Осада

23

Пот с Вильмоша лился ручьем. Под перинкой, которой он укрылся, было жарко, а раскрыться он не решался, боясь простудиться.

Совсем рядом раздавалась автоматная стрельба вперемежку с далеким монотонным уханьем пушек.

«Да приходите же вы скорее…» — мысленно молил Вильмош русских, понимая, что только их приход даст ему возможность остаться в живых, а он сейчас, как никогда раньше, хотел жить. «Глупо погибнуть в последний момент… несправедливо…» Он тут же вспомнил о Катице, вместе с которой ему никогда не было так страшно.

Андраш Варга спал, громко похрапывая. Сначала парню казалось, что он так и не уснет из-за этого храпа, но вскоре Андраш повернулся на бок и затих.

Временами Вильмошу хотелось позабыть свое прошлое, позабыть мать, Гизи, всех и все на свете, кроме того, что он по новым документам, которые ему повезло достать, является Вильмошем Гаалом. Вскоре он уснул тяжелым, беспокойным сном.

Когда Вильмош проснулся, первое, что он увидел, была Катица, которая сидела на краю его кровати.

— Они уже здесь, — тихо сказала девушка, наклоняясь над Вильмошем. — Неужели ты не понимаешь? Русские здесь!

— Катица… Что случилось? Катица…

— Ничего не случилось… — Девушка улыбнулась и обняла парня. — А я уже подумала, что не нужна тебе больше. — Вильмош крепко привлек ее к себе. — Отпусти, я тебе сейчас принесу чистое белье… Если бы ты знал, что творится в подвале. Тетушка Тотне как увидела своего мужа, так сразу же упала в обморок. Нашей хозяйке один русский солдат кусок сала дал, и она теперь хочет приправить мамалыгу жареным салом… Солдаты сказали, что дня через два мы смело можем перебраться в квартиры… — Катица дошла до двери и оглянулась. — Одевайся поскорее, а то мне без тебя плохо.

Вильмош быстро оделся и, выйдя в коридор, выглянул в окно.

По двору взад-вперед сновали русские солдаты. Несколько человек разматывали большую катушку телефонного провода. Большинство солдат были в ватниках и меховых шапках, и только один — в шинели. Разматывая провод, они о чем-то разговаривали и громко смеялись. «Словно монтажники какие…» Вильмош представлял себе русских совсем не такими.

Спустившись вниз, Вильмош увидал русского солдата, который сидел на ступеньке. На коленях у солдата стоял котелок, от которого исходил вкусный запах.

Вильмош невольно остановился, уставившись взглядом на котелок.

Солдат взглянул на парня и, шумно вздохнув, положил ложку, которой он только что ел, в котелок, а затем протянул его Вильмошу, что-то сказав по-русски.

Вильмош посмотрел на солдата, не веря тому, что тот дает ему есть.

— Ну, бери же, — добродушно проговорил солдат, еще ближе поднося котелок.

Вильмош взял котелок в обе руки, а затем, освободив правую руку, начал жадно есть. Это была тушеная капуста с мясом. Съев примерно половину, Вильмош остановился и начал жестами показывать, что он хотел бы отнести остаток пищи в подвал. Солдат, видимо, понял парня, так как он покачал головой, показав этим, что все нужно съесть только здесь. Вильмош уже не спеша доел все до конца.

В этот момент в дом кто-то вошел, хлопнув дверью. Вильмош поднял глаза и увидел крупную женщину в русской военной форме, которая подошла к солдату и что-то спросила у него. Солдат ответил, кивнув головой в сторону Вильмоша. Тогда женщина начала, видимо, ругать солдата, а потом, безнадежно махнув рукой, вышла во двор.

Отдав пустой котелок солдату и поблагодарив его, Вильмош спустился в подвал, где несколько русских солдат, объясняясь жестами, угощали жителей хлебом и мясными консервами. Узнав у Вонецне, что Катица ушла в очередь за хлебом, Вильмош пошел разыскивать девушку. Неподалеку от дома он чуть было не споткнулся о труп венгерского солдата. Повсюду на улице валялись обломки кирпича, дерева, битые стекла, какой-то хлам.

На перекрестке улиц, широко раскинув ноги, лежал мертвый русский солдат с маленькими усиками, уставившись широко раскрытыми голубыми глазами в небо. Между бровей, как раз посредине, краснела маленькая дырочка величиной с горошину, похожая скорее на родинку, чем на пулевое отверстие. В правой руке солдат сжимал винтовку, возле которой валялась кучка стреляных гильз.

Заглянув в безжизненные небесно-голубые глаза солдата, Вильмош невольно вздрогнул.

Испуганно перебежав на другую сторону улицы, он пошел медленнее, но ни разу не обернулся, так как ему казалось, что его преследует взгляд небесно-голубых глаз солдата.

Возле булочной не было ни одного человека. Дверь и окна закрыты опущенными жалюзи. «Может, хлеб со двора дают…» — подумал Вильмош и направился во двор. Оказалось, что пекарня полусгорела, хотя с улицы ничего не было видно. Немного поразмыслив, Вильмош решил идти к ближайшей булочной, которая находилась неподалеку от Западного вокзала.

Чем ближе он подходил к вокзалу, тем громче доносились звуки стрельбы.

В районе вокзала, по-видимому, шел бой, но это не испугало Вильмоша. На проспекте Андрашши напротив здания управления железных дорог стояла пушка, за щитом которой, припав к прицелу, стоял русский солдат. Голова его была забинтована, отчего казалось, что на голове у него белый восточный тюрбан.

«И он еще ведет огонь?!» — удивился Вильмош.

В этот момент пушка выстрелила. Солдат с забинтованной головой оглянулся назад и, увидев парня, жестами стал подзывать его к себе. Сам же он тем временем открыл затвор орудия, из которого выскочила гильза и запахло порохом. Солдат жестами показал парню, чтобы тот принес из подворотни, где стояли ящики, снаряд.

Вильмош выбрал один снаряд, который показался ему очень тяжелым. Шумно дыша, он не без труда донес его до орудия. Солдат взял снаряд в руки и, что-то покрутив на его головке, сунул в ствол, а Вильмошу снова показал на подворотню.

Парень принес еще один снаряд, затем еще и еще. Уши у Вильмоша заложило от грохота пушки. Передав очередной снаряд солдату, парень припал к смотровой щели, увидев через нее на пересечении проспекта с Бульварным кольцом довольно высокую баррикаду, а перед ней несколько танков, которые медленно ползли по направлению к пушке.

Орудие снова выстрелило. Вильмош побежал за новым снарядом. И в тот же момент раздался страшный грохот. С потолка подворотни посыпался битый кирпич и штукатурка. Вильмош инстинктивно обхватил голову руками. Солдат что-то крикнул ему и, громко охнув, опустился возле пушки на колени.

Вильмош схватил снаряд и побежал с ним к солдату, но тот уже не смог взять его. Одной рукой он держался за край щита, а другой опирался на землю. Затвор орудия был открыт, и Вильмош не только сунул снаряд в ствол, но даже закрыл его, делая это так, как только что делал русский.

От лязга металла солдат поднял голову и, что-то пробормотав, наклонился над прицелом, а затем дернул за шнур.

Когда Вильмош нес новый снаряд, к пушке один за другим откуда-то подбежали трое русских солдат.

Забрав у парня из рук снаряд, один из прибежавших ловко сунул его в орудийный ствол, показав ему, чтобы он укрылся в подворотне, но парень энергично закрутил головой. Снаряды уже подносил третий солдат, который, схватив Вильмоша за руку, силой отвел его в подворотню и усадил на пустой ящик. Парню было обидно до слез, что его отстранили от дела, которое ему так понравилось.

Вскоре пушка почему-то перестала вести огонь, и двое солдат вместе с раненным в голову артиллеристом укрылись в подворотне, оставив у орудия одного своего товарища.

Солдат с перевязанной головой подошел к Вильмошу и обнял его. Затем он вытащил из кармана большой кусок сахара и протянул его парню.

Вильмош улыбнулся и, спрятав сахар в карман, спросил:

— Ну, я пойду, ладно?

Солдаты не поняли Вильмоша, тогда он жестами показал, что хочет уйти. Они о чем-то поговорили между собой, а затем тот, что подносил снаряды, порылся у себя в карманах и, вынув яблоко, протянул его парню, засмеявшись и что-то сказав.

Солдат с перевязанной головой проводил Вильмоша до угла улицы, а там, крепко обняв, трижды поцеловал. Вильмош сначала удивился, что его целует мужчина, а потом решил: «Видимо, русские так любят прощаться…»

Когда Вильмош подошел к ближайшей пекарне, начало смеркаться. Возле пекарни на тротуаре стоял вооруженный русский солдат.

— Документ! — потребовал солдат, протягивая руку.

Вильмош полез за своим удостоверением. «Он же все равно не сможет ничего прочесть…» — подумал он, подавая его русскому.

Однако солдат, даже не взяв в руки удостоверения, сказал:

— Этот документ не хорош… Нужна наша печать. — И он рукой показал на здание напротив. — Давай!.. Жми туда!

Но у Вильмоша не было ни малейшего желания заходить в дом напротив, и он ткнул пальцем в то место удостоверения, где был проставлен год рождения.

Однако солдата это не удовлетворило, и он опять показал на здание напротив.

Пришлось войти в помещение, в котором было полно венгров: военных и гражданских. Они тихо переговаривались между собой. Вильмош прислонился к стене. Разговаривать ему ни с кем не хотелось. Он решил ждать, пока не придет переводчик, с которым можно было бы объясниться.

Время шло, а переводчик все не приходил. Скоро у Вильмоша устали ноги, и он сел прямо на пол. Прислонившись спиной к стене, он скоро задремал. Проснулся он уже на рассвете: кто-то дергал его за плечо. Всех задержанных вывели на улицу и, построив в колонну, куда-то повели. В голове, в середине и хвосте колонны шло по одному русскому автоматчику.

Вскоре Вильмош понял, что их поведут по проспекту Андрашши в сторону городского парка. Обеспокоенный столь неожиданным задержанием, причины которого он даже не знал, парень начисто забыл и о русском артиллеристе с забинтованной головой, и о пушке, к которой он добровольно подносил снаряды, он вообще не вспомнил бы о них, если бы колонну не провели мимо пушки, которая стояла все на том же самом месте, только дежурил возле нее незнакомый Вильмошу солдат.

«Если бы сейчас здесь был раненый артиллерист, он бы не позволил вести меня…» Вильмош впился глазами в подворотню, где виднелись фигуры нескольких солдат, но солдата с забинтованной головой среди них не было.

Не раздумывая долго, Вильмош выскочил из строя и побежал к подворотне.

— Стой! Стой! Стрелять буду… — услышал он за своей спиной окрик автоматчика.

Солдаты, находившиеся в подворотне, на крики «Стой!» мигом вскочили на ноги и схватились за оружие. Через мгновение Вильмош почувствовал, как его окружили солдаты.

Кто-то зажег спичку и осветил Вильмошу лицо, поскольку под аркой было довольно темно.

— A-а… старый знакомый… — нараспев проговорил один из солдат, по-дружески хлопая Вильмоша по плечу.

Тем временем к артиллеристам подошел один из автоматчиков, которые сопровождали колонну, и потребовал, чтобы Вильмош немедленно вернулся в строй.

— Подожди, подожди… ты не торопись очень… — проговорил знакомый артиллерист, не выпуская руку Вильмоша из своей.

Однако автоматчик настаивал, и вскоре оба солдата начали переругиваться, доказывая, видимо, каждый свое.

В конце концов Вильмошу все-таки пришлось встать в строй. Однако артиллерист не остался у орудия, а пошел за колонной рядом с сопровождающим и все время спорил с ним, но только уж не так громко, как до этого.

Проведя задержанных по городскому парку, их завели во двор какой-то виллы. Артиллерист улыбнулся Вильмошу и скрылся в доме.

Вскоре во двор вышел офицер, позади которого шел артиллерист. Когда они оба подошли к Вильмошу, артиллерист ткнул парня пальцем в грудь.

— Пойдемте со мною! — сказал офицер по-венгерски.

Офицер и Вильмош вошли в дом, артиллерист же на этот раз остался во дворе.

— Покажите ваши документы, — попросил офицер, обращаясь к Гаалу.

Раскрыв удостоверение, офицер что-то написал на нем по-русски и поставил треугольную печать.

— Можете спокойно идти домой: теперь вас никто не задержит.

Когда Вильмош вышел во двор, артиллериста там уже не было.

Часовой у ворот, посмотрев удостоверение, без слов пропустил Гаала и даже козырнул ему.

Выйдя на улицу, Вильмош быстро пошел по направлению к центру, а услышав за спиной чьи-то шаги, ускорил шаг. Оглянувшись, он увидел знакомого артиллериста, который догонял его. В руках у солдата оказалась буханка хлеба, которую он сунул Вильмошу, и что-то сказал, но парень не понял что. На прощание артиллерист оторвал парню кусок газеты и отсыпал в нее целую горсть махорки.

Вильмоша в двух местах останавливали русские патрули, но сразу же отпускали, как только он показывал им свой документ.

Когда же Вильмош наконец добрался до своего дома и спустился в подвал, то первым делом отыскал глазами Катицу, которая сидела на матрасе, низко опустив голову. Вонецне сидела рядом, набивая сигаретные гильзы табаком.

— Ну, что я тебе говорила, — почти торжественно произнесла хозяйка, заметив парня, и толкнула Катицу в бок: — Видишь: ничего с ним не случилось. Он нам еще и хлеба принес.

Катица подняла голову и, счастливая, улыбнулась Вильмошу.