Отдай туфлю, Золушка! (СИ)

Глава 26 Фейерверк

Его губы оказались удивительно холодными и твёрдыми для живого человека. Фаэрт резко отпрянул, словно монстром была я, а не он. Я растеряно посмотрела на него.

— Никогда больше так не делай, девочка, — сухо посоветовал Чертополох.

— Почему?

— Это жалко и глупо. И нужно не уважать себя, чтобы вешаться на шею мужчине.

Что⁈

— Я… но… разве мы с вами не в сказке? — потерянно заблеяла я, чувствуя, как щекам становится жарко.

— И в какой же? — процедил он.

— «Красавица и чудовище», — призналась я честно.

Мерзкая ночь. Мерзкое небо. И парк до безумия уныл и мрачен. Как и вся жизнь.

— Нет, — жёстко отрубил Фаэрт. — И даже если я — чудовище, то ты, девочка, не Красавица.

— Ясно.

Не буду плакать. И психовать тоже. К горлу подкатывала просто невыносимая горечь. Я отвернулась, подхватила юбки и пошла к себе. Он не стал окликать меня или останавливать.

Плевать. На всё плевать.

Я шла, и шла, и шла, а тропинка всё не заканчивалась. Она словно издевалась, вилась, как проклятая, между кустами. И всё же я добралась до комнаты, захлопнула за собой стеклянные двери, забралась в постель, не снимая туфелек, натянула плед. Уткнулась носом в подушку.

— Плевать. Нахрен всех, — прошипела, чувствуя, как дрожу.

Не хочу. Устала. Устала бороться, надеяться на что-то несбыточное. Устала всех понимать и жалеть.

Это — не мой мир.

Это — не моя жизнь.

Это — не я.

И мне снова вспомнился Марион, весёлый, взлохмаченный, с этими про́клятыми ямочками, лукавыми глазами и…

— Иди нахрен, — посоветовала ему.

Любая дурёха…

Меня затошнило и едва не вырвало. Я резко села.

Ненавижу. Себя ненавижу. Нельзя быть настолько дурой. Это я Золушку считала глупышкой, да? Тварь. Я — тварь. И да, дура. Просто кромешная.

— Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть? — пробормотала я вслух. Просто, чтобы услышать хоть чей-то голос.

Перед носом что-то зажужжала Рапунцель.

— Потом, Мари.

Она выразительно села на антинаушник. Я отмахнулась.

— Извини.

Встала и снова вышла в сад. И снова вспомнила Мариона, и как он пел своим хрипловатым низким голосом: «Разбежавшись, прыгну со скалы». Сильно укусила себя за губу. Самоубийство — это глупо, да. Это — трусость. Факт. А я и есть — дура. И трусиха.

Не хочу жить. Просто не хочу.

Я устала.

Чтобы жить, нужно быть сильным и бороться. Я не сильная. Я только думала, что сильная.

Подхватив юбки и задрав их едва ли не выше колен, я направилась к ротонде. Помнится, там был крутой обрыв в бездну. Если прыгнуть головой вниз, как раз — оно самое. Я не обижалась на Мариона. В конце концов, он такой, какой он есть. Да и на Фаэрта не было смысла обижаться. Во всём, что произошло, я виновата сама. Ненавижу себя! Такие дуры не должны жить. В груди разгоралось чёрное пламя, поглощая меня без остатка.

Но, когда лунный свет озарил мраморные колонны, позади меня вдруг раздалось:

— Дрэз!

Я резко обернулась и увидела Гильома, который мчал ко мне, изо всех сил вращая колёса своего кресла.

— Дрэз, подожди!

Этот ещё здесь откуда?

— Я не хочу ни с кем разговаривать! — закричала я, пятясь. — Не хочу. Гильом, иди спать. Оставь меня, пожалуйста. Я хочу… подумать. Мне просто надо подумать.

— Ты хочешь покончить с собой, а не подумать, — резко возразил наследник короля.

Будь проклятая его проницательность! Я попятилась. До ротонды было совсем не далеко — шагов двадцать, не более. Но не убивать же себя на глазах бедного парня? Ему и так досталось по самое небалуй от жизни.

— Пожалуйста, Гильом, — простонала я.

— Хорошо, — неожиданно согласился он. — Я оставлю тебя. Даже зная, что именно ты собираешься делать. Но, Дрэз, сначала ты поговоришь со мной, ладно?

— А у меня есть выбор?

— Нет.

Я горько рассмеялась. Села на камень. Гильом подкатил и остановился в пяти шагах от меня, тяжело дыша. Вокруг него летала Рапунцель. Предательница.

— Послушай, Дрэз, самоубийство — это наибольшая глупость из существующих.

— А я — наибольшая дура из существующих.

— Ты — лучшая из девушек, которых я видел.

— Потому что ты их не видел, Гильом.

— Хорошо, — он наклонил голову и вдруг улыбнулся дружелюбно. И меня пронзило током. Как же эта улыбка была похожа на улыбку его брата! — Положим. Тут ты права. Хотя, до того, как оказаться в Вечном замке, я всё-таки видел достаточно много девиц.

— Ты был мальчиком, — устало выдохнула я.

— Ты настолько не хочешь выходить за меня замуж?

Я закатила глаза.

— Дело не в этом. Гильом, ты очень хороший парень. Куда лучше, чем твой брат. Братья. Уверена, ты станешь великим или просто очень хорошим королём. Второе даже предпочтительнее. Честно. Я просто устала от жизни. Знаешь, бывает такое: ты борешься, борешься, бьёшься, а потом просто… надорвался, устал.

— Знаю. Но ведь это проходит, Дрэз. Тебе всего лишь нужно отдохнуть. И поменьше общаться с Фаэртом. Он на всех убийственно действует.

Рапунцель что-то отчаянно запищала.

— Она называет его Волком, пьющим чужую кровь, — добавил Гильом. — Дрэз, я не знаю, почему ты в таком отчаянии. Но точно знаю, что в этом виноват Фаэрт.

— Твой дядя.

— Он не мой дядя. Никогда им не был.

— Все считают вас родственниками.

Гильом пожал плечами:

— Это ложь.

— Дело не в нём. Я ненавижу этот мир. Я ненавижу себя в этом мире. Я устала. Бесконечно. И ничего не хочу.

— Ты сдалась, — упрекнул он. — Да, устала. Но, Дрэз! Ты не должна сдаваться. Ради себя. Ради нас.

Я рассмеялась и встала. На плечи вернулась свинцовая тяжесть. Гильом молодец, он попытался. Он честно пытался мне помочь. Но слишком поздно.

— Ты сам сдался, — ответила мягко и усмехнулась. — Знаешь, я раньше тебя за это осуждала. А сейчас — нет. Я поняла. Так бывает. И в этом никто не виноват. Ты так же, как и я, просто надорвался. И это неважно, сколько тебе было лет. Просто однажды ты понимаешь, что жизнь не стоит того, чтобы за неё бороться. Прости. И да, ты обещал, что оставишь меня и не будешь мешать. Мы поговорили. Прости.

Повернулась и пошла к колоннам. В конце концов, я не могу брать ответственность за всех.

— Дрэз! — крикнул он.

Но я не ответила. Это его выбор. Он сам зачем-то приехал. Я не звала и не просила. И вдруг мою ноздрю что-то обожгло. А остановилась и от всех сил чихнула, буквально сложившись пополам.

— Обернись! — крикнул Гильом.

Я невольно послушалась, хлопая заслезившимися глазами. И не сразу поняла, что он… стоит! Шатаясь, размахивая руками, но стоит на собственных ногах. Ахнула. Бросилась к нему, схватила за руку.

— Гильом!

Парень измученно улыбнулся. Пот обильно тёк по его лицу, блестя в свете луны.

— Видишь, — прошептал друг, вцепившись в мою руку, — я не сдался. Я больше не сдался. Теперь твоя очередь.

Я обняла его и разрыдалась. И он тоже обнял меня. Погладил по голове, словно маленькую девочку. А я и не знала, что он, оказывается, такой высокий!

— И вовсе ты не дура. Я с тобой в шахматы играл, так что знаю, о чём говорю. Ты продержалась добрую четверть часа! Послушай, хочешь я пошлю Фаэрта в гномьи шахты с его идеей брака и моим обещанием? Я был дурак, что согласился…

— Спасибо, — всхлипнула я. — Дело не в этом. Совсем не в этом.

— А в чём?

Ну не рассказывать же ему про… его брата?

— Я соскучилась по родителям. По моему миру. Я устала от сказок с их сюжетами. От магии. От вот этого всего.

Над ухом снова запищала противным комаром Рапунцель.

— Мари предлагает запустить тебя в Первомир, — неожиданно перевёл Гильом.

— Ей же нельзя, — всхлипнула я.

— Она говорит, что ей наплевать. И говорит, что с тобой или без тебя, но снова откроет переход. И если ты не пойдёшь, то запустит в Первомир жабу. А вдруг это окажется заколдованная жаба? С Фаэрта станется держать таких в своём парке. Представляешь, каково бедняжке будет в вашем не магическом мире?

Я всхлипнула и рассмеялась сквозь слёзы. Гильом шутил, и я зарылась носом в его уже намокшую рубашку.

— Спасибо.

— А если не получится, ну мало ли, возвращайся, — шепнул он. — Я женюсь на тебе и увезу из Вечного замка. А дальше будешь жить, как сама захочешь.

— Ты что, влюбился в меня что ли?

— Нет, — рассмеялся старший принц. — Но короли ведь редко женятся по любви, разве нет? Иметь женой друга это уже большая удача для монарха.

— А как же… брачная ночь?

— Пофиг, — беспечно отозвался Гильом. — Обойдёмся как-нибудь без неё. Мой отец усыновил бастарда, и ничего. Никто не осмелился возразить.

Это был вариант. Но вернуться домой — намного лучше. Я отстранилась и посмотрела в его улыбающееся лицо.

— Спасибо. Докачу тебя до твоей комнаты и…

— Не надо, — он поморщился. — Сам докачусь. Я тут понял, что ни разу в жизни не был ночью в саду. Представляешь, мне третий десяток уже, а я ни разу не любовался звёздами, встречая рассвет. И не видел, как раскрываются цветы навстречу солнцу.

— Ты замёрзнешь, романтик.

Гильом решительно помотал головой.

— Иди, — велел он. — Пользуйся минутами, пока Фаэрта нет в замке.

Я не стала уточнять, откуда друг знает это, снова подхватила юбки и бросилась к башне смерти. Рапунцель вцепилась в мои волосы, словно блоха.

Бель уставилась на дочь:

— Что? Какой принц Марион?

— Мам, он один такой в королевстве.

— Но он же Золушку забрал…

— Да. Но ты же знаешь Золушку. Видать, принц тоже разобрался, кто она такая. А Дрэз ничего. Ну, нормальная. Не скажу, что вот прям люблю её, но она всяко получше Синдереллы будет.

— Не тарахти, — Бель вытерла лоб и нахмурилась. — Он так и сказал, что Дрэз не могла выскочить в окно? А потом куда пошёл?

— Побежал. В город. Да ещё и лицо у него было такое, как будто… Ну кошелёк у него украли. Глаза вытаращенные и бешенные. И…

— Ноэми, — Бель нежно провела по щеке дочери, — спасибо, доченька. Ложись спать и не жди меня. Только запрись на щеколду. А лучше бы тебе пойти ночевать к Элизе. Гастон снова гуляет…

— А ты?

— А я пойду в королевский дворец.

Ноэми растерялась. Глаза её округлились и рот приоткрылся. Но, спохватившись, девушка удержала мать, выходящую из дверей дома:

— Да кто ж тебя пустит во дворец, мам⁈ Ночью!

— Есть кое-какие связи. Я боюсь, что с Дрэз беда, солнышко. Не хотела этого делать, но, видимо, придётся.

И Бель всё же вышла, направилась к калитке.

— Мама! Ты хотя бы экипаж найми! — закричала Ноэми в отчаянии.

— Хорошо, — Бель обернулась и успокаивающе кивнула дочери.

И тут калитка распахнулась, и в ней, загораживая проход, возник хмельной и страшный Гастон:

— Это куда это ты собралась, жёнушка? Гулять? Ночью? К любовнику?

Бель отступила.

— Ты пьян, Гастон. Иди и ложись. Мы оставили тебе ужин.

— Ты. Не. Ответила!

Он пошёл на неё, и Бель невольно попятилась. Спохватилась, остановилась, упёрла руки в бока:

— Ляг и проспись! — рявкнула на мужа. — Совсем сдурел!

Гастон размахнулся и ударил её. Бель тяжело рухнула. Ноэми завизжала. Собаки соседей залаяли.

— Тварь! — завопил пьяница и ударил жену сапогом в живот.

И очень удивился, повиснув в воздухе вниз головой. А затем вылетел на дорогу. Поднялся, клокоча и пылая бешенством.

— Ваше высочество? — пролепетала Ноэми в полном шоке.

Принц Фаэрт молча протянул руку Бель. Помог подняться.

— Колдун! Мерзкий колдун! — завопил Гастон и ринулся на незваного гостя.

Чертополох вскинул руку, и нападавший словно впечатался в незримую стену. Завопил, начал биться о неё кулаками, ногами, даже головой, но безрезультатно.

— И как? — холодно уточнил принц Фаэрт, пристально глядя в лицо Бель. — Тебе нравится?

Челюсть Ноэми упала со стуком.

— Он был нормальным, — хмуро процедила Бель. — Пока не спился.

Чертополох поднял бровь. На вопли и проклятья Гастона начали стекаться зеваки. Псы заходились лаем.

— Зачем ты пришёл?

— Соскучился. Захотел увидеть.

— Увидел?

— Вполне достаточно.

Фаэрт щёлкнул пальцами, и на секунду потрясённая Ноэми увидела над их домом и огородом сверкающий купол. Зажмурилась. Открыла глаза. Всё было по-прежнему. Всё так же бился о воздух отчим, словно гигантская муха об стекло. Таращились соседи.

— Бель, — тихо позвал принц Чертополох, но Ноэми почему-то расслышала его, — тебе ещё не надоело?

— Не надоело, — угрюмо ответила мать, отворачиваясь.

Колдун взял её лицо за подбородок, всмотрелся. Провёл рукой, и от неё мягким туманом полилось мерцающее облако. Из кружевного воротника вырвалась белая ниточка и прилипла к пальцам принца. Тот нахмурился. Ниточка вспыхнула и сгорела.

— Он не пройдёт. Если ты не разрешишь ему пройти. Если пожелаешь убрать звук, просто скажи «заглохни».

Бель усмехнулась устало:

— Всё равно рано или поздно понадобится выйти за чем-нибудь.

— Не понадобится, — возразил Чертополох. — Ваши продукты не будут заканчиваться. А потом я что-нибудь другое придумаю.

— Меня сожгут за колдовство.

— Нет. Никто не войдёт, пока ты не разрешишь ему войти.

Принц отвернулся и пошёл прочь.

— Фаэрт, — окликнула его Бель.

Он обернулся.

— Спасибо, — шепнула она.

Колдун ничего не ответил и снова направился к калитке, не обращая внимания на вопли Гастона.

— Фаэрт! — крикнула Бель.

Чертополох снова обернулся.

— У меня дочь попала, — каким-то почти жалобным, дрожащим голосом умоляюще произнесла та.

— Она не твоя дочь.

— Фаэрт!

— С ней всё в порядке, — холодно бросил колдун. — Не ищи её. Найти всё равно не сможешь.

— Что это значит? Фаэрт!

Бель бросилась к нему, но тот уже вышел, обернулся, снова вскинул руку. Калитка полыхнула, а колдун исчез. Бель замерла, бессильно уронив протянутые руки. Ноэми подбежала к ней, обняла за плечи:

— Мама? Мама, что это было? Ты…. ты знакома с Чертополохом? Ты… как это…

Та тяжело вздохнула, обняла дочь.

— Пожалуйста, не спрашивай. Это неважно. Совсем неважно.

— Бель! — заорал Гастон. — Бель, пусти меня!

— Нет. Ты мне больше не муж, Гастон.

— Это мой дом! Ты не смеешь…

Бель обернулась и с горькой насмешкой посмотрела на него.

— Нет, уже не твой, — ответила спокойно. И добавила: — И… заглохни, Гастон.

Что отчим кричал дальше, Ноэми больше не слышала. Небо вспыхнуло и засверкало разноцветными огнями. Горы отразили артиллерийский залп.

Красные, оранжевые, зелёные, синие, жёлтые, белые огни взорвали небосвод над королевским парком.

— Это чудесно! — воскликнула Белоснежка, смеясь, и обернулась к Дезирэ, стоявшему рядом.

Тот взглянул на неё и улыбнулся.

— Рад, что вам нравится.

— Но как это сделано?

Новый взрыв. Огромные разноцветные шары.

— Это всего лишь порох, — крикнул Дезирэ своей невесте на ухо.

Своей официальной невесте с сегодняшнего дня.

В королевском дворце праздновали официальную помолвку младшего принца и королевы соседней Эрталии. Вся терраса с химерами была заполнена придворными. Белоснежка в основном всех их уже знала. Кроме какой-то яркой, рыжеволосой дамы, стоявшей неподалёку от Золушки. Эта женщина не нравилась эрталийской королеве. Каждый раз, когда Снежка смотрела на неё, рыжая наблюдала за фейерверком и вовсе не смотрела в их с Дезирэ сторону. Но тогда почему королева постоянно чувствовала на себе её недобрый взгляд?

Белоснежка зябко передёрнула плечами. Не выдержала, потянула жениха за руку. Тот снова обернулся, посмотрел тепло и вопросительно.

— Кто это? — шепнула невеста, воспользовавшись паузой между залпами.

Ей пришлось привстать на цыпочки и почти коснуться губами его уха. Дезирэ проследил за взглядом девушки. Усмехнулся. Наклонился и прокричал:

— Родственница Мара.

Новый взрыв почти заглушил его крик, и удивлённая Белоснежка переспросила:

— Мариона?

— Со стороны жены. Кто ж знает имена этих бедных родственников?

Дружный «ах» разнёсся по всему парку, словно морская волна: в чёрном небе закружились разноцветные мельницы. Белоснежка снова оглянулась на рыжую женщину и от всей души понадеялась, что та хотя бы дворянка. А затем отыскала взглядом саму невесту сумасшедшего принца. Мадмуазель Синдерелла стояла рядом с королём, который скалился в усмешке, постоянно оборачиваясь к испуганной девице и мял ей руку. Видимо, разговор за обедом был всерьёз. «Это меня не касается», — подумала Белоснежка и отвернулась.

— А где твой брат? — снова крикнула она Дезирэ.

Жених выразительно пожал плечами. «Странно, — машинально отметила про себя королева, — его будто не волнует невыполненный приказ отца. А ведь утром Марион должен быть…». И она невольно вновь оглянулась на короля.

Новый залп, и…

Андриан сверкнул, словно гигантский кусок стекла, вспыхнул разноцветными искрами и… взорвался тысячью осколков. Белоснежка замерла, открыв рот.

Первой завизжал какой-то чопорный старик в коротком лиловом плащике. Затем визги и крики затопили террасу.

— Колдовство! Магия! Мы все умрём! Спасите!

Дамы резко перестали падать в обморок, когда потерявшие рассудок кавалеры заметались, топчась по их платьям каблуками и от объявшего ужаса не замечая ничего вокруг.

— Спокойно! — заорал Дезирэ громким голосом. — Стража! Ко мне! Оцепить периметр!

Позади разноцветных нарядов зачернели кирасы. А в небе всё ещё продолжали взрываться весёлые шары, рассыпаясь на искры. Младший принц вскочил на баллюстраду и замахал руками:

— Успокоиться! Всё под контролем. Я беру командование на себя.

— Это колдовство! — жалобно воскликнул кто-то из дам.

Дезирэ обернулся в её сторону. Ухмыльнулся весело и отчаянно:

— Да, мадам, верно.

— Чертополох! — завизжал ещё кто-то в толпе. — Это Чертополох!

— Отставить панику! — рявкнул Дезирэ. — Фаэрт далеко, а я здесь. Всех, кто сеет страх, я заколю шпагой собственноручно. Короля убили. Подло и магически. И я с этим разберусь. Обещаю. И с Фаэртом, если будет нужно, тоже.

И его властный, уверенный голос возымел привычную власть над обезумевшей толпой.