Отдай туфлю, Золушка! (СИ)

Глава 11 Лучшая из женщин

Я заорала и со всей дури ударила кулаком по каменной стене. Раздался жалкий шлепок. Руку словно прострелило. Взвыв, я опустилась по стене и бессильно расплакалась.

— Какого лешего ты не женишься на Белоснежке? — прошипела на Мариона, глотая слёзы. — Все приличные принцы женятся, а он, видишь ли, особенный.

— Хочешь вина?

— Нет! — рявкнула я.

В каменном мешке царила абсолютная темнота. Откуда-то чуть сквозило вентиляцией, но она не справлялась с затхлой сыростью. Темно, сыро, холодно. А ещё… ну да. Стыдно, конечно, но… Я боюсь темноты. С детства боюсь. Мама всегда оставляла ночник включённым, иначе ко мне приходили всякие чудовища.

Вот и сейчас они были где-то рядом…

Да, я знаю, знаю, что уже взрослая, и что это всё детские глупости и… Я зябко передёрнула плечами. Тишина угнетала.

— Марион!

— Что? — тихо отозвался принц.

— Ты не боишься темноты?

— Нет.

— Ты вообще ничего не боишься?

Он хмыкнул.

— Боюсь, — признался честно. — Смерти. Собак боюсь. И огня, кстати, тоже. Ты замёрз, малыш?

— Да.

— Садись рядом. Моего плаща хватит на двоих.

Я нашла принца на ощупь и села. Он накинул на мои плечи и спину полу́ плаща. Я прижалась к парню и почувствовала его тепло.

— Эй, воробей, выше нос, — рассмеялся принц. — Темница — это ещё не эшафот.

— Спасибо, утешил, — процедила я, прижимаясь к нему.

А что мне ещё оставалось делать? Он был очень тёплым. Марион принялся насвистывать «Куклу колдуна». А я и не догадывалась раньше, что вот это можно насвистывать. И вдруг вспомнила рассказ Кары.

— Слушай, ты же тут уже был! Отсюда есть какой-то выход? Ну там, тайный ход или что-то такое?

— С чего бы в темнице копали тайный ход? — удивился Марион.

Я прикусила язык. Зажмурилась. Кара же просила её не выдавать! Впрочем, принц не удивился тому, что я в курсе истории его заключения. Должно быть, об этом знало всё королевство.

— Дважды, — вдруг отметил Марион.

— Что — дважды?

— В темнице был дважды. В первый раз меня спас друг, а во второй — война. Забавно, да, воробей? Война это такая дрянь, честно тебе признаюсь. Но меня спасла. И всё же не ходи на войну. Лучше подрасти и женись на своей… как ты её называл?.. в общем, на своей прекрасной госпоже.

— Что? — я поперхнулась.

— Ну или не женись, — благостно разрешил Марион. — Чтобы любить женщину, не обязательно на ней жениться.

— Да я вообще… Причём тут моя госпожа⁈

Я возмущённо отодвинулась и гневно уставилась в темноту, туда, где предположительно находилось лицо сокамерника.

— Ой, да ладно! А то я не понял, — принц сгрёб меня, снова прижал к себе, кутая в трёхслойный тёплый плащ, и передразнил мерзким тонким голосочком: — «Мне моя госпожа слишком дорога. Не хочу, чтобы она стала вашей постельной грелкой! Она слишком добра и невинна». Эх, юность…

И тихо рассмеялся. Я молчала, охренев от его «проницательности». А что тут скажешь? Ну так-то… логично.

— Я вас любил, — прошептал принц мечтательно, — как любят только раз

и только в юности наивной.

Спасибо, что, явившись без прикрас,

вы растоптали чувства, и бессильно

я мог лишь наблюдать,

как в яд

всё превращается, и вянут розы.

Спасибо, что прервали мои грёзы.

Спасибо вам, что мой разрушен сад.

Мы помолчали. Мне стало до крайности грустно. Нет, я в курсе, что поэты любят приврать в стихах и обожают всё такое сентиментальное. Я вообще не очень жалую стихи. Но…

— Ты был влюблён? Да? И…

Марион фыркнул, растрепал мои волосы.

— Все мы когда-то влюблялись. Я и сейчас влюблён. В лучшую из женщин. Невозможно жить без любви. Без неё останется лишь отчаяться и сдохнуть.

Сердце пропустило удар.

— И в кого?

Бедная, бедная Синди!

— В жизнь, воробей. В жизнь. Только она стоит того, чтобы в неё влюбиться всерьёз.

Мы снова замолчали. Вокруг царил мрак и ледяной холод. Мне стало тяжело молчать, нужно было не только чувствовать, но и слышать его, чтобы не сойти с ума.

— Почему ты сломал шпагу из-за меня? — вдруг поинтересовалась я. — Я же тебе никто? Честно говоря, я думал-л-л…

Я затормозила, удерживая на языке рвущийся маленький, кругленький звук «а».

— Не знаю, — Марион пожал плечами. — Ты — славный малыш. И мне отчего-то тебя жаль. Если надумаешь жениться, а я ещё буду жив, то подарю вам дом. Ну или что-то такое. Ну, если, конечно, с взрослением ты останешься собой, а не превратишься в сволочь, в которую обычно превращаются все, кто был слишком романтичен в юности.

— А ты?

— Что — я?

— Тоже превратился в сволочь?

Марион заржал.

— Вот это мне в тебе и нравится, воробей! А, знаешь что, переходи ко мне на службу. Люблю таких…

— Смелых?

— Смешных.

Вот даже не знаю, воспринимать ли это как комплимент!

— Женись на Белоснежке, — проворчала я. — Она тоже ой какая смешная! Оборжёшься.

— Белоснежка злая, — возразил принц мрачно.

— Тебе откуда знать?

— Она чуть не казнила Бертрана, моего друга и своего кузена.

— Заслужил, может быть?

— Может и заслужил. Но это неважно.

Мы снова помолчали. Мне отчаянно захотелось есть.

— Что мы будем делать? — спросила я, снова не выдержав молчания. — Как отсюда выбираться? Ты же не уступишь отцу, да? И он снова станет тебя шантажировать мной. А если твой папа пригрозит повесить меня, как твой брат, что ты сделаешь?

— Хороший вопрос, — угрюмо отозвался он.

— А всё же? Что такого ужасного в том, чтобы жениться? Ты же принц! А, женившись, станешь королём. Вон, у твоего отца было четыре фаворитки. Да ты же вообще можешь забыть о жене! Сделать ей наследника и…

— Тебе так страшно умереть?

— Да, страшно.

Марион скинул с себя плащ, обмотал меня, затем встал. Раздался какой-то странный звук, вроде шлепка, и голос принца произнёс откуда-то снизу, в полуметре над полом:

— Женившись на королеве, мой друг, ты не становишься королём. Ты становишься мужем королевы. Это раз. А два: ты попадаешь в её полное рабство. В её королевстве ты чужой, и, например, бросить её в темницу ты не можешь. А она тебя — может.

— Твой отец тоже может.

— Да. Но отец не станет требовать, чтобы я его ублажал в постели. И с ним можно поспорить. А ещё рано или поздно он сдохнет.

«Марион что, на руках стоит?». Судя по звуку — да, именно так.

— И кто придёт к власти, когда умрёт король Андриан? Дезирэ?

— К счастью, нет. Он младше меня.

То есть, наследник более адекватен, хотите сказать?

Я немного путалась в общении, переходя с «ты» на «вы». Шорох, движение… Марион отжимается? Ну то есть, он умеет не только бухать и по бабам шастать? А, ну тогда понятно, почему у него такая атлетическая фигура.

Спустя несколько минут Марион нашарил меня в темноте и снова завалился рядом.

— И всё же, надо найти выход… — начало было я.

— Спи, воробей, — жизнерадостно отозвался принц. — Завтра я что-нибудь придумаю.

Слишком жизнерадостно, ага.

С другой стороны: а что тут придумаешь? Камера-колодец, люк наверху закрыт деревянным щитом. Лестницы нет. Даже как в туалет ходить — непонятно.

— Разбежавшись прыгнуть со скалы, — проворчала я мрачно. — Вот я был, и вот меня не стало…

— Что?

— Песня такая.

— У тебя странные песни.

— Они не мои.

— И кто автор?

— Так… пацан один.

Марион попросил меня спеть. А потом стал подпевать, а затем мы спели дуэтом, а потом он, посмеявшись, надстроил нижний голос под моим… Когда я засыпала, принц ещё распевал прекрасную и очень позитивную песню. Видимо, понравилась.

Проснулась я от света. Он бил по глазам, заставляя морщиться. Я ткнулась лицом в тёплый бархат.

— Быстрее! — прошептали сверху.

— Хватайся за канат и поднимайся. Ну! — Марион отцепил меня от себя, вложил в мою руку жёсткую верёвку.

Проморгавшись, я увидела, что то, что показалось мне нестерпимо ярким светом, было огоньком свечи. Свечи! Да ёжкин кот! Над открытым люком склонилась фигура, объятая пламенем. Огонь странно озарял её лицо, придавая ему красноватую зловещесть.

— Кара? — изумилась я.

— Ну давай же, — нетерпеливо прошептала фея. — Не медли, Дрэз!

Я крепко схватилась за канат руками, ногами и поползла вверх. Так вот зачем мы это практиковали на уроках школьной физкультуры! Но, признаться, в спортзале канаты были потолще. И всё же я смогла. Вывалилась наружу. Отдышалась. Встала с колен. Огляделась.

Двое стражников, свернувшись вокруг алебард, уютно дремали. Длинные усы колыхались от дыхания. Чадили факелы на серых каменных стенах, сложенных из крупных блоков. Плясали жуткие тени.

— Кара! — воскликнул Марион, выбравшись и вскакивая на ноги. — Ты-то что здесь забыла?

— А, Мар, ты тоже здесь? — насмешливо отозвалась фея.

— Давайте вы потом погрызётесь?

Они вняли моему разумному предложению, и мы, не став закрывать щитом люк, проскочили в узкий тёмный коридор. Он был пуст. В конце его тоже мирно дремал стражник в обнимку с алебардой. Взбежали по лестнице и оказались… В парке. В том самом.

— То есть, — прошептала я, — темница находится прямо под королевским дворцом?

Вчера (или сегодня?), когда меня протащили по тёмным коридорам и лестницам, а я билась, рвалась, брыкалась и кусалась, у меня возникло чувство, что каменный мешок соединён с резиденцией подземным ходом. А оно вона как! Выходит, пока шёл бал, и весёлые придворные, милые дамы и господа, развлекались танцульками, под нами мучились и сходили с ума от отчаяния всеми позабытые узники?

Я содрогнулась.

Небо уже серебрело. Рассвет.

— Вам нужно торопиться, — заметила фея. — Выберетесь из Парка Фонтанов, и там, в Роще Колдуна вас будут ждать кони. Уезжайте. Куда-нибудь подальше. В Эрталию, в Монфорию, или ещё дальше. Хотите, на Пиратское море, или в Ведьмину Пустошь, или…

— Спасибо, Кар. Разберёмся.

Марион обнял её и попытался поцеловать. Кара мазнула по мне взглядом и выскользнула из объятий принца. Ударила его в лоб снятой перчаткой.

— Забыла тебе сообщить, Мар. Мы расстались.

— Ого! Неужто Офет настолько хорош? — хмыкнул тот, ухмыляясь.

— Куда лучше тебя!

— Ну, кто как, а я — домой. Всем пока! — и я двинулась по направлению к выходу.

Марион перехватил меня за рукав. Кара с изумлением таращилась в моё сторону.

— В смысле «домой»? — переспросила она в недоумении.

— Ну… я и так тут задержался. Меня дома ждут!

— Ты рехнулся? — принц заботливо потрогал мой лоб. — Соскучился по каменному мешку?

— Во-первых, король не знает, кто я такой и откуда. А, значит, не найдёт. А во-вторых, кто я и в самом деле такой, чтобы меня искать и ловить? — логично возразила я.

— Он прав, Мар, — неожиданно поддержала меня Кара. — Я отвезу его сама…

Марион нахмурился.

— Дрэз, я хочу, чтобы ты поехал со мной. Есть у меня один план… Обещаю, потом отпущу.

— Но родные…

— Скажи Каре, где ты живёшь, она сообщит им, что всё в порядке. А заодно проверит, что там нет стражи. Зная Дезирэ, я всё могу предполагать.

И он, притянув меня к себе, решительно положил ладони на мои плечи. И можно было бы послать его… в Ведьмину пустошь. Но… Сделка! Я скрипнула зубами.

— Ваше высочество, я всего лишь слуга…

— Мар…

— Заткнитесь оба. Кара, тебе налево. А нам с Дрэзом вон туда. И напомню, мы сейчас ругаемся под самыми окнами дворца, у всех на виду. А Дезирэ — птичка ранняя. Кстати, как ты узнала о моём аресте?

— Птичка напела, — нежно улыбнулась фея. — Другая, не твой брат.

Марион схватил меня за руку и увлёк куда-то под прикрытие зелёных шпалер. А затем пошёл шагом.

— Мы не торопимся? — я дёрнула его за рукав.

— Не беги, Дрэз. Никогда. Бегущий человек всегда привлекает к себе внимание.

— А если стражники уже проснулись и нас ищут?

— Не проснулись. Я знаю эти чары. Они называются «бархат ночи». Нас увидит только дворцовая охрана, садовники и уборщики. А потому, чем непринуждённее мы будем идти, тем меньше вызовем у них подозрений.

И мы продолжили прогулку с разумной неспешностью.

— Почему ты не отпустил меня с Карой? — с тоской уточнила я. — Ты правда думаешь, что меня будут искать?

— Я ей не верю, — он вдруг обернулся ко мне. — И тебе, малыш, не советую. Женщинам вообще не стоит доверять.

Ну понятно. Бабник-женоненавистник — это что-то новенькое в моей жизни. Я хмыкнула.

— А когда мы выберемся…

Шорк-шорк — звуки метлы.

— Женщины, мой друг, — громким голосом перебил меня принц, положив мне руку на плечо, — это такие очень красивые, нежные и очень подлые создания.

— Зачем же ты с ними спишь? — разозлилась я.

— А вот спать с ними прикольно, — рассмеялся он.

Угрюмый бородатый дворник исподлобья покосился на нас. Мы шли, посмеиваясь и болтая о женском коварстве, с видом двух подвыпивших циников. Мужик молча поклонился, но его мрачный взгляд я долго ощущала лопатками.

Миновав несколько фонтанов, свернули за розарий, а потом в какие-то колючие кусты, похожие на барбарис. За ними находилась зелёная дощатая будочка, а за ней — аккуратная калитка. Закрытая на замок чугунная калитка.

— У тебя, конечно, есть ключ? — уверенно предположила я.

— Лучше!

Марион положил руки на калитку и… перемахнул через неё. Обернулся:

— У меня есть руки. Давай!

Я попробовала последовать за ним. Подтянулась, оседлала чугунную дугу и спрыгнула. Да здравствует паркур!

— Молодец, — одобрительно кивнул принц.

Мы прошли мимо разросшегося, не стриженного дёрена и…

А вот к такому жизнь меня не готовила!

Пропасть, а над пропастью тонкий верёвочный мостик с тонкими дощечками поперёк и верёвочными же периллами. Экстрим, однако! Принц перебежал и обернулся ко мне, а я всё стояла и смотрела вниз. Внизу клубился туман. Густой-густой. А может вовсе и не туман, а облако. Это ж на какой высоте мы находимся?

— Ну? — нетерпеливо воскликнул Марион.

— А страховочный трос есть?

Он рассмеялся:

— Если боишься высоты, могу дать тебе руку.

— Нет уж. Боюсь эта конструкция не выдержит дополнительной тяжести. Лучше оставайся на месте.

— Нам надо торопиться, Дрэз. Солнце поднимается. Просто не смотри вниз.

Но я не могла оторвать взгляда от белесой пелены. Выдохнула.

— Я боюсь, — призналась честно.

Не высоты, нет. Ненадёжности моста.

— Когда мне страшно, — признался принц, — я просто делаю быстрее то, что боюсь делать.

— А если…

— Эй! Воробей, посмотри на меня.

Я посмотрела. Обычное мужское лицо с весёлыми карими глазами. Нахальное и жизнерадостное. Немного помятое от вина и ночёвки в каменном мешке. Несколько обросшее щетиной. Тёмной и, должно быть, колючей.

— Позади тебя — мой милый братик Дезирэ, король Андриан, каменный мешок и эшафот. А впереди — я. Выбирай.

М-дя. С таким-то выбором!

Я резко выдохнула и бросилась бежать по мосту.

— Не так…

Дощечка под моей ногой лопнула. Пальцы соскользнули с перил. Я рухнула. Верёвка порвалась. Мои пальцы судорожно стиснули, обожглись о канат. На меня полетела красная скала. Я отвернулась, зажмурившись. И вмазалась в камень со всей дури. Но верёвку не отпустила.

— … быстро, — договорил Марион, упал на камень, схватил меня за шиворот, подтянул, перехватил под мышками и за ремень, вытянул вверх и бросил на траву.

Вниз посыпались камушки.

— Я… я… он порвался! Я же знала! — завопила я, трясясь.

Но принц успел зажать мой рот раньше, чем я успела спалиться, поэтому заключительное «-ла» заглохло в его шершавой ладони.

— Да-да, — прошипел он мне на ухо. — Ты молодец. Умный, толковый парень. А сейчас заткнись и шуруй за мной.

Снова схватил за шиворот, рывком поднял и увлёк по тропинке между сосен.

Мы перепрыгивали через торчащие корни, скользили между рыжими, похожими на лис, стволами, перемахивали через вересковые барьеры. Земля, покрытая мхом и старой хвоей, приятно пружинила под ногами. Сначала тропинка поднималась наверх, но затем принялась увлекать нас вниз. И всё чаще встречались какие-то канавы, видимо, похожие на пересохшие русла ручьёв. Перепрыгивая их, я дважды чуть не оступилась, но спортивная подготовка помогла и тут.

Примерно через час такого бега по пересечённой местности мы выскочили в осиновую рощу. Принц оглянулся на меня.

— Молодец, — бросил одобрительно.

Лошади ждали нас у каменного идола. Или не идола. Это было сухое дерево, не обрубленное сверху. Оно тянулось мёртвыми ветвями в небо, и с его узловатого ствола смотрело на нас чьё-то злое лицо. Я невольно вздрогнула, когда встретилась с ним взглядом. Подошла ближе. Нет, всего лишь иллюзия. Просто складки коры и наросты располагаются вот так странно.

— Жуткое местечко, — призналась честно.

— И не говори, — согласился мой спутник. — Но феи любят вот такое.

— Странно со стороны фей. Больше бы ведьмам подошло.

Марион рассмеялся, подошёл к лошади и вскочил в седло.

— Так это ж одно и тоже, воробей. Давай. Нас уже ищут. И, клянусь, они мчат сюда. Потому что я не единственный, кто знает, как выглядят «бархат ночи». Дезирэ тоже, конечно, не может не знать этого.

Я покосилась на страшное животное. Забавно, но папа делал попытку научить меня верховой езде. Я месяца два ходила на занятия конным спортом, пока в один печальный день подошла к коню сзади. И с чего-то, с дури видимо, решила дёрнуть его за хвост…

— Никогда не ездил верхом, — солгала я. — Если феи и ведьмы это одно и тоже, то почему тогда Кара обиделась?

— Потому что женщина. Фея — это ведьма в добром расположении духа. Ведьма — злая фея. Вот и вся разница. Если не умеешь ездить, то зачем у меня просил лошадь в ту ночь?

— Думал, что смогу…

Марион фыркнул. Спрыгнул с коня, подошёл ко мне.

— Это не сложно. Главное — держи лошадь ногами, а узду — руками. Не перепутай.

Подхватил за талию и забросил в седло. Я деревянными руками взялась за повод. Марион шлёпнул коня по крупу, затем снова оседлал своего. Мы поскакали. Мне кажется, моего скакуна направляла не столько я, сколько стадный инстинкт следовать за конём принца.

Когда лошади миновали лес и вынесли нас на дорогу, солнце уже было высоко.