Отдай туфлю, Золушка! (СИ)

Глава 23 Секрет Дезирэ

Синди спустилась в обеденный зал, пряча руки в складках пышного платья и от всей души надеясь, что оно скроет их дрожь. Ей было страшно. Марион куда-то исчез. Его не было уже второй день. Правда, вчера, ближе к вечеру, голубь от Кары принёс записку: «Не волнуйся. Он у меня. Утром будет твой. Весь». Конечно, осторожная Кара не указала имён и… и в случае чего можно было бы откреститься, заявив, что речь о какой-нибудь ерунде, но… Золушка боялась. До трясучки боялась.

Марион ей нравился. Правда. Он был красивый и заботливый. Ну то есть… Девушка не знала, его забота — это следствие волшебства или свойство характера, но Кара утверждала, что средний принц добр, и у Синди не было причин ей не верить. С ним она чувствовала себя в безопасности даже в этом странном, огромном дворце, полном шепчущихся людей. Но сейчас Мариона не было, и это было непонятно и страшно.

Король вошёл последним, ведя под руку гостью — королеву соседней Эрталии, кивнул пол сотне именитых лиц, из которых Золушка знала едва ли с десяток. Позади него плелась королева Юта, отчего-то бледная и заплаканная.

— Доброе день, любезные мои, — Андриан уселся на кресло с высокой спинкой, расправил мантию и провёл пальцем там, где могли бы быть усы, словно стирая злую усмешку. — Приступим, пожалуй.

И в упор взглянул на будущую невестку.

Золушка боялась предполагаемого свёкра. До дрожи в щиколотках, до кома в горле, до слёз, наворачивающихся на глаза. Вот вроде и весёлый, и смеётся, а только от его шуточек совсем-совсем не смешно. Никому, не только ей. Хотя все улыбаются и стараются показать вид, что…

— Ты что-то бледна, доченька, — вдруг обратился к ней король, насмешливо поблёскивая глазами. — Я же могу называть тебя так, раз уж мой сын на тебе женится? А?

Надо было что-то ответить, но Синди совершенно потерялась и не знала, что. Вместо неё неожиданно ответила Белоснежка:

— Полагаю, Ваше величество, запретить вам исполнить своё желание не может никто, — мило улыбнулась синеглазая красавица и наколола на вилочку кусочек осьминожьего щупальца.

Андриан довольно захихикал.

Двери распахнулись, и в зал чётким шагом вошёл принц Дезирэ. Золушка невольно вздрогнула. Сердце заколотилось перепуганным кроликом.

— Мой король, — Синди не видела вошедшего, так как сидела спиной к входу, но ощутила всеми мурашками, как тот снял берет и поклонился, — приветствую вас.

— Ты опоздал мой друг, опоздал. А где же твой брат, а? А, Дезирэ? Надеюсь, у тебя была веская причина для опоздания, друг мой?

Почему? Почему от добродушности его тарахтения так жутко?

— Простите меня, государь, — Дезирэ прошёл вперёд, остановился рядом со стулом Белоснежки, поклонился и прикоснулся губами к подставленным ему тонким пальчикам. — Боюсь, что вынужден лишь бесконечно приносить извинения за недопустимое опоздание.

— А Марион? Марион-то где? Что ж, не скучает по невесте?

Золушке стало совсем плохо. Дезирэ выпрямился, ожидая приглашения сесть.

— Боюсь, что принц Марион появится лишь к завтрашнему утру, государь.

— Не слишком ли ты многого боишься, сынок? А? Какой-то ты у меня боязливый стал. Как думаешь, если бы рудокоп поручил своему сыну какую-нибудь работёнку… — король нахмурился, соображая, а затем продолжил: — штольню там прокопать, а сын явился бы к обеду, не исполнив порученного? А? Как думаешь, Дезирэ, отец бы пригласил такого сына за обед?

— Какой счастье, мой король, что мой отец не рудокоп! — заметил Дезирэ, притворно улыбаясь.

Все застыли. У кого-то вилка выпала из рук, и её звон о пол неприятно прозвучал в воцарившейся тишине. Андриан уставился на дерзкого сына. Первой молчание нарушила Белоснежка.

— Как вы добры, Ваше величество, — промурлыкала она, — что прощаете несовершенства ваших сыновей! Дезирэ, не стойте же столбом, присаживайтесь, друг мой, наконец и подайте мне вон тот салат. Я вас давно жду.

Принц воспользовался брошенной с борта корабля верёвкой, все дружно сделали вид, что приглашение было получено, и трапеза возобновилась. Раздосадованный Андриан побарабанил пальцами по столу.

— Даже странно, — почти не скрывая злобы, процедил король. — Вот что движет этими молодыми людьми? То он едва не в ногах валяется, умоляя позволить ему жениться. «Папа, я умираю от любви», — передразнил мерзким высоким голоском, — а позволил, и всё: не нужна стала невеста. А, милочка? Всё, прошла ваша неземная любовь? Разонравилась ты женишку-то?

Золушка вздрогнула всем телом, осознав, что монарх смотрит прямо на неё и ухмыляется. «Он проиграл Дезирэ и теперь хочет сорвать свою злобу на мне», — поняла она и потупилась. И Белоснежка, так дипломатично спасшая провинившегося принца, её-то уж точно не спасёт. Эрталийская королева отчего-то сразу невзлюбила будущую невестку. «Потому что я ей неровня, а стану ровней, — подумала Синди, и в сердце зашевелилось неуместное злорадство. — Она выходит замуж за младшего из принцев, а я стану королевой».

Официально Марион не был наследником короны, но все знали, что старший принц — Гильом — тяжело и неизлечимо болен, поэтому ставки делали на среднего.

— И что ж в тебе ему разонравилось-то, а? — продолжал словесную пытку король. — Может, скучной показалась красавчику? Аль изъян где какой заметил? Что с тобой не так, доченька? Мне-то ты можешь признаться, я-то никому не скажу.

Вся полсотня сотрапезников дружно прислушалась.

— Я… я н-не…

— Может ноги кривые? Под юбкой-то и не видать. Али там бородавка в самом укромном местечке? Или знаешь, как девицы делают? Грудь-то свою бог не дал, так туда подпихают всякого, подложат тряпиц всяких… Чё молчишь-то? Может просто дура? Так Марион тебе, например, про то, да про это, а ты как пень с ушами лишь глазами луп да луп? Дура аль нет, отвечай!

Глаза обожгли едкие слёзы, прорвались через заслон ресниц, зазмеились по щекам. Синди потупилась.

— Дура и есть, — резюмировал довольный Андриан.

Придворные поддержали победу короля смехом.

— Чего заржали-то, ослища? Умных женщин предпочитаете, что ль? Коль так — сами дураки. Хорошая баба — всегда дура. Ты не смущайся, милая, вытри слёзки-то. Раз уж Марион такой идиот, что своего счастья не ценит, так может мне на тебе жениться? А? Как думаешь? Отец-то за сына, как, отвечать должен, али нет? Коль вырастил такого дурня, прости господи? Такую красивую девку и почти под самым венцом бросил! Или нет? Вот как узнать, под юбкой-то ноги кривые или нет?

Синди бросила затравленный взгляд на королеву, которая, всеми позабытая, так же сидела по левую руку от мужа ни жива, ни мертва. Эти рассуждения Андриана о свадьбе не просто ранили её гордость, они звучали прямой угрозой её жизни.

— Мой государь, — вмешался Дезирэ, подкладывая невесте в тарелку крылышко рябчика в сыре «маленький проказник», сливочном, тянучем и пряном, — вы желаете легализовать многожёнство? Как на востоке?

— Я желаю, чтобы меня не перебивали! — рявкнул Андриан. — Особенно не перебивали всякие дураки и бестолковые люди, не умеющие даже брата найти. Все сыновья мои с дефектом, все! За что мне это? Один скрюченный, другой балбес, третий неумёха. Кому корону прикажете передавать? А? Где? Где наследник?

Он приставил ладонь ребром ко лбу, делая вид, что оглядывается в поисках. Воцарилось неловкое молчание. Золушка вся дрожала, мучительно потея от переживаний.

— Нет наследников, нет! И эта ещё не рожает!

Андриан с брезгливой злобой оглянулся на юную королеву, скривился.

— Мой государь, — залепетала бледная Юта в отчаянии.

— Перечить умеешь, а рожать, значит, нет? Наоборот бы, милочка, наоборот бы.

— Мой король, — Дезирэ снова вмешался в монолог отца, непринуждённо развалившись на стуле, — в Монфории есть старинный обычай…

— Перебиваешь государя, голубчик?

— … перед свадьбой в присутствии жениха и его доверенных лиц невеста полностью обнажается и даёт возможность убедиться, что здорова и без изъянов. Ну, чтобы мошенничества всякого не было.

Андриан, начавший было краснеть от злости, резко оживился.

— А что? Хороший обычай, хороший. Мудро. А то эти девки-то, а, вечно тут подмажут, тут подпихнут, там ужмут, — он жестами показывал на себе где и что именно обычно делают ушлые девки, — облапошат, как барышники, хе-хе. И отцы их тоже хороши: абы какую пакость побыстрей да сбыть с рук. Молодцы монфорцы! Хоть и овёс едят, словно лошади, а всё чё-то до соображают иногда. Неплохо, неплохо…

В трапезную прокрался лакей, подошёл к воодушевившемуся монарху, склонился в три погибели и зашептал что-то ему на ухо.

— А? И? Уже? Гм. Ну, пусть ждёт… Да, вели… хотя… Гм. Сейчас подойду.

Король вскочил, обернулся к младшему сыну:

— Так говоришь, завтра Марион нас посетить соизволит? Ну что ж, ну что ж… Завтра так завтра. Таков удел всех отцов, удел всех отцов. Ждать, когда сыночек снизойдёт, хе-хе. Надеюсь ты не подведёшь меня, Дезирэ. Теперь вся надежда на тебя, вся надежда. Пока что.

И, хихикая, Андриан покинул обеденный зал. Королева, не выдержав, прижала пальцы к глазам, пытаясь насильно удержать под веками слёзы стыда и ужаса.

— Вчера придворный кантор… Рамис, да, так правильно? — мило улыбнулась жениху Белоснежка, — спел мне свой новый сонет «Я очарован, околдован, хоть спрыгнуть со скалы готов». Вы не слышали, Ваше высочество?

Синди невольно позавидовала выдержке дочери короля.

Ну где же ты, Марион? Ты не мог бы уехать сам! Не мог бы! Это невозможно…

Золушка шла по королевскому парку, стискивая пальцы в тоске. Все, все её предали и бросили совсем одну в этом ужасном месте! Даже Кара! А ведь обещала! Утро прошло уже, солнце стояло в зените, но Мариона всё ещё не было.

Синди всхлипнула. И Дрэз куда-то тоже исчезла. А Синдерелла ведь поверила ей, увидела в ней настоящую сестру, друга, открыла своё сердце. Но и Дрэз оказалась такой же, как все: самовлюблённой эгоисткой, думающей лишь о себе. Завистливой и чёрствой. Нет, конечно, понятно, что сестрица влюбилась в принца, но это был чужой принц! Синди, поверившая в дружбу впервые в жизни, даже размышляла, как было бы неплохо женить на Дрэз, например, принца Дезирэ. А что? И можно было бы не разлучаться с сестрой. Всё-таки без родного человека во дворце тоскливо. Но Дрэз позавидовала счастью сестры и убежала. Бросив её, Синдереллу, в самое сложное время, когда той совсем не помешала бы чья-то помощь.

— Сестрёнка, — девушка вдруг увидела, что к ней направляется младший принц, внезапно вышедший из-за кустов — разреши воспользоваться моментом и украсть принцессу, пока её не сторожит влюблённый свирепый дракон? Марион словно помешался на тебе, и мы так и не смогли пообщаться.

— Ваше высочество…

Дезирэ сам взял её ручку, поднёс к своим губам, снизу-верх заглядывая в лицо девушке:

— Ты восхитительна, Синдерелла. Знаю, тебя уже утопили в комплиментах, и я банален. Извини меня, сестрёнка. Очарованные мужчины превращаются в идиотов.

Она невольно вздрогнула, сердце бешено застучало, когда мягкие тёплые губы осторожно коснулись нежной кожи, непозволительно задержав поцелуй.

— Ты грустна? Ты плакала? Я могу чем-то помочь?

— Мой жених уехал, а я… мне так одиноко!

— Марион — глупец. А ты больше не одна, ведь нас двое.

И Дезирэ снова коснулся губами её пальчиков. Золушка поспешно забрала свою руку. Это становилось уже неприлично! Но сердце сладко заныло. Вот она — настоящая рыцарская учтивость! При этом не волшебная, а подлинная! Хотя… «Нет, нет, — успокоила девушка себя, — если у человека, например, красивый голос, и он его тренирует, и делает всё лучше и лучше, и люди влюбляются, то нельзя же сказать, что голос отдельно, а человек отдельно?».

— Спасибо Ваше высочество…

— Братец, милая сестрёнка, братец. Называй меня так, ведь до этого счастливого момента осталась одна лишь пустая формальность.

Но Синди не решилась. Они пошли по садовой дорожке.

— Тебе, должно быть, скучно среди просторов королевской резиденции и чужих людей? — проницательно заметил младший принц.

— Я… я не жалуюсь.

— Конечно, нет, ты так очаровательно скромна! Позволь познакомить тебя кое с кем, с кем вы смогли бы подружиться, чтобы не было так скучно?

— Благодарю.

Золушка опустила ресницы, чувствуя, что ей становится легче дышать. Как приятно иметь дело с таким чутким кавалером! Он совсем не такой, как его отец.

Они обошли замок, мило воркуя о том и о сём, и угрюмые стражники в чёрных кирасах открыли распахнули чугунные литые двери со странным барельефом, изображающим адские муки. Вниз вела неширокая лестница. Повеяло чем-то холодным и немного затхлым. Золушка остановилась, с недоумением оглянувшись на кавалера.

— Ну же, — Дезирэ ей весело подмигнул, — не бойся. Я ведь с тобой.

— Мне не очень хочется туда идти…

Синди вдруг вспомнила всё то, о чём шептались в городе про младшего принца, и попятилась.

— Пожалуйста… я…

— Милая Синдерелла, — Дезирэ расстроенно посмотрел на неё, — что с тобой?

— Я… я передумала. Мне срочно надо… я…

Принц махнул рукой, и страшные двери закрыли. Он подошёл к девушке, взял её ручки в свои ладони, заглянул в глаза и добродушно усмехнулся:

— Вы напугались, да?

— Н-нет, что вы…

— Ну точно напуганы и дрожите. Прости меня! Я — идиот. Я должен был учесть все те грязные сплетни, которые вы слышали обо мне. И, конечно, тёмный сырой подвал… Ну естественно. Пошли отсюда.

Дезирэ взял Синди под руку и решительно направился прочь.

— И почему именно мне отец поручил вот эту грязную работу следствию и по поиску преступников? — спросил грустно. — Конечно, чего только обо мне не напридумывали! Те, кто несёт такой крест, всегда кажутся людям страшными. Но, признаться, не ожидал, что напугаю вас — вас! Такую милую, такую невинную и чистую девушку. Честно говоря, не думал, что вы тоже слушаете досужие сплетни.

И с упрёком посмотрел на неё. Синди сглотнула.

«Если бы он хотел причинить мне зло, — растеряно подумала она, — то не стал бы отпускать и… Там же была стража, и место глухое, даже закричи я, меня бы не услышали. А он ничего, я отказалась, и он не стал настаивать». И ей стало неловко. И страшно, что единственный человек, за все эти дни проявивший к ней сочувствие, разочаруется в ней. Тем более, что принц горестно молчал и не торопился нарушать установившуюся между ними тяжёлую тишину.

Решившись, Синди положила руку на плечо спутника:

— Я… я согласна… и… я ничего плохого о вас не слышала вовсе! Никогда!

Он обернулся и посмотрел в её глаза затуманенным от печали взглядом:

— Я так одинок, милая моя сестрёнка. Так бесконечно и нестерпимо одинок! Впрочем, вы ведь знаете — каково это быть младшим ребёнком в семье, не правда ли? Уверен, до вас тоже никому не было дело, и всё лучшее, в том числе любовь родителей, всегда доставалось старшим. А вам — лишь жалкие остатки…

Золушка заморгала, хлюпнула носом. Как же он прав! «А ведь Дезирэ — такой же как я! — поняла она. — Тоже самый младших из троих детей».

— Вижу, что понимаете, — бархатным шёпотом заметил принц. — Был уверен, что найду в вас родственную душу. Сразу почувствовал, что вы мне близки, как никто другой. Вы — особенная, милая, милая Синдерелла. Не такая, как все эти глупые и жеманные девицы. Как жаль, что вы уже дали согласие моему брату! Но мы же можем стать друзьями, правда?

Он снова поднёс её пальчики к губам и принялся их целовать по очереди, не отводя от лица Синди взгляда своих поразительных черешневых глаз. Золушка не решилась отобрать у принца свои ручки. Сглотнула. Он ждал ответа, и она решилась:

— Да.

— Поэтому я и хотел показать вам, и только вам, свою маленькую тайну. Секретик. Я бы даже не стал брать с вас обещаний не рассказывать о нем никому: уверен, вы не такая.

— Д-да…

— Я так и знал! Я в вас не ошибся! Но не хочу пугать вас. О нет, нет. Оно того не стоит. Так что идёмте во дворец.

Дезирэ повернулся и решительно увлёк девушку прочь от заманчивого входа.

— Вы ошибаетесь, — пропищала Золушка, едва поспевая переставлять ноги, — я вовсе не напугана…

— Я же вижу: вам страшно. Вы ещё не доверяете мне так, как уже доверяю вам я…

— Нет, я доверяю!

— Как вы великодушны! Я не имею права использовать вашу доброту! К тому же, вы куда-то торопились…

— Нет, я совершенно свободна.

Дезирэ снова обернулся к невесте брата, и лицо его просияло радостью:

— Правда?

— Правда.

— Вы уверены, что… ну… не боитесь, и что вам не будет слишком скучно смотреть на мою крохотную, но очень важную тайну?

— Уверена.

— Вы — чудо. Вы просто прелесть, милая моя Синдерелла! Простите мне моё счастье. Я никогда раньше не встречал таких миленьких-миленьких девочек. Я по-братски, — заявил он, притянул опешившую Золушку к себе и чмокнул в губы. — Вы же теперь моя сестра, — наивно заявил Дезирэ, а затем вновь повёл девушку к чёрным дверям, и те снова растворились.

Синдерелла осторожно спустилась по ступенькам вслед за новоявленным братом, пытаясь прийти в себя и разобраться в стремительном водовороте событий, который подхватил её и закружил. Как нужно было отреагировать на неожиданный поцелуй? Влепить пощёчину? Или… это же принц! Наверное, пощечина стала бы оскорблением лица королевской крови? Ну или… расплакаться? Или он её посчитает дурой, ведь сказал же: поцелуй братский? Губы жгло, но Синди не решалась их вытереть, опасаясь оскорбить этим жестом спутника.

Стражник открыл перед ними низкую полукруглую дверь, принц согнулся, проходя внутрь, и Золушка последовала за ним. Заморгала от яркого света факелов.

Низкие тяжёлые своды, словно в погребальной крипте, просмолённые жаркими факелами. Серые каменные стены. Цепи. Пыль. Пылающий очаг, почему-то в клетке. Полуголый мужчина, чьи мускулы на спине и руках блестели от обильного пота, что-то мешал в углях. И тонкая фигура, повисшая на цепях у стены. Лица не было видно из-за гривы пышных, сверкающих медью, волос.

— Правда красотка? — шепнул Дезирэ на ухо Синди, оказавшейся впереди него.

А затем приказал резко и жёстко:

— Подними ей голову.

Палач подошёл, грубо схватил этот сверкающий шёлк гривы и задрал лицо несчастной. Синди не сразу поняла, кто именно перед ней. А, осознав, прошептала помертвевшими губами:

— Мама?

И потеряла сознание.