полу шинели и, свернувшись калачиком, накрылся другой полой прямо с головой, чтобы хоть немного согреть себя собственным дыханием. «Пока до дома доберусь, замерзну… Хорошо, если русские не задержатся… Ничего, как-нибудь не замерзну…»

Через минуту он уже спал как убитый.